Солнечное затмение

Глава 21 Кот-бегемот и девушка-вампир Гелла

Дениса от событий московских событий семидесятилетней давности снова, к счастью, отвлёк Олег. Зябко поёживаясь под взглядами ждущих автобус, он спросил друга, вдруг погрустнев:

— А что же делать? Пешком?

— Ты, Олег, прямо как публицист Чернышевский. Ставишь просто неразрешимые вопросы! — ответил Алёшин, дёрнув плечами, — что делать? Люди перестанут быть животными, когда автобус будет приходить вовремя! Раз автобуса не будет, пойдём пешком! Тем более, что дождь сейчас кончится…

— Ты все угадываешь, а тут не угадал…

Но тут из-за поворота торжественно выехал оранжевый автобус-гармошка Ikarus 280. Этот сверхдорогой по советским меркам автобус из венгерского Секешфехервара, где зимой 1945 года шли днём и ночью фантастически страшные, жуткие бои Советской армии с немецкими и венгерскими фашистами, а после их восстания в 1956 году там сжигали живьём коммунистов и опять убивали советских солдат, был любимым детищем андроповского капитулянтского взгляда на заигрывание с националистически настроенной псевдокоммунистической Венгрией. Венгры, и коммунисты и бывшие капиталисты и фашисты, зверствовавшие на территории Союза в войну и в 1956 году, не подверглись никаким существенным репрессиям, сохранили весь свой протестный потенциал, и теперь, имея от горбачёвских посланцев картбланш, собирались открыть границы с Австрией, в военном отношении, экономически и политически пробивая «железный занавес». Имея произведённый на венгерском заводе Raba, отличившемся поставкам вооружения фашистам во время войны против Союза ССР, лицензионный 210-сильный двигатель фирмы германской фирмы MAN, той самой, что произвело Гитлеру треть проклятых танков, убивших миллионы советских людей, расположенный под полом салона, из-за неисправности уплотнений люков в полу, венгерский автобус зачастую пропускал выхлопные газы в салон, превращая поездку советских людей в тяжкое испытание, особенно зимой, когда окна были закрыты, было жутко холодно, а стекла изнутри затягивало инеем. Зачем было советскому народу кормить за двадцать лет «танковую» германскую фирму и венгерский завод, имеющий живых бывших хозяев за границей, мечтающих о захвате завода обратно, было непонятно. Советский Союз имел возможность построить сколько угодно таких заводов Raba, да и на базе имеющихся автомобильных заводов АЗЛК, ВАЗ, ГАЗ, ИЖ, ЗИЛ, КАМАЗ, ПАЗ, КАвЗ, ЛиАЗ, РАФ развернуть конструирование и производство автобусов любого типа, получше венгерских «газенвагенов» — промышленная базар имелась полностью. Однако поддержание «банановых» компартий, загрузка дорогостоящи заказами венгерских, румынских, чехословацких полу-друзей — полу-врагов и вторжение в средневековый Афганистан андроповцы считали более правильным для омертвления советских ресурсов…

Стоящие на остановке люди победно посмотрели вслед отошедшим, и теперь уже не успевающим вернуться к автобусу молодым людям, перегруппировались, напряженно застыли и приготовились брать приближающийся «Икарус» штурмом.

Автобус, весь утыканный красно-зелёными огоньками, блестя мерседесовским фирменным кружочком, содранным с какой-то несчастной посольской машины, торжественно прокатил мимо них и двинулся вдоль ряда огромных портретов советского руководства — Горбачёв, Крючков, Яковлев, Бакатин, Громыко, Устинов…

За рулём автобуса-гармошки сидел с дымящейся сигаретой в зубах молодой парень в «дутой» куртке и шапке «петушке», рядом скрючился ещё один парень в куртке типа «косухи» с бутылкой пива «Жигулевское», в ярко освещённом салоне покатывались со смеху две грубо размалёванные девицы-подростки в телогрейках и спартаковских шарфах, скорее всего из числа 3,5 миллионов учеников 7000 профессионально-технических училищ Союза. ПТУ несколько лет после восьмого класса бесплатно готовили квалифицированных рабочих для промышленности сверхдержавы по 500 профессиям, требующим повышенного общеобразовательного уровня при обеспечение государственным питанием, одеждой, стипендией, льготным проездом на транспорте, льготы при поступлении в институты. ПТУшницы так победно смотрели сейчас на серые фигурки на мокром тротуаре, так рисовались в огромных окнах, что можно было бы подумать, что они достигли пика успеха в своей жизни. Одна из них была вылитая немецкая поп-певица C.C.Catch — худая, с густо накрашенными узкими глазами, с большим красным ртом, курила, пуская под потолок густые клубы дыма «Явы». Их магнитофон страшно надрывался пропитым голосом Пугачёвой с альбома, записанного с западногерманским музыкантом Удо Линденбергом, сыном солдата Вермахта, поющим в основном про педофилию, наркотики, педерастию, антикоммунизм, как бы в поддержку ФРГ, входящей в НАТО, и готовую уже двадцать лет к новой «блицкриговской» атаке на Москву, как бы в насмешку над жертвами, понесёнными в борьбе с германскими милитаристами ранее, растиражированная, как пример для всеобщего подражания в телепередаче «Утренняя почта».

Государственная фирма «Мелодия» оперативно выпустившая этот антисоветский альбом пропагандирующий голосом и телом самой раскрученной советской поп-звезды предательство, имело четкую цензурную установку коммунистических лидеров, и КГБ, и подростки-птушницы с радостью дивергентной молодости впитывались своими молодыми жабрами официально разрешённую разнузданную разрушительную вседозволенность в мире своих скучных строгих пуританских советских родителей.

Наверно, умей венгерский автобус чувствовать, внутри него сейчас бы зазвучала бы тема универсального триумфального марша победы над врагами, мести за двукратное взятие Будапешта, из финала второго действия оперы Верди «Аида»:

— Па-па-а-ам… Па-па-па-пам, пам, пам…

Когда то, больше ста лет назад турецкий вице-султан Египта Исмаил-паша заказал итальянцу Верди оперу на египетскую тему по случаю открытия жемчужины капитализма — Суэцкого канала. Специально для «Аиды» композитор придумал называемые египетские трубы. С их фанфарного восклицания начинается финал второго действия, где звучит марш. В опере под его звуки с трофеями и пленными шествует египетское войско, победившее в битве эфиопов, а здесь парни увозят податливых девиц в своё общежитие, и они все вместе презрительно торжествуют над брошенными под дождём пассажирами. Композитор сделал когда-то шедевр из минимального набора средств: пять-шесть нот, маршевый ритм, элементарный аккомпанемент, солирующая труба. Всё это звучало снова и снова, но настойчивость не раздражает, не надоедает — это гениальная монотония бедности. То же самое сделали из автобуса выпускники советского ПТУ — копеечные гирлянды и наклейки, немного мишуры, украденная где-то эмблема мерседеса, занавесочки от скорой помощи…

— Па-па-а-ам… Па-па-па-пам, пам, пам…

Египетские трубы для «Аиды» и построенный изобретателем саксофона, были длинной узкой трубой, имеющую сходство с древнеримской tuba romana с одним вентилем, позволяющим перемещать звукоряд на тон вниз, и охватывать всего лишь восемь звуков, зато эти трубы звучат очень ярко и звонко. Они создают впечатление необычайного блеска и великолепия, но совершенно лишены тонкой выразительности. Их назначение — придать торжественность высшей ступени возможного…

Девушки-подростки из маршрутного автобуса, украшенного ёлочной гирляной, хотя до нового года было ещё далеко, махали хмурому миру руками, корчили через стекло глупые рожи. Ошарашенная таким произволом остановка взорвалась негодованием:

— Интердевочки!

— Шалавы! Куда только милиция смотрит!

Женщины с сумками-каталками разразились злобными ругательствами, интеллигент в шляпе горестно вздохнул. Прапорщик, так и не закурив, уронил веник и метнул в удаляющиеся огни автобуса свой чемоданчик. Чемоданчик полетел, кувыркаясь, как в замедленных кадрах фильма, попал-таки в цель, и от удара о бампер раскрылся. В лужу посыпались сплюснутые рулоны туалетной бумаги и пакет, не то с сыром, не то с оконной замазкой. Водитель быстро проезжающего «каблучка» Иж-27151 «Elite PickUp», поставляемого на экспорт в Латинскую Америку и Финляндию с удлиненной платформой и квадратными фарами, как на «Москвичах-412», тоже продававшимися на экспорт, было так горд своей машиной, что проехал прямо по чемоданчику прапорщика, разметав всё его содержимое по асфальту. Иж-2715 часто занимался перевозкой кондитерских изделий, от чего получил ещё прозвище «пирожок» или «пирожковоз», и теперь, глядя на форму чемоданчика, Алёшин мог бы назвать его и «пирожкоделом»…

Прапорщик с проклятиями собрал грязные, промокшие вещи и, глядя на свои часы «Командирские» на кожаном ремешке, пошагал куда-то прочь. Денису было противно и в то же время жалко смотреть на этого пьяного прапорщика. Ведь он меньше года назад отбывал там срок службы, отказавшейся совсем не защитой отечества, а работой на неизвестных ему людей, громивший сейчас это самое отчество. Стройбат появился в первый год советской власти как тыловое ополчение, куда зачисляли тех, кому было страшно давать в руки оружие, но и кормить дармоедов в тылу не хотелось: кулаки-бандиты, духовенство, бывшие дворяне и так далее. Перед войной с капиталистами тыловое ополчение было реорганизовано в военно-строительные части Рабоче-Крестьянской Красной армии и встретили войну 22 июня 1941 года на работах по строительству укреплений, дорог, аэродромов на новой государственной границе даже раньше пограничников. Безоружные стройбатовцы стали первыми пленными и жертвами Блицкрига. Военно-строительные части РККА и НКВД принимали участие во всех военных конфликтах перед войной и во время войны с гитлеровской Европой, ведя военно-инженерное и коммуникационное строительство для обороны и наступления боевых частей, зачастую имея участие в боях. Сейчас и военно-строительные отряды, не входящих в состав армии, а также кадровые строительные части Минобороны, МВД, КГБ, Главспецстроя, Минсредмаша, Минвостокстроя, Минсвязи и 20 гражданских министерств испытывали такой же хозяйственный развал привычной экономической структуры, как и вся страна, за исключением элитарных военно-строительных частей вроде Минсредмаша, работавших на советско-германском предприятии «Висмут» в Карл-Маркс-Штадте, добывающем, обогащающий урановую руду для атомной промышленности Советского Союза в Рудных горах, где когда-то и был впервые открыт уран, или обществе «Висмут» в ГДР или подобный отряд в горном обществе «Кварцит» в Румынии.

Строительные управления стройбата, строительно-монтажные участки на объектах, транспорт автомобильных батальонов, рот, полков, батальоны механизации и дорожных работ, военно-пожарные команды, ремонтные базы и заводы железобетонных изделий, склады и конторы теперь были в руках военных с новым коммерческим мышлением, что почти всеми офицерами и прапорщиками было воспринято с пониманием: поскольку защита Родины и коммерция давно совмещались в их представлениях — военно-строительные отряды были изначально коммерческими воинскими формированиями на самообеспечении, где военные строители получали зарплату и платили за еду и снаряжение. В отличие от солдат строительных частей министерства обороны, имеющим государственное содержание, военному строителю за работу платили зарплату, из которой вычитали стоимость питания, обмундирования, банно-прачечных услуг, культурных мероприятий и других видов обеспечения, поэтому для финансовых маз наций уже начиная со времён Хрущевской распущенности простора было махинаций в стройбате было хоть отбавляй — гнилые дощатые казармы без отопления и суп из брюквы существовали вполне безнаказанно. Как вообще рафинированный москвич из интеллигентной семьи, закончивший школу училища Московской консерватории, имевший мечту стать трубачом как Луи Армстронг или на худой конец профессор Тимофей Докшицер, вдруг оказался среди слабо подчиняющихся воинской дисциплине сантехников, бульдозеристов, кабельщиков, крановщиков, годных к военной службе с ограничениями по здоровью, среди призывников имеющих условную или отбытую судимость, и из числа коренных национальностей советских и автономных республик Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья, имевших низкие образовательный уровень и плохое знание русского языка и прочие деграданты?

Повседневной практикой были массовые случаи возмущения, невыхода на работу, дебоши, драки, дедовщина, межнациональная ненависть, мужеложество, неповиновение офицерам, массовым самовольным отлучкам, кражам, пьянству, нарушению порядка в масштабах, в отдельных случаях требующих вмешательство войск и милиции. В случае мобилизации в военное время стройбаты, должны были стать боевыми частями Советской Армии, но как таким вообще кто-то мог дать в руки оружие даже в войну?

Денис смотрел на этого пьяного прапорщика со шрамом на лице, не умеющего теперь зажечь сигарету, и банным веником в мокром «Московском комсомольце» подмышкой и никак не мог совместить в своём сознании этого жалкого человека в потёртой шинели с великим подвигом советского стройбата, вместе с простым народом постоявшего великую страну — несчетное количество оборонительных сооружений, военных предприятий, жилья и казарм, коммуникаций для обороны от капиталистической агрессии. Чего стоит только 400-километровый Ледовый переход на лыжах Особого военно-строительного корпуса по льду замёрзшего Амура из Хабаровска к селу Пермское для строительства на голом месте завода и города Комсомольск-на-Амуре в 1933 году, ставший беспримерным подвигом в истории! Чего только не построили военные строители после того, как Хрущёв во время своей «оттепели» и своё критики методов Сталина создал тем не менее свой личный «Архипелаг Стройбат», значительно укрепляя этим в социализме партократические военизированные принципы, негодные уже после окончания войны и восстановления разрушенного, только перечисление знаковых сооружения заняли бы целую вечность, вроде Ленинградской и Игналинской атомных электростанций с их городами-спутниками — Сосновый Бор и Висагинас, Тбилисский метрополитен, город Ижевск, все космодромы, Центр управления космическими полётами, завод «Энергомаш» Химках, завод «Прогресс» в Куйбышеве, заводы по строительству и ремонту атомных подлодок, объекты нефтегазового комплекса Западной Сибири, системы ракетной противовоздушной обороны Москвы — «Беркут», Байкало-амурская железнодорожная магистраль, дороги к газоконденсатным и нефтегазовым месторождениям в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах, на юге Тюменской области, угольные шахты и разрезы, тысячи километров автомобильных дорог, тысячи километров железных дорог, десятки тысяч линейно-кабельных сооружений и всего прочего на 1/6 части земной суши. Начиная с 1955 года, созданная при Сталине мощная советская строительная индустрия ежегодно вводится по 100 миллионов квадратных метров жилья в год, а в Советской России до 60 миллионов жилья в год, из которых четверть — труд военных строителей. Кому-то ведь теперь этот всё достанется задарма, если набирающий силу капитализм окончательно разрушит Союз?

Не то, чтобы Денису было противно думать о том, что ему два лучших года своей жизни пришлось отдать стройбату, а не ВДВ, в конечном итоге десантников было всего 60 тысяч, а стройбатовцев 300 тысяч, и из миллиона ежегодных призывников всё не могли быть десантниками или пограничниками, а противно было то, что он служил фактически вне армии в качестве рабочей силы в коммерческой организации, в тяжёлых бытовых условиях, обогащая своим трудом каких-то дельцов и получая за это копейки, сам платил за военную форму и свою еду.

Это был явно не социализм, а доведённая нарочно до абсурда вредительская его форма, скрытое государственное рабовладение под прикрытием выполнения святого долга защищать Родину, на котором грели руки бесчестные приспособленные всех мастей, извращая человеколюбивую социалистическую идею. Почему это коммерческое занятие не было отдано гражданским, как вели они работы в любом домостроительном или золотодобывающем кооперативе в соответствии с законом, было непонятно, а было понятно, что гигантские денежные средства, триллионы рублей, вращающиеся в стройбатовский стройках давали власть и неслыханное богатство генералам армии стройбата, вроде украинцев Мартынова, Марчука и партократам от стройки, вроде мафиозных строителей Бакатина и Ельцина, и тех кто, доведением социализма до абсурда планомерно разрушал его.

Ну и что, что Хрущёв тратился на фестиваль молодёжи студентов в 1956 году в Москве, а материально-бытовое устройство стойбатовских отрядов было хуже, чем заключённых при Сталине в ГУЛАГе во время войны или даже бойцов на фронте… Хрущёв всегда был троцкист, а троцкизм подразумевал растрату ресурсов на экспорт революции прежде всего, а не на повышение благосостояния собственного народа. Некоторые стробатовские отряды в очень тяжёлых материально-бытовых условиях, например: 1052-й отряд был размещён в ноябре 1955 года в недостроенном помещении, стройбатовцы спали одетыми в комнатах при +3 градуса, в течение месяца их не мыли в бане, не меняли бельё, люди завшивели, часть умерло от пневмонии. Несмотря на сильные морозы, солдатам не выдавали валенки, они работали в сапогах, во время перевозки к месту работ обматывали ноги тряпьем. Десять рабочих получили обморожение ног. Медицина и питание были крайне плохими, ноябре-декабре 1955 года не выдавалась зарплата. В отрядах Министерства общего машиностроения, созданных хрущёвцами во время «оттепели», тратящим свои силы на критику сталинской политики и жёсткой системы управления, пока сынок влиятельного начальника винного главка, ненавидящий советскую власть режиссёр Рязанов издевался над организаторами старой управленческой школы в фильме «Карнавальная ночью», а украинская дивчина Гурченко пела «Пять минут, пять минут…» стройбатовцы жили в неотапливаемых помещениях, еду готовили на улице при морозе в 30–40 градусов, на сто человек 10–15 были обморожены, что естественно вызывало возмущения и бунты даже комсомольцев и коммунистов, невзирая на высочайшее исходное моральное состояние — вредители и саботажники, кажется нащупали слабое место в социализме, для вербовки своих сторонников, известное, впрочем, со времён Гражданской войны, и даже гораздо раньше — голод и холод…

Вот и сейчас для его двоюрдного брата Андрея стройбат в Афганской войне строил водопроводы и электроснабжение, канализацию, штабы, здания служб, караульные городки, гауптвахты, казармы, жилые модули для офицеров и вольнонаёмных, магазины, медпункты, столовые, склады, ремонтные мастерские, банно-прачечные комплексы, клубы, библиотек, укрепления по периметру воинских частей и парков боевой техники, складов ракетно-артиллерийского вооружения и горюче-смазочных материалов, аэродромов, дорог. Брат Андрей писал, что все воинские части наших войск 40-й армии в Афганистане для уменьшения потерь от обстрелов со стороны «духов» — моджахедов, должны были быть размещены вне кишлаков, городов и дорог, на необжитых участках местности, но на самом деле всё было не так. При неподготовленном вводе войск девять лет назад, войска жили в примитивных палаточных городках без бытовых удобств. Общая директива на укомплектование, развёртывание и приведение в боевую готовность войск МО и КГБ перед вводом не отдавалась, полностью нарушая все мыслимые и немыслимые, писанные и неписанные законы подготовки военных операций, особенно таких масштабных и на чужой территории, что полностью изобличает этот ввод войск в 30-миллионный многонациональный Афганистан как реализацию тайного заговора в высшем партийном и военном руководстве для нанесения серьёзного ущерба своей стране, группы вредителей, войска приводились в готовность и разворачивались отдельными распоряжениями командования по устным приказам двух дружков — Министра обороны Устинова и председателя КГБ Андропова. Только вот некому было остановить как в 1937 эту группу заговорщиков. Лишь через год после этих событий 9 стройбатальонов получили разрешение приступить к созданию глобальной военной инфраструктуры в Афганистане, как и задумывалось ранее вредителями, переводя «блицкрига» Крючкова в «войну с исламскими партизанами на истощение Союза» — более 100 крупных военных городков, мостов и дорог на всей территории Афганистана. После этого стройбаты в Афганистане стали автобатами для грузоперевозок и снабжения воинских частей гигантским количеством продуктов, боеприпасов, горючего и прочего по «Архипелагу Афган».

Андрей рассказывал своему двоюрдному брату Денису в своих письмах, что ему пришлось туго в трёхмесячной «афганской» учебке в Туркмении. Хорошо, хоть, что его обучали там на стрелка, а не на заряжающего орудия танка, пулемётчика, номера орудийного расчёта, гранатомётчика и тому подобное — тогда пришлось бы пяти месяцев мучиться. Зато москвич за время обучения увидел живое средневековье в Ашхабаде, Кушке, Термезе и Кизыл-Арвате. Его учили офицеры и прапорщики, повоевавшие уже с душманами и их американскими и турецкими инструкторами, с упором на усиленную морально-психологическую подготовку. Через запредельные физические нагрузки и политзанятия Андрею к счастью внушили, что ему предстоит участвовать в реальных боях, довели особенности средневекового менталитета населения Афганистана — пуштунов, таджиков, узбеков и туркмен, их культуры и обычаев, правил поведения в исламском государстве, основы гигиены в жарком климате, тактика душманов, особенности войны против партизан, умеренному питью воды…

— Тогда пошли, что ли и мы… — сказал Денис Алёшин, мысленно оказываясь снова в Москве, — автобуса не будет ещё час, а денег на такси или частника у нас нет.

Оглядевшись, он направился к невысокой металлической оградке вдоль газона, перелез через неё и оказался на проезжей части, и быстро пошёл вдоль бордюра, обходя лужи и буруны над водоприемными решётками. Несколько дождевых капель из сумрачного неба попали ему за воротник, и после этого дождь действительно прекратился. Олег быстро двинулся за другом, стараясь не трясти букет.

Олег догнал Алешина на другой стороне улицы:

— Видал, какие девочки проехали? Нам бы тоже кого-нибудь прихватить с собой на ночные посиделки. Я обещал Катьке, что приду со своей компанией. А помнишь, вчера та девчонка на станции метро «Новослободской», чуть на нас не клюнула? Так смотрела на нас…

— Да господь с тобой, — ответил Алёшин, отмахиваясь рукой, как от проведения, — она вся в «кожу» была одета и смотрела на тебя будто куклуксклановец на цветного перед судом Линча, а ты всё про погоду ей болтал, и про Пикассо. Её сапоги, знаешь, сколько стоят? Как твой телевизионный ящик «Рубин». У тебя какой телевизор?

— Черно-белый «Темп».

— Ну, значит, как два твоих ящика…

Холодный сентябрьский дождь усилился. Прогноз погоды Алёшина пока не оправдывался. Сквозь сырую пелену тускло проглядывали сигнальные огоньки высочайшего сооружения Европы — 540 метровой Останкинской телебашни — Общесоюзной радиотелевизионная передающей станции имени 50-летия Октября. Мимо медленно проехала поливальная машина ЗИЛ-130-П с топливным баллоном сжиженного газа. Московский завод ЗИЛ каких только грузовиков не выпускал — из 3,5 миллионов этих 5 тонных грузовиков, выпущенных за двадцать лет, поставляемых советскому хозяйству, армии и на экспорт в 40 стран мира — бортовые грузовики, седельные тягачи, самосвалы, топливозаправщики, пожарные, авторемонтные, для северных условий, для тропиков, газобаллонные, дизельные, автокраны, компрессорные станции. Кроме грузовиков, автозавод ЗИЛ — Завод имени Ленинского комсомола производил легковые автомобили «Москвич», холодильники, кастрюли и чего только не производил, выдавая в год промышленной продукции, как какая-нибудь страна Лаос. Теперь и там заправляли кооператоры и их кураторы из ЦК и КГБ, готовясь перекладыванием бумажек прибрать прибыли народного завода и сам завод себе, и огромную территорию в Москве тоже.

Упругие пенящиеся струи хлестали асфальт, сметали дождевые лужи и тут же занимали их место. Водитель бессмысленными глазами следил за «дворниками», мотающимися по лобовому стеклу, и вялыми движениями подправлял руль. Поливалка, поднимая облако брызг и жёлтой, опавшей листвы, сметаемой многоступенчатым насосом под бешеным давлением в 25 атмосфер, тяжело развернулась посреди улицы, видимо её 5000-литровый бак был заполнен под завязку, и, не обращая внимания на гудки торопящихся легковушек, не спеша покатила в обратную сторону. Огромная щётка в центральной части машины — между передней и задней осью колес была теперь поднята и, слава уже богу, не крутилась. Редкие прохожие, испуганно прижавшись к сырым стенам домов, закрылись зонтами и сумками.

Алёшин обречённо поддернул промоченные брюки и пожал плечами:

— Странная инфернальная машина. В дождь поливает улицы…

— Да, сегодня вечером прёт сплошной сюр… Сюрреализм… Слушай, Денис, а откуда ты узнал, как надо идти к дому Кати от остановки, ты ведь никогда у Кати не был? И про автобус знал, что он не остановится?

— С автобусом просто совпадение. Про дорогу, если бы я шёл не туда, ты бы меня поправил. Но если честно, ты ошибаешься, браток, я с Катькой якшаюсь уже пять лет, и у неё от меня уже три ребенка! И все теперь слушатели Суворовских училищ, между прочим!

— Ты что, шутишь?

— Почти…

— То есть как?!

— Дорогой товарищ мавр Отелло, как писарь батальона пластунов белогвардейского генерала Улагая заявляю: я шёл в этом направлении исключительно потому, что ваше превосходительство меня не останавливало. Ergo — как говорят народы Полинезии, что в переводе с латинского означает — следовательно. Так вот, ergo, я её знаю настолько, насколько могут знать друг друга студенты, учащиеся одного института, одной специальности, но разных групп. Устраивает Вас… такой вариант, сэ-э-эр?

— Угу… Я и сам подумал, что четырёхлетние дети не могут учиться в Суворовском училище!

— Чудесно, вот что значит, десять часов высшей математики и сопромата в неделю!

— Как Андрей? Пишет тебе из Афгана? Когда дембель у него?

— Пишет…

— Слушай, Денис, а ты всё ещё работаешь ночным сторожем в морге?

— Да, сегодня там ночевал… Всё лучше, чем матерью… Ну, ты знаешь…

— А тебе не страшно?

— Нет, они тихие, желтые, всеми брошенные, даже как будто все микробы их покинули. Когда я во внештатном оркестре в стройбате на похоронах играл частенько, то на них насмотрелся. А так… — рассеянно ответил Алёшин, — секционная, лаборатории, биопсийная комната, холодильники, комната для хранения трупов, моечная, музей, зал выдачи. Потолки высокие… Малая секционная, предназначенная для вскрытия инфекционных трупов, имеет отдельный вход. У морга, вдали от лечебных корпусов, еловые заросли, птички щебечут. От корпусов идёт к моргу подземная галерея в кафельной белой плитке, чтобы водить покойников в морг не на виду у больных. Патологоанатомический корпус скрыт ёлками и от жилых домов: вообще: будто ты не в Москве а за городом. Воздух свежий, спится хорошо…

— Как ты там можешь спать, не пойму, — воскликнул сдавленно Олег, — я бы там и глаза не сомкнул от страха рядом с мертвецами!

— Да ладно… Лежат себе спокойно на каталках, полках и в холодильниках. Ни о чём не думают, не завидуют, не ненавидят, не вожделеют. С мертвецами рядом мне спокойнее, чем с живыми, обуреваемыми таким страстями, что жуть настоящая берёт, а не фантомная… Помещения морга, связанные с перевозкой трупов внутри здания, проведением вскрытия, обработкой, хранением и биопсийного материала, отделены тамбуром и коридором от гистологической лаборатории, помещения для врачей и обслуживающего персонала, музея, душевой и санитарного узла. Всё потому… Я лично сплю на стулья в посещении выдачи трупов ровесникам… Вот у меня подопечный появился в терапевтическом отделении, Виванов фамилия, вот это да…

— В каком смысле?

— Он умирает, и уже неделю диктует мне свои воспоминания про революция 1917 года…

— Старый большевик?

— Нет, он был с другой стороны…

…Бывший лейб-гвардии полковник Трескин, получивший несколько дней назад от Виванова условленную сумму, организовавший свой личный штаб для отрядов офицеров «Общество георгиевских кавалеров» и «Белого креста» в электротеатре «Унион» на площади Никитских ворот, в свойственной себе манере, прочёл, выпучив огромные, белёсые глаза, высоким, срывающимся голосом, перед строем 7-го Новониколаевского революционного ударного батальона, прибывшего из Брянска, лекцию об истинной революционности, долге перед Родиной и части умереть за идеалы Свободы.

— Среди большевиков, верховодствующих в московских вооружённых бандах, полно провокаторов и немецких агентов, — говорил он с надрывом, красуясь перед строем угрюмых новоприбывших убийц по призванию, — благодаря именно им: Ленину, Зиновьеву, Троцкому и так далее, в эти проклятые чёрные дни кайзер Вильгельм II достиг всего, о чём только мечтал… За эти дни Ленин с товарищами обошлись нам не меньше огромной чумы или всероссийской холеры…

После получаса таких зажигательных речей алтайские ударники решили исключить из названия своего батальона упоминание революции, и стали себя называть просто — 7-м Новониколаевским батальоном смерти…

На площади Никитских ворот окна окружающих домов в этот сумрачный октябрьский день были темны и безжизненны. Зато у электротеатра «Унион» всё было в свету от костров и разгорающегося пожарища. В дыму стояли конные разъезды, автомобили, грузовики с солдатами. Грузовики с пулемётами в кузовах то приезжали, то уезжали. Тут же у гостиницы «Ницца» построилась полурота офицеров 2-й школы прапорщиков для выдвижения в сторону Кудринки. На Тверском бульваре, сразу за домом Гагарина, шёл бой — непрерывно били пулемёты, ухали бомбометы, с шелестом проносились и лопались шрапнели от Арбата до Тверской улицы и обратно.

После напутствия бывшего лейб-гвардии полковника Трескина хорошенькие сёстры милосердия принесли ударникам из магазина Бландова кофе в бидонах, шоколад, свежие калачи с сахарной посылкой и папиросы. Из «Униона» вынесли им патроны. Поднялась сутолока, ударники ели, пили, рвали бумажные пачки, прилаживая патроны в подсумки…

Батальону алтайцев бывший лейб-гвардии полковник Трескин поставил задачу немедленно убить эсеров на колокольне англиканской церкви святого апостола Андрея в Большом Чернышёвском переулке, очистить Тверской бульвар до Страстного монастыря на Тверской улице, отбить дома по чётной стороне Большой Никитской улицы от Никитских ворот в сторону центра, несколько часов назад занятые рабочими.

Колокольню англиканской базилики в Большом Чернышёвском переулке, выводящем от Большой Никитской к самому Моссовету и городскому Ревкому на Тверской улице, юнкера-александровцы во главе со своим фельдфебелем пытались отбить уже в течение нескольких часов, но засевшие на колокольне базилики эсеры и солдаты 55-го запасной полка просто не желали ни сдаваться, ни умирать. Огонь пулемёта с базилики по электротеатру «Унион» заставлял сильно нервничать Трескина — нарушалась нормальная деятельности его штаба, создавалась помеха отдыху после боевой работы личного состава, невозможно было передвигаться людям и автотранспорту по Большой Никитской улице. Пулемёт офицеров с крыши 4-х этажного «Униона», ведущий с утра эффективный огонь над крышей двухэтажного дома N 2 по Тверскому бульвару в сторону Страстной площади, пришлось временно убрать после гибели расчёта. У Моссовета — бывшего владения первого губернатора Москвы и московской губернии, властителя Белоруссии генерал-фельдмаршала Чернышёва стояли 3-х дюймовые артиллерийские орудия из 1-й запасной бригады красных, и при наличии контроля над Большим Чернышёвским переулком с помощью пулемёта на колокольне англиканской базилики, они могли быстро оказаться и на Большой Никитской улице, прямо у «Униона». Электротеатр «Унион» был ключом к обороне Кудринской площади и Новинского бульвара, двух бульваров — Тверского и Никитского и Моховой улицы. Поэтому, невзрачная церковь Вознесения Господня на Никитской в начале Большого Чернышёвского переулка была назначена промежуточным рубежом для повторной атаки на стратегически важную базилику апостола Андрея.

Вызванный с Арбатской площади броневик Austin занял позицию на Малом Чернышёвском переулке. Передвигаясь от Храма Воскресения Словущего на Успенском Вражке до особняка Сибирякова, броневик не позволял доставить эсерам и солдатам в базилике боеприпасы и пополнение со стороны баррикад, перегораживающих выезды на Тверскую улицу у Моссовета.

Хорошо отдохнувшим после двух дней боевой работы отрядом юнкеров, численностью в 21 человек под командование неугомонного прапорщика лейб-гвардии Литовского полка Пелёнкина, ценой ранения двух юнкеров, удалось быстро занять промежуточную позицию — колокольню церкви Вознесения и установить на ней пулемёт. Погасив с его помощью огонь эсеровского пулемёта на англиканской базилике, они заняли там дом капеллана и дали возможность приступить к зачистке улицы. Будучи блокированными и лишённые снабжения патронами, эсеры и солдаты на колокольне пустили в ход гранаты, бросая их вниз по лестнице внутри башни навстречу атакующим. Убив таким образом двоих юнкеров и ударника, и контузив вдвое большее их число, красные продолжали отстреливаться из револьверов. Наверху, на площадке колокола, находилась металлическая комната-сейф, где англо-шотландская диаспора Москвы и Юсупов хранили ценности, деньги, и в ней осаждённые устроили неприступную огневую точку, используя вентотверстия в бронированной двери как бойницы. Со стороны баррикады при выходе Большого Чернышёского переулка на Тверскую, красные силы постоянно делали попытки пробиться к базилике апостола Андрея…

Мелкие группы красногвардейцев меньшевика Курешёва, состоящие в основном из молодых и необстрелянных рабочих из Сущёвско-Марьинского района, воспользовались тем, что внимание Трескина был отвлечено боем за дом Гагарина в торце бульвара, заняли первую линию домов по нечётной стороне Никитской улицы от Никитского до Леонтьевского переулка. Они пытались помочь товарищам на колокольне базилики, но сами были атакованы ударниками и черносотенцами из домовых комитетов соседних домов. Фронтовики-алтайцы из батальона поручика Зотова, группами по трое-четверо, не пригибаясь и не мешкая, зная по своему фронтовому опыту, что в быстро двигающегося человека из винтовки попасть сложнее, чем в крадущегося, начали появляться из Малого Кисловского и Калашного переулков, стремительно пересекать Большую Никитскую улицу и врываться в многоэтажные дома Пенкиной, Голицыной, Кузнецова, Муромцева с квартирами, сдаваемыми в аренду, в дом-особняк паркетного фабриканта Панюшева. Задымлённость улицы играла атакующим на руку. Домовые комитеты из арендаторов — чиновники, отставные военные, преподаватели, торговцы и землевладельцы, дворяне и священники, вооружённые личным оружием, приняли активное участие в зачистке своих чердаков и пустующих квартир от рабочих-красногвардейцев. Ударники умоляли их не мешать им, но ликующая общественность желала принять участие в безнаказанных убийствах. Юнкера в это время вели огонь из винтовок по чердачным окнам и дверям подъездов, где укрывались рабочие. Со стороны маленького, неказистого, но древнего, времён первого русского царя Ивана Грозного монастыря великомученика Никиты Готского на пересечении Большой Никитской и Большого Кисловского переулка, где когда-то солили огурцы и квашеную капусту Ивану Грозному, атаку ударников поддерживала 37-миллиметровая пушка прапорщика Петрова из 217-го пехотного запасного полка. Однако, не имея никаких серьёзных целей, сделав несколько выстрелов по фасадам, пушка умолкла…

При Иване Грозном в 1564 году Большая Никитская по нечётной стороне современной нумерации домов входила в опричнину, а левая в земщину. И теперь слуги и наёмники богачей — ударники с опричной стороны улицы под своим чёрным знаменем и устрашающей эмблемой — череп и кости, как когда-то была устрашающей эмблемой опричников отрезанная собачья голова и метла, атаковали рабочих на земской стороне. В фойе дома князя Юсупова на углу Леонтьевского переулка, где в 1812 году Наполеон I смотрел спектакли в то время, как Москва с позволения царя горела в страшном пожаре, трое рабочих были убиты штыками при попытке сдаться в плен. Понимая, что всех их ждёт кровавый средневековый самосуд, юноши-рабочие в других домах защищались отчаянно, как умели, и погибли все. При занятии каждого дома потери ударников составляли два-три человека убитыми и ранеными, в то время как красногвардейцев погибло в каждом доме в три раз больше. Но только после этого ударники смогли полностью блокировать, а затем окончательно взять колокольню апостола Андрея, в последней рукопашной схватке с эсерами потеряв четырёх человек. Угроза появления пушек красных у штаба Трескина в электротеатре «Унион» миновала…

Уже в вечерних сумерках пятерых раненых эсеров и солдат, в том числе одного унтер-офицера, на колокольне ударники добили штыками, а тела сбросили на черепичную крышу базилики. Четверых погибших в последней рукопашной схватке ударников решили похоронить прямо у ограды Никитского монастыря.

Дерзость этих атак на Большой Никитской и отказ от тактики перестрелок из окна в окно, отказ от последовательного выдавливания, как это делалось в противостоянии рабочих и офицеров, шокировал Курешова и Саблина — это значило, что на стороне врагов появились опытные боевики. Словно в подтверждении этому, ударники Зотова вечером начали атаку от Никитских ворот в сторону Страстной площади…

Атака началась вдоль бульвара от дома Коробковой к дому градоначальства, и от дома «Романовка» в сторону здания Камерного театра Корнблита — по две штурмовые группы шли по каждому проезду вдоль трамвайных путей. Дым пожарища облегчал задачу наступавшим. Яркий свет пламени, вырывающийся из окон верхних этажей дома Гагарина, слепил засевших на бульваре солдат и рабочих, и улучшал видимость наступающим ударникам. Задача атаки, обозначенная адъютантами Трескина — штабс-капитаном Савицким и бывшим корнетом 3-го Новороссийского драгунского полка Игнатьевым — достичь окопа и дома градоначальства, закрепится там и засыпать ров, выкопанный красногвардейцами поперёк боковых проездов бульвара, чтобы обеспечить возможность атаки Страстной площади офицерскими броневыми боевыми машинами Austin. Общая задача вечерней атаки — уничтожить или захватить на Страстной площади три артиллерийских орудия и зарядные ящики к ним, далее захватить Страстной монастырь и его колокольню, установить пулемёты и отрезать огнём Моссовет и городской ревком от Пресни и Петроградского шоссе. Наступлением боевой группы от дома Коробковой командовал поручик Зотов, а от углового пятиэтажного дома с куполом — «Романовки» на углу Малой Бронной корнет Савицкий.

Каждая штурмовая группа ударников в соответствии с воспринятым на собственный лад немецким опытом окопной войны состояла из десяти человек, имела 7,62-миллиметровый станковый пулемёт Максима на колёсном станке и ручной английский дисковый 7,7-миллиметровой пулемёт Lewis M1917. Каждый ударник батальона смерти имел, кроме винтовки Мосина с примкнутым трёхгранным штыком, солдатский самовзводной револьвер Нагана для ближнего боя, отечественные гранаты РГ-14 или французские F.1, нож, часть бойцов имела стальные каски Зольберг цвета хаки с изображением черепа и кинжалов. За штурмовыми группами следовали офицерские расчёты с 89-миллиметровыми казнозарядными бомбомётами Аазена на треногах и офицерские расчёты с траншейными пушками Розенберга для уничтожения пулемётных точек или артиллерии, поставленной на прямую наводку. Эти 37-миллиметровые пушки Розенберга, хотя и были в своё время изготовлены в России как лёгкие пехотные орудия путём импровизации от бедности — переделки вкладышей в стволы 210-миллиметровых корабельных артиллерийских орудий для их пристрелки, и не имели гранаты в качестве снарядов, а только металлические болванки, давали, впрочем, в умелых руках возможность разрушать препятствия, уничтожать с близкого расстояния, в упор, пулемётные и орудийные расчёты, бронированные цели. Для эвакуации раненых в атаке предназначался медицинский автомобиль FIAT-15 Ter, для подвоза боеприпасов грузовик White TAD.

Поддерживающие атаку расчёты бомбомётов системы Аазена, посылали над штурмовыми группами на 100–150 метров вперёд полуторакилограммовые бомбы или мины «Excelsior» со взрывателями мгновенного действия, просто выкашивая осколками и кусками оперения укрывающихся за стволами лип Тверского бульвара рабочих-красногвардейцев и солдат 55-го полка, несмотря на то, что треть французских мин вообще не вырывалась. Шрапнельные мины — каждая по 600 круглых стальных пуль, оставляли в ветвях обширные прогалины. Даже когда бомбы или мины взрывались из-за ударов о ветки или о горизонтальные штанги держателей трамвайных проводов, это ничуть не снижало их смертоносной эффективности, наоборот — щепа деревьев превращалась в убойные элементы, да и рассеивание стальных осколков при взрыве над землёй было лучше…

Тверской бульвар то и дело озарялся вспышками выстрелов и сотрясался от взрывов. Сатанински хохотало эхо, дребезжали и лопались стёкла окон, вдребезги разлетались стёкла фонарей, и струи газа в сумерках взлетали свободно, как факелы. Трещали и валились сучья деревьев, стаи ворон непрерывного кружили в чёрном небе с тревожным карканьем, слышались душераздирающие крики раненых и стоны умирающих людей. Городские газгольдеры исправно снабжали это поле смерти газом, штыки штурмовых групп ударников зловеще сверкали в бликах пожара и факелов-светильников, непрерывно горящих уже третьи сутки — гасить, чинить и регулировать их здесь было теперь никому недосуг…

Каждая штурмовая группа ударников-алтайцев продвигалась вперёд в то время, как другая группа, демонстрируя завидную выучку, интенсивно обстреливала из своего оружия укрывшегося за деревьями врага. Арендаторы квартир и их домовые комитеты в этой части Тверского бульвара смогли воспрепятствовать рабочим и солдатам занять свои квартиры для ведения флангового огня, а отдельные стрелки с винтовками на крышах высоких домов — тучеломов во тьме и дыму, среди ветвей ничего сделать не могли. Тем более, что солдаты запасных московских полков и «двинцы», не говоря уже о рабочей московской молодежи: не имели той стрелковой подготовки, какую имели, например, лейб-гвардейцы из полков Петрограда. Во время атаки, пожилые солдаты запасных полков добродушно и по-отечески пытались уговорить особо любопытных жильцов не выходить на бульвар, где свистят пули, махали им руками, отводили в сторону, чуть не за руку, но сами иногда получали пулю в спину от какого-нибудь рафинированного чиновника или сына фабриканта.

Атака сил боевой группы Трескина шла стремительно. Ценой трех убитых и пяти раненых, алтайцы достигли деревянного павильона кафе-кондитерской с куполом в вычурном арбатском стиле на середине бульвара. Шестеро лежащих за ним тяжело раненных осколками солдат были мгновенно заколоты штыками, несмотря на все мольбы, как были убиты и двое пулемётчиков, пытавшихся сдаться в плен. Захвачен был неисправный по какой-то причине пулемёт и пять коробок патронов. После этого солдаты и рабочие в панике очистили бульвар вплоть до круглого сквера памятника Пушкину. Оставалось ещё 400 метров до Страстной площади…

Но во второй половине дня 29 октября 1917 года начали прибывать в Москву подкрепления к рабочим, по пути наводя порядок на станциях, поскольку, как всегда, целая армия дезертиров, грабителей и кулацких банд двигалась через них в разных направлениях по железным дорогам, круша и разворовывая всё на своём пути.

После отречения царя на железных дорогах творился полный беспредел — на станциях били окна, разбирали на дрова для паровозов заборы, иногда и дома. С ближайших к полотну кладбищ брали оградки и кресты с могил, и кидали в паровозные топки. Заржавленные кладбищенские венки из жестяных лилий и роз вешали на паровозы для украшения. В поездах было разбито и ободрано всё, что только можно разбить и ободрать. Даже из крыш выламывали заржавленные железные листы. На московских рынках шёл оживлённый торг вагонными умывальниками, зеркалами, кусками красного плюша, вырезанными из диванов вагонов…

Перевозкам подкреплений к рабочим содействовал исполнительный комитет железнодорожников, более могущественный, чем бывший министр МПС, настолько могущественный, что три месяца назад этот комитет заблокировал железные дороги и не позволил Верховному главнокомандующему армией генералу Корнилову перебросить свои карательные войска в Петроград, чтобы захватить город и установить военную диктатуру. Министр путей сообщений Временного правительства Ливеровский в те дни Корниловского мятежа был на стороне железнодорожного союза, и санкционировал разборку путей в районе станций Дно и Новосокольники — эти станции являлись ключевыми при подъезде к Петрограду с юга. Бывший генерал-адъютант в чине генерал-лейтенанта Алексеев и генерал Деникин, занимаясь созданием на деньги капиталистов добровольческой армии на Дону, назвали министра Ливеровского полной сволочью. По мнению этих кандидатов в диктаторы России, из-за его действий сорвался такой нужный осколкам страны военный переворот, но решающее участие в этих событиях сыграл всё-таки комитет железнодорожников — орган технически осуществляющий организацию движения по железной дороге. Этот всероссийский железнодорожный комитет — «Викжель» генералы пообещали повесить на фонарях на Красной площади в полном составе.