Спорю с судьбой

ГЛАВА XVI

Летом путешествовать по нашему району одно удовольствие. Одна дорога не повторяет другую. То едешь через березовую рощу, то вдруг, круто свернув в сторону, поднимаешься вверх, на холм, с вершины его открывается перед тобой красивейшая панорама, где зеленый цвет всех оттенков, от светлых до темных, почти черных, перемежается с голубым цветом неба и озера.

Красива моя земля. Не случайно тысячи туристов на машинах, мотоциклах, автобусах приезжают сюда, чтоб провести летний отдых, побродить по лесам, послушать в тишине, как кукует кукушка, покупаться в теплых озерах, которые, как жемчужные капли, упавшие с неба, теряются среди чащи лесов.

Красива моя земля. Но не красотой одной жив человек. Красота для глаз, мозоли для рук, соленый пот для рубашек — такой земля моя долгие-долгие годы была для тех, кто не только любовался ее красотой, а жил, трудился на ней, учил землю плодородию.

Основной заботой крестьянина была борьба с болотами. Рыли канавы, отводили воду. Так отвоевывали небольшие участки земли, на которых можно было сеять хлеб.

В пятидесятые годы пробовали восстанавливать эти канавы, но результатов это никаких не дало. Зря только деньги потратили. Канавы сокращали посевную площадь полей и лугов. На маленьких сухих площадях комбайн мог с трудом развернуться. Приходилось вручную убирать хлеб, дедовским способом, на лошадях.

Мелиорация в наших условиях была первостепенной задачей для сельского хозяйства. Была и остается до сих пор. Для эстонского пейзажа стали привычными красные керамические штабеля труб, возвышающиеся у обочин дорог, — трубы предназначены для дренажных работ.

Забота о земле всегда была в центре внимания Коммунистической партии Эстонии. Еще и до мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, который стал поворотным пунктом в развитии сельского хозяйства всей страны, в Эстонии в масштабах всей республики проводились большие работы по мелиорации, известкованию кислых почв, культурно-техническому улучшению земли и химизации сельского хозяйства. Серьезное внимание уделялось насыщению сельского хозяйства новой техникой, необходимой для комплексной механизации производственных процессов, а также электрификации сельскохозяйственного производства.

Претворение в жизнь всех этих мероприятий потребовало огромных капитальных вложений. Они увеличивались из года в год. Только за 1961–1965 годы они составили 335 миллионов рублей. И больше половины, 186 миллионов рублей, вложило государство. Из них значительная доля пришлась на мелиоративные работы и культурно-техническое улучшение земли. За эти годы было осушено 139,9 тысячи гектаров, с полей убрано более 2,5 миллиона кубометров камней.

Но несмотря на большую проделанную работу к концу 1966 года в республике оставалось около 57 процентов переувлажненных сельскохозяйственных угодий, свыше 40 процентов каменистых полей, около 40 процентов полей имели окисление почвы и требовали периодического известкования. Кроме того, около 53 процентов общего количества полей имели размеры меньше одного гектара, а 42 процента естественных лугов и пастбищ заросли кустарником и практически не приносили никакой пользы.

После мартовского Пленума ЦК КПСС был установлен принципиально новый порядок планирования государственных заготовок сельскохозяйственных продуктов, значительно возросла самостоятельность и ответственность руководителей хозяйств. В отличие от прежних лет производство планировалось с перспективой на будущее. Одновременно с этим устанавливались заготовительные цены, обеспечивающие рентабельное производство сельскохозяйственных продуктов. Мартовский Пленум предусматривал расширение производства тракторов, сельскохозяйственных машин, грузовых автомобилей, а также укрепление ремонтной базы и развитие химической промышленности для обеспечения всем необходимым сельского хозяйства. Не менее важными, особенно для нашей богатой влагой республики, были и решения майского (1966 года) Пленума Центрального Комитета партии. Государство взяло на себя все расходы, связанные с мелиоративными работами, известкованием почв и добычей подстилочного торфа.

В те дни не было, наверное, дома, где бы не изучали эти документы.

Мы с Алексом читали их вслух, примеряли к своему колхозу, к своей семье.

— Может, теперь и вам легче станет работать, — сказала вдруг мать Алекса, которая, оказывается, прислушивалась к тому, что я читаю.

— Представляете, мама, какие широкие, сухие поля будут у нас со временем?

В ответ она недоверчиво покачала головой.

Не знаю, смогли ли мы убедить старую Марцеллу в тот вечер, но когда по дороге, которая проходила мимо нашего дома, прогрохотали, поднимая пыль, большие машины-скреперы, бульдозеры, грузовики, с трудом тащившие на себе плети красных керамических труб, Марцелла вышла к калитке и долго, изучающе смотрела на этот парад современной мелиоративной техники.

А через какое-то время, возвращаясь однажды поздно, вечером с работы, я услышала ее голос: Марцелла рассказывала сказку детям о старом лешем, прятавшемся па болотах. Он пугал людей, затоплял поля, каждую весну накидывал камни, напускал порчу на хлеб. Но пришел добрый волшебник и привел с собой железное войско. Оно окружило лешего со всех сторон, выпустило всю воду из болот, убрало валуны и на чистое поле посадило ячмень, рожь, пшеницу…

Остановившись у чуть приоткрытой двери, я стояла тихо-тихо, стараясь ничем не выдать своего присутствия, чтобы не спугнуть сказку, не смущать мою старую добрую Марцеллу, которая так по-своему восприняла завтрашний день.

«Как хорошо, — думала я, — что жизнь заставила и ее, вечную труженицу, рабу привычек и условностей, тоже мечтать». Еще недавно такие, как она, задавленные нуждой хуторяне даже думать не могли о том, что когда-нибудь отступят болота и не надо будет гнуть спину от зари до зари в борьбе за хлеб. Они не верили сначала в трактор, потом в комбайн, не верили в силу колхозного строя, а сегодня старая крестьянка рассказывает своим внукам сказку, в которой главные герои — стальные машины, пришедшие на колхозные поля.

В сельском хозяйстве все процессы, как звенья одной большой цепи. Мощная техника, брошенная на мелиорацию, расширение посевных площадей потребовали широкой механизации сельского хозяйства. Все больше различных машин поступало в Эстонскую ССР. Одних зерноуборочных комбайнов в 1965 году было в республике 2307. В буржуазной же Эстонии их было всего три.

Пленумы Центрального Комитета, посвященные развитию сельского хозяйства, были, как весенний ледоход. Но, как известно, льды вскрываются не сразу. Чем шире и могучей река, тем заметнее на ней ледоход. Маленькие же речушки долго еще держат лед. Наше хозяйство как раз и было той речушкой, в которой лед тронулся с опозданием.

Бурно проходило общее собрание колхоза в феврале 1969 года. Обычно такие сдержанные на слова эстонцы один за другим выходили на трибуну, а кто и просто с места выражал свое недовольство.

Я полностью была согласна с выступающими и тоже взяла слово, сказала, что не научились еще у нас в колхозе ценить труд. Не к лицу это руководителям. От того и равнодушие процветает. Вспомнила, как в ноябре 1965 года работала на уборке в колхозе «Койдула». Поля там очень трудные, прямо-таки фигурные, работать было непросто, но люди с таким сочувствием, с такой заинтересованностью отнеслись ко мне, что не жалела ни сил, ни времени, очень старалась. Сам председатель товарищ Пээк несколько раз приезжал к моему комбайну, интересовался, как идут дела, не нужна ли какая помощь. А на общем собрании, хотя я на нем и не присутствовала, он с теплотой отозвался о моей работе. Мне передали, что зал долго аплодировал его словам. Еще тогда я подумала, как много значит для человека доброе слово о его труде. Хочется работать еще лучше, еще больше сделать.

Конечно, производительность труда во многом зависит от техники, насколько она современна и надежна в работе. Но мое глубокое убеждение, что не в меньшей степени производительность труда зависит и от настроения людей, от их желания работать в полную силу. Взять хотя бы наш колхоз. Современные машины в те годы к нам приходили так же, как и в другие соседние хозяйства района, и земли у нас по своей структуре, может быть, даже лучше, чем у других, а мы все плелись в хвосте других коллективов. Кто в этом виноват? Думаю, что успех коллектива во многом зависит и от того, кто им руководит и как руководит.

Тогда, на собрании, многие колхозники поддержали меня. Мы избрали нового председателя колхоза — нашего главного агронома Ильмара Суйте. Это благодаря ему в полеводстве дела у нас удерживались на среднем уровне. В животноводстве-то они из рук вон плохо шли.

На собрании выступили доярки с большой обидой на председателя. Вспоминали, что рядом, в соседнем колхозе «Койт», доярка Ярвекюльг, Герой Социалистического Труда, выступила с почином, прозвучавшим на всю республику. Она передала своих высокоудойных коров молодым дояркам, а сама приняла группу коров с низким надоем и обязалась вывести ее в число высокоудойных. По всей республике доярки борются за увеличение надоев молока, а наши в стороне стоят, не могут силами померяться с другими.

— И умение у нас есть, и опыт, только вот с коровами плохо — одна кожа и кости, — говорили они с обидой. — Да животным лучше на улице мерзнуть, чем в таком хлеву стоять!

На эти слова в зале смех раздался. Только не веселый был смех. Хотя отрадно было, что сами колхозники о недостатках руководства заговорили и о своих не забыли. Можно быть уверенными, что теперь недолго наш колхоз будет в хвосте плестись.

О руководителях хочется сказать особо. Всю жизнь я была простой рядовой труженицей и много думала над тем, почему одно хозяйство развивается успешно, ежегодно увеличивает доход, люди там работают увлеченно, с большой отдачей. А в другом — жизнь еле тлеет, как огонь на сырых дровах. Нет ни порядка, ни дисциплины. Люди работают спустя рукава, пьянствуют. Как будто в одно хозяйство собраны люди трудолюбивые, а в другом лодыри. Но это же не так. Сколько я знаю, во главе передовых хозяйств нашей республики стоят крепкие руководители, настоящие коммунисты, люди щедрой души, образованные, умные, уважающие, любящие и понимающие трудового человека. Вот почему и работают в этих хозяйствах с полной отдачей.

После памятного собрания прошло всего полтора года. Колхоз начал понемногу набирать силу. Помогло этому и объединение нашего «Сыпруса» с соседним колхозом «Койт». Так родилось наше большое коллективное хозяйство «Тарвасту».

Имя ему дали по названию той местности, где раскинулись колхозные земли. Они теперь составляют 11000 гектаров. Колхозников стало больше шестисот. Всех не сразу и узнаешь. Тем более не в одном месте живут, Председателем нового колхоза избрали Альмерса, он был раньше председателем колхоза «Койт», а нашего Суйтса назначили главным агрономом.

Я понимала — правильно это, что колхозы объединили. Сильнее станет хозяйство, больше у него возможностей для развития, больше строить будут жилья для колхозников, лучше, более рационально использовать технику. Но в первый момент все равно непривычно было: такое большое хозяйство, все службы разбросаны далеко, поля за десятки километров расположены друг от друга.

Направление нам определили молочно-мясное, в полеводстве же остались за нами зерновые культуры, картофель, кормовые травы и еще семеноводство.

Большой наш колхоз. Чтоб его объехать сегодня, целого дня не хватит. И все вокруг так быстро меняется! Тот, кто не был, скажем, даже год-два, приедет и не узнает наших мест. Да и я сама с трудом привыкаю к быстрым преобразованиям. Мы, когда дом строили, почти сразу же через дорогу в мелкий лес, заросший кустарником, упирались. А теперь почти до самого озера Выртс-Ярве поле тянется. Между прочим, у нас каждое поле свою примету имеет. На одном посредине яблони стоят, на другом — дуб или береза. Площади они немного занимают, а зато красиво, настроение создают.

За домом у меня, за ручьем, поле на 150 гектаров растянулось. Мы его называем — наша степь. Всего же в колхозе под зерновыми занято свыше 2 000 гектаров. Урожаи же получаем до 30–40 центнеров зерна с гектара.

Уже сейчас трудно представить, какими были наши поля десять лет назад. Тогда и для одного комбайна еле-еле работы набиралось, и урожайность низкая была — всего восемь центнеров с гектара, а в лучшие годы — двенадцать. Сорняков оказывалось столько, что из-за них хлебов не видно было. Я тогда мечтала о больших полях, без камней, сорняков, и вот сбылась она, мечта, а я уже о будущем думаю и ни минуты не сомневаюсь, что оно придет. Вижу контуры нашего села в недалекой перспективе. На больших механизированных фермах стоят высокоудойные стада коров. И уже не доярки на них работают, а операторы машинного доения. Свинофермы заменят комбинаты свиноводческие. А на полях будут работать мощные, надежные машины, и стоять они будут не под открытым небом, а в теплых гаражах, и ремонтировать их можно на специализированных предприятиях. Большие валуны на полях уже и сейчас убирают специальные машины, но камни поменьше приходится по-прежнему руками убирать. Если раньше на маленьких полях это не так много времени занимало, теперь несколько недель на это тратишь. Так вот в будущем и этих пустых трат ручного труда не будет.

И жизнь сельских тружеников изменится. Кто на хуторах не захочет жить, переедет в новые многоквартирные дома или одноквартирные, по желанию. Но, главное, жить люди будут ближе друг к другу, общаться чаще. И труд будет так организован, что останется больше времени и для отдыха, и для духовного роста.

Уверена, мои мечты — не пустые прожекты. У них прочная и верная основа — Программа нашей партии, решения XXV съезда, которые наметили меры для быстрого развития и укрепления экономики сельского хозяйства, обеспечивающие повышение благосостояния советского народа.

Постановление ЦК КПСС «О дальнейшем развитии специализации и концентрации сельскохозяйственного производства на базе межхозяйственной кооперации и агропромышленной интеграции» уже реально воплощается в жизнь. Начиная с 1976 года в республике проводится так называемый Вильяндиский эксперимент. Основная его задача — найти правильное направление по организации межхозяйственного кооперирования в целом по району. Все колхозы, в том числе и наш, а также совхозы и обслуживающие сельское хозяйство предприятия, расположенные в данном районе, вошли в Вильяндиское районное хозрасчетное сельскохозяйственное объединение. Возглавляют его совет, состоящий из представителей всех хозяйств и предприятий, вошедших в объединение, а также представители партийных и советских органов. В объединении за счет отчислений хозяйств и других источников созданы фонды для развития производства, социально-культурных мероприятий и жилищного строительства, помощи и материального поощрения.

Кроме районного объединения организованы регионы. Два-три хозяйства в пределах одного региона, связанные территориально на кооперативных началах, с учетом взаимных интересов договариваются строить межхозяйственные цехи или предприятия, скажем, по производству травяной муки или склады удобрений. В центре региона будут строиться школы, детские сады и ясли, спортивные сооружения, крупные магазины, поликлиники.

Всего более года существует объединение. Но даже за это время уже сделано многое. Составлен перспективный план развития сельского хозяйства, на основе которого взяты повышенные социалистические обязательства на десятую пятилетку. Они опережают рост валового производства сельского хозяйства, намеченного ранее: по зерновым — на 62 процента, картофеля — на 51 процент.

Но главное, чем лично меня привлекает эксперимент, в котором я вместе с другими участвую, — это то, что он предусматривает выравнивание экономических условий всех хозяйств района. Сфера деятельности каждого колхозника расширяется, он уже думает не только о своем хозяйстве, но и об успехах всего района. В людях крепнет новое социалистическое отношение к общему государственному делу. В этом, мне кажется, и есть творческое развитие ленинских идей — строить коммунизм на основе всемерного развития творчества и инициативы масс, кровно заинтересованных в достижении общего успеха.