Смерть раньше смерти

40

— Тело нашли в реке, в том же месте, где и остальных, а потом поехали его брать. Он вытащил пистолет, и его застрелили.

Они пили кофе — черный, крепкий сладкий кофе, как он любил. Яуберт смотрел на сидящую напротив Маргарет Уоллес.

— А вы? — спросила она.

— Не знаю, потом был полный провал. Пустота. Я где-то бродил. И вдруг оказалось, что я сижу на пляже, мимо ходят люди, удивленно глазеют… Я встал, пошел к тому частному детективу, у которого купил аппаратуру, швырнул ему в лицо его барахло, ударил его и вышел. Прошел всю Фортреккер-роуд. Потом я вернулся домой; ко мне пришли с работы. Мне все рассказали, а я не мог сказать им, что уже все знаю. Вот что самое страшное: я не мог рассказать им. Они просидели со мной всю ночь. Боялись оставлять меня одного.

Кофе, сигарета.

— Тогда я не плакал. Сейчас в первый раз. — Вдруг он осознал: — Да, сейчас я в первый раз плакал по ней.

Так они сидели и молчали. Они сидели долго. Наконец кофе был выпит, и она встала.

— Дети…

Яуберт кивнул. Он вышел проводить ее до машины. Она смотрела на него, не в силах подобрать нужные слова. Завела мотор, на прощание прикоснулась к его руке и медленно покатила по дорожке. Он смотрел ей вслед. Красные огни скрылись за поворотом. Яуберт еще долго стоял у своей калитки. Он был совершенно опустошен. Нарыв вскрыт; рана кровоточит, края красные, чистые. Кровь хлынула потоком, бурным потоком. Он поднял голову и посмотрел на звезды. Как, оказывается, они ярко сияют! Он вошел в дом, в темноте пробрался к себе в комнату, снял рубашку, галстук, туфли, носки и брюки, лег на кровать и стал думать о Ларе. Все дверцы в его голове были открыты. Лара, Лара, Лара. Он думал до тех пор, пока за окном не забрезжил рассвет.

Потом он встал, налил полную ванну горячей воды, сел, подождал, пока кожа привыкнет. Намылился — тщательно, изведя массу пены для ванны. Смыл мыло, докрасна растерся полотенцем. Надел чистую, свежепоглаженную одежду — белую рубашку, серые фланелевые брюки, полосатый галстук, темно-синий свитер. Вышел на кухню, взял щетку и крем для обуви, почистил туфли до блеска. Запер парадную дверь, сел в машину, включил «дворники», чтобы стереть с лобового стекла росу. И поехал на работу.

Вошел в приемную. Мэйвис поздоровалась. Он бегло улыбнулся в ответ, поднялся по лестнице, вошел в свой в кабинет, сел. Реальность была нереальной. Как будто все немного размыто.

Пальцы терли виски, терли глаза.

Маньяк с маузером.

Яуберт подался вперед, облокотился о стол. Надавил ладонями на глазные яблоки: глазам было больно. Он пытался сосредоточиться, сфокусироваться. Когда позвонит Баси Лау? Скорее бы…

Больше он ничего не мог сделать. Только ждать. Нет, он должен кое-что сделать. Обязан.

Уоллес, Уилсон, Феррейра, Макдоналд, Нинабер, Кутзе.

И Оберхольцер.

Спросить ее родителей насчет Кутзе, насчет секты.

Медленно, как во сне, он снял трубку. Набрал номер.

— Алло?

— Миссис Оберхольцер, говорит Яуберт из Кейптаунского отдела убийств и ограблений.

— Доброе утро.

— У меня к вам еще несколько вопросов, миссис Оберхольцер.

— Насчет маньяка с маузером?

— Да, миссис Оберхольцер.

— Мы услышали те фамилии… На следующий день.

Яуберт почувствовал себя виноватым. Надо было их предупредить, объяснить.

— Вы, должно быть, звоните из-за того, вчерашнего. Из-за священника.

— Да, миссис Оберхольцер.

— Я перечитала ее письма. Там ничего нет.

— Ничего о его секте?

— Нет.

Опять тупик.

— Спасибо, миссис Оберхольцер.

— Произошел несчастный случай. Мы знаем, что произошел несчастный случай.

— Да, миссис Оберхольцер.

— Что ж, тогда всего хорошего.

— Спасибо. — Вдруг Яуберт вспомнил, что все время забывал спросить мать Карины Оберхольцер еще кое о чем. Скорее всего, это тоже тупик. Но все равно он обязан спросить — хотя бы ради проформы.

— И последнее. Где ваша дочь работала до «Петрогаза»?

— В ККК.

Яуберт опешил.

— В колледже.

— А, значит, в колледже?

— Кейптаунский коммерческий колледж. Там были какие-то бизнес-курсы. Не знаю, существуют ли они сейчас. Карри жаловалась, что там мало платят. Потому и ушла.

Кейптаунский коммерческий колледж. Яуберт несколько раз повторил название. Как будто оно ему где-то уже встречалось, только вот где? И когда?

— Спасибо, миссис Оберхольцер.

— До свидания, — сухо попрощалась его собеседница. Впрочем, она держалась не слишком дружелюбно и во время всего разговора. Она никак не хотела менять точку зрения на произошедшее с дочерью — несчастный случай, трагедия.

Кейптаунский коммерческий колледж.

Мысли разбегались; он пытался поймать их и связать. Снова произнес название вслух, повращал плечами, чтобы ослабить напряжение. Закурил, откинул голову на спинку кресла, попытался привести мысли в порядок. Начни с начала. Вспомни поочередно Уоллеса, Уилсона, Феррейру, Макдоналда, Нинабера, Кутзе. Нет, ничего не лезет в голову. Опять он ошибся. Устал. Ничего нет, только игра его воображения.

И вдруг — озарение. Есть! Он схватил блокнот, полистал. Ничего, ничего, ничего.

Яуберт встал, потянулся, смял окурок и вышел в тихий коридор. Рано, остальных еще нет. Надо сходить в комнату отдыха, налить себе кофе — покрепче и послаще. В коридоре его и осенило. Он замер на месте, ахнул. Он слишком боялся надеяться, слишком боялся думать. На стене в доме Джеймса Дж. Уоллеса висели дипломы, но он, идиот, не рассмотрел их хорошенько. Он повернулся, поспешил к себе в кабинет, но не успел снять трубку, как вспомнил слова Гейл Феррейры о своем муже, Ферди: «Одно время он говорил, что хочет работать на себя, открыть свое дело. Да только куда ему! Записался он в бизнес-школу, и все равно ничего у него не вышло».

Сердце застучало в грудную клетку — быстро, бешено.

В кабинете Нинабера на стене: «Свидетельство об окончании бизнес-школы Кейптаунского коммерческого колледжа». «Настоящим подтверждается, что О. С. Нинабер прошел курс обучения по программе „Управление малым предприятием“».

Он протянул руку к телефону. И вдруг телефон зазвонил.

— Яуберт, — машинально заявил он, думая о своем. Мысли неслись вперед бурным потоком.

— Говорит Маргарет Уоллес.

Совпадение его ошеломило.

— Зачем вы позвонили? — взволнованно и бестактно спросил он.

— Чтобы сказать, что мне ужасно жаль. — В ее голосе еще слышались отголоски ночного страха.

— Я кое-что нашел, — сказал он, потому что не хотел сейчас обсуждать вчерашнюю ночь. — Ваш муж… Он учился в бизнес-школе при Кейптаунском коммерческом колледже?

Три секунды, три удара сердца она молчала.

— Это было так давно, — сказала Маргарет Уоллес, и Яуберт понял, как она устала. — Шесть или семь лет назад. А может, восемь?

— Значит, он там учился.

— Да.

— Мне нужна дата. Адрес колледжа, фамилии однокурсников. Все.

— Зачем? Я хочу сказать, он учился так давно.

— По-моему, это имеет отношение к делу. По-моему, это может привести нас к тому, за кем мы охотимся.

Тут она наконец уловила перемену в его голосе. Он был полон жизни.

— Я посмотрю и перезвоню вам.

— Спасибо, — сказал он, но Маргарет Уоллес уже повесила трубку.

Яуберт схватил телефонный справочник. «Кейптаунский коммерческий колледж. Вудсток, Протеа-роуд, 195». Набрал номер. Долго слушал длинные гудки. Посмотрел на часы. Двадцать минут восьмого. Еще рано, придется ждать. Он позвонил Гейл Феррейре, но та тоже не подошла к телефону. Должно быть, едет на работу. Ну почему он всегда так плохо рассчитывает время?

Некого послать домой к Уилсону и на траулер к Макдоналду; некого попросить отвечать на телефонные звонки. Он понял, что наконец попал в яблочко, хотя пока неизвестно, что все это значит. И все-таки он оказался прав — жертвы как-то связаны между собой. Он был прав, дамы и господа. Матт Яуберт не идиот, только пострадал от стихийного бедствия, да, немного пострадал… ну ладно, сильно пострадал, но все можно исправить. Серые клеточки по-прежнему в порядке, дамы и господа, и сегодня он намерен закрыть дело. А вечером он поведет Ханну Нортир на «Цирюльника», дамы и господа, и вот тогда восстановительные работы пойдут полным ходом. Потому что он свободен — рана кровоточит, но гной вышел.

Захотелось выпить кофе и плотно позавтракать — съесть яичницу с беконом и сосисками, жареные помидоры, тост с маслом и кофе. А потом выкурить «Уинстон». Жить все-таки хорошо! А потом он вернется к своей диете, станет очень-очень худым, стройным и мускулистым. И бросит курить. Он встал, сбросив с плеч усталость, как старую одежду. Пошел за кофе. В коридоре услышал звонок и побежал обратно.

— В восемьдесят девятом, — сказала Маргарет Уоллес. — Он учился в августе, сентябре и октябре восемьдесят девятого года. Теперь я вспомнила. Он записался в вечернюю бизнес-школу, а в конце курса вся группа куда-то ездила на несколько дней. На стене висит диплом об окончании, а еще я нашла расписание и рекламный буклет. Сам колледж находится в Вудстоке, на Протеа-роуд. Фамилия человека, подписавшего диплом, — Слабберт, В. О. Слабберт, секретарь. Капитан, это было семь или восемь лет назад. Что же это все значит, ради всего святого?

— До конца дня я вам сообщу.

Петерсен пришел на работу первым. Яуберт послал его в Хаут-Бэй выяснить насчет Макдоналда. Потом прибыл О'Грейди и тоже немедленно получил задание. Опоздавший Сниман сразу включился в работу.

— Капитан, припоминаю, что-то в таком роде валялось в платяном шкафу Дрю Уилсона. Там среди прочего барахла был и диплом. Но я не подумал, что он может оказаться важным.

— Я и сам ничего такого не подумал бы, — сказал Яуберт. — Привезите диплом мне.

Де Вит расхаживал по кабинету Яуберта и нервно тер пальцем родинку. Фос спокойно пил чай, а потом произнес:

— Ну, напарник, теперь-то ты его прищучишь.

Зазвонил телефон. О'Грейди из дома Нинабера.

— Капитан, диплом он получил в восемьдесят девятом году. Все совпадает!

Они ждали, переговаривались, размышляли. В половине девятого Яуберт позвонил Гейл Феррейре на работу.

— Да, в восемьдесят девятом, капитан. Ближе к концу года. Ближе к концу жизни. Тогда Ферди уже стал никудышный.

— Семь лет, — сказал де Вит. — Долгий срок.

— Точно, — кивнул Яуберт.

Снова зазвонил телефон.

— Капитан, говорит Баси Лау. — Голос у сержанта был какой-то слабый, дрожащий, как у старика.

— В чем дело, Баси?

— Чтобы догнать жену Кутзе, пришлось выйти в море на лодке.

— Ну и что?

— У меня морская болезнь, капитан. Тошнит ужасно.

— Баси, миссис Кутзе с тобой?

— Да, капитан, но она говорит, что не знает остальных. Она никогда не слышала о…

— Погоди! Спроси ее, учился ли Кутзе в школе бизнеса при Кейптаунском коммерческом колледже. В восемьдесят девятом году.

— В какой-какой школе?

— Ты спроси, учился ли он в Кейптаунском коммерческом колледже в восемьдесят девятом году. — Яуберт произнес название медленно, по слогам.

Лау прикрыл ладонью микрофон. Все напряженно ждали.

Скоро удивленный Лау доложил:

— Да, капитан, учился. Он… — Лау перебил женский голос, но Яуберт не мог разобрать, что говорит бывшая жена Кутзе. Слышал только нетерпеливое «да, да, да». Потом Лау снова заговорил в трубку: — Оказывается, именно тогда, под Рождество, ему вдруг взбрело в голову основать собственную секту. По словам миссис Кутзе, с того и начались все беды.

— Он ничего не рассказывал ей об учебе? О своих однокурсниках, например?

Лау снова на некоторое время прикрыл микрофон рукой.

— Нет, капитан, он ничего ей не рассказывал.

— Спасибо, Баси.

— Это все, капитан?

— Да, Баси, все. Можешь…

— А колледж… это что-то новенькое?

— Похоже, они все там учились.

— Чтоб я сдох!

— Возвращайся скорее, Баси. Лучше морем.

— Капитан…

— Шучу, шучу!

— Ха-ха, — невесело хохотнул Лау.

Из Хаут-Бэй вернулся Петерсен.

— Пусто. Ни диплома, ничего.

— А его команда?

— Говорят, что ничего такого не помнят.

— Не важно. Макдоналд так или иначе тут замешан, через Нинабера.

— Что дальше?

— Дальше мы едем в Кейптаунский коммерческий колледж.