Спасите меня, Кацураги-сан! Том 5

Глава 5

Я активировал «анализ» и принялся изучать тело Митсуси Коконе. Собрался приступать к сердечно-лёгочной реанимации, но понял, что лучшим вариантом будет насытить её лёгкие кислородом с помощью своей магии. Никто нас сейчас не видит.

Прощупал пульс и убедился, что сердце не остановилось. Пока я буду вызывать бригаду экстренной помощи или звать кого-то на подмогу, она может умереть. Придётся делать сразу два дела одновременно.

Ей нужна стабилизация общего состояния… и сахар.

Левой рукой я положил руку на её грудь и начал стимулировать бронхи с помощью лекарской магии. На это уйдёт много энергии… Но ничего не поделать, придётся постараться. Как же она умудрилась себя довести до такого?

Пока моя правая рука тянулась к аптечке первой помощи, которая висела на стене рядом с нами, мои глаза изучали её тело с помощью «анализа». Я никак не мог понять, что послужило причиной этого состояния.

Гипогликемическая кома — это состояние, в котором организм человека начинает страдать из-за резкого падения уровня сахара. Многие эндокринологи даже советуют диабетикам держать сахар слегка повышенным, чтобы не допустить его падения ниже нормы.

Иногда низкий сахар куда опаснее, чем высокий. Ткани перестают питаться, и в частности — страдает мозг. Он особенно чувствителен к дефициту кислорода и питательных веществ. Потому и начинает мутнеть сознание, как только все необходимые запасы истощаются.

Чаще всего гипогликемическая кома наступает из-за того, что пациент случайно вводит себе больше инсулина, чем нужно. В итоге весь свободный сахар крови быстро утилизируется гормоном, и пациент остаётся совсем без питательных веществ.

Митсуси Коконе точно знает, какую дозу инсулина нужно вводить. Она же сама объясняла при мне десяткам пациентов, как это делать! В чём же проблема…

Целительная энергия привела Коконе в чувство. Она сделала глубокий вдох и задрожала. Всё её тело покрылось слоем холодного пота. Её кожа была бледной, и девушка не могла даже понять, кто перед ней находится.

Скорее всего, у неё двоится в глазах. Гипогликемия всегда сопровождается неприятным симптомами. Слабость, тошнота, рвота…

Если бы я застал её чуть раньше, то смог бы оказать помощь значительно быстрее. Перед тем как потерять сознание, у людей с гипогликемией включается гипервозбуждение. Они начинают вести себя неадекватно, иногда даже агрессивно. Так организм запускает механизм выживания, чтобы человек смог найти хоть какую-то еду.

Помню, ещё в прошлой жизни сталкивался с одним случаем, когда у пациента настолько упал сахар, что он в итоге до смерти перепугал всех своих родственников. Сначала перевернул скамью в коридоре поликлиники, а потом попытался съесть цветок, который стоял на подоконнике.

После того как его привели в норму, мужчина даже не мог вспомнить, что с ним на самом деле такое было.

— Митсуси-сан, слышите меня? — позвал я Коконе, попутно вводя ей внутривенно раствор глюкозы.

Ни сахара, ни сока, ни даже обычной конфетки — ничего не оказалось в её карманах и сумочке. А всем диабетикам рекомендуется носить с собой сахар в доступной форме на случай, если препарат слишком сильно снизить уровень глюкозы.

— Кацураги-сан, это вы? — прошептала Митсуси. — Я, кажется, упала.

— Не столько вы, сколько ваш сахар, — сказал я. — Что случилось? Вы сколько инсулина себе вкололи?

— Всё как всегда, Кацураги-сан, — произнесла она. — Я совсем ничего не меняла…

— Покажите, куда кололи? Плечо, живот? — спросил я.

— Нет, — замотала головой она. — В бедро.

— Митсуси-сан, мне придётся осмотреть вашу ногу. Я приподниму ваш халат, хорошо? — спросил я.

— Делайте всё, что необходимо, — ответила она, пытаясь отдышаться. — Я не особо стеснительная.

Я расстегнул нижние пуговицы её халата и приподнял ткань, чтобы осмотреть место укола на бедре. Причину, по которой медсестра довела себя до гипогликемической комы, понял достаточно быстро.

Судя по тому, что я увидел благодаря «анализу», инсулин был введён не в жировую клетчатку, а в мышцу бедра. А из богато кровоснабжающейся мышечной ткани лекарственные средства всасываются в кровоток крайне быстро. Инсулин нельзя колоть в мышцу. И Коконе это знает.

Но причина, по которой она ошиблась, заключается не в технике укола.

— Митсуси-сан, вам может показаться этот вопрос неуместным, но я вынужден его задать, — сказал я. — Вы похудели?

— Конечно! — кивнула она. — Я села на диету. А что? Ляжки сильно уменьшились?

Сложно сказать, у кого из нас вопросы более неуместные. Хотя, Митсуси Коконе подметила как раз то, что и послужило причиной гипогликемической комы.

— Митсуси-сан, судя по всему, у вас действительно значительно уменьшился объём подкожной жировой клетчатки, — сказал я. — Вы привыкли колоть инсулин, зная, что до мышцы игла не достанет. Но жира стало меньше, и вы вкололи гормон прямо в бедренную мышцу.

— О боже мой… — вздохнула она. — А ведь это не в первый раз, Кацураги-сан. Несколько дней назад я точно так же ошиблась, но вовремя положила под язык сахар.

— Митсуси-сан, нужно поменять угол укола, — посоветовал я. — Вы же знаете, что нельзя вводить иглу под углом в девяносто градусов!

— Знаю, но раньше так было проще, до мышцы всё равно не доставала, — грустно усмехнулась она.

— И второй вопрос — диета, — сказал я. — Вы пересчитали количества инсулина после того, как поменяли свой рацион? Насколько сильно вы сократили количество потребляемых калорий?

— Почти вдвое, Кацураги-сан, — ответила она. — А инсулин… Да, инсулин не меняла. Думала, что это поможет мне похудеть!

— Митсуси-сан, вы в своём уме? Такой план может только ускорить уход на тот свет! О каком похудении вы говорите? Я ведь вам доверил вести школу диабета, а вы сами себя чуть не угробили инсулином!

— Простите, Кацураги-сан, — вздохнула Коконе.

— Митсуси-сан, я крайне рекомендую вам обратиться к эндокринологу, причём сегодня же. С работы я вас отпускаю до завтрашнего дня. Обсудите со специалистом, как правильно использовать инсулин и рассчитывать калории. Вы ведь понимаете, что мы с вами еле успели? Ещё пара минут, и кто-нибудь нашёл бы ваш труп.

— Понимаю, Кацураги-сан, правда, — закивала она. — Но мне уже намного лучше, честное слово.

— Сейчас проверим, — сказал я и подал ей руку. — Держитесь. Попробуйте встать и обопритесь на меня. Только медленно.

Я потянул Коконе на себя, попутно изучая состояние её сосудов «анализом». Сердечный ритм стабилизировался, давление пришло в норму. Видимо, моя лекарская сила запустила не только дыхание, но и нормализовала сердечный ритм.

— Голова не кружится? — спросил я.

— Совсем чуть-чуть, — ответила Коконе.

В зал вошли Лихачёва Хикари и Нагиса Йоко. Я ожидал увидеть и Сакамото, но лишь потом вспомнил, что позволил ей отлежаться после того случая во время землетрясения. Что-то я начинаю терять своих бойцов…

— Кацураги-сан, мы перебрали все прививочные карты и… — начала Хикари. — А что у вас здесь происходит?

Да, могу себе представить, как выглядит это со стороны. Столы сдвинуты, на полу валяется сумка Коконе. Сама медсестра стоит, обхватив меня за плечо с расстёгнутым халатом.

— Ой, — вздрогнула Коконе и принялась застёгивать пуговицы.

— У Митсуси-сан случилась гипогликемическая кома, — сказал я. — Давайте мне все отчёты по вакцинам, а сами помогите коллеге добраться до эндокринолога. И просьба, Лихачёва-сан, проверьте у неё сахар глюкометром. И на всякий случай можете взять из вены.

— Что, правда, гипогликемическая кома? — удивилась Лихачёва. — Ну вы даёте, Митсуси-сан! Пойдёмте, аккуратно. Сейчас сделаем вам чай.

— Не переборщите с сахаром, я уже ввёл ей глюкозу! — крикнул медсёстрам вслед я. — Ещё не хватало устроить ей вместо прежнего состояния гипергликемию.

Я просидел несколько часов в своём кабинете профилактики, изучая отчёт о привитых сотрудниках, и убедился в том, что прививаться работники «Ямамото-Фарм» любят точно так же, как и проходить диспансеризацию.

То есть — никак.

Придётся организовать всё с нуля. Только занятие это крайне непростое. В современное время развелось огромное количество антипрививочников. Люди перестали доверять медикам, очень многие считают, что прививка может их убить. Хотя существуют чёткие показания и противопоказания для вакцинации, а также вполне нормальные побочные эффекты.

Придётся составить план лекций, партию брошюр и организовать очередную профилактическую пропаганду.

Дверь в мой кабинет открылась, и ко мне заглянул Ясуда Кенши — заведующий хирургическим отделением.

— Кацураги-сан, добрый день, — поклонился он. — Я заметил, что вы прошли в системе «Хиджиката-Медикал» уже несколько блоков по хирургии. Как вижу, все тесты пройдены блестяще! Не хотите перейти к практическим навыкам?

А идея неплохая. Мои целительские способности постепенно восстанавливаются, а значит, я могу испытать себя и в операциях. Разумеется, в роли ассистента. Так просто оперировать пациента мне никто не позволит.

— С радостью, Ясуда-сан, — кивнул я. — Когда можно будет начать?

— Сегодня вечером можете остаться со мной на ночное дежурство, — сказал он. — Плановых операций у нас нет. Если кого-то привезут в экстренном порядке, сможете ассистировать операцию вместе со мной. Я как раз остался без ассистирующего врача.

— Если мне память не изменяет, вас обычно подменял Рэйсэй Масаши? — вспомнил я. — А куда он делся?

— Приболел Рэйсэй-сан, — сказал Ясуда Кенши. — Больничный официальный не стал брать. Сказал, что дома отсидится. Вроде обычная простуда.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда в отсутствии Рэйсэй-сан я обязательно буду вам помогать. Хирургический костюм у меня есть. Так что к шести вечера я подойду к вам в отделение.

— Договорились, Кацураги-сан, — улыбнулся Ясуда Кенши.

Но прежде, чем он покинул мой кабинет, я успел заметить странную деталь. Уж слишком болезненная вышла у заведующего улыбка. Да и сам он какой-то бледный.

— Ясуда-сан! — остановил я хирурга. — Вы сами-то нормально себя чувствуете? Не заболели?

— Нет, всё в порядке, Кацураги-сан, — улыбнулся он. — Просто немного утомился. Спасибо за заботу.

Ясуда покинул мой кабинет, так и не дав мне возможности осмотреть его с помощью «анализа». Что ж, ладно. Если мне не показалось, я могу убедиться, не заболел ли Ясуда уже на дежурстве.

Оставшуюся часть дня я потратил на работу в профилактическом отделении. Моей главной задачей было объяснить сотрудникам корпорации суть группового иммунитета. Если создать его, то никто из коллег не сможет заразиться в случае контакта с заражённым человеком. А если и заразится, то скорее всего, перенесёт заболевание куда легче за счёт собравшихся в организме антител.

Главное — подать всё это простым языком, чтобы люди поняли: отказываться от прививок нельзя.

В своём докладе для сотрудников «Ямамото-Фарм» я подробно расписал, как работают вакцины. Чаще всего они содержат в себе убитые микроорганизмы или их частицы, которые никаким образом не могут собраться в живой вирус или бактерию. Поэтому вакцинированный человек никак не может заразиться от введённого вещества и уж тем более заразить другого человека.

А все симптомы в виде подъёма температуры и лёгких признаков простуды — это лишь реакция иммунитета, который полагает, что в организм поступила инфекция. Эти тяготы лучше перетерпеть, чтобы организм смог выработать достаточно антител.

Я оставил часть работы на следующий день и направился в хирургическое отделение. На часах было уже шесть часов вечера. В ординаторской хирургии никого не было, когда я зашёл туда, чтобы переодеться.

Странно, может, Ясуда-сан на какой-нибудь внеплановой операции? Или в приёмном отделении…

Заведующий долго себя ждать не заставил. Он распахнул дверь в ординаторскую и, увидев меня, воскликнул:

— Слава богу, что вы здесь, Кацураги-сан! Нужна ваша помощь, у нас экстренный пациент. Будете меня ассистировать, как и договаривались.

— Разумеется, — кивнул я.

— Только делайте всё строго, как я говорю, хорошо? — уточнил он. — Я понимаю, что у вас совсем нет хирургического опыта, а потому буду контролировать каждое ваше движение. Только много отвлекаться я тоже не смогу, пациент довольно тяжёлый.

Я пошёл вслед за Ясудой Кенши в операционную.

— Что с пациентом? — спросил я.

— Острый живот, — ответил Ясуда Кенши. — Пока ему экстренно выполняют ультразвуковое исследование брюшной полости, Кацураги-сан. Может… Вы ещё сами его посмотрите?

Я понял намёк заведующего и сразу же направился в кабинет ультразвуковой диагностики.

Острый живот — это не диагноз, а собирательное понятие различных острых заболеваний брюшной полости, требующих экстренного хирургического вмешательства. И сейчас наша главная задача — определить, что конкретно требует лечения.

Пациент — молодой мужчина — выглядел разбитым, очевидно, из-за болевого синдрома. Он тяжело дышал, пытаясь принять наиболее комфортное положение.

Ясуда Кенши забежал в кабинет вслед за мной.

— Что там? — спросил он у диагноста.

— Острый аппендицит, — ответил коллега.

— Не просто острый аппендицит, — помотал головой я, рассматривая очертания червеобразного отростка. Гангренозный. Слишком поздно обратились, он может лопнуть в любой момент.

— Срочно в операционную! — воскликнул Ясуда Кенши медсёстрам. — Пусть анестезиолог готовит его к операции.

Сотрудники действовали максимально оперативно. Состояние больного на самом деле было крайне тяжёлым. Гангренозная форма аппендицита — самый опасный вариант данного заболевания. Слишком много осложнений может последовать.

Сепсис, гнойное расплавление червеобразного отростка с последующим попаданием гноя в брюшную полость. А дальше самый грозное осложнение — перитонит — воспаление оболочек брюшины. Боль от перитонита может перенести далеко не каждый человек.

Пока пациента готовили к операции, Ясуда Кенши отсутствовал. Я понятия не имел, куда делся хирург. Заведующий вёл себя слишком странно. Я всё больше убеждался в том, что мне не показалось, и Ясуда действительно чем-то заболел.

Я обработал руки и подготовился ассистировать. Пациента уже ввели в наркоз. Через мгновение появился Ясуда Кенши и начал готовить лапароскоп — специальный хирургический аппарат с камерой и компактным набором всех необходимых инструментов для операции. Благодаря изобретению лапароскопа пропала необходимость делать огромные разрезы на животе пациента. Достаточно сделать один прокол и ввести тонкую лапароскопическую трубку в брюшную полость.

Оперативный доступ был готов, и Ясуда Кенши приступил к аппендэктомии — операции по удалению червеобразного отростка.

— Взгляните, Кацураги-сан, — тяжело дыша, сказал Ясуда Кенши, указав на монитор, на котором отображались данные с камеры, которая располагалась на конце введённой в пациента трубки. — Классическим путём не получится удалить. Уже спайки образовались. Зараза… Должно быть, пациент давно мучается. Как он только умудрился столько терпеть эту боль?

— Не первый раз встречаюсь с такой проблемой, — сказал я. — Вероятно, что он покупал антибиотики и болеутоляющие на чёрном рынке. Вы же знаете, как сейчас распространены эти нелегальные аптеки.

— Вот к чему приводит самолечение, — вздохнул Ясуда Кенши и замер.

— Нужно торопиться, Ясуда-сан, — сказал я. — Из-за спаек не получится удалить аппендикс антероградно. Придётся использовать ретроградную аппендэктомию.

Другими словами, сначала нужно перевязать основание отростка, и лишь потом производить удаление и ушивание кишечника и сосудов. Обычно всё делается наоборот, но из-за спаек ничего не выйдет.

Ясуда Кенши не двигался. Просто замер с инструментами в руках и смотрел в пустоту. А затем отпустил пульт лапароскопа и рухнул на спину.

Заведующий хирургией потерял сознание. Да что ж сегодня за день такой⁈ Почему всем рядом становится плохо именно сегодня?

— Ясуда-сан! — крикнул я, но хирург ничего не ответил.

Я так и знал! Так и знал, что с ним что-то не так. Проклятье… Можно позвать хирургов из другого отделения… Только есть ли у меня на это время?

Я включил «превентивный анализ» и понял, что аппендикс прорвёт через двадцать минут.

А обычно проведение такой операции длится около часа.

Нужно действовать и срочно. Иначе пациент может не пережить шока, когда гной прольётся в брюшную полость.

Ещё и неясно, что случилось с Ясудой Кенши.

Придётся спасать их обоих. Держитесь, Ясуда-сан.

Я проведу операцию сам, а после — займусь вами.