Спасите меня, Кацураги-сан! Том 5

Глава 14

Утром, попрощавшись с родителями, мы с Сакамото Рин сели в электричку до Токио. Меня не оставляли мысли об осознании, которое обрушилось на меня этой ночью.

Изначально я полагал, что бывший Кацураги Тендо покинул это тело, оставив место для меня. Но откуда же тогда обрывочные воспоминания, эмоциональные всплески при встрече с родителями?

Однако голос моей спутницы вытащил меня из размышлений.

— Тендо-кун, спасибо тебе ещё раз, — сказала Рин, когда тронулся поезд. — Я-то совсем не сомневалась, что у тебя получится, но мои родители сегодня утром были в полном шоке. Отец смог подняться с кровати без посторонней помощи, сам приготовил нам завтрак и собрался ехать в больницу.

— Он точно поедет? — уточнил я. — Я старался донести до него, что без госпитализации он вновь ляжет с адским болевым синдромом.

— Поедет, не сомневайся, — улыбнулась Рин. — Он сказал, что вы заключили серьёзный мужской договор. И ты своё слово сдержал, так что и он своё сдержит.

Удовлетворённый ответом Рин, я вновь погрузился в свои мысли. Девушка вскоре задремала, а я вовсю занимался самоанализом. Хоть сегодня и выходной, но от медицины мне никуда не деться.

Только сегодня мой пациент — это я сам.

Долгое время я воспринимал своё попадание в это тело, как что-то само собой разумеющееся. Но то, как быстро я привык к местным обычаям, языку и прочим деталям японской культуры — это очень странный момент.

Если мозг Кацураги Тендо сохранил знание языка и обрывочные воспоминания молодого медика, то почему бы не сохраниться и сознанию моего предшественника?

Не уверен, что в этом мире есть ещё хотя бы один человек, который может похвастаться перемещением из другого мира, так что общего диагноза на такие ситуации точно не предусмотрено.

Я — уникальный случай. И если когда-нибудь у меня будет возможность поделиться с миром своими научными наблюдениями, то статья выйдет в журналах по психиатрии.

К сожалению, ни один магический анализ не способен пробраться в такое сложное понятие, как сознание. Если я верну былые навыки и получу молекулярный анализ, тогда смогу изучать электробиохимические изменения в головном мозге. Только это тоже не даст мне никакой пользы.

Определить, что произошло с предыдущим хозяином этого тела, можно с помощью мыслительного эксперимента.

И я уже его провёл.

Мне теперь точно известно, куда исчез прежний Кацураги.

И ответ до ужаса прост — он никуда не исчез. Он до сих находится в моём головном мозге. И аргументов в пользу этой теории целое множество. Я знаю японский, но в то же время знаю и русский язык. Я перенёс в это тело такие свои привычки, как любовь к спорту и кофе, перенёс в это тело магию, но и от прежнего Кацураги осталось чрезвычайно много деталей.

Самая яркая — это его любовь к родителям и местной пище. Я до сих пор с опасением пробую японскую еду, но мой организм употребляет её с таким обыденным удовольствием, будто я питаюсь этими блюдами всю жизнь.

Другими словами, мы оба живы. И мы оба существуем в одном разуме. И у этого состояния есть один реальный диагноз.

Диссоциативное расстройство идентичности, или как его называют в простонародье — раздвоение личности.

Этот диагноз вызвал много споров, его изучало множество психиатров, и до сих пор никто не сошёлся во мнении, как стоит относиться к этому состоянию. Однако я наблюдал подобных пациентов и составил одно конкретное мнение, касаемо этой «болезни», если её в принципе можно назвать заболеванием.

Я знал двух пациентов, и у каждого из них это расстройство выглядело по-разному. У одного существовало две полноценные личности. Они обладали разными навыками и знаниями, и переключение между этими состояниями вполне можно было отследить невооружённым глазом.

У второго же ситуация была другой. Я бы сказал, что две личности в голове другого пациента взаимодействовали куда мягче. В его голове была одна главная активная личность, а вторая — пассивная — никак себя не проявляла. Но влияла на активную, подбрасывая те или иные знания или умения, которыми главная личность не обладала.

Думаю, что моё перемещение в это тело вызвало нечто подобное. Я стал активной личностью, а прежний Кацураги Тендо начал выполнять пассивную функцию в нашем общем головном мозге. Отсюда моё знание японского, некоторых культурных традиций и прочие мелочи.

Причём в некоторых статьях, которые я изучал, говорилось, что эти личности могут обладать совершенно разными воспоминаниями. И у одной не будет доступа к другим.

То же самое наблюдаю сейчас я. К примеру, ещё вчера я не помнил, как выглядят мои родители, и не знал, где находится их дом. Зато, увидев их, сразу же всё почувствовал. Нашёл доступ к воспоминаниям другого Кацураги.

Велика вероятность, что теперь мы проживём всю эту жизнь, как единое целое. По крайней мере, чего точно не стоит ожидать, так это голоса моей второй личности в голове.

Всё-таки диссоциативное расстройство — это не шизофрения, как многие полагают. Люди с такими свойствами личности не слышат голоса и не видят образы, как сумасшедшие. Просто иногда переживают изменения в своём характере — вот и всё.

Мне даже доводилось общаться с одним уважаемым психиатром, который утверждал, что подобного рода расстройство есть чуть ли не у каждого человека в мире. И эти переключения между личностями могут быть менее выраженными, чем у наблюдаемых нами пациентов.

А значит, это даже не заболевание, а норма. Одна из функций нашего едва изученного мозга.

Углубившись в размышления, я даже не заметил, как мы добрались до Токио. Хотя приехали мы довольно поздно. К тому моменту уже наступил вечер.

— Спасибо за невероятные выходные, Тендо-кун, — поклонилась мне Сакамото Рин. — Может быть, когда-нибудь повторим?

— Обязательно, — улыбнулся я. — Только в следующий раз без похода на вершину Фудзи-сан.

— А мне понравилось! — воскликнула Рин. — У нас все свид… — Рин осеклась. — Все встречи проходят в очень необычных местах. Сначала буддистский храм, потом Фудзияма. Мне всё больше начинает казаться, что ты очень религиозный человек, Тендо-кун.

— Не сказал бы, — помотал головой я. — Как часто говорю, я — учёный. А человеку науки не свойственно быть верующим.

Хотя это скорее исключительно моя идея. Существует огромное количество верующих и учёных, и врачей. Но при этом можно встретить немало богохульных монахов и священников. Взгляд на мир не привязан к призванию и профессии.

Рин ещё раз поблагодарила меня за помощь с отцом, а потом мы разъехались по домам. Семья Сакамото была так воодушевлена тем, что мне удалось поднять на ноги её отца. И при этом они даже не догадывались, что настоящая угроза висела, как Дамоклов меч, над их дочерью. В том, что я смогу вылечить Сакамото Генджиро у меня сомнений не было. А вот насчёт спасения Рин… Вынужден признаться, до тех пор, пока мы не оказались на вершине Фудзиямы, я терялся в догадках, удастся ли мне спасти её жизнь.

Когда следующим утром я выдвинулся на работу, мне показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз вёл приём. Путешествие в Осаку через гору Фудзи осталось в моей памяти, как длинный отпуск.

— Доброе утро, Кацураги-сан, — помахала мне Огава Хана, когда я вошёл в кабинет. — Увидела вас в окно. Вы сегодня какой-то особенно энергичный. Хорошо отдохнули на выходных?

Забавно, я даже этого не заметил. Думаю, что дело вовсе не в поездке, а в том, что я увеличил объём жизненной энергии, посетив Фудзи-сан.

— Просто соскучился по работе, — улыбнулся я.

— Не обижайтесь, Кацураги-сан, но иногда мне кажется, что вы — сумасшедший, — вздохнула медсестра. — Никто кроме вас больше так не спешит на работу. И уж тем более не относится к своим обязанностям с таким фанатизмом.

— Меньше слов — больше дела, Огава-сан, — перебил её я. — Зовите первого пациента.

— Вы помните, что сегодня у нас не совсем обычный приём, Кацураги-сан? — спросила Огава, шагая к двери.

— Нет, не помню, — удивился я. — А что не так с нашим приёмом?

— Ой, видимо, я забыла вас предупредить, — испугалась она. — Простите, пожалуйста. Вы были на каком-то совещании, когда было принято это решение. А у меня совсем из головы вылетело, и я в итоге…

— Огава-сан, короче, — попросил я. — Что у нас сегодня?

— Сегодня вы принимаете не самостоятельно обратившихся пациентов, а тех, у кого в ходе диспансеризации были выявлены те или иные отклонения от нормы, — ответила она. — То есть, практически выходной. Скорее всего, сегодня вы обойдётесь обычными профилактическими консультациями и постановками на учёт по хроническим заболеваниям.

— О, а это хорошая новость, — кивнул я. — Я как раз думал о том, когда начнут приходить профилактические пациенты.

Несколько дней назад я обсуждал этот вопрос с Акихибэ Шотаро. Мы никак не могли придумать, каким образом нам оптимизировать работу профилактического отделения, чтобы мне и моим сотрудникам не приходилось сидеть там до восьми вечера.

И я предложил распределить нагрузку на всех терапевтов. Выделить каждому из них один день в неделю, когда на приём будут приходить только профилактические пациенты с выявленной патологией. Таким образом, каждый будет наблюдать за людьми со своих этажей и быть в курсе всех событий.

Огава открыла дверь, чтобы позвать первого пациента, но вместо больного в кабинет вошла Акихибэ Акико — дочь главного врача. Девушка хитро ухмыльнулась, посмотрела мне в глаза и загадочно подмигнула.

Проклятье… Мы ведь с Такеда Дзюнпеем договорились, что будем курировать её по очереди. И сегодня — мой день.

— Доброе утречко, Кацураги-сан, — произнесла она, по-хозяйски усевшись рядом со мной. — Ну что? Какая у нас сегодня тема занятия?

Огава Хана так и замерла около дверного проёма.

— Тема нашего сегодняшнего занятия, Акихибэ-сан, звучит следующим образом, — ответил я. — Сидим тихо и слушаем, как я принимаю профилактических пациентов. Впитываем знания, как губка и не мешаем моему приёму. На все вопросы отвечу после занятия. В смысле, после приёма! Задача ясна?

— Вы такой же скучный, как и Такеда-сан, — вздохнула она, но всё же кивнула. — Ясно.

— Отлично, — подытожил я. — Тогда начинаем.

Первые три человека действительно пришли из-за мелких отклонений. У одного пациента был выявлен повышенный холестерин, у второго признаки цистита, а у третьего — преддиабет.

Особого внимания из всей троицы заслуживал только мужчина с незначительным повышением сахара. Пока что его здоровью ничего не угрожало, но при отсутствии профилактики в скором времени он окажется на учёте с сахарным диабетом. Поэтому я направил его в школу диабета к Митсуси Коконе.

Остаётся надеяться, что за время больничного она научилась колоть инсулин не в мышечную ткань. Ещё одной гипогликемической комы я в своём отделении точно видеть не хочу.

Но когда ко мне в кабинет вошёл четвёртый пациент, мой «анализ» дрогнул. Я словно почувствовал электрический разряд по всему телу.

Нехороший признак. Чаще всего нечто подобное я чувствую, когда рядом со мной человек с развивающейся онкологией.

— Добрый день, Кацураги-сан, — поклонился мне мужчина. — М-меня зовут, Арукава Ито. Мне сказали, что я должен срочно прибыть к вам, чтобы… Чтобы вы мне что-то сказали.

Молодой мужчина был страшно напуган. Я понимал, в чём дело. Скорее всего, ему не очень корректно сообщили о результатах обследований. Тысячу раз просил медсестёр диагностического кабинета не сообщать больным, что у них подозревается онкология. Некоторые впадают в такое отчаяние, что в итоге даже отказываются идти в больницу. А на деле выясняется, что диагност ошибся и никакой опухоли в организме нет.

Хотя сказать, что рентгенолог или специалист ультразвуковой диагностики ошибся — не совсем корректно. Любые заключения врачей-диагностов — это не диагноз. Это лишь заключения, который лечащий врач должен самостоятельно соотнести с клинической картиной и только после этого поставить окончательный диагноз.

Иногда кисты, язвы или доброкачественные новообразования принимают за рак. Это вполне стандартная ситуация, и при этом пациенты даже не узнают о подозрениях врачей. Зачем без толку беспокоить и подвергать человека стрессу, если диагноз ещё не выставлен даже на уровне предварительного.

— Арукава-сан, присаживайтесь, — попросил я. — Сейчас со всем разберёмся. Огава-сан, пожалуйста, передайте мне папку с обследованиями Арукавы Ито.

— Минуточку! — кивнула Огава и принялась искать бумаги.

Когда я увидел папку с именем Арукавы Ито, я сразу же обратил внимание на пометку, сделанную красной пастой. На уголке папке была надпись: «C-r».

Цэ-эр. Так врачи сокращённо называют онкологию. И используют это обозначение, когда подозревают рак и не хотят говорить об этом пациенту. Это сокращение от слова «Cancer», что в переводе и означает — рак.

Так и думал, что Арукаву Ито напугал флюркабинет. Вечно они говорят пациентам диагнозы, которые ещё никто даже не подтверждал. С одной стороны, я могу понять, зачем они это делают. При попытке вызвать на повторный осмотр, многие больные отказываются и просят, чтобы медсёстры дали им внятные причины, почему стоит бросить все дела и срочно идти в больницу.

И намёк на рак всегда работает на сто процентов. Только так делать неправильно.

— Кацураги-сан, вы только будьте со мной честны, хорошо? — попросил мужчина. — Я и так уже себя прилично накрутил. Хочу знать наверняка, что со мной происходит.

— Не беспокойтесь, Арукава-сан, — кивнул я. — Я не стану вас обманывать.

Пока я разговаривал с пациентом, Акихибэ Акико уже вовсю изучала его документы. Когда я жестом попросил, чтобы она вернула их мне, девушка передала мне папку вместе с листком бумаги. На нём она оставила послание.

«Это не рак. Я знаю, какой у него диагноз. Давайте после консультации вы перевернёте этот лист, и мы проверим — права я или нет. Целую, Акико».

Господи боже… Станешь тут верующим с такими посланиями прямо во время приёма. Я бросил строгий взгляд на Акихибэ Акико, чем умудрился испугать девушку. Она вжалась в стул, но следом я утвердительно кивнул ей, дав понять, что согласен на этот маленький экзамен.

— Дайте мне пару минут, Арукава-сан, — попросил я. — Я ещё не видел результатов ваших обследований. Сейчас я их изучу, и мы продолжим.

— Хорошо, — кивнул мужчина, снял очки и прикрыл лицо руками.

Мне хотелось, как можно скорее разобраться с его болезнью, чтобы успокоить парня. А если и не успокоить, то хотя бы дать определённость.

И первым же обследованием был снимок лёгких. Он-то и послужил причиной, по которой Арукаву позвали на приём.

В правом лёгком было громадное округлое образование. Рентгенолог указал в заключении: «Центральный рак лёгкого под вопросом».

Действительно — под вопросом. Не знаю, в чём тут дело. Возможно, у рентгенолога было слишком много пациентов в этот день, и он перетрудился, но перед нами совершенно точно не рак. Опухоль? Да, может быть. Но точно не злокачественная. Рак всегда имеет неровные очертания. Словно клякса, которая расползается по органу в разные стороны.

А здесь же — просто шар. Ровный, даже чересчур правильный, на мой взгляд.

Я взглянул на результаты анализов крови. У пациента наблюдался небольшой лейкоцитоз — увеличение количества иммунных клеток. Признак воспалительного процесса. Но что особенно привлекло моё внимание — это большое количество эозинофилов — клеток, который показывают аллергическую реакцию.

А вот это уже интересно… Кажется, я начинаю догадываться, что написала на обороте листа Акихибэ Акико. И, судя по всему, она права.

Я сделал вид, что изучаю результаты обследований, а сам включил «анализ».

Да… Вот оно. Шарообразная капсула прямо в правом лёгком. Размером почти что с кулак Акихибэ Акико или Огавы Ханы. К счастью, до размеров моего кулака ещё не доросла.

— Арукава-сан, расскажите, пожалуйста, беспокоило ли вас что-то в последние полгода или год? — спросил я.

Такая формулировка удивила мужчину. Видимо, он не понимал, почему я взял такой промежуток времени, и не спросил, что беспокоит его прямо сейчас.

— На самом деле меня очень многое беспокоит, Кацураги-сан, — сказал он. — Есть несколько симптомов, которые время от времени появляются, словно из ниоткуда и также быстро исчезают. Я с ними даже ни разу к врачу не обращался…

— Почему? — спросил я.

— Потому что они пропадают куда быстрее, чем я начинаю о них беспокоиться, — признался мужчина. — Во-первых, это высыпания по всему телу. Они то появляются, то исчезают. Причём в самых разных местах. Иногда на руках, иногда на животе или спине. Хотя сам я не аллергик.

— Это заметно по вашему общему анализу крови, Арукава-сан, — кивнул я. — В вашем организме прямо сейчас идёт аллергическая реакция.

— Аллергическая реакция? — удивился он. — Я думал… Погодите, Кацураги-сан. А на рак лёгкого может быть аллергия?

— А кто вам сказал, что у вас рак лёгкого, Арукава-сан? — терпеливо спросил я.

— Медсестра, которая вызывала на дообследование, — объяснил он. — И… Вот эти две буквы. Цэ-эр. Я знаю, что это, Кацураги-сан. У моего отца был рак поджелудочной. Я видел эти обозначения.

— Уверяю вас, Арукава-сан, у вас нет рака, — сказал я. — Его подозревали, но я этот диагноз уже исключил. Мне вам врать незачем. Можете быть уверены.

— Тогда что со мной? — Арукава Ито одновременно обрадовался и испугался.

По его лицу было видно, что исключение онкологии дало ему облегчение, но следом возник другой вопрос. Что же это за заболевание, которое могли перепутать с раком? А неизвестность пугает ещё сильнее. Но скоро я расскажу ему, что на самом деле происходит в его организме.

— Вы перечислите все симптомы, Арукава-сан, — попросил я. — Не спешите. Мне нужно знать все детали, чтобы точно выставить диагноз.

— Хорошо, простите, — кивнул он. — Вы правы, Кацураги-сан, меня не только зудящие высыпания беспокоят. Несколько раз за этот год у меня повышалась температура. Не выше тридцати восьми градусов, но… Без каких-либо других симптомов, понимаете? Никаких признаков вирусной инфекции. Кашля раньше не было, он только недавно присоединился вместе с одышкой.

— Кровохарканье было? — уточнил я.

— Да, — кивнул он. — Я потому и начал подозревать, что у меня рак.

— Продолжим, — попросил я. — Какие ещё симптомы? Давайте я вам помогу. Тошнота, рвота были?

— Несколько раз. В последнее время стали беспокоить чаще, — закивал Арукава Ито.

— А слабость? — уточнил я. — Нет ощущения, что в последнее время у вас будто сил стало меньше, чем обычно.

— Да! Это точно! Даже от сидения на диване устаю, — грустно усмехнулся он. — А ещё я похудел. Хотя питаюсь при этом вполне неплохо. Килограммов пять сбросил за последние три месяца.

— Так, Арукава-сан, позвольте мне объяснить вам, что вас на самом деле беспокоит, — подытожил я.

Правой рукой я аккуратно перевернул листок, на котором писала Акихибэ Акико, и увидел тот же диагноз, который поставил я сам.

В очередной раз она доказала, что с медицинскими вопросами может справляться на пять из пяти.

«Эхинококкоз лёгкого».

— Это не онкология, Арукава-сан, — объяснил я. — Вы заражены эхинококком.

— К-кем? — вздрогнул он.

— Эхинококк — это червь. Паразит, — продолжил я.

— Но я ем только обработанную пищу! — воскликнул мужчина. — Никакого сырого мяса. Даже суши не сильно увлекаюсь.

— Эхинококком заражаются не так, Арукава-сан, — сказал я. — Заболевает не тот, кто потребляет некачественное мясо. А тот, кто заносит яйца паразита к себе в рот. Если контактировать с уличными котами, бродячими собаками и при этом плохо мыть руки и одежду, яйца эхинококка могут попасть в ваш пищеварительный тракт.

— Боже… — в ужасе сглотнул мужчина. — Значит, в моём лёгком… Черви?

— Не совсем, — ответил я. — Там эхинококковая киста. Достаточно крупная. Ей явно больше года. У вас есть животные?

— У меня — нет, — ответил Арукава Ито. — Но полтора года назад я был у своего брата в селе. Он разводит собак… Чёрт…

Арукаве сильно не повезло. Это заболевание не так уж и распространено. Если тщательно мыть руки и соблюдать все гигиенические мероприятия после контакта с животными, таких проблем не возникнет. И уж тем более их не будет из-за взаимодействия с домашними животными, которым эхинококк взять попросту неоткуда.

Сама по себе образовавшая киста опасна только тем, что она сдавливает окружающие ткани и вызывает интоксикацию и аллергическую реакцию. Но продолжать ей расти — нельзя. Содержимым кисты является огромное количество жидкости, которая содержит колоссальный объём токсических веществ и самих червей, который созревают в этой среде.

— Арукава-сан, не беспокойтесь, — сказал я. — У меня уже были такие пациенты, как вы. Эти кисты могут появляться как в лёгких, так и в печени. И оба варианта протекают не очень приятно. Но в любых случаях они вылечиваются. Хирургическим путём. Кисту придётся удалить, понимаете?

— Да, Кацураги-сан, — сглотнув сухой ком, сказал Арукава. — Я сделаю всё, что скажете.

Я собрался сделать направление к торакальному хирургу, но мои же собственные магические навыки не дали мне даже пошевелить рукой. Мой разум словно пронзило молнией.

«Превентивный анализ» включился автоматически.

Я в ужасе взглянул на грудную клетку Арукавы Ито и понял, что действовать нужно очень быстро.

Через несколько часов его киста лопнет.