Спасите меня, Кацураги-сан! Том 4

Глава 5

Заявление Эитиро Кагами поразило меня настолько, что мой пульс подскочил до ста ударов в минуту, а дыхание участилось. «Самоанализ» засигналил, сообщая о резком выбросе адреналина в кровь.

Препарат для лечения онкологии? Да быть того не может! Даже в моём мире, где места силы были разбросаны по всему свету, а лекарственные препараты изготавливались с дополнительным магическим эффектом, не было средства от онкологии.

Только сильнейшие целители могли обратить это процесс вспять, уменьшить опухоль для того, чтобы после хирурги удалили её из организма. Но риск всё равно был. Это проклятое заболевание не каждый целитель мог подавить, а тут Эитиро Кагами прямым текстом говорит мне, что «Ямамото-Фарм» изобрела лекарство от рака?

— Понимаю ваш конфуз, Кацураги-сан, — кивнул Эитиро. — Я тоже скептически относился к этому проекту, пока не увидел формулы. А уж когда прошли первые этапы клинических испытаний…

— Его уже испытывали на людях? — удивился я. — На онкобольных?

— Нет, — помотал головой Эитиро. — Только на пациентах с предраком.

Предраком принято называть группу заболеваний, которые с высокой вероятностью могут превратиться в злокачественное новообразование, если не предпринимать никаких действий.

— И как он повлиял на пациентов с предраком? — поинтересовался я.

— Его протестировали на больных с нетипичными родинками, циррозом печени и вирусными гепатитами, а также с язвенным колитом и лейкоплакией, — начал рассказ Эитиро Кагами.

Заведующий перечислил далеко не все формы предрака, на деле их существует намного больше. Но список весьма внушительный.

— И знаете, каков был эффект? — Эитиро наклонился ближе ко мне. — Родинки уменьшились; все серые плёнки, образовавшиеся из-за лейкоплакии полости рта, исчезли; активность гепатита и цирроза уменьшилась, а пациент с язвенным колитом и вовсе перестал испытывать дискомфорт в кишечнике.

— Погодите, Эитиро-сан, — перебил его я. — Вы ведь понимаете, насколько сложно в это поверить? Если вдуматься… Вы описываете не просто препарат от онкологии. Это же лекарство от всего — панацея. Такого не может быть.

— Именно. Поэтому, Кацураги-сан, Ямамото Мифунэ потратил десятки миллиардов иен на разработку этого вещества. Корпорация сделала ставку на эту формулу и не прогадала.

— Прогадала или нет — нам только предстоит определить на следующем этапе испытаний, — ответил я. — Ведь на онкобольных его ещё не тестировали, верно?

— Верно, — кивнул Эитиро.

— И ещё неизвестно, как отразится приём этого вещества на людях с предраковыми состояниями. В это слишком сложно поверить, Эитиро-сан.

Панацея… Нечто, что может по эффективности переплюнуть даже мою магию. Если порассуждать, то вообще любое заболевание может быть почвой для рака. Ведь онкология — это следствие неправильного деления клеток. А почти любая болезнь — гибель клеток. Чем больше клеток гибнет, тем больше вероятность, что их соседи поделятся неправильно. Любая хроническая травматизация ведёт к такому риску.

Как говорил мой знакомый лекарь: «Если всю жизнь чесать одно и то же место, рано или поздно там образуется рак». Он, конечно, сильно преувеличил. Но суть этого высказывания как раз в постоянной травматизации.

Другими словами, если лекарство лечит предрак, значит, оно лечит вообще всё.

Немыслимо. Не поверю, пока не увижу эффект собственными глазами.

— Вижу, что вы шокированы, Кацураги-сан, — нарушил тишину Эитиро Кагами. — Уверяю вас, за испытуемыми с предраком до сих пор активно следят, чтобы уловить отдалённые эффекты от «Онкокура». Если вы не верите мне на слово, подробно изучите последние разделы инструкции. Там подробно описаны результаты предыдущих клинических испытаний.

— Обязательно ознакомлюсь с ними, — кивнул я. — Но ведь от меня требуется не очередной предрак лечить, верно ведь, Эитиро-сан?

— Нет, — замотал головой Эитиро. — Вам необходимо найти любого онкологического больного, который согласится на приём экспериментального препарата. Локализация опухоли не важна. Лёгкие, кишечник, кожа, поджелудочная — неважно. Два условия: факт наличия злокачественной опухоли и согласие пациента. На этом всё.

Я стал мысленно перебирать своих пациентов. У меня наблюдалось довольно много людей с онкологией в анамнезе. Но большая часть уже была прооперирована. Такие люди не подойдут. А тех, кого ещё можно спасти с помощью классических методов — химиотерапии, лучевой терапии и оперативного лечения — я трогать не хочу.

Если действительно проводить клинические испытания, то только на тех, чью опухоль признали некурабильной — не поддающейся лечению. Такое чаще всего происходит, когда онкологический процесс выявлен слишком поздно. Если сама опухоль проросла в близлежащие органы или дала множественные метастазы. В таких случаях врачебный онкоконсилиум может вынести заключение, от которого уже никуда не деться: «Прогноз крайне неблагоприятный. Специфическому лечению не подлежит. Рекомендовано адекватное обезболивание и симптоматическая терапия».

В этой хитрой формулировке кроется простейший посыл для лечащих врачей: «Жить пациенту осталось недолго, лечение ему только навредит, поэтому выписывайте ему наркотики и ждите конца».

Жестоко. Но других выходов из этой ситуации не существует. По крайней мере, не существовало до сегодняшнего дня. Если, конечно, «Онкокура» действительно работает, как говорит Эитиро Кагами.

Для испытаний мне нужен пациент именно с таким заключением онкоконсилиума. Только такой пациент может пойти на риск.

— Что скажете, Кацураги-сан? — достал меня из размышлений Эитиро Кагами. — Сможете найти подходящего пациента?

— Смогу, — кивнул я. — Но только крайне тяжёлого. Простите, Эитиро-сан, но пробовать этот сказочный препарат на других онкобольных я не стану.

— Понимаю, — ответил Эитиро Кагами. — И не стану спорить. Это ваше право — выбирать пациента. Если он подходит под изложенные в инструкции критерии, никаких проблем нет.

— Тогда позвольте мне приступить к поиску пациентов, — сказал я. — Мне ещё нужно переварить эту информацию.

— Конечно, Кацураги-сан, — ответил Эитиро. — Только поймите — эти исследования крайне важны. В первую очередь, по той причине, что эффективность этого препарата может изменить весь медицинский мир. Но есть и другая причина. Конкуренция.

— Хотите сказать, что кто-то ещё изобретает похожий препарат? — удивился я.

Точно, я ведь уже слышал об этом. Ягами Тэцуро говорил, что компания «Генетиро-Хелс» проводит испытания подобного препарата. Просто в тот момент я понятия не имел, о чём конкретно идёт речь.

— Если «Генетиро-Хелс» справится с задачей быстрее или успешнее нас, Кацураги-сан, — произнёс Эитиро Кагами, — велик риск, что корпорации «Ямамото-Фарм» настанет конец. Лекарство от рака сделает наших конкурентов лидерами рынка, а за нами закрепится звание неудачников. На производство потрачено слишком много денег. Если что-то пойдёт не так, наша корпорация не сможет оправиться и покрыть убытки.

— Значит, Ямамото Мифунэ решил поставить на кон всё? — понял я.

— Да. Ямамото-сама хочет успеть создать нечто более великое, чем сама корпорация «Ямамото-Фарм».

А если говорить откровенно, он попросту хочет одарить своего сына Ямамото Ватару активом, который обеспечит всю его династию безграничным капиталом до скончания времён.

Амбициозно. Но вопрос денег и величия корпорации меня волнует меньше всего. Главное, чтобы «Онкокура» действительно работал. А уж работает он или нет — я выясню. В этом и заключается моя задача.

Я взял папку с инструкциями и пошёл к выходу из кабинета.

— Кацураги-сан! — окликнул меня заведующий.

— Да, Эитиро-сан? — я остановился.

— Постарайтесь, пожалуйста. Я на вас рассчитываю, — сказал он. — От вас очень многое зависит.

— От меня в последнее время слишком многое зависит, — ответил я. — Мне не привыкать. До завтра, Эитиро-сан. Вы можете в полной мере на меня рассчитывать.

Я вышел из кабинета и взглянул на Кондо Кагари. Думаю, я выглядел приблизительно так же, как и Куренай Цукаса.

— Ч-что случилось, Кондо-сан? — спросил мой коллега.

— Скорой сами узнаете, — сказал я. — Только хочу предупредить вас, Кондо-сан. Я знаю, как вы любите поболтать. Как только покинете кабинет Эитиро Кагами, даже не думайте разговаривать об услышанном ни с одной живой душой. Даже под угрозой смерти.

У Кондо отвисла нижняя челюсть. Но я должен был убедиться. Если он не сможет молчать, лучше вообще не допускать парня до испытаний.

— Я понял вас, Кацураги-сан, — кивнул Кондо. — Я не подведу. Ни вас, ни клинику.

Кондо зашёл в кабинет заведующего, а я направился к себе. Из памяти после разговора об «Ококура» уже успели вылететь названия первых двух препаратов. Не сомневаюсь, что семья Фурухата и семья Кондо хорошо потрудились над своими лекарственными средствами, но всё внимание к себе перетянул препарат семьи Ямамото.

Стоп… Уже войдя в свой кабинет, я вспомнил все события, что произошли со мной за последний месяц, и пришёл к шокирующему осознанию.

Ямамото Мифунэ выкупил патент на препарат совсем недавно. Изначально над веществом работала семья Канамори.

Теперь понятно, почему Канамори Ринтаро настолько яро пытался извести всех конкурентов. Даже его попытки изжить меня из клиники и из съёмной квартиры резко заиграли другими красками. Он считал, что я — опасный игрок, который намеренно будет завышать показатели Фурухаты и Кондо, и занижать эффективность «Онкокура».

Не знаю, что им двигало — желание помочь людям или обогатиться, но теперь мне, по крайней мере, ясно, зачем были все эти пляски.

Я погрузился ещё в свои мысли и копнул глубже.

А что, если с самого начала все мои проблемы были из-за предстоящих клинических испытаний? Меня пытались изжить из клиники с самого начала, поскольку хотели трудоустроить Кондо Кагари.

Но точно ли его отец — Кондо Масао — преследовал цель помочь сыну с работой? Что, если Кагари специально засунули в клинику «Ямамото-Фарм», чтобы он повлиял на результаты исследований во благо препарата своей семьи?

Голова от этих мыслей начала кипеть. Лучше пока не пытаться анализировать эти события. Главное сейчас — это подобрать правильных пациентов и строго вести отчётность. А уж кто и какую выгоду хочет получить из этих исследований, меня не волнует.

Единственный вопрос, который меня до сих пор смущает — почему тест «Онкокура» не доверили онкологам? Потому что на терапевтов проще повлиять? Потому что мы готовы на любую подлость ради рейтинга? Нет уж…

Я пролистал список своих пациентов в медицинской информационной системе и извлёк оттуда тех людей, которые подходили для тестов.

На счёт «Нефреген» я не стал слишком беспокоиться и сразу же набрал номер Кишимото Мицузане. Парень быстро ответил и согласился прийти ко мне во вторник на внеплановую консультацию. Я не стал говорить ему, какой будет тема нашего разговора. О таком лучше разговаривать лично.

Для «Нормотоникс» перечень пациентов был даже чересчур широкий. Однако я вспомнил, что среди моих пациентов есть один мужчина, который уже очень давно не может справиться с тахикардией. Мы долго подбирали с ним подходящие препараты, но снизить частоту сердечных сокращений смогли лишь на десять единиц. Виной всему — падающее вместе с пульсом давление.

Мужчину звали Кушикаба Тэцуя. Как только я смог до него дозвониться, Кушикаба сообщил, что в данный момент находится не в городе, но в среду или четверг обязательно заглянет ко мне на приём.

С первыми двумя препаратами вопрос был почти решён. Осталось только определить, кто станет принимать «Онкокура». И это — самый большой вопрос из всех. Онкобольных с третьей-четвёртой стадиями у меня было совсем немного. Большая часть из них уже не сможет посетить клинику, поскольку болезнь приковала их к постели ещё в августе.

Остались лишь несколько фамилий, но я решил обзвонить этих пациентов завтра.

Сегодня в мои планы входило только отнести отчёт о работе профилактического отделения главному врачу. После этого можно спокойно уходить домой.

Когда я подошёл к кабинету Ягами Тэцуро, до меня тут же донёсся вопль. Сначала женский, затем мужской. Потом послышался какой-то грохот. Создавалось впечатление, что в кабинете главного врача кого-то убивают.

Даже секретаря в приёмной не оказалось, а это наталкивало меня на мысль, что убивают как раз её. Либо же секретаршу попросту прогнали, чтобы она не стала свидетельницей скандала.

Но я дожидаться окончания ссоры не собирался, поэтому громко постучал в дверь и сразу же вошёл внутрь.

— Тебе самой уже надо пить таблетки, которые ты прописываешь своим пациентам! — кричал Ягами Тэцуро. — Психованная ду…

Ягами замолчал, осознав, что в его кабинете появился третий лишний в лице меня. Жена главного врача — Ягами Караи застыла, держа над головой мраморную статуэтку, которая ранее стояла на столе Тэцуро.

Главный врач против психиатра. Кто кого?

— Чего вам надо, Кацураги-сан⁈ — рявкнул Ягами. — Почему вы всё время заявляетесь сюда без приглашения?

— Наверное, потому что такова моя работа, — ответил я. — Или вы сами определите, когда мне нести месячный отчёт?

Ягами Караи аккуратно поставила статуэтку на стол и, злобно зыркнув на меня, покинула кабинет своего мужа, громко хлопнув металлической дверью.

— Будем считать, что вы ничего не видели, — сказал мне Ягами. — Идёт, Кацураги-сан?

— Даже не знаю, о чём вы говорите, Ягами-сан, — я сделал вид, что этой ситуации попросту не было.

Думаю, не стоит задавать главному врачу вопрос, почему его жена, будучи психиатром, только что чуть не разбила об него мраморную статуэтку.

Такие чудеса могут случаться только в элитной клинике «Ямамото-Фарм». И я всё больше убеждаюсь, что виной всему Ягами Тэцуро, который подаёт остальным сотрудникам далеко не лучший пример.

Главный врач просмотрел мой отчёт, тщательно сравнив его с прежними показателями от Ватанабэ Кайто.

— Да вы настоящая находка, Кацураги-сан, — хмыкнул он. — Только что-то я сомневаюсь, что здесь обошлось без приписок.

— Ни единой приписки, — спокойно ответил я.

— Тогда каким образом в сравнении с позапрошлым месяцем результативность работы профилактического отделения смогла вырасти на пятьсот шестьдесят процентов⁈

— Вам не угодишь, Ягами-сан. Мало — плохо. Много — тоже плохо. А ведь количество осмотренных нами людей соответствует среднемесячной норме.

Я взял папку с его стола и собрался покинуть его кабинет.

— Хорошо поработали, Кацураги-сан, — через силу выдавил из себя он. — Вы это хотели услышать?

— Похвала меня не интересует, — ответил я. — Только результат.

— В этом мы с вами схожи. Я тоже жду результатов, в особенности отчёта о клинических испытаниях, — произнёс он. — Не подведите меня.

Я молча кивнул и покинул его кабинет.

К скверному характеру Ягами Тэцуро я уже привык, меня совершенно не задевала его манера речи. Чем больше я игнорировал его, тем больше главного врача это выводило из себя. Спорить с такими людьми — бесполезно. Они всё равно никогда не усваивают уроки.

Кстати, странную всё-таки картину я застал в его кабинете. Он ввёл запрет на отношения внутри клиники, но при этом вместе с супругой закатывает скандал в собственном кабинете. Видимо, на главного врача законы не распространяются.

У выхода из клиники я встретил Кондо Кагари. И до чего же меня поразил тот факт, что мой коллега, стоя у парковки, курил.

— Кондо-сан, вы чего? — удивился я.

— А? — вяло откликнулся он. — Кацураг…

Кондо громко закашлялся и тут же выбросил сигарету.

— Не припомню, чтобы вы курили, Кондо-сан, — подметил я.

— Я и не курил никогда, — заявил он, утирая выступившие из-за дыма слёзы. — Взял у Лихачёвой-сан одну сигарету.

— Не просто же так вы её взяли, верно? — постарался докопаться до истины я. — Что-то случилось?

— Не то слово, Кацураги-сан, — вздохнул он. — Большую часть вы и сами знаете. Я подписал договор о неразглашении, поэтому разговаривать об этом мы с вами не можем.

— Думаю, члены нашего «закрытого клуба» испытателей могут обсуждать тесты между собой, — сказал я. — Только, разумеется, не на парковке среди людей.

— Не переживайте за меня, Кацураги-сан, — отмахнулся Кондо. — Вы уже достаточно для меня сделали. Дальше я сам. Я переживаю не столько из-за клинических испытаний, сколько из-за проблем со своей семьёй.

Этих слов мне было достаточно, чтобы понять, в чём проблема моего коллеги. Видимо, как я и предполагал, отец ожидает от него завышенных результатов.

Как же мне надоело видеть, как из медицины делают простой бизнес.

— Лезть в ваши дела я не стану, Кондо-сан, — сказал я. — Тем более в дела семьи. Но могу дать один совет.

— Вы же знаете, ваши советы я очень высоко ценю, — сказал Кондо Кагари и вопросительно взглянул на меня в ожидании этого самого совета.

— Если встанет выбор между работой и семьёй — выберите семью, — посоветовал я. — Но, если встанет вопрос о здоровье других людей и успехом семьи Кондо — подумайте дважды.

— Звучит, как чья-то древняя мудрость, — усмехнулся Кондо.

— Я — не настолько древний, — улыбнулся я. — Я всего на год старше вас, Кондо-сан.

— Знаю, но иногда мне кажется, что нас разделяют десятки лет опыта, — ответил Кагари. И был прав. — Спасибо, Кацураги-сан. Я обдумаю ваши слова. Хорошего вам вечера!

Я оставил Кондо наедине с собой и направился домой. Взял с собой инструктаж, чтобы подробнее ознакомиться со всей информацией и предыдущими клиническими испытаниями.

Пришлось убить на изучение документов целый вечер, но, по крайней мере, убедился, что на больных с предраком «Онкокура» действительно работал.

Но полагаться на эту разработку нельзя. Нужно продолжать развивать целительские навыки. Если эксперимент не удастся, то заменой этой панацее смогу стать только я. Один целитель не сможет вылечить всех людей на земле. Но, возможно, в будущем я найду достойного человека и обучу его своим навыком.

Размышляя об этих вариантах, я и уснул.

Рабочий день вторника начался с прихода Кишимото Мицузане. Предварительно выпроводив Огаву Хану из кабинета, я подробно объяснил ему суть клинических испытаний.

— Я согласен, Кацураги-сан, пожалуйста, позвольте мне стать одним из испытуемых, — поклонившись, попросил он.

Он согласился участвовать, даже не взяв время на раздумья. Но его можно понять. Совсем молодой, а почки и сердце уже никуда не годятся. Новый препарат может стать его шансом на нормальную жизнь.

Кишимото Мицузане подписал все необходимые документы и отправился домой. Я предупредил его, что ему необходимо прийти в следующий понедельник для открытия больничного листа и начала клинических испытаний.

Не сомневаюсь, что и второй пациент согласится, но поиски добровольца для испытания «Онкокура» всё ещё не увенчались успехом. Все онкобольные четвёртой стадии дали отказ от дальнейшего лечения. А больше кандидатов у меня не было. Придётся искать других. Вопрос только — где?

К концу рабочего дня я отправился на дежурство в терапевтический стационар. Накадзиму Хидеки застать не удалось, сегодня он решил уйти пораньше.

Ну ничего, мы с ним ещё утром пересечёмся.

Телефон в ординаторской терапии зазвонил.

— Терапия, — ответил я.

— Кацураги-сан, у нас по скорой поступает больной. Скорее всего, хирургическая патология. Ясуда-сан просил вас прикрыть его, — сказала медсестра.

А, так я сегодня опять работаю на два отделения! Предчувствую весёлую ночку.

— Уже спускаюсь! — ответил я и поспешил в приёмное отделение.

На первом этаже сидел бледный худощавый мужчина. Его глаза впали, видимо, из-за резкой потери веса. Лицо покрывала двухнедельная щетина. Чёрную кепку-бейсболку с головы он не снял даже в помещении, и причину этого я понял только благодаря «анализу», который подключился автоматически.

Волос на его голове почти не осталось. Лишь редкие клочки.

— Добрый вечер, — сказал ему я. — Рассказывайте, что беспокоит.

Пока мужчина собирался с силами, чтобы поделиться со мной жалобами, я осмотрел его тело с помощью «анализа».

В лёгких, печени и костях виднелись маленькие неровные очаги изменённой ткани. Метастазы.

Саму опухоль я нашёл достаточно быстро. Она находилась в прямой кишке и из-за этого перекрывала её просвет.

Весь толстый кишечник был резко напряжён из-за скопившихся каловых масс.

А вот и онкобольной. И стадия тут явно четвёртая.

— Госпитализируем! — скомандовал я.

— Скорая заподозрила острую кишечную непроходимость, — ответила медсестра. — Куда кладём? В хирургию?

— Нет, — сказал я, прикинув план, на который ранее бы не решился. — Ведите его ко мне — в терапию.