Среди горных братьев Мексики

IV. Первые встречи и знакомства

Стояло чудное ясное и солнечное утро, когда юноши впервые увидели мексиканскую границу, сойдя с поезда в Эль-Пазо. Теперь это один из самых значительных городов Техаса, а в то время это был еще маленький пограничный городок.

С железнодорожной платформы паши путешественники смотрели вдаль, через знаменитую пограничную реку Рио-Гранде, как бы стараясь угадать, какие удачи или неудачи могли ожидать их за нею. Далеко к юго-западу поднимались горы, выделявшиеся меловыми зубцами на голубом небе; на юго-восток тянулись обширные сады персиковых, абрикосовых и фиговых деревьев, а по ту сторону реки, к югу, раскинулся, сверкая под яркими солнечными лучами, живописный город Пазо-дель-Норте, названный теперь Джуарецом. Старый собор его выделялся смелыми линиями, точно бдительный часовой, охраняющий своих спящих товарищей.

Этот город был как бы воротами, которые должны были пропустить их в страну их грез. По ту сторону медленно струящейся реки лежало осуществление всех их надежд. Им словно предстояло родиться вновь: нужно было изучить новый язык, приобрести новых друзей, новые привычки. Здесь начиналась совершенно другая жизнь и атмосфера, в которой предстояло жить, дышать и работать.

Оставив багаж на станции, юноши отправились в город поискать столовую, где можно было бы недорого закусить. На одной из главных улиц стояло самое высокое здание города. На его выбеленном фасаде было написано: "Столовая Мод", и здесь двум друзьям подали завтрак, состоявший из поиспански приготовленных блюд. Когда, уплатив по счету, Роберт и Ларри вышли на улицу, они повстречались с молодым человеком, который с минуту смотрел на них спокойно и дерзко, затем спросил кратко:

— Железнодорожники?

— Да, — ответил Ларри.

— Направляетесь к югу?

Ларри утвердительно кивнул головою.

— Я сам там был. Не ездите!

— Почему? — спросил Роберт.

— Собачья жизнь. Жалкое содержание. Лентяи мексиканцы. Отвратительная пища. Кактусы. Заросли шалфея. Повсюду шляются ковбои, бродяги, пеоны…

— А где вы жили? — спросил Ларри.

— В Джимулко.

— Да ведь это там, где был Скотт! — воскликнул Роберт.

— Да я и есть Скотт, — сказал незнакомец.

Они обменялись с ним рукопожатием. Затем Скотт заговорил своей отрывистой манерой:

— Показать вам город? Отлично. Идемте. Осмотреть его недолго. Вот это первое место — гостиница и столовая, осмотрите его сперва. Все сюда ходят, однако здесь тихо — безобразничать здесь не полагается. Видите этого спокойного на вид человека, вон там? Он кажется таким неуклюжим. Его имя Смит. Шестизарядный Смит. Он никогда не носит револьверов на виду. Они всегда запрятаны у него под плащом. Он стреляет прямо через сукно. Ему приходится покупать новый плащ каждую неделю. Молчаливый человек, этот Смит. Он мало разговаривает. Берет свое не словами, а делом. Он держит этот город в прекрасном порядке, уверяю вас. Это американский шериф[2]. Славный человек, этот Смит. Только есть один недостаток, можно бы сказать даже — порок: не терпит, если кто-нибудь отвечает отказом на его предложение выпить. Своего рода мания, полагаю. Он даже как-то убил человека… Извините меня. Там вон идет мой знакомый, с которым я должен поговорить. Вернусь через секунду…

И Скотт побежал через лицу, оставив друзей одних.

Ларри отошел и стал разглядывать ярко освещенную витрину магазина, а Роберт погрузился в печальные размышления. Легкое прикосновение к его плечу заставило его вздрогнуть. Смущение его еще увеличилось, когда в человеке, прервавшем его раздумье, он узнал только что указанного Скоттом "Шестизарядного Смита". Впоследствии он сознался Ларри, что очень испугался, когда Смит обратился к нему со словами:

— У вас, вероятно, не хватает денег на рюмочку, юноша?

Роберт никогда не пробовал спиртных напитков. За несколько лет до смерти отца он обещал ему никогда их не употреблять и крепко держал свое обещание. Теперь он не знал, как ему поступить, и, краснея и заикаясь, пробормотал какое-то извинение.

— Я вас не понимаю, — сказал удивленный незнакомец. — Уж не вышло ли тут какое-нибудь недоразумение?

— Н-нет, м-м-м-мистер Смит, я…

Но незнакомец прервал его словами:

— Да что с вами? Имя мое совсем не Смит. Я — Гамильтон. Служу я в правлении Мексиканской центральной железной дороги. Я, оказывается, прав. Вышло какое-то недоразумение. Скажите, за кого вы меня приняли?

— Вы… шериф Соединенных штатов?

— Да нет же! Шутник вы, что ли?

Роберт разразился неудержимым хохотом, и Гамильтон вскоре стал ему вторить. Придя немного в себя, Роберт поспешил дать исчерпывающие объяснения, и эти люди, встретившиеся так странно, скоро стали искренними друзьями. Но Роберт долго еще вспоминал о безумном страхе, испытанном им перед "Шестизарядным Смитом", этим сказочным лицом, изображенным живой фантазией Скотта.

Роберт уже спокойно разговаривал со своим новым знакомым, когда подошел Ларри. Представив друга Гамильтону, Роберт, к великой потехе Ларри, рассказал ему о том, что сейчас произошло.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы с первого взгляда распознать в Гамильтоне человека, на которого можно было положиться, и юноши вскоре рассказали своему новому знакомому, что их привело сюда.

До следующего утра ни один поезд не шел из Пазо-дель-Норте к югу, и Гамильтон пригласил товарищей к себе.

— Я очень жалею, что не могу дать вам мест, — сказал он, — сейчас в моем участке как раз заняты все места. Но я дам дам письмо к мистеру Багнелль, начальнику телеграфной конторы в Чихуахуа, и почти не сомневаюсь, что у него для вас что-нибудь да найдется. Ваш поезд отходит только завтра, — сказал он, — а так как у нас осталось еще почти полдня, то не хотите ли осмотреть Пазо, раньше чем мы пойдем домой обедать?

Юноши именно этого и хотели, и хотя они впоследствии побывали во всех главнейших городах Мексики, с которыми Пазо-дель-Норте далеко не мог сравниться, они все же никогда не могли забыть своей прогулки по живописным улицам и оригинальным уголкам этого города с радушным Гамильтоном, служившим им, и проводником и переводчиком. Он водил их по переулкам, где по неровной булыжной мостовой скрипели забавные маленькие телеги с огромными деревянными колесами, запряженные волами или осликами. Он заходил с ними в "тиэнды", очень похожие на виденные ими в Санта-Фе маленькие лавчонки, но только хозяева их имели еще более живописный вид. Встречные были преимущественно рабочие, одетые в белые бумажные костюмы, с яркими поясами, стянутыми вокруг талии. Грубые сандалии прикреплялись ремнями к босым загорелым ногам, а на голове красовались широко полые, с высокой тульей, соломенные сомбреро.

На площади они в первый раз отведали "тиэстэ" — сладковатый напиток, приготовленный из молотой и пережаренной кукурузы, молока и шоколода, одна из самых вкусных вещей мексиканского меню.

После прогулки Гамильтон повел Роберта и Ларри к себе домой и познакомил с ласковой добродушной женщиной — своей женой и с высокой худенькой молодой девушкой с веселыми глазами и каштановыми волосами — своей дочерью. Обе женщины приняли товарищей так приветливо, что они почувствовали себя у них совсем как дома.

Вечером они распрощались с Гамильтоном и с оригинальным старым городом Пазо-дель-Норте.

Гамильтон устроил им бесплатный проезд в Чихуахуа и дал письмо к мистеру Багнелль, заведующему телеграфной конторой в Чихуахуа.

На другой день утром, сейчас же по приезде, юноши явились к мистеру Багнелль, и он обещал им места. Ожидая дальнейших распоряжений и не имея другого дела, они отправились побродить по городу.

Они посетили старинный величественный собор, с высоким фасадом, покрытым сложными лепными орнаментами и статуями. Они заходили в узкие переулки, иногда мельком любуясь через раскрытые двери на красивые внутренние дворы, окруженные широкими верандами, где жители дома, казалось, проводили большую часть своей жизни в мечтательной праздности.

Друзья впервые попытались сесть верхом на мексиканских ослов; ослы, несмотря на удары каблуками, получаемые от всадников, упорно отказывались итти вперед, пока за них не принялись привычные к делу погонщики.

Когда они возвратились на площадь, оркестр, игравший на плоской эстраде среди площади, исполнял прекрасную, изящную мексиканскую арию. Приятели удобно разместились на стульях, наслаждаясь новизною всего окружающего, попивая "фреска" и "пиньян" — сладкие напитки, изготовленные из свежих туземных плодов, которые они покупали по "тлао" за порцию у босых загорелых продавцов-мальчишек.

Затем приятели прошли через площадь в одну из многочисленных маленьких лавок. Здесь они получили первый урок оригинальной финансовой системы, бывшей в ходу в штате Чихуахуа. Тут в обращении имеется несколько образцов денег, и чужестранцу очень трудно уследить за разнообразными и вечно колеблющимися повышениями и понижениями иностранной и туземной валюты — бумажной, медной, серебряной и золотой.

Ларри купил несколько абрикосов и в уплату дал американский доллар. Торговец же выдал ему в виде сдачи доллар и восемьдесят центов мексиканской серебряной монеты. Затем Ларри купил пачку "церилласов", или восковых спичек, которые, будучи зажжены, светят, как маленькие свечечки. Он подал торговцу только что полученный им мексиканский доллар и, к своему удивлению, получил от него три бумажки, имевшие общую номинальную стоимость в доллар и пятьдесят центов.

— Не желаете ли вы еще чего-нибудь? — спросил торговец, когда юноши стали рассматривать эти "карайо" (бумажные деньги), попавшие им впервые в руки.

— Здесь есть еще две или три вещи, — сказал Роберт, — которые я бы охотно купил, но я этого не сделаю.

— Почему же? — спросил Ларри.

— Потому что, если бы я продолжил делать покупки, этот человек разорился бы совершенно…

— Это еще вопрос, кто разорится, вы или он, — сказал более практичный Ларри, смекнувший, что купцы меняют деньги не без выгоды для себя.

Вернувшись в свою гостиницу, юноши нашли записку от мистера Багнелль, в которой Роберту предлагалось отправиться в Бачимба, чтобы заместить телеграфиста на время его отпуска, Ларри же назначался в Джуаниту. В письме были вложены удостоверения на проезд для обоих телеграфистов. И их просили отправиться в этот же день с вечерним поездом. У них как раз хватило времени уложиться и добраться До вокзала, и вскоре они уже совершали путь по мексиканскому плато.

Бачимба находилась вблизи Чихуахуа. Джуанита же лежала в нескольких сотнях миль южнее. Друзья очень сокрушались при мысли о расставании.

— Не унывай, Роберт, — сказал Ларри, ласково обнимая друга и переходя на "ты", — мы сможем делиться своими ’ впечатлениями каждый вечер, как делали раньше.

— Но мы не будем пускать в ход подземного провода, — сказал с улыбкой Роберт.

Поезд остановился, они думали, что это уже Бачимба, но оказалось, что это был только полустанок. Нигде ничего не было видно, кроме маленького здания и пары фонарей на стрелках. Телеграфист, которого" должен был заменить Роберт, уведомил его, что вблизи находится гациенда Бачимбо-ранчо, и что он найдет там семью помещика дона Терразас.

— Они, вероятно, приедут проведать вас утром, — сказал он, — так как знают, что приедет новый "гринго" ¹. Вот ваш набор котелков и сковородок. Вы найдете кладовую хорошо снабженной сырыми продуктами. Что? Вы не умете стряпать? Ну, в таком случае вам придется научиться. Но вы скоро к этому привыкните. Вам придется привыкнуть. Я же привык.

Устроив его возможно удобней, телеграфист сел в вагон к Ларри, и поезд тронулся. Долго простоял Роберт на платформе, следя за фонарями поезда, уносившего его друга. Скоро они исчезли вдали, и далеко в прерии завыл кайот[3]. Ни один звук, кроме этого воя, не прерывал молчания огромной равнины, и, когда юноша возвратился в маленький неокрашенный сарайчик, который должен был служить ему первым жилищем в Мексике, ему стало грустно и одиноко.