Специалист технической поддержки 5

Глава 17

Визит Гю Чона возымел самый главный эффект — мы с Мун Джином обзавелись неплохим смартфоном с зарядкой и возможностью связываться с внешним миром без участия тюремной администрации.

Не знаю, кому нисовец дал на лапу, но через три дня после свидания с агентом, в библиотеку зашел один из надзирателей, под каким-то предлогом отправил старика Ксинг Вэя в канцелярию, после чего молча передал мне небольшой сверток. И так же молча вышел, а я остался стоять посреди библиотеки с главным тюремным сокровищем в руках.

Первым делом я прошил смартфон — друзья в агентстве национальной безопасности это хорошо, но здоровую паранойю никто не отменял. В последний раз, когда я к ней прислушался, она позволила мне нормально попрощаться с Пак Сумин и подготовиться к аресту группой захвата. Так что не долго думая, я полез на сайты, где были ломаные прошивки и голые версии андроида, скачал необходимые установочные файлы и, разлочив телефон в режим разработчика быстро накатил голую операционку на смарт. Конечно же, хотелось поставить мобильный билд Kali Linux, но, к моему сожалению, в моих руках была слишком новая модель Samsung, и у нее просто не было полной совместимости с этой операционной системой. А окирпичить смартфон без возможности подключить его к компьютеру и починить его через кабель, я не рискнул. Так что выбор пал на легкую версию Android, из которого было нещадно вырезано все лишнее — то есть любые стандартные службы, сервисы Google, настройщики, модули рекламы и прочая дрянь. Голый, первозданный Android одной из последних версий, который минимально жрёт батарею и мгновенно откликается на любое действие пользователя.

Конечно же, мои потуги были бесполезны, если Гю Чон подсадил хардварного жучка на плату, но тут я был бессилен. Нужно исходить из того, что он просто пронес в тюрьму смартфон для своего товарища, которому мотать срок еще год, а все остальное — лишь мои догадки и допущения. Если не можешь повлиять на ситуацию, то просто расслабься и получай удовольствие. Если можешь — не нервничай, а действуй. Свой возможный максимум я выполнил — перекатил систему и таким образом избавился от самых распространенных потенциальных шпионов и бэкдоров. Если же Гю Чон отработал более профессионально и напичкал смартфон чем-то серьезным, то тут я был просто бессилен. Но и отказаться от смартфона я не мог. Он был мне просто жизненно необходим.

Первым делом я скачал KakaoTalk и, пройдя регистрацию, нашел номер Пак Сумин. Не знаю, чем она сейчас занимается, но надо дать девушке знать, что теперь мы имеем робкую связь.

Так как я был не силен во всех этих южнокорейских шифрах и сокращениях, которыми со мной общалась та же Джин Су во время переписки, я без затей нашел в списке доступных эмоджи подходящее изображение, после чего отправил один-единственный смайлик. Для посторонних — ничего не значащий случайный спам, для Пак Сумин — весточка от меня.

Когда Ксинг Вэй вернулся, я уже успел переделать все дела со смартфоном, пополнить счет мобильного интернета — на территории тюрьмы связь не глушили, так как она стояла посреди города, а настраиваемые узкие глушилки были дороговаты — немного зарядить батарею и найти моему приобретению новый дом в секции дамских романов. Как подобные книги оказались в мужской тюрьме — загадка, но даже старый китаец к ним не приближался, так что о сохранности тайника я совершенно не беспокоился.

Следующие несколько дней прошли довольно спокойно. Во время работы в библиотеке я проверил, как поживают мои миксеры. В общей сложности в USDT и разных монетах у меня скопилось еще четыре миллиона долларов — достаточная сумма для любых операций. Вкладываться в спасение чьего-нибудь бизнеса я не планировал, а держать на биржах больше денег просто не имел смысла — даже самые крупные из них имели нехорошую привычку скамить своих пользователей и схлопываться одним днем. Да и за крупными игроками всегда пристально следят, в том числе и надзорные органы Соединенных Штатов, так что я раскидал свои финансы по разным карманам и залег на дно. Больше без особой надобности крипту я трогать не буду.

Но самое главное — я наконец-то смог поговорить с Пак Сумин.

Наша переписка была больше похожа на рабочие отчеты. Скупая, почти сухая. Не называя имен, не признаваясь в чувствах, мы обсуждали текущие вопросы. Я спросил, хорошо ли питается чеболька без моего присмотра, она — не возникло ли у меня проблем в тюрьме и держит ли Мун Джин свое слово.

Чувствовалось, что мы боялись сболтнуть лишнего, даже в таком формате делая вид, что это всего лишь переписка ассистента и его руководителя. Так я узнал, что Ким Бон-Со готовится стать новым руководителем отдела, а Пак Сумин скоро поедет к своему деду обсуждать вопрос ее перевода на новую должность в головном офисе.

Между строк это значило только одно — девушка поедет торговаться со стариком за мою голову. Учитывая, что Ким Чан Сон бросил наше дело, ситуация была не из легких, и я никак не мог помочь Пак Сумин.

За девушкой могли следить, могли читать ее телефон и переписку, и сам факт нашего контакта уже был опасен сам по себе. За пронос смартфона на территорию тюрьмы мне могло грозить увеличение срока, а дальше — просто держать меня за решеткой, вплоть до момента суда по делу о стрельбе. Гю Чон не сказал Мун Джину ничего конкретного, а значит, я все еще проходил, как массовый убийца.

Чем больше времени я проводил в заключении, и чем туже сжималась петля обстоятельств на моем горле, тем отчетливее я понимал — из Кореи нужно бежать. Деньги готовы. Сильный корейский паспорт? Придется стать гражданином какой-нибудь другой страны. Всяко лучше, чем получить пожизненные каторжные работы или смертный приговор. Я знал минимум пяток маршрутов, которыми можно было бы уйти. Попытка Пак Ки Хуна меня задержать и натравить NIS? Гю Чон был типичным представителем конторы, который уже закусился и не отпустит — контрразведка больше не позволит использовать себя, как какую-то дешевку. И заодно присмотрит за тем, чтобы чеболь не потянул свои лапы к другим исполнительным органам, типа полиции и прокуратуры. Дед Пак Сумин может быть фантастически богат, но есть вещи, которые невозможно купить. Его власть не шла ни в какое сравнение с властью агентства по национальной безопасности.

Мне же приходилось решать в тюрьме мелкие бытовые вопросы. Где плотнее поесть, как выменять носки на набор острых специй и соевый соус, потому что Мун Джин все сожрал, как не встрять в очередную ссору между заключенными и при этом качественно выполнять свою работу. С моей карты потекли деньги на счета других заключенных, у которых не был выбран лимит в магазине, и не имелось родственников на воле, которые бы хотели их спонсировать. Это позволяло нам с Мун Джином прикармливать некоторых зэков и при этом вдоволь кормить огромную тушу, которая в публичных местах следовала за мной мрачной тенью. Расслабленное выражение лица Мун Джина никого не обманывало: здоровяк был готов в любой момент пустить в ход кулаки за тощего очкарика, так что в мою сторону даже поглядывать перестали.

Близился конец февраля — а там очередная комиссия, где мне опять нужно набрать баллы. Все что я мог сделать, сидя в тюрьме, всё, чего мог добиться, чтобы облегчить положение Пак Сумин — это идеально себя вести за решеткой и с каждым месяцем повышать свой тюремный ранг.

Пак Ки Хун может быть как угодно влиятелен, но в государственной машине всегда присутствует человеческий фактор. Задержка дела на день где-нибудь на уровне канцелярии, потому что очередной клерк подумал, что в мои документы закралась ошибка или что надо перепроверить данные, может стать решающей. А еще я не хотел давать внешние поводы для того, чтобы очернить мое имя еще сильнее.

Пак Сумин ежедневно писала мне. Спрашивала, где я покупал для нее те или иные блюда, передавала вопросы от Ким Бон-Со по сделанным мной таблицам, делилась мелкими новостями. В режиме онлайн мы общаться не могли — я доставал смартфон из-за полки с дамским чтивом хорошо, если дважды в день на минут пятнадцать, чтобы перекинуть кому-нибудь из корейской банды или заключенных очередной перевод на еду, дабы прокормить моего телохранителя. Кстати, это было отличным оправданием того, почему Мун Джин за меня заступается. Для всей тюрьмы я был головастым задохликом с неплохими накоплениями, который просто менял деньги и еду на безопасность. Неплохая сделка, учитывая, что блатные из корейской банды тоже де-факто теперь ходили под Мун Джином — он был сонбэ их главаря. В общак мы со здоровяком не влезали — нам все эти криминальные движения были ни к чему. Существовали сами по себе, независимо и почти автономно.

Казалось, все складывается спокойно и как нельзя лучше. А потом наступил март.

Пак Сумин стояла у дверей в сеульские апартаменты Пак Ки Хуна и ждала, пока ее пригласят внутрь. Это было унизительно — ближайших членов семьи должны были принимать без задержек и проволочек, но так старик решил показать свое недовольство внучкой и то, что он более не держит свою ладонь над ее головой, оберегая и опекая дочь младшего сына от всяческих напастей.

Время тоже было выбрано не просто так. На часах уже около десяти вечера, квартира находилась довольно далеко от дома Пак Сумин и вернется она к себе, когда на дворе уже будет глубоко за полночь. С учетом того, что на завтрашнее утро у нее было назначено довольно серьезное совещание, в ходе которого Пак Сумин должна была представить своего преемника и отказаться от поста руководителя службы технической поддержки, все это выглядело как легкое издевательство.

Вот, один из охранников Пак Ки Хуна приложил палец к белому наушнику, после чего молча кивнул старшему телохранителю Пак Сумин, господину Сон Ён Ги. Мужчина сделал шаг вперед и открыл дверь для девушки, провожая ее тяжелым взглядом.

Пак Сумин была уже на втором триместре, и ей пришлось отказаться от привычных приталенных жакетов в пользу более свободного кроя. Живота все еще не было слишком сильно видно, но чеболька набрала немного веса, у нее появились легкие отеки, а походка стала чуть более тяжелой. Даже утренняя разминка на коврике и легкие тренировки, которые она стала делать для того, чтобы поддержать организм в тонусе, не особо помогали. Единственное, что радовало девушку — токсикоз первого триместра чуть отступил, и ей стало определенно легче жить.

В последний месяц прониклась Пак Сумин и рационом северянина. Если раньше она могла целый день прожить на паре стаканов кофе и круассане, передвигая нормальный прием пищи строго на ужин, то теперь приходилось готовить завтрак, совсем как это делал Кан Гванджин. Тут и пригодилась уродливая красно-белая рисоварка, которая кочевала за северянином с квартиры на квартиру.

Заменить прибор у Пак Сумин не поднялась рука, хотя были на рынке модели и получше. Но теперь она, совсем как это делал ее мужчина, засыпала в антипригарную чашу полстакана риса, заливала полутора стаканами воды, а только потом шла принимать душ. Когда выходила — рис был готов. Не такой сухой и рассыпчатый, как делал Гванджин — он добавлял поменьше воды — а более клейкий, держащий форму. Дальше в ход шли панчханы, расфасованные по одноразовым пакетикам, иногда Пак Сумин жарила яйцо. Накладывала себе пиалу риса, сверху выкладывала яйцо и сосисочки и, усаживаясь на место Кан Гванджина, завтракала перед работой, будто бы была совершенно обычной кореянкой.

Кофе по утрам девушка больше не пила. Не только потому, что доктор из частного медицинского центра, который вел сейчас ее беременность, порекомендовал воздержаться от употребления кофеина, но и потому что девушка не хотела, чтобы в кофейню для нее ходил кто-то из телохранителей. Это всегда делал Кан Гванджин, она всегда ждала именно его возвращения и, казалось, если дверь откроется, она услышит привычный шелест бумажного пакета или почувствует аромат свежего кофе с выпечкой, но при этом вместо своего мужчины увидит на пороге одного из телохранителей, то просто-напросто сломается.

Подвергать себя подобным испытаниям Пак Сумин не хотела. Так что ее утро начиналось с риса или лапши с яйцом и какого-нибудь мяса. Иногда девушка делала себе чай в пакетиках, вкус которого напоминал ей об учебе в Лондоне. Она думала купить френч-пресс и поискать на маркетплейсах хороший чайный лист, но довольно быстро от этой затеи отказалась. Пусть лучше Кан Гванджин выйдет из тюрьмы и изучит тонкости заваривания разных сортов чая. У него разобраться в этом выйдет намного быстрее, чем у Пак Сумин, а в результате чеболька даже не сомневалась.

Когда она наконец-то вошла в гостиную, дед ее уже ждал. Никакого кофе или закусок, никакой семейной теплоты. Старый чеболь сидел, развалившись в большом кресле, и лениво наблюдал за внучкой, которая пыталась удобно устроиться на низкой, не особо приспособленной для сидения кушетке. Казалось, эту мебель специально выбрали для того, чтобы гостю было неудобно.

— Кофе? — внезапно тепло спросил Пак Ки Хун.

— Откажусь, — ответила девушка.

Внезапно захотелось в туалет, отчего чувство дискомфорта только усилилось. Она знала, что эта проблема ее ждет на поздних сроках — плод будет давить на внутренние органы, в том числе и на мочевой пузырь, уменьшая его объем. Но для этого было еще рановато. Чистая психосоматика — девушка нервничала, но ничего с собой поделать не могла.

— А я вот выпью кофейку… — протянул старик, поднимая ладонь и подзывая одного из слуг, которые стояли у дальней стены, словно каменные истуканы, ожидая указаний своего начальства.

Средних лет мужчина с отсутствующим выражением лица почти подпрыгнул к Пак Ки Хуну и, согнувшись в поклоне рядом с чеболем, едва не падая перед ним на колени, стал слушать команду старика.

От этой картины, демонстрации раболепной покорности и услужливости перед богатым садистом, у Пак Сумин заныли зубы. Почему они настолько себя не уважают? После знакомства еще с Кан Ён Соком — своевольным ассистентом — она поняла, что служащие тебе люди могут выполнять свою работу, не теряя при этом чувства собственного достоинства. Как это было принято в той же Европе, где официант в старом семейном ресторане всегда чувствовал себя полноценным человеком, даже когда в заведение приходила компания богатеньких детишек, совокупное состояние семей которых могло купить целый город, в котором этот ресторан находился.

В унижении обслуживающего персонала нет никакой чести — она давно это поняла, но окончательно сформировал это отношение в ней именно Кан Гванджин. Человеческое достоинство не пустой звук. Вне зависимости от уровня достатка, социального статуса и должности, каждый человек имел право на отстаивание собственных границ. На самоуважение и гордость. Но именно корейская культура была построена на бесконечном унижении всех и вся. Кланяйся тем, кто богаче и сильнее, поплевывай сверху и насмехайся над теми, кто беднее и слабее. Бесконечный порочный круг из уважительно согнутых спин и яростно стиснутых зубов, вся система этого прогнившего общества буквально выбивала палкой из тебя все человеческое, превращая в озлобленное животное.

Пока не принесли кофе, они сидели в тишине. Пак Сумин наблюдала, как слуга наливал напиток из старого высокого кофейника, как раболепно поставил тонкую чашку на маленькое блюдце перед Пак Ки Хуном, как пятясь, вернулся на свое место.

Старик подхватил чашечку за маленькое ушко и немного пригубил кофе. Довольно поморщился, вернул чашку на блюдце, после чего сложил пальцы на животе и посмотрел на внучку.

— Ты готова к переходу в головной офис? Я слышал, ты даже подготовила себе замену в отделе технической поддержки.

— Да, дедушка, — склонила голову Пак Сумин. — Ким Бон-Со талантливый и старательный сотрудник, он лучше всего подходит на эту должность.

Пак Ки Хун поднял ладонь, после чего один из слуг вложил в его руку тонкую папочку. Немного полистав страницы, при этом близоруко щурясь, старик ответил:

— Я не согласен. Он не подходит.

— Почему⁈ — воскликнула Пак Сумин.

Она понимала, что это все спектакль. Дед делает все, чтобы вывести ее из себя, но она ожидала нападок на себя или Кан Гванджина, а не на людей, которые ей подчиняются.

— Продвигать по службе своих людей — это привилегия, которую ты пока не заслужила, — жестко ответил Пак Ки Хун. — Твой Ким Бон-Со вернется на позицию старшего специалиста, где ему самое место.

— Дедушка, ты…

— Ты будешь со мной спорить? — усмехнулся Пак Ки Хун.

Пак Сумин умолкла, боясь навредить менеджеру еще сильнее. Это будет серьезный удар для мужчины, который из кожи вон лез, чтобы взять на себя обязанности руководителя и не разочаровать свое начальство, а вот как оно все обернулось… Но ничего, у нее все еще были деньги. Должность нужна была Ким Бон-Со, как и любому корейцу, в первую очередь для получения прибавки к зарплате. Она сможет выплатить мужчине достаточный бонус для того, чтобы он не чувствовал себя обманутым. Этого дед ей запретить не мог.

— Следующий вопрос, — кивнул Пак Ки Хун. — Я знаю, что ты посещаешь медицинский центр и наблюдаешься у гинеколога. Этот вопрос тоже нужно решать.

— В смысле? — тупо переспросила Пак Сумин.

— В прямом, — парировал старик. — Ты часть семьи Пак, а значит должна вести себя достойно. Твое… положение просто неприемлемо. От него нужно избавиться.

Девушка подняла глаза на старика, который сейчас беззаботно потянулся за своей чашкой кофе. Интересно, сможет ли она убить его одним ударом до того, как охрана схватится за стволы? Дистанция между ними всего несколько метров. Один уверенный удар в голову коленом или локтем, и старик если не отдаст концы, то превратится в овоща.

Видимо, ее мысли проступили на лице Пак Сумин, потому что бросив взгляд на внучку, старик только рассмеялся.

— Неужели ты думала, что сможешь скрыть от меня подобное? — спросил Пак Ки Хун. — И неужели думала, что я позволю тебе родить от какого-то мусора?

— Это твой правнук или правнучка, — ответила девушка, сжимая кулаки. — Как ты можешь так говорить⁈

— Меня это не интересует, — прикрыл глаза Пак Ки Хун, наслаждаясь кофе. — Важно и то, кто второй родитель. Важны обстоятельства. Позволить тебе настолько опозорить семью? Лишить тебя твоей главной ценности?

— Какой еще ценности?

— Конечно же, возможности удачно выйти замуж, — удивился Пак Ки Хун. — Или ты считаешь, что ты простая девушка, которой все дозволено? Нет! Ты — член моей семьи! Я тебя признал, твой отец об этом позаботился! Но больше таких вольностей я не допущу! Ты меня поняла?

Она посмотрела в эту злобную рожу и поняла: торговаться бессмысленно. Перед ней не человек, а омерзительная тварь, которая отказалась от всего человеческого. Скольких собственных детей умертвил Пак Ки Хун? Сколько дочерей у него могло бы быть, что обе ее бабушки — и родная, и сводная — так рано ушли из жизни?

Пак Сумин пошла на крайние меры. Она должна попытаться.

Девушка резко встала с кушетки и бросилась в ноги к старику, вымаливая его благосклонности. Поступая так, как поступила бы на ее месте любая традиционная кореянка.

— Дедушка! Пожалуйста! — воскликнула Пак Сумин, протягивая руки к старику. — Пожалуйста! Не заставляй меня это делать! Я буду частью семьи, буду опорой твоему сыну и внукам, как госпожа Чхве Кан-Ми! Я все сделаю! Прошу!

В груди Пак Сумин поднимался скользкий шар омерзения к самой себе. Слезы сами потекли из глаз, но она должна была это сделать. Должна была попытаться.

— Пожалуйста! Дедушка! — в последний раз воскликнула чеболька.

Пак Ки Хун сделал то, чего она от него не ожидала. Чуть замахнувшись, он ударил Пак Сумин тыльной стороной ладони, а когда от неожиданности девушка осела, чуть отпихнул ее от себя носком ботинка, при этом будто нарочито метя в живот.

— Прекрати этот омерзительный балаган, — выплюнул старик. — И подбери свои фальшивые сопли и слезы… Снюхалась с предателем-перебежчиком, думаешь, что можешь меня обмануть такой дешевой драмой⁈ Отвратительно…

Застыв на месте, Пак Сумин держалась за щеку и невидящим взглядом смотрела в пол. Со стороны казалось, что она в шоке от того, что ее слезы не подействовали на старика, так думал и сам Пак Ки Хун. На самом деле она изо всех сил сдерживалась от того, чтобы не схватить тяжелый кофейник и не разбить старой падали голову. Держалась из последних сил.

— Я все поняла… — тихо пробормотала Пак Сумин, демонстрируя абсолютное отчаяние.

— Громче! — потребовал Пак Ки Хун.

— Я все поняла!

— Повтори!

— Я избавлюсь от твоего правнука, как ты того и хочешь! — выкрикнула девушка.

В гостиной повисла тишина. Охрана, слуги, никто даже не дернулся на защиту девушки, которую сейчас старый садист заставлял сделать аборт. Пак Сумин была даже уверена в том, что большинство поддерживают Пак Ки Хуна в этом решении.

Она — позор семьи.

Она все это заслужила.

Она не понимает своего счастья, быть внучкой такого великого человека как Пак Ки Хун.

— Не затягивай, — бросил сквозь зубы старик. — У нас эту процедуру можно сделать на любом сроке, но чем он больше, тем выше риски бесплодия. Я не смогу хорошо выдать тебя замуж, если ты больше не сможешь иметь детей. Свободна.

В оглушающей тишине Пак Сумин поднялась на ноги и, поправив жакет и юбку, на ватных ногах направилась к выходу. Господин Сон Ён Ги, который все это время ждал ее за дверью, лишь округлил глаза, увидев алую от удара щеку своей госпожи.

Но ничего не сказал. Потому что она работал не на нее, а на ее деда, был подчиненным Юн Донджина.

Уже в машине Пак Сумин пару раз всхлипнула, но смогла загнать слезы обиды поглубже. Она до последнего надеялась на чудо, которого не случилось. Все произошло именно так, как она и предполагала.

А значит, у нее остается только один вариант, к которому она готовилась едва ли не с момента ареста Кан Гванджина.

Но предварительно нужно встретиться с Гю Чоном. Если агент национальной разведывательной службы ей не поможет, она окажется загнанной в угол.

Уважаемые читатели! Это последняя или предпоследняя прода перед финалом тома. Если я успею закончить работу, то выложу остаток книги одним блоком на следующей неделе в понедельник-среду. Просто потому что это надо читать целиком, а не по главам. Следите за обновлениями в комментариях.