Солнце и Луна (СИ)

Глава 30 Близость

— Элиф? Что ты здесь делаешь? — устало произнес Ярогнев.

— Живу.

— В моей комнате?

— В нашей комнате. Мы поженились, если ты еще не забыл.

Он усмехнулся, снимая с себя военный мундир.

— Просто не ожидал, что ты поселишься здесь. Думал, тебе выделят более комфортную комнату.

— Твоя мать действительно хотела, чтобы я поселилась рядом с Ярославой, но я настояла на этом варианте.

Ярогнев подошел ко мне, и я осознала, что мы впервые остались вдвоем, по-настоящему, только я и он.

— Я слышал, ты достойно себя проявила в мое отсутствие, — он обнял меня, и нежно поцеловал. — Как и подобает северянке.

— Я же дала клятву, принимая ваши устои, обещала быть тебе примерной супругой. Да и помогать в тылу — не такая уж и сложная задача.

— Неправда, хоть в тылу, хоть на поле боя — доблесть есть доблесть. Я горжусь тобой, Элиф!

От его близости кружилась голова, и мне хотелось так много ему сказать, о многом расспросить, но да разве это было сейчас наиглавнейшим? Хоть я и стала его женой, я не была его женщиной: наша свадьба закончилась вестью о Шторме и надвигающихся морских тварях; он ушел, пообещав вернуться, и свое слово сдержал. Мы снова были вместе, и, хотя опасность никуда не исчезла, один лишь запах моря и горных трав, впитавшийся, наверное, в его тело, окрылял меня получше резерва. Я чувствовала безграничную радость, словно впервые увидела солнце после долгих лет во тьме, словно луна рассеяла плотный мрак ночи, и заполнила светом мое сердце.

Он легко поднял меня на руки, словно я весила не больше пушинки, и перенес на постель. На смену желанию тут же пришло сомнение, достаточно ли я красивая, любит ли он меня, что нас ждет дальше, но Ярогнев словно почувствовал мои страхи, и мягко улыбнулся.

— Ты — мое счастье, Элиф!

Этих слов было достаточно, чтобы все лишнее ушло из моей головы.

Утро было настолько пасмурным, что в комнате было темно, как вечером. Я проснулась несколько минут назад, и первым, что увидела, было лицо Ярогнева, такое безмятежное и уязвимое во сне. От обычной маски не осталось ни следа, как и от горьких складок вокруг рта: он казался более юным, более мягким, и мне хотелось растянуть этот миг до бесконечности, раз за разом скользить взглядом по высокому лбу и густым черным бровям.

Он шевельнулся, устроился удобнее, и неожиданно открыл глаза, хитро мне подмигнув.

— Рассматриваешь? И как я тебе?

Сначала я смутилась, словно меня застукали за чем-то недостойным, а потом рассмеялась, и толкнула его в плечо.

— Очень смешно! Ведешь себя, как ребенок!

Он счастливо улыбнулся, и притянул меня к себе.

— А почему я должен отказывать себе в столь малых радостях жизни? И чего ты стесняешься, я тоже наблюдал за тобой, пока ты спала. Ты же в курсе, что спишь с приоткрытым ртом? У тебя так живописно слюна стекала по щеке!

Я покраснела, разозлилась, и попыталась выкрутиться из его объятий, что оказалось непосильной задачей: держал он крепко, и заливисто хохотал, потешаясь надо мной. И такими должны быть супружеские отношения? Хотя мне-то откуда знать, я росла в пансионате, примера семьи у меня не было, а с Ярогневом было хорошо, я чувствовала себя свободно, и это, пожалуй, лучше, чем напыщенные отношения, как при договорных браках.

— Ну все, все, успокойся. Прости, я повел себя глупо! Давай я тебя поцелую в качестве извинения, и ты будешь довольна!

Слова с делом у него не расходились, и извинений я получила сполна, столько, что, когда к нам постучали в дверь, Ярогнев не самым вежливым образом попросил их удалиться. Я примерно представляла, зачем к нам пожаловали, и была рада оттянуть этот момент хоть ненадолго.

Он проницательно посмотрел мне в лицо, и словно прочитал мысли.

— Если хочешь — я вообще их сюда не пущу! — сказал он, нежно проводя пальцами по моей вспотевшей ключице.

— Хочу, но лучше не нарушать традиции. Мне скрывать нечего, а у них могут зародиться неприятные сомнения.

— Эти традиции соблюдаются не только на севере, но я согласен, что в них что-то унизительное. Извини, что тебе придется пройти через это!

Когда к нам снова постучали в дверь, Ярогнев открыл им, впуская нескольких женщин-целительниц со служанками и Авророй Беломорской. Я сцепила руки, сжимая широкие рукава накидки, пока они торжественно стаскивали простыню с кровати. Аврора одобрительно кивнула, и драконицы покинули спальню вместе с доказательствами моей потерянной чистоты.

— Да принесет ваш союз благо нашему роду! — с довольной улыбкой произнесла свекровь. — Подарите наследников Морскому Шторму, чтобы слава и сила Беломорских не угасала впредь и на века!

Мы поклонились в ответ на традиционную речь, и она тоже оставила нас со своими служанками. Вместо них к нам зашли мои девушки, чтобы вымыть меня и подготовить к завтраку. Было унизительно думать, что повсюду сейчас обсуждают нашу ночь с Ярогневом, но для северян это было величайшим событием, ибо после смерти Кристофера он остался единственным мужчиной рода, и все ждали от нас наследников.

Когда мы спустились к завтраку, Ярогневу пришлось занять место во главе стола, что он сделал с явной неохотой: счастливое лицо снова сменилось маской, отражающей боль и горечь. Меня же Аврора заставила занять место хозяйки, чему я сначала воспротивилась.

— Теперь ты супруга господина Беломорского, хранителя севера, главы рода! — строго сказала она. — Отныне это твое место.

Мой муж кивнул, и я села напротив него. Щадя мои чувства, Ярослава старалась вывести разговор в безопасное русло, но Войцех и Леон кидали столь красноречивые взгляды на Ярогнева, что мне захотелось перевернуть тарелки над их головами.

— Что ты решил с церемонией? — спросила Аврора у сына.

— Я приму присягу перед воинами, чтобы и они присягнули мне как новому хранителю севера. Но торжество пока проводить не будем, не время, пока гибнут наши солдаты. Лучше вы с Ярославой и Элиф отправьтесь в лагеря беженцев, и раздайте еду, одежду, вещи первой необходимости. Пусть люди и драконы знают, что Беломорские в первую очередь беспокоятся об их благе, что нам есть дело до каждого страждущего.

— Хорошо, это достойное решение. Но почему ты зовешь свою супругу Элиф, если она Туана?

Мы с ним встретились взглядами, и его глаза потеплели.

— Моя супруга привыкла к имени Элиф, так что в кругу семьи мы будем называть ее так.

Войцех с Леоном уткнулись в тарелки, сдерживая улыбки, Ярослава бросила на них уничижительных взгляд, и высказалась в пользу идеи брата.

— Пусть будет так, — задумчиво произнесла Аврора. — Но для всех остальных она будет Туаной, урожденной Крутороговой!

Мое происхождение было для нее важно, как и для многих других северян, так как Крутороговы считались одной из самых древних драконьих семей, и родство с нами возвышало Беломорских в глазах общества.