Со служебного входа

ДНИ И НОЧИ ВОКЗАЛА

К Курскому вокзалу то и дело подкатывают такси. И всегда повторяется одно и то же: из машин суматошно выскакивают люди с вещами, испуганно оглядываются, не забыли ли чего, суетливо кидаются к платформе. Но тут же, посмотрев на вокзальные часы, успокаиваются: еще есть в запасе время, можно не торопиться. Потом можно видеть человека, примчавшегося на такси, у киоска Союзпечати, у книжных прилавков - стоит там, размышляет. Ничего особенного ему не нужно, но он обязательно что-то купит. Социологи торговли давно уже обратили внимание на то, что вокзальный покупатель особенный - он совершает так называемые импульсные покупки: без цели, без плана. В городском киоске Союзпечати он отвернется от журнала, вышедшего неделю назад, а на вокзале немного полистает и возьмет его. Но больше всего покупается на вокзале цветных открыток. Можно понять, почему так охотно берут здесь открытки с видами Москвы, - расставаясь с городом, хочется увезти память о нем; в последний момент оказывается, что именно фотографию Москвы человек не купил. Но почему так живо раскупаются здесь фотографии киноартистов? Такие открытки отнюдь не редкость, они имеются повсюду - почему же пассажир покупает их на вокзале? И все-таки на этот вопрос ответ, пожалуй, есть - он кроется в психологии пассажира. Люди любят путешествовать не только потому, что их влечет радость узнавания, неожиданных встреч и любознательность. Путешествие нужно человеку ради самого себя: чтобы остановиться, подумать, оглядеться. Как известно, лучшие мысли приходят в дороге. Из путешествия человек привозит новые увлечения. У пассажира более высокая степень восприятия - в дороге он может изменить инерцию своих интересов и взять журнал, которым в суете будней пренебрег. И пренебрег не по убеждению, не по какой-то осознанной причине. По этой же причине он вдруг увидит в лице знакомого артиста то, на что раньше внимания не обращал.

Опытные продавцы знают эту особенность вокзального покупателя и охотно берут на своих базах то, от чего отказываются их коллеги из городских киосков. Они знают еще одну особенность пассажира: в дороге он охотно читает и просматривает красочные издания, с пестрыми иллюстрациями на глянцевитой бумаге. Праздничность путешествия требует, вероятно, и яркости журнала, книги.

На эту тему часто шутят: в дороге люди аппетитно едят. Как только тронется поезд, пассажиры, подтрунивая над собой, с улыбкой открывают сумки и достают съестные припасы. Однако и на вокзале, еще перед дорогой, они едят тоже с большим аппетитом. Это обстоятельство не огорчает - наоборот, радует вокзальный ресторан.

Пассажиру неизвестно, какое это огромное предприятие - ресторан на Курском вокзале, с его буфетами, киосками, кафе. Штат его больше, чем иной фабрики, продукция которой расходится по всей стране. В различных цехах вокзального ресторана работает 750 человек. За месяц он перерабатывает тридцать тонн мяса, четыре тонны рыбы, восемнадцать - муки. Здесь съедают за этот период пятьдесят тонн хлеба, нарезанного копеечными ломтиками. Однако больше всего съедается… мороженого: в летние месяцы - до 60 тонн, зимой - 50 тонн.

Это тоже можно понять. У московского мороженого огромная слава. По свидетельству английских, американских, японских специалистов, оно одно из лучших в мире. Когда-то славилось мороженое р Англии, но в годы второй мировой войны, когда уменьшилось производство и доставка в Великобританию молочных продуктов, там стали использовать вместо сливок растительное масло. Мороженое сразу стало менее вкусным, однако к старым рецептам после войны не вернулись. Врачи сумели убедить, что полезнее есть такое, припахивающее растительным жиром, мороженое - оно менее калорийное. Тем не менее английские туристы, приезжая в Москву, открыто пренебрегают пользой и лакомятся калорийным московским мороженым. На Всемирной выставке в Осаке доставленное из Москвы самолетом мороженое пользовалось шумным и радостным успехом. В Лейпциге на улицах висят таблички: «Здесь продается настоящее московское мороженое». Его доставляют в ГДР, Чехословакию, другие страны самолетами - сделанное в Москве, оно прекрасно выдерживает длинную, но недлительную дорогу и раскупается там без промедления.

Московское мороженое пользуется славой, естественно, и в своей стране. Побывать в столице и не отведать московского мороженого? Такое невозможно. Может быть, странно другое: то, что зимой его продается ненамного меньше. Даже в лютые морозы января 1979 года спрос на мороженое был достаточно велик.

С недавних пор на Курском вокзале снова появилась чайная. Когда-то, сто лет назад, здесь пили чай не только пассажиры, но и провожающие. Поезда ждали за самоваром. Пили горячий чай вприкуску, студили в блюдечках. Когда было решено возобновить чайную, скептики насмехались: кто его будет пить - поставили бы лучше пивную бочку! И все-таки заказали два огромных, действительно с бочку, самовара - на 40 литров каждый. Впрочем, сначала был один самовар. Его поставили у буфета - для тех, кто, возможно, захочет попить чайку. Тогда еще сомневались, насколько будет популярен этот старомодный напиток у современного пассажира, - и сразу же образовалась очередь! Вечерами в ней надо было простоять чуть ли не час. Она загородила проход к буфету, и тот сразу же потерялся, многие на него и не смотрели; появилась возможность выпить чай.

Пришлось спешно отводить специальный уголок, доставать второй самовар, увеличивать штат. Теперь чайная бойко торгует с утра до вечера, с девяти и до девяти. Раньше хотели держать чайную открытой до полуночи, но именно в девять вечера пассажир сюда переставал заглядывать. Как ни странно, но ест пассажир всю ночь, и буфеты ресторана ночь напролет варят и жарят, раскладывают еду по тарелкам, моют посуду, а чай пассажир пьет лишь до вечера.

У вокзального ресторана, который насчитывает двести мест, большая сеть. «Дочерние» его предприятия превосходят его самого и оборотом, и числом клиентов: шесть буфетов, два кафе, одно из них детское, палатки. Обеспечивать их круглосуточно разнообразной едой - работа огромная. Временами она становится не по силам, особенно в недели и месяцы наибольшего наплыва пассажиров, и тогда кухня получает полуготовую продукцию от фабрики общественного питания, где очищают и нарезают овощи. Обычно она же шлет подготовленные для жарения и парения куры.

Пассажир удивился бы, узнав, какая большая кухня уместилась под общей крышей Курского вокзала. Но она не видна - вход в нее для посторонних, естественно, запрещен. К тому же она имеет не только служебный вход, но и служебный подъезд. Он расположен в левой части вокзала, где к нему примыкает наземный вестибюль кольцевой станции метро. Днем туда тоже то и дело подъезжают грузовые машины: двадцать пять машин в день. С них сгружают мешки и противни, бидоны и ящики. Со складов они равными частями попадают в цеха кухни.

Их множество, помимо той главной, которая находится за кулисами ресторана и где стоят электрические плиты, жарочные шкафы, огромные многоведерные котлы, мармиты. Вот цех, где готовят кофе и какао. Этих напитков надо много, их пьют еще охотнее, чем чай: 16 - 18 тысяч стаканов в сутки. И в разное время суток потребляют по-разному. Нельзя заготовить напиток впрок - если будет стоять горячий и ждать, он потеряет вкус и свежесть. Приходится варить по строгому расписанию - готовить иногда часть котла, иногда в нескольких сразу - в ранний вечерний час, когда вокзал собирает не только тех, кто должен сейчас уехать, но и тех транзитных пассажиров, которые вышли на прогулку и вернулись после того, как стемнело, «домой». С учетом этого важно рассчитать работу котлов - чтобы, поспевали по одному, в разное время. И после того как все будет разнесено по буфетам и кафе, тогда надо быстро, без промедления вымыть котел. Это делают после каждого «сеанса», иначе кофе будет невкусный.

На втором этаже, над главной кухней, несколько цехов. Вот заготовочный. Сразу бросается в глаза огромная мясорубка. Она даже больше той, чем здесь это нужно: размалывает три тонны мяса в час. Ее запускают ненадолго. Из фарша сначала замешивают крупные шары, добавляют в них яйца. Потом повара вручную скатывают продолговатые шницели - осторожными движениями, стараясь придать ровную форму, обваливают в панировочных сухарях. Перед тем как начать делать шницели, шар взвешивают на весах, которые стоят тут же на столе, - он должен весить без 50 граммов 6 килограммов, чтобы получилось ровно 50 шницелей: 119 граммов каждый, а обваленный в сухарях - 134. К фаршу уже добавили хорошо вымоченный в молоке белый хлеб. Это маленькие трехкопеечные булочки. Они придают шницелю особый вкус, но булочки должны быть не свежеиспеченными. От свежих булочек, как говорят здесь, котлеты будут «клёклые». Не годятся и черствые, хотя и вымоченные, - будет чувствоваться кисловатость. Лучше всего вчерашние.

Вот цехи, где раскладывают по тарелкам и формочкам холодные закуски. Здесь нарезают ветчину, колбасу, сыр, взвешивают каждую порцию, делают бутерброды, добавляют куда следует гарнир - зеленый горошек, огурцы, капусту. Три работницы успевают за смену сделать три тысячи блюд. Здесь же готовят бутерброды - на вокзале их съедают за день четыре тысячи.

По соседству - разрубочный цех. Поступающую с фабрики общественного питания разделанную птицу отбивают (из них сделают аппетитные цыплята-таба-ка) или нарезают и будут варить, жарить. Меньше всего дел в овощном цехе, который раньше, наоборот, был самым беспокойным. Теперь предприятия объединения «Колосс» присылают уже готовый картофель - котлеты, палочки, хворост, они слегка обжарены - нужно только разогреть, и получится аппетитное блюдо, подготовленное на заводе по сложному рецепту, - даже в ресторане не сумели бы сделать так вкусно. Иногда, однако, нужна обычная картошка. С ней никаких хлопот - картофелечистка снимает кожуру, чисто вымывает каждый клубень, остается лишь почистить глазки: машина этого - без особых потерь - делать пока не умеет.

А из кулинарных цехов несутся вкусные запахи. Жарят котлеты, печенку, шницели. В огромном котле осторожно варят вкрутую куриные яйца: 1080 штук за раз. Их потом разложат по пакетам - соберут дорожные наборы: пара яиц, кусочек колбасы, немного сыру, булочка и пакетик с солью. Такие наборы можно будет купить и в буфетах и в кафе.

Однако ароматнее всех - пирожковый цех. Там запах, как из дома, где готовятся к свадьбе. Название цеха давно устарело - пирожков здесь не пекут и не жарят, а делают другие вкуснейшие и очень популярные у вокзального пассажира вещи: марципаны, ром-бабы, колечки, пирожные. Вот месильная машина: медленно вращается чан, а по нему беспрестанно ходит механическая рука, она двигается солидно и неспешно, загребает тесто, подминает, поворачивает. За машиной можно не следить- дело свое она делает очень исправно.

Наконец, тесто - на столах. Кондитеры проворно закатывают в него ореховый фарш, одной рукой вытягивают мягкий шарик, и он становится похожим на рисованного журавлика. Марципаны, колечки, булочки на черных смазанных противнях дожидаются своей очереди на многоярусных этажерках. Оттуда они попадают в печь. Она тоже похожа на этажерку - в шесть ярусов. Противни в ней помещаются, как ящики огромного письменного стола. Только ящики эти двусторонние - через определенное время их вынимают и поворачивают: чтобы все пеклось равномерно. И вот уже готовы пахучие изделия: все выпечено ровно - нигде ничего не подгорело. Тут же, еще горячие, противни спускают на нижние этажи и развозят по всему вокзалу.

Цеха время от времени обходят технологи: это инспектора качества. Они снимают пробу, проверяют вес шницеля, марципана, порции ветчины, капусты. К их приходу не подготовишься - они могут взять на выборку то изделие, которое у повара сейчас в руках, но могут и то, что уже подготовлено для отправки в кафе или буфет. Технологи проверяют условия работы, хорошо ли смазаны противни, не пересолен ли фарш, правильной ли формы сделано колечко, котлета.

На стенах кухни развешаны табели качества. В них имена всех работников кухни. Табели заполняются карандашами двух цветов - красным (это означает оценку отлично) и синим (удовлетворительно). Третьей оценки нет - неудовлетворительно означало бы ЧП и продукция была бы немедленно изъята.

Высшая оценка, всегда только высшая отмечает работу мастера-повара Виктора Петровича Мосейчука. «Мастер-повар» - это звание, оно присваивается Министерством торговли. Трудно его завоевать, для этого необходимо иметь огромный опыт, навыки, уметь изобретать такие новые блюда, чтобы они становились популярными. Не каждый ресторан, даже очень большой, имеет человека с почетным рабочим званием, а здесь одних только поваров шестьдесят.

В вокзальном ресторане работают и прекрасные кондитеры. Гости Москвы, отведавшие их изделия при очередной поездке, возвращаясь домой, берут их с собой в качестве столичного гостинца. Только не знают они того, что все здешние кондитерские изделия приготовлены под наблюдением мастера пятого разряда (у кондитеров это высшая категория) Анны Даниловны Клыковой.

В ресторане Курского вокзала особенно ценится умение хорошо обслужить гостя. Официантка Галина Сергеевна Заболотная по взглядам, по жестам посетителя угадывает, спешит ли он или, наоборот, склонен скоротать здесь время до поезда. Наблюдая издали за столиком, принимает точное решение, пора ли подходить с очередным блюдом или подождать, не навязывая быстрого темпа.

Да, непросто накормить тысячи пассажиров! Ведь им не станешь объяснять, что где-то произошла задержка - опоздали продукты, вышла из строя электроплита. Готовая еда должна быть всегда, но без лишних порций. Иначе она не будет свежей и ее нельзя будет подавать.

Руководители ресторана интересуются численностью пассажиров не меньше, чем работники станции и вокзала. Надо предусмотреть внезапный наплыв их. И отлив… Непредусмотренный отлив пассажиров введет ресторан в убыток - приготовленная еда останется несъеденной, испортится. У ресторана должны быть большие резервы, чтобы резко увеличивать выход продукции и ее реализацию и резко уменьшать.

В самые последние дни 1978-го и первые дни 1979 года ресторан, да и все службы Курского вокзала прошли тяжелые испытания и с честью выдержали их. В ту неделю в Москве стояли неслыханно жестокие морозы. Замедлилось движение поездов, началась цепная реакция опозданий: неполадки с одним поездом немедленно отразились на движении всех других, идущих за ним по расписанию. Не прибывшие в Москву вовремя составы не могли, естественно, уйти в назначенный час в обратный путь. И на Курском вокзале, как и на многих других, в зоне холода, число пассажиров росло с угрожающей быстротой. В залах были не только те, кто ждал отъезда, но и те, кто встречал: они не уходили домой, хотя вокзальное радио сообщало об опоздании поездов на несколько часов - в лютый мороз не хотелось совершать лишнюю поездку домой и обратно.

Для ресторана это обернулось огромным ростом «едоков». Вот когда пригодились резервные мощности электрических мясорубок, тестомесильных машин, жа-рочных шкафов, посудомоечных машин! Быстро пустели склады продуктов, нужно было спешно завозить мясо, муку, овощи, сахар. А вокзал тем временем переполнялся все больше: уже не было ни одного свободного места. Поднялся особый спрос на горячее - чай, кофе. Самовары действовали беспрерывно, на полную мощь работали котлы, варящие кофе.

В эти трудные дни и ночи работники вокзала трудились по полторы смены, уходили домой, только чтобы поспать. Больше всего заботы проявлялось, естественно, о детях.

Одно из отделений ресторана - детское кафе. Оно расположено на втором этаже, отгорожено ширмой из витражей. Там невысокие столики, маленькие стулья, низко расположенный рукомойник с «наглядной агитацией» за чистоту рук - большим настенным рисунком примерного мальчика, который умывается сам. Там же крупное изображение упитанной девочки, которая охотно ест кашу большой ложкой. «Агитация» помогает, однако, не всегда: бывает, что раздосадованные матери безуспешно уговаривают свое чадо открыть рот. Иногда слышен и окрик - почти как дома…

Здесь вообще многое напоминает дом. Вот высокий стул со столом, за какой сажают в семье малышей, еще не умеющих ходить. Меню тоже самое домашнее - манная каша, фрукты, овощные блюда, сметана, творог. Женщина, убирающая посуду, говорит капризничающим мальчикам и девочкам совсем домашние слова: «Какой ты у нас медлительный - а до тебя здесь сидела девочка, так она пообедала за одну минуту. Съела все раньше, чем мама». Иногда это помогает. Одна из уборщиц, женщина особенно добрая, устраивает соревнование: кто быстрее поест. Победителя выводят в центр зала и поднимают его руку - как выигравшему бой боксеру.

Правая часть второго этажа вокзала вообще отдана детям. Перед детским кафе - зал для родителей с детьми. Там всегда свободно - даже в самые оживленные дни есть где посидеть и порезвиться.

Здесь же комнаты отдыха для матерей с детьми. В каждой комнате одна кровать - большая, еще три-четыре - маленькие. В вокзальной гостинице может поселиться одновременно сорок матерей и восемьдесят детей. Администратор комнат и горничные одеты в белые халаты и напоминают больше медицинских сестер, чем гостиничный персонал. Пока заполняется традиционная гостиничная анкета, малыши держат под мышкой градусник - в дороге ребенок может простудиться, но озабоченные суетой взрослые не сразу обратят на это внимание. Рано утром приходит врач. Он разговаривает с ребятами, которые носятся по коридору: в комнате, особенно здесь, на вокзале, их не удержишь. И незаметно наблюдает их.

Довольно вместительная, но незаметная с первого взгляда гостиница для матерей с детьми живет своей особой, размеренной жизнью, полной столь необычных для вокзала хлопот - с его поездами, спешкой, толпой. Ранним утром на маленьком «Москвиче» к вокзалу подъезжают медицинские сестры, поднимаются эскалатором на второй этаж - в узких бутылочках с делениями они привезли специальное молоко, кефир, простоквашу. Администратор размещает все это в холодильнике, который стоит у приемной стойки, и потом, когда поднимается ребячий гомон (значит, проснулись), обходит комнаты, предлагает молочные продукты. Матери всегда обрадованно улыбаются этому сюрпризу: никак не думали, что в дороге выпадет такая удача.

С малышами не обязательно сидеть и ждать часа отправления поезда. Матери могут их оставить и уйти по своим делам. На втором этаже вокзальной гостиницы для этого есть специальная игровая комната. Там много игрушек.

Гостиничные сутки можно провести по обычному домашнему расписанию - есть даже ванна, в которой купают ребятишек.

И все-таки эта гостиница - вокзальная: здесь не разрешается долго жить, она только для транзитных путешественников, которых задержало расписание движения поездов. Железнодорожный характер гостиницы подчеркнут автоматом для получения билетов, который висит у входа. Надо бросить в щель полтора рубля мелочью, но «выползет» не билет - квитанция. Полтора рубля - плата за большую кровать для взрослого; ребячьи кроватки предоставляются бесплатно.

Мест для матерей с маленькими детьми, как правило, хватает. Жаль только, что сюда не берут пассажиров с детьми старше десяти лет, если нет прн них младенца. К сожалению, отсутствует и комната отдыха для взрослых пассажиров, поэтому многим приходится проводить ночи в креслах.

Объяснить это можно: реконструкция вокзала началась тогда, когда уже был готов проект большой многоэтажной гостиницы на площади. Она-то и предназначалась главным образом для пассажира, который сделал в Москве вынужденную непродолжительную остановку или преднамеренную. Очень было бы ему хорошо остаться при вокзале - никаких лишних хождений.

Однако гостиницу пока не построили - были другие, более неотложные нужды. Но решение все же не отменили - будет у Курского вокзала гостиница, в которой предусмотрят все, чтобы человек с дороги хорошо отдохнул, мог здесь же купить билет, как это делается сейчас в гостинице для матерей с малышами: рядом со входом, дверь к двери, на втором же этаже, есть специальные кассы для пассажиров с детьми. Очередей здесь нет никогда. И при любой нехватке билетов именно тут продается последний, запасной.

Когда гостиницу построят, легче станет и уборщицам вокзала. Сейчас ежедневную генеральную уборку проводят ранним утром, когда пассажиров меньше всего. Но они есть и в этот ранний час - многие, устав с дороги, спят. Их приходится будить, начинают работать поломоечные машины. За ними тянется провод, попадает под ноги спящим. Правда, уже существуют и другие более современные уборочные машины, без тянущихся проводов, с аккумулятором на платформе. Они будут и на Курском вокзале. Тогда уборщице не придется подталкивать тележку, распрямлять провода в резиновой оболочке: станет на нее, возьмет в руки руль и поедет неслышно вперед. Работа будет гораздо легче и проще.

А еще не очень давно уборщицы вообще не имели никаких механизмов: разбрасывали влажные опилки и подгоняли их шваброй. Такой метод уборки казался единственно возможным, пока однажды в метро опилки по неосторожности не бросили на ноги московского инженера Г. А. Шумейко, и они попали ему за отвороты брюк. Он шел в театр, торопился. Из-за того, что пришлось остановиться и вычистить обшлага, чуть не опоздал на спектакль. По собственному признанию, Г. А. Шумейко в театре ничего не увидел и не услышал: ему пришла идея уборочной машины и, сидя в партере, он решал эту проектную задачу.

Потом он создал первую механическую уборочную машину. Была она неширокой, на колесах от детского велосипеда - инженер сознательно стремился к тому, чтобы она не стала громоздкой. Но были неудобства: тележку надо было толкать. Хотя она и нетяжелая - делать это нелегко, если возить ее впереди себя несколько часов. Г. А. Шумейко придумал электрическую уборочную машину. Другие инженеры ее совершенствовали, наполнили водой - машина теперь моет чисто, но работа с ней хлопотлива и пассажиру она подчас мешает.

На выставке давно уже продемонстрировали более совершенные уборочные машины: они греют воду, намыливают пол, смывают пену, вытирают и горячей воздушной струей быстро сушат. И делают это все одновременно. Машина с сидящей на ней уборщицей едет со скоростью пешехода и оставляет за собой отлично вымытую и полностью высушенную полосу. Можно надеяться, что такие машины появятся и на Курском вокзале, и в метро - там, где большая площадь пола. Одна из уборочных машин годится даже для мойки лестниц: она шагает по ним, немного прихрамывая, но чистит их безукоризненно.

Курский вокзал действительно как целый город} ресторан, кафе, буфеты, газетные и книжные киоски, гостиница, телеграф, парикмахерская, даже машины, которыми убирают «территорию»… И все это служит пассажиру, действует днем и ночью. Вокзальные службы стараются предусмотреть потребности всех пассажиров, чтобы ворота в город, выход из него создавали радостное настроение, которое неизменно должно сопутствовать путешествию.

В любом крупном городе мира больше всего происшествий случается на вокзале. Это так понятно! Среди массы отягощенных чемоданами людей, не знакомых между собой, озабоченных, уставших, злоумышленнику раздолье. Многие пассажиры спешат, суетятся. Если это очень крупный город, то большинство пассажиров - люди неместные, приезжие. Они с трудом ориентируются, не знают, где право, где лево, сердятся на бестолковость коренных жителей, которые не умеют понятно объяснить, куда идти, ехать, и, по всему видно, с иронией относятся к тем, кто не знает названий таких известных, таких знаменитых в их городе улиц, магазинов, площадей. Даже в самой трезвой стране на вокзале большого города чаще, чем всюду, встретишь людей подвыпивших и просто пьяных, не в меру веселых или придирчивых.

Курский вокзал не является исключением. Среди семисот тысяч ежедневных пассажиров, разумеется, найдется хотя бы немного нарушителей порядка, а то и закона. Можно удивляться другому: тому, что в огромных залах каждое нарушение порядка представляется событием исключительным - по большей части здесь царит деловая атмосфера, а по ночам, когда большинство пассажиров уезжает, наступает тишина.

Тишина, однако, не дается сама по себе. Ее берегут, за ней наблюдают. Мало кому известны трудные будни вокзальной милиции, которая не бросается в глаза, но чутко и бдительно стоит на страже суетливого, уставшего пассажира.

Рядом со зданием вокзала, с выходами на площадь и перрон, находится действующий круглые сутки отдел милиции, район влияния которого уходит далеко на юг. В дежурной части - просторный пульт, который напрямую связан телефонами с линейными отделениями на станциях, с линейными постами. Не обращаясь к телефонистке, можно быстро, без проволочек соединиться с крупнейшими городами страны. В соседней комнате - телетайпы. Чаще всего они стоят неслышные, как выключенный приемник. Но внезапно оживают, поспешно и сердито печатая букву за буквой:

«20 марта в 21 час двое неизвестных преступников, вооруженные огнестрельным оружием, возможно пистолетами, напали в городе Куйбышеве на автомашину инкассаторов, ранили шофера, который скончался в больнице. Преступники захватили машину с инкассатором и скрылись. В 22.00 автомашина была обнаружена и в ней труп инкассатора Архипова, у которого отсутствуют пистолет N 36-2175 и шестнадцать патронов. Преступники унесли 96 тысяч рублей, рублевыми купюрами - 1982 штуки, купюрой в 3 рубля - 4267 штук, в 5 рублей - 5776 штук, в 10 рублей - 2773 штуки, в 25 рублей - 569 штук, в 50 рублей - 124 штуки, в 100 рублей - 10 штук.

Приметы преступников следующие: возраст 25 - 26, рост средний, волосы темно-русые, у одного выступающая верхняя губа…

Предположительно одного из преступников зовут Герман…»

Дальше идут рекомендации, как вести поиск, и требование о проделанной работе докладывать ежедневно.

Собственно говоря, к Курскому вокзалу это происшествие никакого отношения не имеет: в Куйбышев едут с другого вокзала, но пути преступников неисповедимы. Зто они сами часто думают, что перемена вокзала может их спасти. Перебравшись на другую дорогу, они успокаиваются, полагая, что опасность быть пойманными миновала. Но сколько было случаев, когда на след грабителей, воров нападали именно тогда, когда они останавливались и переставали оглядываться.

Сегодня в одиннадцать часов вечера, на разводе, командиры отделений прочтут эту телеграмму вслух, милиционеры запишут ее в свои рабочие книжки, положат туда отпечатанные на машинке листки с приметами преступников.

В тот вечер другой телетайп - теперь уже не транспортной милиции, а Главного управления внутренних дел, отстучал еще две телеграммы: длинную и короткую.

В длинной говорилось: «Сегодня, с девяти до тринадцати часов, по такому-то адресу, неизвестные преступники, взломав дверь на девятом этаже, проникли в квартиру и украли следующие вещи: светло-коричневую женскую дубленку, мужскую нейлоновую куртку синего цвета, светло-серый мужской костюм, золотые кольца и перстни, магнитофон марки «Грюндиг», стереопроигрыватель «Вега»…»

Перечень похищенных вещей длинный - ограбление было дерзким, преступники вынесли из дома вещи легкие и тяжелые, дорогие и дешевые. Далее идут приметы одного из трех подозреваемых в грабеже мужчин: «28 - 30 лет, среднего роста, плотного телосложения, черные усы, опущенные вниз, волосы черные вьющиеся, брови густые сросшиеся, подбородок выступающий, в черных очках в металлической оправе. Пальто черного цвета с большими лацканами, рубашка белая, без головного убора…»

Столь же подробно описаны приметы двух других преступников. Далее приказывалось: «Примите меры к задержанию преступников и розыску похищенного. Усильте наблюдение в комиссионных магазинах, скупочных пунктах, ломбардах, на рынках, вокзалах, аэропортах, на станциях метро, стоянках такси и в других местах возможного появления преступников и сбыта похищенного».

Короткая лента, выданная телетайпом, была спокойной, содержала всего несколько слов: «Телеграмма 857 отменяется. Преступник задержан».

Об этом известии доложат на разводе тоже. Милиционеры перечеркнут вчерашнюю запись, выбросят один папиросный листок, отпечатанный на машинке: приметы опасного преступника, которого старалась узнать, найти в людском потоке вся московская милиция.

К счастью, тревожных телеграмм не так много. Гораздо больше - будничной, негероической работы, которой должны заниматься работники милиции Курского вокзала каждый день, особенно много - по вечерам. Больше всего сил и времени отнимают алкоголики и пьяницы. Они в состоянии испортить приезд и отъезд тысячам людей - надо уберечь пассажиров от скандалов, а самих алкоголиков и пьяниц - от еще большей беды.

С раннего вечера, когда еще не закрылись винные отделы магазинов, милиционеры и дружинники начинают приводить их сюда. Но вот загадка: почему напившихся людей становится к ночи все больше, хотя закрыты не только отделы, в которых продается спиртное, но даже магазины, торгующие крупой и хлебом?

Этот вопрос мучает работников вокзальной милиции, и в частности начальника отдела И. М. Трибуна. Ответ на него заставляет проводить исследования, вести массовую воспитательную работу по соседству, на «чужой» территории - ведь на своей винно-водочных магазинов, конечно, нет.

Извлекая пьяниц из помещений вокзалов, очищая подходы к нему и перрон от шатающихся и валяющихся и делая это без промедления, работники милиции борются за то, чтобы в округе выполнялось постановление правительства «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Речь идет главным образом о том, чтобы у вокзалов не продавались крепкие спиртные напитки, соблюдался режим торговли вином.

Работники вокзальной милиции не только очищают вокзал от пьяниц и передают их в вытрезвитель - они стараются помочь этим нарушителям общественного порядка, которые мешают окружающим и губят собственное здоровье. Если окажется, что какой-нибудь любитель спиртного оказался в помещении милиции не в первый раз, о нем не забудут после того, как сдадут в вытрезвитель - пригласят потом, поговорят. Иногда бывает достаточно проникновенного разговора, но чаще приходится прибегать к помощи семьи, товарищей по работе.

Очень неблагодарна возня с пьяницами, но она необходима - путешествие по железной дороге недолжно омрачаться ничем. Требует сильной воли, проницательности, смелости и борьба с преступниками. Не подозревающие обо всей этой огромной, тяжелой работе сотрудников милиции пассажиры Курского вокзала многим обязаны им: младшему инспектору уголовного розыска Александру Николаевичу Буклано-ву, милиционерам Юрию Михайловичу Рогову, Анатолию Ивановичу Неделяеву, старшине Николаю Григорьевичу Корину, многим другим.

Благодаря им, пассажир видит Курский вокзал всегда спокойным, чистым, праздничным.

На первой от Москвы.остановке, в Скуратове, не могли добудиться молодого человека, заснувшего в костюме. Чудак, он ехал в мягком вагоне и лежал на белых простынях одетый. Может быть, явился в поезд пьяный? Впрочем, поезд отправлялся утром, в пятом часу: наверняка пришлось не спать всю ночь - скорее всего, просто сморило уставшего человека, и он нечаянно заснул одетый.

Так думала проводница. Но поднявшийся в вагон милиционер имел основания сомневаться. Милиционер растолкал пассажира. Еще за мгновение до того как он проснулся и осознал, где он и что с ним, на лице появился испуг. Тем не менее милиционер не сказал ему «гражданин»:

- Товарищ! В вашей сумке нет чужих документов?

Пассажир не обиделся на подозрение, добровольно расстегнул молнию большой черной вещевой сумки, словно бы хотел своей предупредительностью показать всю несправедливость подозрений. Но в сумке на самом видном месте оказалось выдавшее виды потертое портмоне. Пассажир растерялся, милиционер же, зная, что поезд стоит мало, не стал медлить, потянулся к сумке. Заглянув через плечо склонившегося милиционера, проводница увидела два паспорта, военные билеты и другие документы, явно принадлежавшие разным людям. Пассажир был обескуражен, словно бы ему преподнесли сюрприз, но не стал ни объясняться, ни спорить: покорно поднялся и пошел, неся злосчастную сумку впереди милиционера к выходу. Только теперь все увидели, что прекрасный голубой костюм, в котором он неаккуратно спал, был ему велик.

Первым же поездом только что прибывший из Москвы пассажир уехал обратно в Москву. Теперь он мог спать сколько угодно, не опасаясь за вещи - ехал в сопровождении милиционера, но глаз не сомкнул и больше всего его обрадовало бы, если бы вещи исчезли, сгинули, испарились.

На Курском вокзале его отвели в милицию, там он встретил двух своих знакомых, с которыми, однако, не поздоровался. Двое парней сначала поглядели на сумку, потом сурово на него и ничего не сказали.

Произошла банальная кража. Вчера вечером наш пассажир - назовем его Александром Дудиным - уныло и терпеливо сидел на лавке Курского вокзала, дожидаясь подходящего соседа. Он знал, что выгоднее всего «пассивное знакомство» - не то, когда ты сам навязываешься кому-то, это подозрительно, а то, когда с тобой заводят разговор другие. Сначала сел какой-то солдатик. Без расспросов сказал, что едет на похороны, умерла мать, ему тут же дали отпуск, а поезд не скоро. Солдату хотелось поговорить, рассказать о неожиданной беде - мать еще не очень старая, до сорока не дожила. Но Александра не интересовал ни солдатик, ни его покойная матушка. Другое дело, если бы солдатик ехал не домой, а в часть, с гостинцами, может быть, с деньгами - тогда еще можно было бы с ним поговорить.

Солдат скоро ушел - наверное, в поисках собеседника. На освободившееся место претендовали сразу двое. Александр мигом сообразил, что едут они вместе, едут издалека и уже изрядно устали. Так оно и оказалось. Парни из Оренбурга, направляются в Симферополь. Там у одного из них старая тетка, живет одиноко, приглашает племянника - дает ему комнату, а потом достанется и весь дом. Еще есть сад, огород. Племянник пригласил товарища, вдвоем веселее. Работу, конечно, найдут - и шоферы они, и электросварщики, а главное - молодые. Не захочет тетка чужого человека в доме - устроится товарищ в общежитии: уж переночевать-то пустит?

Признался и Александр - неохотно, показывая, что откровенничает только потому, что неловко скрываться. Беда у него: полгода назад освободился, сидел за кражу государственного имущества. А имущество это - банка белил. Лежала открытая, начатая - сохла, никому не нужная. Он взял ее, чтобы в общежитии подоконник покрасить, поссорился с уборщицей за то, что полы белилами закапал, та кому-то сообщила. Был суд - все по справедливости.

- Какая же тут справедливость? - возмутились парни. Уже тогда Александр понял, что тон взял правильный. Одним только признанием - «по справедливости» - эти двое незнакомых сняли с него судимость, простили.

- Конечно, справедливо! - настаивал Александр, защищая своих судей и показывая строгость своего перевоспитанного нрава. - Пусть банка пропала бы под дождем, усохла бы до дна под солнцем: все равно не моя и незачем было брать мне ее, даже ради общежития.

И сразу все пошло легко и быстро. Признался, что ночует на вокзале потому, что деваться некуда. Хотел поехать в Сочи, там у него двоюродный брат с семьей, да денег на билет нет. Брат обязательно примет - комната на троих, для четвертого найдется раскладушка. И к тому же в Сочи тепло - раскладушку можно на улице ставить. Еще лучше, чем в душной комнате.

Все шло правильно - Александр прибеднялся, парни, не чувствуя подсказки, говорили и делали то, на что Александр надеялся:

- Знаешь что, Саша? Поехали с нами? Сочи, Симферополь - все одно. У нас и так один лишний, будет двое лишних. Не примет тетка - все втроем в общежитие пойдем. Неужели никто в нас, молодых, не нуждается?

Вместо ответа Александр пожаловался: жить негде да и где денег взять? Надо же и приодеться.

Парни посмотрели на Александра и тут же полезли в большую черную сумку с молнией. Поискали в ней что-то, достали модную голубую рубашку с большим строченым воротником:

- Иди. Переоденься.

Александр вернулся посвежевшим. В туалете он заодно и умылся, вытерся своей рубашкой, вернулся в подаренной - застеснявшийся своей неотразимой красоты. Вот тогда-то один из парней достал из кармана четвертак, протянул Александру решительно, чтобы он не думал упираться и стесняться:

- Вот деньги, поди купи билет. Хочешь - к себе в Сочи, не хочешь - с нами в Симферополь.

Александр посмотрел внимательно - усмехнулся, парни посмотрели на него - усмехнулись, один из них хлопнул дружески по плечу. Это означало: «Не робей, малый: сейчас мы поможем тебе, а если придется, ты поможешь нам. Что это будет, если люди не станут помогать друг другу?»

- Знаешь, браток, возьми и наши два: закомпостируй на завтрашний вечерний. Не знаем, как ты, а мы в Москве денек погуляем, город посмотрим, а переночуем здесь.

Александр вскоре вернулся. Улыбаясь, протянул сначала свой билет, чтобы увидели: до Симферополя.

- Забирай, - похвалили его, отказываясь брать сдачу. - Держи у себя и наши билеты - все равно ехать вместе.

По этому случаю допили начатую бутылку, которая лежала в черной сумке. Пили осторожно и весело - хоронились от милиции, которая, как известно, запрещает распивать спиртное где попало. Да что это за спиртное - какой-то безобидный портвейн. От него хмелеют одни только женщины.

Тут, естественно, пошел разговор о женщинах, о разных интересных случаях, о которых вслух не расскажешь, но смеяться можно беспрепятственно.

Короче говоря, парни сдружились. Очень веселые, они отнесли свои вещи в камеру хранения - все ящики с автоматически запирающимися дверцами были заняты, сдали в ручную кладовую, получили жетоны. Немного прошлись возле Курского вокзала, вернулись туда, когда народу поубавилось - вечерние пассажиры разъехались, в зале остались только те, кто сегодняшнего поезда уже не ждал. На лавках свободных мест было много, парням удалось даже прилечь - друг возле друга. Александр положил свою голову на плечо одного из своих неожиданных попутчиков.

Часов в пять утра, еще до того, как уборщицы, вывели свои гремучие поломоечные машины, один из оренбургских парней проснулся. Новичка не было. Сначала он этому не удивился - наверное, отлучился ненадолго. Потом, увидев вывернутый карман друга, разбудил его. Обсудили ситуацию, но решили значения ей не придавать: надо поспать еще немного, а в кармане ничего и не было - мало ли отчего пустой карман оказался вывернутым. Однако не спалось. Вдруг спохватились, что в пустом кармане находился жетон. Парни даже помнили его номер - 2728. Его так легко было запомнить - одному из них 27 лет, другому - 28. Подошли к окошку камеры хранения, рассказали о своих подозрениях, попросили посмотреть, на месте ли вещи.

- Черная сумка? С молнией? Такая большая, как сундук? Ее получили час назад. Парень один. Кажется, в синей куртке и голубой рубашке.

Тогда оренбургские друзья стали действовать без сомнений: пошли в милицию. Там им задали короткие, но существенные вопросы. Инспектор уголовного розыска Александр Николаевич Букланов, точно бы заранее зная все, уверенно сказал:

- Часов через девять-десять встретитесь с вашим дружком. А найдем мы его часа через четыре.

Втроем они пошли к ночной кассирше. Радуясь каждому ее ответу, Александр Николаевич задавал такие вопросы, которые кассирша только подтверждала:

- Сдавал ли ночью молодой человек три билета?

- Да, три.

- Все до Симферополя? Один купленный здесь же, а два - транзитных?

- Сдавал.

- И купил один новый в другом направлении?

- Да-да, я еще удивилась: вдруг почему-то передумал. Но все у него было в порядке: как полагается, при сдаче билета паспорт предъявил, и…

Детали для Букланова были уже не важны, и он шел в дежурную часть милиции спокойно, точно бы торопиться было незачем. Там он позвонил в Скуратове, попросил встретить поезд, ушедший из Москвы в четыре двенадцать, заглянуть в мягкий вагон, спросить Дудина Александра, в большой черной сумке которого наверняка находятся среди вещей и документы двух парней, которые не рискнули на ночь оставлять их у себя в кармане.

Вот почему разбудили в Скуратове пассажира, который всю ночь спал и видел безмятежные сны, каждой секундой приближаясь к югу и удаляясь от Москвы, где о нем наверняка сейчас думали. Вскоре он каждой секундой стал удаляться от юга и приближаться к Москве. Пассажир попросил милиционера разрешить ему переодеться - жаль нового костюма, не помять бы его. Милиционер, однако, не позволил - дескать, не положено, да и родились у милиционера подозрения относительно принадлежности костюма, который был явно с чужого плеча.

Встреча новых друзей происходила молча, однако драматично. Александр отводил глаза. Оренбургские друзья, которые могли стать симферопольскими, смотрели спокойно, стараясь поймать его взгляд, но безуспешно. Один только бросил зло:

- Костюм уже измял! Небось спал в нем.

Все обстоятельства столь печально окончившегося знакомства рассказывались несколько раз. Следователь Людмила Арсентьевна Осипенко сначала беседовала с Александром и все подробно записывала, потом о том же с каждым из оренбургских спутников и со всеми вместе вчетвером. Александр Дудин неохотно, однако не запинаясь, рассказал все - верно, подробно, но без особенного чувства вины, чему Людмила Арсентьевна поначалу не придала серьезного значения. Парни вели себя великодушно и к мести не стремились. Немного даже шутили - а почему бы и нет: вещи-то нашлись и документы!

- Ты хоть бы еду нашу оставил! Вещи увез, документы увез, деньги увез - хоть бы сало с хлебом оставил. Куда же сало подевалось?

- А я съел его в поезде, - отвечал Александр.

- А костюм ночью зачем надел? Чтобы спать в нем?

- Понравился.

Допрос длился долго - очень много времени заняли формальности. Составлялись объяснения, исковые заявления, протоколы. Пришел эксперт, сфотографировал вываленные на стол вещи и документы - пригодятся для суда как доказательство. Александр уже снял свой нарядный костюм, вернул все, даже подаренную рубашку, - остался вообще без вещей.

Перед тем как отпустить потерпевших, Людмила Арсентьевна Осипенко спросила, не хочет ли задержанный что-либо сказать еще. Он сказал, что хочет, только со следователем наедине. Улыбаясь, парни вышли из кабинета. Тогда Александр спросил:

- А вы и поверили, что они просто так согласились взять меня с собой - бывшего заключенного, дали денег?

Опытный следователь, Людмила Арсентьевна, конечно, могла предвидеть, что задержанный станет оправдываться, искать и юлить. В самом деле, разве мало таких людей, которые готовы помочь незнакомому человеку в беде, даже дать денег?

- Я сначала тоже думал так. Потом, когда мы выпили, они прямо сказали, чем мы будем в Симферополе заниматься. Вчера я что-то не слышал про тетушку. Только про то, что мы не пропадем, если будем действовать с умом. Очень им понравилось, что я вор. Вчера я им же сказал, что сидел за кражу государственного имущества.

Вначале Осипенко даже немного разозлилась: ну зачем этому попавшемуся воришке грязнить добрых парней, которые открыли ему и кошелек и душу? Однако возразила сдержанно:

- Вы говорите искренне? Вы понимаете, как осложнится все, без выгоды для вас, если то, что вы сейчас говорите, не подтвердится?

- Я все понимаю. У честных людей я и не взял бы их добра. Они же воры. Они и не пошли бы в милицию, не кинулись искать меня, если бы их документы остались у них, а не в сумке.

В это время следователь Осипенко уже не сомневалась в словах вора, обокравшего воров. Она разгадала еще одну причину, почему Александр позарился на чужие вещи. Он увидел красивый костюм, когда вечером они ужинали на лавке, тайком выпивая вино. Сетуя на самое себя, Людмила Арсентьевна подосадовала, что сразу не записала в протокол допроса (он и так получился слишком длинным для такого простого и бесспорного дела), что Александр, заинтересовавшись вчера содержимым сумки, спросил:

- Это чей костюм - твой?

- Мой, - ответил тот, что повыше.

Александр и решил, что костюм подойдет также ему, поскольку они были одной комплекции. Однако он оказался ему велик. Значит, велик обоим?

Задержанного увели в камеру - дело передадут прокурору, который должен выписать ордер на арест. Теперь остается всем ждать. А парням? Могут ли они отправляться, как и собирались, в Симферополь, к тетушке, устраиваться на новую работу? Незадолго до этого Людмила Арсентьевна сказала, что они могут уезжать сегодня же - на суд их вызовут. Проедутся за счет виновного в Москву - правда, в плацкартном вагоне. Виновный же, после осуждения, будет возвращать им деньги за это, а также те, которые придется потратить на новые билеты в Крым, - частями, каждый месяц. С него будут взимать по решению суда - не напрасно же они оставили в деле исковое заявление.

Теперь же Осипенко не думала, что парни могут ехать дальше. Она вызвала одного из них - того, что повыше, и мирно задала вопрос:

- Костюм ваш - тот, который украли, - вы шили или купили готовый?

- Шил, - по-свойски, как отвечают знакомому, сказал он, не придавая значения вопросу.

- А почему на нем фабричная марка? И почему он вам велик?

Оренбургский парень побледнел, опустил глаза, помолчал и сказал с новым решением:

- Хорошо, я расскажу всю правду. Только обещайте, что чистосердечное признание учтется.

Было уже довольно поздно - небольшое и такое простое дело заняло у следователя почти весь день. Пора бы возвращаться домой, к семье. Но она лишь позвонила:

- Я задерживаюсь… Потом скажу… Позже.

Не могла же она при новом подозреваемом открыто сказать, что придет очень поздно, так как расследование внезапно осложнилось и, судя по всему, оно только начинается…

Одно, самое маленькое подразделение милиции Курского вокзала преднамеренно удалено от дежурной части с ее вольными или невольными посетителями. Это - детская комната. Здесь круглые сутки дежурит кто-либо из женщин в милицейской форме. Они, эти бывшие учительницы, юристы, разговаривают со своими временными пленниками далеко не всегда очень строго. И часто повторяют ту же шутку, которая звучит как вздох облегчения:

- Слезай, дружок, приехали.

…Двое серьезных мальчуганов, обеспокоенные судьбой черного населения Намибии, решили присоединиться к борцам за свободу коренных жителей этой южноафриканской страны против белых колонизаторов. Двое калужских школьников захотели стать партизанами, придя к выводу, что они, именно они больше всего годятся там для тайной курьерской службы: белолицые, они не вызывали бы подозрения у душителей свободы народов Намибии и передавали бы секретные сведения одного партизанского отряда другому. Обманув колонизаторов, ходили бы открыто и, усыпив бдительность врагов свободы, пускали бы под откос военные эшелоны. Естественно, при условии, если в Намибии имеются железные дороги.

«Борцам за свободу Намибии» удалось беспрепятственно добраться до Москвы. Это был самый трудный участок в их длинном пути, так как именно в этой электричке действуют самые активные на свете железнодорожные контролеры. Удачно сложилось, что в электричку, ехавшую в день начала отважного путешествия, они не заглянули. Чтобы не привлекать особого внимания, путешественники не взяли с собой ни палатки, ни лишней одежды - одни только заплечные ранцы, в которых было все, что нужно для экспедиции: прочные кеды, шариковые ручки, блокноты для переписки, которая, разумеется, потребуется, англо-русский разговорник, который, возможно, понадобится, пока не будет изучен намибийский язык, если таковой имеется. Сверх обязательного груза взято было немного сушек: они, как известно, сильно не черствеют и прекрасно утоляют голод. Самый ответственный груз, конечно, не был помещен в ранцы. Это были хорошо разработанные схемы и расчерченные разноцветными линиями карты.

Итак, путешествие начнется в Обнинске. Оттуда электричкой в Москву. При этом находиться в тамбуре и делать вид, что курят. Контролер обратит внимание именно на это, разразится воспитательной речью и забудет проверить билет. Поездка в тамбуре оставляет, кроме того, возможность бегства. Сбор в таком случае на следующей станции. Туда надлежит приехать следующим поездом. Встреча - у первого вагона в направлении к Москве.

Чем дальше - тем проще, От Москвы они едут в

Одессу. Делая вид, что идут прощаться, забираются на полку для вещей. Вылезают оттуда ровно через четыре часа, объявляют изумленным пассажирам, что они отстали от предыдущего поезда, в котором едут их родители. Остальная часть пути - легальная. Своими продуктами не пользоваться, беречь для дальнейшего путешествия - можно рассчитывать на доброту взрослых, которые будут угощать, жалеть, сюсюкать. В Одессе проникнуть в порт и ждать появления судна, идущего в Африку. Главное, попасть на корабль под видом любопытных школьников, которые пришли с ранцами просто поглазеть. Задача - незаметно пробраться в трюм. Не обнаруживать себя четверо суток, пока судно не выйдет в открытый океан. Предполагалось, что за четверо суток будет пройден Гибралтар. Второй вариант может оказаться еще более быстрым - в Красное море корабль может выйти через трое суток. Если корабль придет в Анголу (что наиболее вероятно, так как наши суда, наверное, часто плавают в эту дружественную страну), то сразу пробираться на юг, в джунгли. Там граница с Намибией совсем рядом. Если же корабль пришвартуется в…

Впрочем, о подробностях вариантов говорить вряд ли стоит, так как беспримерное путешествие с ранцами, наполненными сушками и конфетами, окончилось на Курском вокзале - в первые минуты после того, как был подан поезд Москва - Одесса. Проводники обратили внимание на загадочные перешептывания двух мальчуганов, их несмелые попытки тайком войти с незнакомыми взрослыми в вагон.

Через некоторое время, все также с ранцами за спиной, беглецы сидели в детской комнате милиции, и с ними ласково, терпеливо разговаривала инспектор Тамара Алексеевна Пчелкина. Как и положено «партизанам», они упорно молчали о своем намерении, но потом поняли, что перед «своими» запираться не следует, во всем признались, показали схемы и карты, обнаружив при этом прекрасное знание географии и огромную бескорыстную преданность идеалам свободы - вплоть до готовности пожертвовать ради нее учебой в школе. Правда, к вечеру «борцы» дрогнули - они устали и внезапно уснули - прямо на лавке уснули, пока работники детской комнаты созванивались со своими калужскими коллегами, встревоженными внезапным исчезновением двух десятилетних школьников и, по заявлению перепуганных родителей, искавшими их всюду - только не по пути в Намибию.

…Каждый день в комнату, где сидят самые нестрогие милиционеры, приводят малолетних путешественников. Нельзя привыкнуть к их появлению - они входят комично серьезные, одни лукавые, другие открытые. Истории, которые с ними случаются, в общем почти одинаковые, всегда волнуют и по большей части заставляют умиляться детскому романтизму.

Поздним вечером в милицию привели чумазого мальчугана шести лет. Несмотря на то что малыш, как это потом выяснилось, весь день ничего не ел, он был весел и любопытен: осматривался с интересом вокруг, отважно глядел в глаза спрашивающим и говорил совершеннейшую правду. Рано утром, когда родители еще спали, он ушел из дому. Сначала поездил автобусом, добрался до электрички и с тех пор катается взад и вперед. Очень интересно. Почему ушел? А посмотреть большие дома. Почему без спросу? А родители не пустили бы. Почему без пальто? А уже тепло.

Мальчуган знал фамилию, имя отца и матери, назвал свой адрес, хотя и не очень точно. Позвонили в Балашиху - безутешные родители находились там. С раннего утра искали они сына Валеру, который, оказывается, выпрыгнул в окно, некормленый, без пальто.

Валера без страха ждал родителей. Быстро освоился с обстановкой, разузнал имена работниц милиции, называл их «тетями» - тетя Ира, тетя Тамара, охотно делился свежими впечатлениями: о виденных домах, об автомобилях, о необыкновенном тракторе, который имел длинный хобот, как у слона, набирал в него землю и отдавал ее всю без остатка самосвалу. Что касается милиции, то он ее вовсе не боялся: уже третий раз в милиции, хотя один раз убежал оттуда…

Прибывшие на Курский вокзал родители подтвердили: сын убегает из дому уже третий раз. Один раз он действительно вышмыгнул из ближайшего от дома отделения милиции. Оттуда позвонили, что Валера у них, родители, тогда тоже обеспокоенные, помчались на такси, а сына не оказалось. В том отделении не было детской комнаты, беглеца просто посадили за стол, дали ручку и пустые бланки допроса, чтобы он рисовал, а сами занялись своими беспокойными делами. Только потом обнаружили, что шестилетний мальчуган исчез. Начались серьезные поиски, окончившиеся внезапно: пришла соседка и сообщила, что Валера дома, хочет есть и спать.

На Курский вокзал родители явились вместе, но без единства взглядов на то, как надо реагировать на происшествие. Отец считал, что следует купить лимонад и мороженое, чтобы сын считал, что дома лучше, чем в милиции. Мать была убеждена, что полезнее всего отшлепать, надежнее запереть, но забыла, что дверь и без того неплохо запирается, а на окно замки не вешают. Тем не менее в хозяйственной сумке, с которой она явилась в милицию, была фруктовая вода, сливочное мороженое и предусмотрительно захваченный весь комплект одежды, начиная с трусиков и кончая пальто.

Валера встретил родителей радостно, но несколько настороженно, с опаской глядел на мать, с надеждой на отца. Его здесь же умыли, и в чистой одежде он выглядел скромным и благополучным. Перед уходом дежурная комнаты милиции рассудила родителей, дав свои, годами опыта проверенные рекомендации, как воспитывать детей, чтобы они самостоятельно не отправлялись в рискованные путешествия.

К тому времени, как история с чумазым Валерой счастливо заканчивалась, началась другая, более запутанная и длинная. У инспектора Тамары Алексеевны Пчелкиной она заняла несколько часов.

С вокзала привели худенькую девочку лет одиннадцати, в стареньком пальто, блондинку, с распущенными из-под самодельной вязаной шапочки волосами. Синими грустными глазами она смотрела настороженно.

Девчонка оказалась болтушкой. Говорила поспешно, с мелкими ненужными подробностями, приходилось останавливать ее, чтобы понять, что с ней произошло. А понять было трудно:

- Папа посадил меня в Калуге на поезд, сказал, что тетя Лиза встретит - ну, дяди Сережи жена, от которой он ушел. Он очень сильно пил, а тетя Лиза лежала в больнице, а у нее… Где? На Киевском вокзале. Не лежала, должна была встретить меня там, а поезд сломался, я села на автобус и приехала на Казанский вокзал… Разве это Курский? Ну, значит, на Курский.

Тамара Алексеевна болтливую девчонку поняла сначала так: она разминулась с тетей из-за того, что поезд опоздал. Спросила фамилию тети Лизы, есть ли у нее телефон. Потерявшаяся в чужом городе маленькая пассажирка мучительно вспоминала фамилию, приложила обе руки к лицу - нет, она забыла. А телефона у тети Лизы, кажется, нет. Тетя вообще не любит, когда ей звонят, у нее высокое давление и всякий раз, когда…

Тамаре Алексеевне пришлось остановить и спрашивать по пунктам.

- Светлана, не отвлекайся и говори коротко: куда ты ехала?

- В Москву.

- Каким поездом?

- Электричкой: а она…

- Когда ты выехала?

- В четыре, но по дороге…

- Где ты пересела в автобус? - Поезд сломался, а я…

- Где ты села в автобус?

- …а он приехал на Казанский вокзал, то есть на Курский…

- Светлана, отвечай, пожалуйста, короче, куда пришел автобус, на какой станции ты села?…

Девчонка путалась, говорила лишнее. Чем дальше уходил разговор, тем обстоятельства становились менее понятными. Заблудившаяся в Москве маленькая жительница Калуги смотрела преданно, искренне мучилась от того, что взрослые не понимают ее такой простой истории, выход из которой найти очень легко: отпустить ее.

Инспектор Пчелкина позвонила на Киевский вокзал, спросила, не обращалась ли там в милицию женщина по имени Лиза, потерявшая свою племянницу. Оказалось, что тетя Лиза не заявляла о себе: жестокая тетя, которая не сделала ничего, чтобы найти заблудившуюся девочку. Тамара Алексеевна узнала также об опоздании поездов, которые шли сегодня из Калуги. Да, действительно они были как раз в то время, которое назвала Светлана. Значит, в самом деле виновата тетя: ну что стоило ей обратиться в милицию, и родственницы встретились бы. Тогда Светлана стала поспешно называть другие странности тети Лизы, которая…

Тамара Алексеевна Пчелкина дала Светлане досказать свою мысль, оснащенную множеством доказательств, до конца и неожиданно сказала:

- Чаю хочешь, Светлана?… Ну вот и хорошо. Чай сейчас закипит, ты попьешь и помолчишь. А потом расскажешь правду. Я ничего не слышала, ничего не помню - все забыла.

Светлана чай пила довольно быстро, охотно ела печенье - проголодалась. Не отказалась и от второй чашки. А закончив, расплакалась. В тот миг, когда она решилась быть правдивой, оба глаза наполнились слезами.

Конечно, тетя Лиза на свете существует, но она вовсе не тетя ей - просто тетенька, взрослая. Она жила у соседей на даче. Папа не провожал Светлану. Дело в том, что все это произошло из-за папы. Он опять пропил зарплату, вернулся домой поздно, мама ругала его, он - маму. Потом он даже побил ее, мама плакала, звала соседей. Светлана полночи не спала - папа ударил ее тоже, он не родной папа, он Иркин папа, а мама у них одна. Утром Светлана в школу проспала. Когда пришла туда, учительница потребовала записку от мамы, но у мамы (не у тети Лизы) больное сердце и давление, и она не хотела огорчать ее. На следующий день учительница отправила Светлану обратно - почему пришла без записки. Тогда она бросила портфель в сарай, села на электричку - поехала в Москву. Думала, что встретит тетю Лизу на улице - она же ходит и на работу, и в магазин. Не может быть, чтобы не встретила ее. Со вчерашнего дня ищет. Была и на Казанском вокзале, потому что тетя Лиза что-то говорила про него, - кажется, что она живет поблизости от Казанского вокзала, а может быть, от Курского, теперь Светлана не помнит, от какого…

Возможно, Светлана говорит правду. Скорее всего, правду. Но пойманные беглецы иногда беспощадно клевещут на родителей. Здесь помнят случай, когда сбежавший из дому мальчик оправдывал свой поступок тем, что мама пьет, бьет посуду, что она работает в магазине и каждый день приносит краденое, а бабушка все принимает, сама пьет, а когда напьется, поет песни и ругается нехорошими словами.

Потом выяснилось, что бабушки у этого мальчика нет вообще и мать работает не в магазине, а в музыкальной школе, учит детей играть на рояле. Дома учит играть и сына, но ему не хочется - все ребята носятся по двору, ему же надо сидеть и разучивать упражнения и к приходу мамы разобрать пьесу, показать, что он не только бегал. Потом папа принимается пичкать его едой: и суп надо съесть, и котлеты, а мороженое только по праздникам. Ну еще и по воскресеньям. Ему надоела такая жизнь. И поэтому он сбежал из дома.

Другой мальчуган, растрогав служащих, говорил о том, что его родители изверги: бьют чем попало, заставляют выполнять непосильную работу. Ему приходится колоть дрова, носить уголь, приводить из детского сада сестренку, мыть посуду, ходить в магазин за картошкой. Вот если бы у него была бабушка или дедушка, они бы защитили его. А ему хочется учиться - делать уроки, решать задачки, читать. Последний раз он мог сесть за книжку в прошлый четверг, и то после этого ему всыпали. Мальчуган закатал рубашку и показал следы побоев.

«Изверги» нашли беглеца, примчались аз милицию, как только им стало известно, где он. Их было четверо: мать, отец и… бабушка с дедушкой. Бабушка плакала открыто, дедушка слезы сдерживал. Родители хмурились - не от того, что с бегством сына им пришлось бы колоть дрова и носить картошку. Дрова вообще не нужны - живут в доме с центральным отоплением. А в магазин мальчугана на пускают - не хотят, чтобы имел вкус к деньгам, к покупкам.

Фантазер не решился повторить обвинения, однако сомнения оставались: мальчика вернули, но все-таки навели справки о семье. Оказалось, что его не в меру балуют. Сытая обеспеченная жизнь с вечной заботой окружающих ему надоела, он мечтал о другой… А что касается синяков и ссадин, то большего драчуна и сорванца на улице не было - все следы на теле он заслужил в честных уличных драках.

Все дети-беглецы смотрят искренне и преданно. Поэтому к рассказам их относятся всегда внимательно.

Двое маленьких беглецов, прибывших в Москву из Перми, вызвали сострадание.

- Папа пьет, едем к бабушке.

Мальчики плакали, ели с жадностью. Ребятам хотели помочь. Удручал их вид: в оборванной одежде, бледные, ослабевшие. Начальник отдела И. М. Трибун, человек опытный и бывалый, работающий на вокзале уже четверть века, признается, что вид братьев из Перми - одному из них было двенадцать, другому девять - особенно его расстроил. После работы вернулся из дома на вокзал, привез одежду, оставшуюся от подросших сыновей, - крепкие брюки, пестрые рубашки, два хороших пальто. Брюки и рубашки братья переодели, а от пальто старший отказался наотрез, своей залатанной, испачканной куртки он не выпускал из рук.

Именно поэтому она заинтересовала работников милиции. Потом выяснилось: там были припрятаны две тысячи рублей. Откуда они? Малыши рассказали обо всем честно: ограбили магазин. Пришли туда перед закрытием на обед, спрятались за дверьми, когда продавцы вышли пообедать, осмотрели кассы, вынули из всех ячеек понемногу, чтобы недостача обнаружилась не сразу, и опять спрятались. Все сошло вполне благополучно. Продавцы за обедом немного задержались, пришли, когда нетерпеливые покупатели уже стучали в двери. В спешке они их открыли, впустили покупателей - маленькие же грабители вышли, смешались с толпой и спокойно отправились в путешествие, вызывая у всех сочувствие; ведь они ехали к бабушке, бежали от отца, который пьет.

Большинство путешественников, оказавшихся в детской комнате, говорят правду если и не сразу, то вскоре.

Грамотные ребята пишут заявления - им в милиции придают значение документа. Многие беглецы на самом деле живут в неблагополучных семьях. Объясняя свою отлучку из дома, девочка, ученица третьего класса, писала: «Моя просьба - чтобы отец не жил с нами, а если бы жил, то не пил».

Маленькие нарушители спокойствия отнюдь не боятся милиции. Ведут себя там сначала осторожно, но быстро осваиваются и чувствуют себя почти как дома.

Курский вокзал - как город с населением в семьсот тысяч человек. Это даже больше, чем равный ему по численности город, так как обитатели его - «кочевники», включившиеся в бурную транспортную круговерть. Здесь никто из «жителей» друг друга не знает, никто не сидит дома - все в движении, а многие, наверное половина, вообще не знают этот «город», волнуются, сбиваются с пути. Здесь толпы спешащих пешеходов, среди них много уставших уже от дороги людей. Удивительно ли, что в таком неспокойном, шевелящемся, как огромный муравейник, «городе» случаются происшествия?

Но, в конце концов, их не так уж много. Большинство «обитателей» за короткое пребывание на огромном вокзале не успевают оглянуться и осмотреться: здесь повелевает строгий поминутный ритм. Ему подчинено все - хороший вокзал, тот, который быстро наполняется и мгновенно пустеет, где проходы к поездам всегда видны и свободны, а по сторонам от них расположены просторные резервные помещения, способные вместить тысячи ожидающих людей, которым, напротив, спешить не надо и необходимо вдали от дома заполнить часы какой-то деятельностью. Это ожидающее меньшинство поневоле оказывается весьма требовательным, оно успевает и оглянуться и насмотреться - живет интенсивной жизнью, и ему многое надо. Поэтому необходимо заранее, на недели, на месяцы раньше, предусмотреть все, что понадобится этим тысячам весьма беззаботных современных пассажиров, которые привыкли, отправляясь в путь, полагаться во всем на незнакомый им вокзал. Иначе и быть не может в конце XX века - века больших скоростей, совершеннейшей связи, неопасных комфортабельных путешествий, обременительных только для тех, кто заботится о веселых, кочующих толпах.

Новый Курский вокзал - дворец пассажира: высокий, просторный, полный света и сверкания огней.

Для тех же, кто в нем не гость, а хозяин, это цех, немыслимо большой, работающий круглые сутки. Семьсот тысяч ежедневных «жителей» надо отправить и встретить, накормить и напоить, посоветовать им и помочь, посторожить их вещи. И в том, что почти всем пассажирам Курский вокзал дарит ни с чем несравнимую радость путешествия, заслуга коллектива, который незаметно оказывает помощь каждому едущему, встречающему, ожидающему, провожающему. Работники вокзала, поодиночке и все вместе, помогают сделать здешнюю жизнь праздничной и подвижной.