Спасите меня, Кацураги-сан! Том 4

Глава 9

Я убедился, что Огава Хана уже подписала все документы о неразглашении информации, и лишь после этого начал общаться с испытуемыми.

По-хорошему, всё, что происходит в кабинете, и так не должно покидать его стен. Но в таком мероприятии, как клинические испытания засекреченных препаратов, требовалась особая осторожность.

Тем более с Огавой Ханой.

Первым в кабинет вошёл Кушикаба Тэцуя. Стоило ему появиться в кабинете, и мой «анализ» сразу же сообщил о резком повышении пульса у мужчины.

— Присаживайтесь, Кушикаба-сан, — предложил я. — Расскажите, как сейчас ваше самочуствие? Нам нужно заполнить все ваши данные до начала приёма препаратов, чтобы можно было оценить действие экспериментальных лекарственных средств.

— После того как вы откорректировали мою терапию, мне стало намного лучше — теперь я хотя бы не умираю, — усмехнулся Кушикаба.

Я потратил много времени, чтобы подобрать правильные антиаритмики. Но толку от них было ноль. Ранее Кушикаба ходил к кардиологу и долгое время наблюдался у аритмолога. Консилиум врачей постановил, что из-за стойкой тахикардии пациенту стоит установить кардиостимулятор. Но история закончилась совсем не так, как хотелось бы.

Несмотря на то что все материалы, из которых состоит кардиостимулятор, абсолютно нейтральные, его организм всё равно отторгал аппарат. Такое бывает при сильной реактивности иммунной системы.

Однако на моём опыте это был первый пациент, у которого кардиостимулятор не прижился. В итоге аппарат пришлось удалить, а устанавливать другой сердечно-сосудистые хирурги не решились.

Технику операции уже давно усовершенствовали. Она совершенно не травмирует организм. Электроды проводятся через сосуды, а сам кардиостимулятор помещается под ключицу. Обычно весь процесс длится от тридцати до шестидесяти минут и проводится под местной анестезией.

Но причина, по которой врачи отказались от повторного имплантирования — не в самой операции. Организм Кушикабы Тэцуи так резко отреагировал на предыдущий аппарат, что пациента еле откачали. Произошёл шок — резкое падение давления, мужчину госпитализировали в самый последний момент и долго не могли понять, в чём проблема.

Никто не хотел рисковать, а потому перевели Кушикабу на таблетированные антиаритмики.

Только они с проблемой справлялись кое-как.

— Не стану бахвалиться, Кацураги-сан. Хоть благодаря внесённым вам корректировкам мне и стало лучше, но чувствую я себя до сих пор паршиво, — признался Кушикаба Тэцуя.

— Поэтому — вы здесь, — кивнул я. — Препарат начнёте принимать уже сегодня. Но для начала позвольте мне вас осмотреть.

Пока я накачивал воздух в манжетку тонометра, мои глаза бродили по телу мужчину, изучая его, с помощью «анализа».

Пульс за сотню. Ритм биения сердца правильный, регулярный, но слишком уж быстрый. Давление всё такое же низкое, как и всегда.

— Я надеюсь, вы бросили принимать кофеин с никетамидом, Кушикаба-сан? — спросил я.

— Конечно, Кацураги-сан, вы запретили — и я бросил. Правда, с ними мне было немного легче, — ответил он.

— Легче вам становилось, потому что эти препараты поднимали давление. Но главная проблема оставалась неизменной — пульс. И кофеин, и никетамид поднимают частоту сердечных сокращений ещё выше. Такую нагрузку на ваше сердце подавать нельзя.

Пока я объяснял Кушикабе причину отмены препаратов, «усиленный анализ» осматривал волокна сердца.

Да… Дела плохи. Мышечные волокна миокарда сильно разрослись. Наблюдалась выраженная гипертрофия желудочков. Очень скоро эта нетипичная аритмия приведёт к развитию сердечной недостаточности и затронет оба круга кровообращения.

Будем надеяться, что «Нормотоникс» окажется действенным препаратом. Мне искренне хотелось верить, что зверская конкуренция, искусственно созданная в стенах «Ямамото-Фарм», вынудила фармакологов создать качественный препарат.

Хотя они могли поторопиться, и вместо прорыва допустить ряд ошибок.

Что ж, скоро мы это узнаем.

Я передал Кушикабе две упаковки «Нормотоникс» и расписал схему приёма таблеток. Пока Огава Хана готовила направления на все необходимые исследования, которые Кушикабе предстоит проходить каждые три дня на протяжении месяца, я открыл инструкцию.

Было важно рассказать мужчине о том, какие побочные действия имеются у исследуемого препарата. Хотя все побочки ещё не выявили. Ведь они бывают разных типов: частые и редкие, предсказуемые и непредсказуемые, отдалённые. И естественно, что на предыдущих этапах клинических испытаний обнаружили далеко не все побочные эффекты.

— Смотрите, Кушикаба-сан, — начал я. — В первые несколько дней вас начнут беспокоить головные боли. Судя по предоставленной мне статистике, с этим побочным эффектом столкнулись все испытуемые. Но в течение трёх-пяти дней он полностью исчезнет.

— Ну уж головные боли я как-нибудь потерплю, — отмахнулся Кушикаба Тэцуя.

— Остальные побочки встречались реже — тошнота, рвота, диарея, — начал перечислять я. — Но на них можем спокойно не заострять внимание. Если вы когда-нибудь читали инструкции к другим препаратам, то могли заметить, что эти побочные эффекты есть вообще у всех лекарств.

— Кацураги-сан, уж простите меня за прямоту, — усмехнулся Кушикаба. — Но я готов месяц с горшка не вставать, лишь бы этот препарат мне помог.

— Хороший настрой, Кушикаба-сан, — рассмеялся я. — Но всё же обращу ваше внимание на одну важную побочку, которую мы точно не имеем права пропустить. Если ваш организм отреагирует на препарат слишком резко, может произойти резкий подъём давления и падение пульса вплоть до брадикардии. То есть — полностью противоположная вашему нынешнему состоянию картина. Всем испытуемым я буду давать свой номер телефона. Если происходят хоть какие-то неблагоприятные изменения — сразу связывайтесь со мной, в любое время дня и ночи.

— Понял вас, Кацураги-сан. Не волнуйтесь, я — крепкий. Справлюсь как-нибудь, — уверил меня он.

Я отпустил Кушикабу Тэцую на анализы, а сам, прежде чем звать следующего испытуемого, ещё раз пробежался по инструкциям.

В них был описан механизм действия препарата. «Нормотоникс» действовал очень нетипичным образом. В нашем сердце и сосудах находятся схожие рецепторы, которые являются целью препаратов для снижения давления и пульса.

Поэтому я, если можно так выразиться, любил больных с одновременным повышением давления и пульса. Для них была целая гора препаратов, которые решали сразу обе проблемы.

Но «Нормотоникс» был накручен донельзя. Не знаю, чем напичкали его химическую формулу, но этот препарат воздействовал на рецепторы по-разному. Одной стороной он начинал вставляться в рецепторы сердца и снижал пульс, а другой стороны орудовал в сосудах, вызывая их спазм и поднимая давление.

— Напрягают меня эти клинические испытания, Кацураги-сан, — нахмурилась Огава Хана. — Людей используют будто лабораторных крыс! А мне казалось всегда, что эксперименты над людьми запрещены…

— Огава-сан, ну что вы такое несёте? — вздохнул я. — Это — не эксперименты. Если препараты не тестировать на добровольцах, они никогда не будут завершены и, соответственно, не смогут спасти миллионы жизней. Я практически не знаю случаев, когда испытуемые страдали во время приёма таких лекарств. Только от побочных эффектов.

— А им хотя бы заплатят за это? — спросила она.

— Конечно, Огава-сан, — кивнул я. — Кроме возможности получить лечение, они на протяжении месяца проходят бесплатное обследование и по окончании этого этапа получат определённую сумму. Между прочим, на тесты некоторых препаратов люди в очереди выстраиваются. Это неплохой способ подзаработать. Только не всех берут, по разным причинам.

— Слишком здоровые? — поинтересовалась Огава.

— Да, а иногда слишком больные. Условия разные бывают. Позовите, пожалуйста, следующего Огава-сан. Кажется, за Кушикабой сидел наш старый знакомый Кишимото Мицузане.

Когда Мицузане сел на кушетку, я заметил тревожный знак. Лицо молодого человека отекло. И брюки в районе голеней сильно раздуло. Без всякого «анализа» можно сказать, что болезнь почек прогрессирует. И кроме неё, на отёки сильно влияет сердце. Парня нужно вытаскивать, иначе он на всю жизнь останется инвалидом.

И жизнь эта может оказаться короткой. Если нефрологи не смогут сохранить функцию его почек и дело дойдёт до диализа… Он будет зависим от этой процедуры до конца своих дней.

Ведь одна из главных функций почек — выделительная. Почки очищают кровь и фильтруют отходы жизнедеятельности, превращая их в мочу. Если почечный фильтр «ломается», почки запускают ряд неблагоприятных механизмов. В мочу начинают выходить полезные вещества, например, белок.

А когда фильтр забивается этим белком, в крови начинают скапливаться вещества, которые должны были стать мочой. Для этого и был создан диализ. Аппарат прогоняет через себя кровь человека и чистит её, взяв на себя функцию почек.

— Как самочувствие, Кишимото-сан? — обратился я к Мицузане.

— Сердце кардиологи немного привели в порядок, но почки… — Кишимото вздохнул. — Не верю я, Кацураги-сан, что мне получится их восстановить. Нефролог сказал, что я уже приближаюсь к третьей стадии хронической почечной недостаточности.

— А всего их пять, — сказал я. — Это полпути, а значит, мы ещё успеем обратить процесс вспять.

Я сказал это, чтобы поддержать Кишимото, но на деле никаких гарантий никто дать ему не мог. Будь в моих руках прежняя власть над целительской силой, и я бы исправил его фильтры минут за двадцать. Но теперь остаётся надеяться только на «Нефреген». Семья Кондо обещают просто сумасшедшую регенерацию почек. Хорошо, если препарат действительно будет действовать так, как они заявили.

Я зафиксировал параметры текущего состояния Кишимото. Его вес за последние месяцы не изменился, но это и было тревожным признаком.

Когда я встретился с Мицузане впервые, он был здоровенным качком. После окончания приёма стероидных гормонов и отмены тренировок, его мышцы начали стремительно уменьшаться.

Однако потерю мышечной массы компенсировал набор жидкости. Парня раздувало, и это нужно было исправить как можно скорее.

— Кишимото-сан, сделаем ставку на этот препарат. Вас, в отличие от остальных испытуемых, я хочу попросить сдавать анализы на креатинин, мочевину, общий белок, натрий и калий каждый день. Это не входит в стандарты обследования, поэтому и предупреждаю вас заранее — это моя личная прихоть.

— Хотите проследить, с какой скоростью будут происходить изменения в почках? — спросил он.

— Да. Даёте добро?

— Конечно, Кацураги-сан. Могли бы не спрашивать. Вы говорите — я делаю. Сомнений в ваших решениях у меня нет уже очень давно. Если вы меня не вытянете, то вряд ли кто-то сможет.

Слишком большие надежды Кишимото Мицузане возлагает на простого терапевта. Но моя обязанность их оправдать. Все трое моих испытуемых — это сложные случаи. Некоторые из них, я бы даже сказал, безнадёжные. Но это не значит, что можно прекращать борьбу.

— Кишимото-сан, у препарата имеется ряд побочных эффектов. Во-первых… — начал я.

— Не стоит, — замотал головой Кишимото Мицузане.

— В смысле? — удивился я.

— Лучше не говорите мне о них, Кацураги-сан. Если надо — подпишу документ о том, что отказываюсь от информирования меня. Чтобы у вас не возникло каких-либо проблем.

— Не понимаю, — недоумевал я. — Зачем вам это?

— Мне так будет проще, — вдохнул он. — За всеми моими болячками я могу и не заметить этих побочек. А если стану постоянно прислушиваться к каждому шороху в своём организме, сойду с ума от стресса.

В чём-то Мицузане был прав. Наваливать на его и без того больной организм ещё и дозу стресса, который повлечёт за собой выброса кортизола и адреналина… Плохая идея.

Но побочки могут быть неприятными. Судя по описанию механизма действия препарата, «Нефреген» увеличит отток мочи, из-за чего Мицузане придётся ночевать в туалете, как только что пошутил Кушикаба Тэцуя. Только в этой ситуации уже не до шуток.

Мочеиспускание может быть болезненным, но что самое неприятное — почти у всех пациентов наблюдалась аллергическая реакция на препарат. Несерьёзная, абсолютно безвредная для здоровья в целом, но всё же мучительная.

Его конечности может покрыть сыпью — крапивницей. Избавиться от этой побочки фармакологам семьи Кондо не удалось, поскольку эта реакция возникает как раз на самые главные элементы препарата — на те, что восстанавливают почечные фильтры.

— Тогда договоримся так, Кишимото-сан, — сказал я. — Я лишь предупрежу вас, что побочки могут быть неприятными и их придётся перетерпеть. Но вы должны пообещать мне, что сообщите сразу же, как только появятся изменения в самочувствии. Это часть клинических испытаний.

— Хорошо, обещаю, Кацураги-сан, — кивнул Мицузане.

Я выдал ему четыре упаковки «Нефрегена». В два раза больше, чем получил Кушикаба. А всё потому, что этот препарат принимается в очень высоких дозировках. По двенадцать таблеток в день. Четырёх упаковок хватит только на одну неделю.

Также я выписал ему противоаллергические препараты и сказал принимать их на протяжении всего курса приёма препарата. Это снимет хотя бы часть побочных эффектов.

— Лучше бы мы вели обычный приём, — вздохнула Огава Хана, когда Кишимото отправился на анализы. — Что бы вы ни говорили, Кацураги-сан, а мне кажется, что мы пациентов калечим.

— Понимаю ваше мнение, Огава-сан, — кивнул я. — Потому я и выбрал пациентов, которым риск необходим. Если их не лечить, качество и длительность их жизни будет стремительно сокращаться. Возможно, что эти лекарства — их последний шанс.

И это в особенности касалось моего последнего испытуемого. Бьякуи Шино с терминальной стадией рака прямой кишки. Со множественными метастазами в разные органы.

С неудачным курсом химиотерапии и уже имевшимся эпизодом толстокишечной непроходимости. Последнюю я в документах принципиально не упоминал.

Бьякуя, как ни странно, хоть и выглядел хуже всех остальных испытуемых, казался мне бодрее всех остальных. В мой кабинет он вошёл с улыбкой на лице.

Хотя я догадывался, что это всего лишь «маска».

— Ну что, Кацураги-сан? — усмехнулся он. — Будем лечить неизлечимое?

— Будем, Бьякуя-сан, — уверенно кивнул я. — Присаживайтесь.

Бьякуя Шино сел на кушетку и положил кепку на колени. Я только сейчас понял, что изменилось в пациенте с последней нашей встречи. Неухоженная щетина исчезла с его лица, а голову Бьякуя гладко выбрил, избавившись от редких клочков волос.

Создавалось впечатление, что он ожил и обрёл новые силы для борьбы.

Я дал ему надежду. Хотя мы оба понимаем, что шансы не велики.

— Огава-сан, распишите полный список обследований, — попросил я, и передал медсестре листок с перечнем необходимых анализов. — Бьякуя-сан, вы подготовились?

— Да, — кивнул он. — Соблюдал диету, принимал слабительные по схеме. К колоноскопии готов. Хоть и страшно не хочу её делать.

— Хорошо, — кивнул я. — Но кроме колоноскопии, у нас ещё множество обследований в планах. Все анализы крови, компьютерная томография с внутривенным контрастом… В общем, набор не маленький.

— Ничего, справлюсь, — махнул рукой он. — Это — мелочи.

Я заполнил все данные состояния Бьякуи Шино и перешёл к побочкам, как делал это ранее с другими испытуемыми.

— Значит так, Бьякуя-сан, побочные эффекты у препарата «Онкокура» не заявлены, — сказал я. — Как раз наоборот, судя по предыдущим этапам испытаний, у других пациентов резко улучшилось самочувствие не только по основным заболеваниям, но и по сопутствующим.

— Прекрасные новости, — усмехнулся он. — А то гастрит с геморроем замучили. Поочерёдно достают.

— Упор мы будем делать не на это, Бьякуя-сан, — перебил его я. — Вы, конечно, обязательно отмечайте любые изменения в организме, но всё же в первую очередь сконцентрируемся на основном заболевании.

Побочки фармакологи семьи Канамори и Ямамото не заявили, но я точно знаю, какие изменения могут принести Бьякуи Шино дискомфорт.

Препарат ещё не тестировался на онкобольных. А передо мной пациент с множественными метастазами. Ситуация не простая.

Но больше всего меня напрягает даже не отсутствие описания побочных эффектов. В инструкции не был разъяснён механизм действия «Онкокура». Его засекретили даже от терапевтов, курирующих испытания.

Я понимаю, что они хотят всеми силами скрыть от посторонних лиц формулу и механизм действия, но… Эта информация может быть жизненно необходимый как для меня, так и для пациента.

— Спешу вас предупредить, Бьякуя-сан, — сказал я. — Хоть о побочных эффектах фармакологи не сказали ни слова, я всё же подозреваю, что некоторые из них могут проявиться в вашем случае.

— Перечисляйте, — попросил он. — Не думаю, что они окажутся тяжелее, чем то, что я пережил на химиотерапии.

— Вряд ли они будут тяжелее, но уж разношёрстнее — точно, — начал объяснять я. — Смотрите, у вас метастазы в кости таза, печень и лёгкие. Если препарат начнёт уменьшать размеры опухоли и её производных, эти органы и дадут о себе знать. Может появиться дискомфорт в прямой кишке, возможно, с диареей или кровянистыми выделениями.

— И так этим страдаю, не страшно, — кивнул он.

— Со стороны лёгких может присоединиться кашель. Область правого подреберья может побаливать из-за изменений в метастазах печени, как и кости таза. Самое главное, на что нам нужно будет обратить внимание — на риск присоединения инфекции или на развитие неинфекционного воспалительного процесса. Всё-таки структура органов будет меняться, а это обязательно повлечёт за собой те или иные симптомы.

— Ух… — выдохнул он. — Есть примерные прикидки, после какого дня приёма могут начаться изменения?

— У большинства испытуемых эффект «Онкокура» был заметен уже через неделю. Но у них были предраковые состояния. То есть, фактически это были здоровые люди с факторами риска развития опухоли. Мы с вами будем следить за процессом более тщательно.

Я протянул Бьякуи одну-единственную упаковку «Онкокура».

— Всего одна таблетка, один раз в день, — объяснил я. — Лучше — утром, перед едой.

— Одна таблетка? — хмыкнул он, осматривая упаковку. — Да уж, после химии это звучит, как сказка.

— Главное, чтобы и эффект у него был тоже сказочный, — ответил я. — Отправляйтесь на обследования, Бьякуя-сан. В следующий четверг буду ждать вас на повторные анализы.

— На связи, Кацураги-сан, — кивнул он и покинул мой кабинет.

Я не привык доверять препаратам, как бы абсурдно это ни звучало. Будучи целителем, мне практически не приходилось ими пользоваться. А уж экспериментальными… Я слишком привык контролировать всё самостоятельно.

Но, если назначая обычные препараты, у меня создаётся впечатление, что я доверяю здоровье пациента другому врачу, то экспериментальные лекарства походили лично для меня на студентов-медиков.

На этом рабочий день не закончился. Вслед за троицей испытуемых в кабинет повалила толпа новых пациентов. Поскольку я теперь терапевт четвёртого ранга и отвечаю за отдел маркетинга, мне предстоит заново знакомиться со всеми больными, кто отныне находится под моей опекой.

К концу приёма я заполнил бланки протоколов врачебной комиссии. Бьякуя Шино уже давно не работал, а потому не нуждался в больничном листе. А вот для Кишимото Мицузане и Кушикабы Тэцуи мне предстоит открыть длительные больничные на весь срок испытаний. А открываются они через председателя врачебной комиссии Уёхару Ёсико.

Надеюсь, сегодня наш с ней разговор будет менее неловким. Ёкай — есть ёкай.

Однако, поднявшись на четвёртый этаж, я встретился с другим человеком, который жаждал моего внимания.

— Кацураги-сан, — главный врач Ягами Тэцуро подозвал меня к себе.

— Добрый день, Ягами-сан, — поклонился я.

— Добрый, — коротко ответил он. — Препараты уже раздали?

— Да, — кивнул я. — Как раз направляюсь к Уёхаре-сан, чтобы открыть больничные…

— Больничные подождут, — перебил меня он, а затем шёпотом добавил: — Как бы ни проходили испытания, препарат «Онкокура» должен показать настоящую эффективность. Уже с первых дней приёма.

Началось. «Онкокура» — единственное, что их беспокоит. И я могу понять, почему. Но менять результаты не намерен.

— Вы снова заладили… — вздохнул я.

— Вот, возьмите, — Ягами Тэцуро протянул мне конверт. — Это вам за работу. Аванс.

— Нет, Ягами-сан, — отодвинул от себя его руку. — Мне это не нужно. Мой пациент только сегодня начнёт впервые принимать таблетки. Ни о каких изменениях не может быть и речи.

— Через три дня на его повторных обследованиях должен быть виден прогресс, — сказал Ягами Тэцуро.

— Если препарат работает, он будет виден в любом случае, — ответил я.

— Вы не поняли, Кацураги-сан, — нахмурился Ягами. — Я и не сомневаюсь, что прогресс будет. Но мне необходимо конкретное число. Десять процентов. Уменьшение новообразования на десять процентов. Сотрудники лаборатории и отделения диагностики осведомлены. Они… Изменят заключения, если вы их попросите. Это вам ясно?

Как они могут требовать такие точные показатели⁈ Препарат может не подействовать сразу, а может и вовсе уничтожить опухоль за сутки. Откуда эта проклятая цифра?

— Не хотите брать аванс — ваше дело, — ответил Ягами Тэцуро и убрал конверт в карман. — Но выполнить моё поручение вы обязаны. Только попробуйте этого не сделать.

Ягами резко развернулся и пошагал в свой кабинет.

Я был в замешательстве. Не могу так поступить. Это не просто неэтично, но и опасно. Я рискую попасть под следствие, а пациенты…

Передо мной встал выбор.

Отчёт понадобится главному врачу уже в этот четверг. Договариваться с лабораторией и отделением диагностики нужно уже сегодня.

Сделаю всё по правилам — лишусь работы. Послушаюсь приказа Ягами Тэцуро — изменю своим идеалам.

Должен быть иной выход…

И стоило мне хорошенько напрячь мозги, как он тут же пришёл.

— Ну конечно… — улыбнулся я. — А вот и решение.