Смерть раньше смерти

7

Сдвинув очки на кончик носа, врач серьезно и важно посмотрел на Яуберта:

— Капитан, будь я механиком, я бы сейчас присвистнул и покачал головой.

Яуберт ничего не ответил.

— Дела у вас обстоят плоховато. Вы курите. В легких хрипы. Вы не отрицаете того, что много пьете. У вас пятнадцать килограммов лишнего веса. У ваших родственников бывали случаи сердечно-сосудистых заболеваний. Вы работаете в стрессовых условиях. — Врач один за другим загибал пальцы.

Ему бы прокурором работать, подумал Яуберт, разглядывая стоящий на столе пластмассовый макет сердца и легких — рекламу какого-то лекарства.

— Я отправлю вашу кровь на анализ. Необходимо проверить, какой у вас уровень холестерина. А пока давайте подумаем, как быть с вашим курением.

Яуберт вздохнул.

— Вы не собираетесь расстаться с вредной привычкой?

— Нет.

— Вы знаете, что курить вредно?

— Доктор…

— Вы не только подвергаете себя риску заболеть. Все дело в том, как именно вы умрете, капитан. Вы когда-нибудь видели человека с эмфиземой? Вот как-нибудь возьму вас с собой в больницу. Они лежат в кислородных палатках, задыхаясь в собственной слизи. Они не могут дышать, как рыбы, выброшенные на сушу.

На столе стояла подставка для ручек в форме таблетки — реклама другого лекарства. Яуберт скрестил руки на груди и пристально посмотрел на подставку.

— А возьмите рак легких! — продолжал врач. — Вы видели, что делается с такими больными после химиотерапии? Болезнь подрывает их силы, от лекарств у них выпадают волосы. Ходячие трупы. Они не хотят смотреться в зеркало. Они постоянно плачут. Взрослые рыдают, когда их дети приходят навестить их в больнице.

— У меня нет детей, — тихо сказал Яуберт.

Врач снял очки и устало сказал:

— Да, капитан, у вас нет детей. Но здоровый образ жизни человек ведет главным образом ради себя самого. Ради вашего же физического и душевного здоровья. И ради спокойствия вашего работодателя. Вы обязаны быть в форме, чтобы хорошо работать. Если вы в форме, вы работаете плодотворно. — Очки вернулись на кончик носа. — До того как придут результаты анализов, я не намерен что-либо вам прописывать. Но прошу вас: подумайте, подумайте о курении. Кроме того, вы должны заниматься спортом. И наладить здоровое питание…

Яуберт вздохнул.

— Да, капитан, знаю, изменить образ жизни непросто. Но избавиться от лишнего веса трудно. Чем дольше вы носите на себе лишние килограммы, тем труднее избавиться от них.

Яуберт кивал, не глядя врачу в глаза.

— Я обязан ознакомить ваше начальство с результатами медосмотра. — Неожиданно врач добавил: — Извините.

Все курсанты полицейского колледжа в Претории ходили на экскурсию в музей полиции на Преториус-стрит. Экскурсии считались скучной необходимостью. Со свойственным их возрасту легкомыслием курсанты наперебой состязались в шалостях и незамысловатых шуточках.

Матт Яуберт полюбил музей лишь много лет спустя после окончания колледжа, когда ему нужно было выступать в суде Претории и давать показания в деле об убийстве. Ему пришлось ждать пять дней, прежде чем его вызвали как свидетеля. От скуки он заглянул в музей — и застрял там надолго.

Он переходил от экспоната к экспонату. У него разыгралась фантазия. К тому времени он уже обладал достаточным опытом, чтобы знать: каждое ржавое орудие убийства, каждый пожелтевший клочок бумаги, ставший уликой, стоили какому-нибудь давно забытому детективу многих часов кропотливой работы. И в конце концов он добивался успеха.

Он пришел и на следующий день. Тогда его заметил хранитель музея, сержант Блэки Суорт, пожилой человек с морщинистым лицом и хриплым голосом заядлого курильщика. Когда Блэки говорил, похоже было, как будто сапоги скрипели по гравию. Суорта назначили хранителем музея после его неоднократных просьб. Видимо, он просто надоел начальнику полиции.

Блэки Суорт пригласил Яуберта в свою комнатку в подвале и рассказал о себе. Он поступил на службу в пятнадцать лет.

— Патрулировал на лошадях между Пэрисом и Потхефтсромом. — Блэки часами развлекал Яуберта фактами своей яркой биографии, а под конец рассказывал какие-нибудь забавные истории и угощал «полицейским кофе», изрядно сдобренным бренди.

Сам Блэки Суорт тоже был своего рода музейным экспонатом. Его можно было выставлять в стеклянной витрине в секции «История уголовного розыска».

— Матти, я видел все, история творилась у меня на глазах. В первый раз я увидел музей, когда прослужил двадцать пять лет. И сразу понял, что однажды захочу сюда вернуться. В шестьдесят я вышел на пенсию, стаж у меня был сорок пять лет. Я уехал в Маргейт и три месяца смотрел, как ржавеет моя машина. Потом я позвонил генералу. И вот каждый день приезжаю сюда.

Яуберт со стариком дни напролет болтали и курили. Старик относился к нему не покровительственно, а скорее по-дружески. Хотя по возрасту он годился Яуберту в отцы, он был совсем не похож на родного отца Яуберта.

После той недели в Претории они встречались редко. Оба не любили говорить по телефону, но Яуберт время от времени звонил старику, особенно когда хотел посоветоваться насчет какого-нибудь дела. Как сейчас.

— Дядюшка Блэки, врач советует мне бросить курить, — сказал Яуберт по телефону. Он употребил самую вежливую форму обращения на африкаансе по отношению к старшим.

На том конце линии послышался хриплый кашель.

— Матти, врачи советуют мне бросить курить последние пятьдесят лет! А я все держусь. В декабре мне будет шестьдесят восемь.

— Дядюшка Блэки, у меня тут одно интересное дело. Мой начальник считает, что убийство — дело рук китайской мафии.

— Так вот чем ты занимаешься?! В «Бельде» сегодня цитировали вашего де Вита. Я ничего не понял, но теперь… — Старик понизил голос: — Слышал, его чернокожие коллеги по АНК называли его, де Вита то есть, Мпумломбини. В прежние времена, еще в Лондоне.

— А что такое Мпумломбини, дядюшка?

— На языке коса — Двуносый. У него такая громадная родинка… — Блэки захихикал.

Яуберт услышал, как его собеседник закуривает. Потом Блэки долго и мучительно кашлял.

— Может, и мне тоже пора бросать, Матти.

Яуберт рассказал старику о Джеймсе Уоллесе.

— Матти, в одном твой де Вит прав. Способ убийства соответствует. В прошлом году в Лондоне именно так действовали китайцы. Жуткое дело. Они гораздо коварнее американской мафии. Но ведь китайцы занимаются не только наркотиками. Взять, к примеру, кредитные карточки. Они научились очень ловко их подделывать. Торгуют фальшивыми документами. Паспортами, водительскими правами. У Уоллеса была фирма по доставке корреспонденции. Они ведь рассылали банковские кредитные карты? Он вполне мог передавать китайцам номера.

— Его компаньоны уверяют, что ни с какими азиатскими компаниями он дело не имел.

— Спроси его жену. Может, китайцы навещали его дома.

— Дядюшка Блэки, он был большим бабником.

— Возможно, Матти. Знаешь, как я всегда говорю? Убийства бывают двух видов. В одном случае человек выходит из себя и убивает первым, что попадется под руку. В другом — убийца все планирует заранее. Выстрел в голову на автостоянке… Похоже, тут все было подготовлено заранее. К тому же убитый — большой бабник.

Яуберт вздохнул.

— Поработай ногами, Матти. Вот единственный выход. Если в голове нет мыслей, надо поработать ногами.

Он поехал к Маргарет Уоллес. По пути он думал о ней. Далеко ли вдова зашла в своем горе? Неожиданно ему вспомнился вчерашний сон.

Сам он последние два года все глубже погружался в пучину отчаяния. Он барахтался, пытаясь выбраться на поверхность; лететь в черную бездну было страшно. По ночам ему снились страшные сны, которые преследовали его даже днем, наяву. В те редкие минуты, когда он оказывался на поверхности, он заталкивал свои кошмары в подсознание. Но сейчас все по-другому. Он может опустить голову в черную воду, открыть глаза и припомнить свой сон, потому что ему впервые не снилась Лара. Ему снилась Ивонна Стоффберг. Как отчетливо он видел ее тело!

Смог бы он?..

Если бы сон вдруг стал явью и она очутилась перед ним, смог бы он?.. Способно ли еще ожить его затупившееся, забытое орудие любви? Или оно настолько затупилось, что не способно преодолеть прошлое и воспрянуть к жизни…

От неопределенности низ живота сводило судорогой. Восемнадцатилетняя дочь соседа. Или ей еще семнадцать? Яуберт заставил себя переключиться на других персонажей своего сна. Что забыл у него во сне Барт де Вит? Да еще с дырой во лбу. А Маргарет Уоллес? Его подсознание выделывает странные штуки. Почему ему не снилась Лара? Вернется ли она к нему сегодня ночью? Старые чудовища нашли способ вернуться в его мысли. Он вздохнул и рывком вынырнул на поверхность. Так безопаснее.

Судя по всему, женщина, открывшая дверь, приходилась Маргарет Уоллес сестрой. Волосы у нее были короче и светлее, кожа усеяна едва заметными веснушками, глаза голубые, но сходство было разительным.

Яуберт объяснил, что ему нужно повидать вдову.

— Сейчас не самое лучшее время.

— Знаю. — Он неловко переминался с ноги на ногу. Ему было не по себе. Непрошеный гость.

Сестра досадливо вздохнула и пригласила его войти.

Собравшиеся в гостиной люди тихо переговаривались. Заметив Яуберта, все сразу замолчали. Должно быть, признали в нем стража порядка — по костюму, по габаритам, по манере держаться. Маргарет Уоллес сидела к нему спиной, но, увидев, куда смотрят другие, обернулась и тут же встала. Яуберт заметил, что вдова довольно далеко зашла на пути горя. Лицо осунулось, под запавшими глазами темные круги, вокруг рта морщины.

— Извините за беспокойство, — сказал он, чувствуя еще большую неловкость из-за тишины, воцарившейся в просторной гостиной, и укоризненных взглядов присутствующих.

— Пойдемте в сад, — тихо предложила она, открывая парадную дверь.

Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, но внизу был почти штиль. Маргарет Уоллес шла опустив плечи и плотно скрестив руки на груди — типичная вдова, сраженная горем. Яуберт повидал немало таких…

— Не смущайтесь. Я знаю, у вас такая работа. — Она попыталась улыбнуться.

— Вы читали сегодняшние газеты?

Она покачала головой:

— Их от меня прячут.

— Мое начальство… Есть версия… — Яуберт отчаянно пытался подобрать обтекаемые формулировки. Жаль, что сейчас с ним нет Бенни Гриссела. — Организованные преступные группировки на Тайване используют такие же методы. Мне нужно проработать эту версию.

Маргарет Уоллес посмотрела на него; порывом ветра прядь волос отбросило ей на лицо. Она отбросила волосы назад и снова скрестила руки на груди. Она ждала продолжения.

— Возможно, ваш муж вел с ними… с китайцами… дела… скорее всего, через третьих лиц. Вы не в курсе?

— Нет.

— Миссис Уоллес, я понимаю, как вам сейчас тяжело. Но если можно найти какое-то разумное объяснение…

— Разве вы до сих пор ничего не нашли? — спросила она так укоризненно, как будто сама уже давно знала ответ. Прядь волос снова упала на лицо, но она не обратила на нее внимания.

— Нет, ничего. — Интересно, подумал Яуберт, узнает ли она когда-нибудь о Лиззи ван дер Мерве и остальных женщинах, с которыми Джимми Уоллес проводил одну-две ночи.

— Его убили по ошибке, — сказала Маргарет Уоллес. — Произошел несчастный случай. — Вдова положила руку ему на плечо. — Вот увидите. По-другому и быть не может. — Она снова скрестила руки на груди.

Яуберт проводил ее до двери и, извинившись, сказал, что ему надо ехать. По пути домой он размышлял, почему количество деревьев в квартале прямо пропорционально величине дохода тамошних жильцов.

Было начало восьмого, но солнце стояло еще высоко над горизонтом. По обочинам шоссе в клубах выхлопных газов трусили любители здорового образа жизни. Яуберт закурил и задумался. Как поправить здоровье? Наверное, и правда стоит делать зарядку. Бег трусцой исключается. Он ненавидит бегать трусцой. Слишком он крупный для бега. Может, плавать? Да, это мысль. Не на скорость. Просто ради удовольствия. В памяти ожили воспоминания. Запах раздевалки в бассейне, ножная ванна с антисептиком, усталость после многочасовых тренировок, привкус хлорки во рту. Адреналин, поступающий в кровь при выстреле стартового пистолета.

Под дверью он снова обнаружил письмо.

У него засосало под ложечкой — как в детстве. В Гудвуде, за кинотеатром на Фортреккер-роуд, была аллея, где гоняли мотоциклисты. Ему было лет восемь-девять. И каждый субботний вечер он смотрел в темную аллею с любопытством, которое все больше поглощало его. Разум говорил: беги. Пробегись по аллее, как ветер, — всего один раз. Но страх и неуверенность в собственных силах тяжким грузом давили на него. Он так ни разу и не решился пробежать по аллейке. Яуберт поехал в Блауберг, купил жареную курицу и съел ее в машине, глядя на спокойный океан. Потом поехал домой — читать.

Поздно вечером зазвонил телефон. Яуберт отложил книгу Уильяма Гибсона, снял трубку и услышал голос Клуте из управления общественных связей:

— Вы по-прежнему отрабатываете китайскую версию или мне завтра можно скормить средствам массовой информации что-нибудь другое?