Стася из таверны «Три дороги»

Глава 15

Очнулась я в чужой спальне. Я лежала на широченной кровати, слева от меня мерцали свечи в высоких канделябрах, таких же, что стояли в моей комнате. В глубоком кресле сидел Смеян. Он был без камзола, в одной батистовой рубашке, расстегнутой у ворота, и набивал порохом пищаль. Смеян увидел, что я подняла голову и оперлась о локоть, и отложил шомпол.

– Ты как? – спросил он тихо, хотя в комнате мы были одни.

– Не знаю, – призналась я, – сегодня несколько раз мне казалось, что я умру от страха.

Смеян отложил пищаль на столик и встал из кресла. Я смотрела на него снизу вверх. Я была согласна так смотреть на него всегда, но он решил иначе. Смеян сел рядом со мной ласково, но без всякой страсти погладил меня по голове.

– Мне надо кое-что сказать тебе, девочка.

– Я люблю тебя, Смеян, – перебила я его и потянулась к нему для поцелуя, но он мягко отстранил меня.

– Я дал тебе выпить успокоительных капель, но похоже, они не действуют, – тихо засмеялся он и тут же посерьёзнел, – ты попала в какой-то переплёт. Пока не знаю, в какой, но… Я вижу вокруг тебя воронку, в которую тебя затягивает. Пока я не могу понять, что происходит, но…

– Знаешь, Верейка догнал меня по дороге. Когда я ехала на Каурке по Срединному Торговому Тракту, он подкараулил меня и захватил в плен. Он сказал, что отвезёт меня к господину Вильду, и тот отвалит за меня крупную сумму.

Смеян взял мою ладонь и прижал к губам.

– Мне удалось вырваться. Не важно как…– я помолчала, наслаждаясь прикосновениями его губ к моей руке.

– У тебя цыпки, но я их не вижу. Ладонь шершавая…– прошептал Смеян.

– Это меня Бася снадобьем намазала, чтобы я понравилась… королю.

– Ты и понравилась, дурочка. Ты не могла не понравиться.

Смеян наклонился ко мне и подарил мне такой долгий поцелуй, что я чуть не задохнулась от счастья. Я изогнулась как лоза, обвила его шею руками и приникла всем телом к нему. Я чувствовала, как стучит его сердце. Смеян оторвался от моих губ с глухим стоном.

–Я должен немедленно увезти тебя отсюда, немедленно. Я чувствую, что тебе грозит страшная опасность.

Я замотала головой, потому что для меня расстаться с ним было просто немыслимо. Как и куда я могла уехать? Здесь моя сестра, здесь Смеян! Какая беда может быть посреди праздника? Если ужасный Вильд что-то и затевает, то неужели присутствие самого короля Хенрика его не смутит.

– Скажи мне, Стася, – медленно произнёс Смеян,– ты повелеваешь лезвием ветра, можешь сделать воздушную колыбель или можешь что-то ещё?

– Лезвие ветра мне удалось повернуть лишь однажды, когда я испугалась за тебя. Когда я увидела, что толпа может раздавить тебя. Я сделала это… легко. Но не знаю, смогу ли я это повторить. Я могу заставить порыв ветра оттолкнуть от себя кого-то. Но этим себя надолго не защитишь. Воздушная колыбель вообще сама собой получилась. Иногда я прикасаюсь к человеку или вещи и мелькает какой-то образ, чаще страшный.

– Наверное, это ужасно: знать то, чего не хочешь знать, – покачал головой Смеян и взял мою ладонь в свою, – а когда ты держишь меня за руку, то ты тоже слышишь мои тайны и мысли?

– Нет, – с сожалением сказала я, – наверное, ты можешь поставить сильную защиту.

– Могу, – улыбнулся Смеян, – и тебя научу, если захочешь.

– Как тебе удаётся скрывать свой дар? – спросила я, – ведь король борется с ведьмами и колдунами.

– Не король, – ответил Смеян не сразу, – всех ведьм Серый Патруль ищет для господина Вельда.

Я ахнула. Получается, что вся эта охота на ведьм … Это не решение короля? Смеян открыл мне глаза на то, что происходило. По наветам, по доносам ведьмы попадали в лапы Серого Патруля. Настоящие ведьмы, а их было немного, отправлялись на допрос к Вильду. Тот клялся королю, что они подчиняются его власти и создают особый волшебный щит по всему периметру королевства, против нападения эльфов из Заоблачья. А живут они внутри Великих Кубов.

– И король верит в эту ерунду?– с ужасом спросила я.

– Но эльфы-то не нападают! – жестоко усмехнулся Смеян, – И потом попробуй проверь, где эти ведьмы. Тел никто не находил, а внутрь Великих Кубов проникнуть никому не удавалось.

– Значит, история про молитвенный щит, не такая уж сказка? – прошептала я.

– Что, если Вильд и тебе уготовил такую судьбу? Я этого совершенно не хочу.

– Может, потому он и искал мою сестру Агнешку… Она была сильной ведьмой. А Басю, видишь, не тронул.

– Твоя Бася не так проста, как кажется… – задумчиво сказал Смеян и тут же встал с кровати, – вот что. Надо поспать. Завтра нас всех ждёт непростой день.

Он подошёл к кованому сундуку в углу комнаты и поднял крышку, вытащил длинную рубашку и кинул её в меня. Я со смехом поймала.

– В парче спать не так-то легко. Переодевайся.

Смеян отвернулся, показав тем самым совершенно неестественную застенчивость. Я устыдилась своих развратных мыслей и шустро скинула платье. Оно легко снималось через голову, стоило только ослабить верёвочку на талии. Я надела рубашку Смеяна, она доходила мне до колен, рукава висели, как у клоуна. Платье я аккуратно повесила на спинку кресла и позвала Смеяна.

– Нет, милая, нет, – хмуро ответил мне он, – ложись спать. У нас всё будет, но… Иначе. Я слишком тебя люблю!

Не знаю, стоило ли мне расстраиваться после такого признания, но я была согласна подчиниться любому приказу своего любимого. Смеян сел в кресло и открыл какую-то книгу. Я забралась под одеяло и свернулась калачиком и невероятно быстро уснула.

В моем сне мы со Смеяном снова оказались в лимонной роще. Держась за руки, мы шли по лунному лучу. Вокруг нас росли деревья, на тонких ветвях которых висели крупные светящиеся плоды. Они были так хороши, что я протянула руку. «Не надо!» – шепнул Смеян, но я не послушала его и сорвала один плод. Вместо шершавого и упругого лимона я держала вонючую пустую кожуру, из которой стала капать на землю серая гниль. С отвращением я отбросила от себя лимон, и свет плодов в волшебной роще погас.

Я проснулась от поцелуя Смеяна, открыла глаза и ошалело посмотрела на него.

– Ты меня так испугалась?

– Просто я ничего не помню. Как я оказалась тут?

Я села на кровати и ощупала свою рубашку, вернее, рубашку Смеяна. Я сняла платье? Я проснулась в кровати Левой Руки Его Величества? Он меня поцеловал? Что вообще происходит? Смеян улыбался. Он уже переоделся в парчовый камзол василькового цвета, не забыв приколоть орден.

Орден? Что-то я помнила.

– Извини, Стася, я перемудрил с успокоительными каплями. И они подействовали только теперь, когда тебе надо быть бодрой, сосредоточенной и внимательной.

Я закрыла лицо руками. Я не сомневалась, что между мной и Смеяном была близость этой ночью, но я совсем ничего об этом не помнила. В душе осталось только ощущение сильного испуга, неясного и связанного одновременно с королём Хенриком и будущим мужем моей сестры Баси.

– Я подумал, что с тобой делать теперь, – начал Смеян, и я решила, что он подумал о том, как скрыть, что он лишил меня невинности, – и решил, что прятаться от людей тебе вовсе не стоит. Как бы ты не боялась Вильда, а на чистую воду нам его не вывести без тебя, потому от меня ни на шаг. Я теперь твоя иголочка, а ты – моя ниточка.

– Всё же поймут, что мы… провели ночь вместе.

– Это не страшно, – махнул рукой Смеян, – я не дворник, а ты не кухарка.

Я засмеялась и мой любимый тоже, он поцеловал мою руку и продолжил.

– Учти, Стася, дворянам можно всё, тем более что я собираюсь поставить в известность твою сестру о нас. Сделать предложение руки и сердца по всей форме. И хотя она не твой опекун, а предложение нужно было передать Матушке Скрыне, формально у неё в услужении ты находишься, я этот обычай нарушу. Ты уж извини.

Я не возражала и глупо улыбалась. Меня расстраивало только одно. Если ночью мы были близки, я совершенно ничего об этом не помнила.

– Тебе придётся надеть то же самое платье, Стася. Если бы я знал, что по пути в замок Вильда встречу свою невесту, я бы прислал сюда со слугами не один чемодан с нарядами, а купил в лавках шноркелей несколько готовых платьев.

– Можно у Баси попросить что-то для меня…– робко улыбнулась я.

– Можно. Если ты только не свалишься в обморок после примерки очередного чужого наряда.

Я вздохнула. Смеян поцеловал меня в лоб, как маленькую сестрёнку, и вышел из комнаты. Через несколько минут в его спальню вошла Ойка. У нее был такой невозмутимый вид, что мне стало стыдно. Ойка принесла мне чистое бельё, гребёнки, и кувшин для умывания.

Через полчаса я уже была одета и причёсана. Ойка заплела мои волосы причудливо, украсив их свежими цветами жасмина.

– Пусть аромат этих цветов вам будет напоминать о том, что вы обрели счастье, – шепнула она.

– Мне так стыдно…– я опустила глаза, но Ойка прыснула и сказала, что король Хенрик тоже ночевал не один. И хотя он навряд ли женится на девушке, которая не сберегла себя до свадьбы, он щедро наградит свою избранницу.

– Где мы будем завтракать? – поинтересовалась я, и Ойка сказала, что у Вильдов не принято завтракать за общим столом, и Смеян распорядился накрыть стол в оранжерее, куда он скоро проводит меня сам. Тем более что кухня сбилась с ног из-за приготовлений к праздничному обеду в честь драгоценного гостя – Его Величества Короля Хенрика.

Конечно, обычаи чужого дома мне были неизвестны, но я удивилась в очередной раз. Бася не взяла из нашей семьи устои и порядки, видимо, кое-что в доме Вильдов решала не она.

Вскоре пришёл Смеян, он снова был щедр на объятия и поцелуи.

– Идём, я уже сделал кое-какие распоряжения на твой счёт, – туманно сказал он и предложил свою руку.

Мы прошли анфиладами к светившимся изнутри дверям оранжереи. Вчера дворец Вильдов казался мне таким мрачным и тёмным. Как всё изменилось! Да и сам Вильд уже не пугал меня. Мало ли что я там себе о нём напридумала? При чём тут Агнешка? Как он мог её убить? С чего я вообще это взяла? Я вспомнила, что Вильд спросил у Баси, не нашла ли она следов сестры. Было бы странно спрашивать о той, чья судьба тебе, как убийце, достоверно известна. В общем, слухи о господине Вильде и моя личная неприязнь к нему, как к разорителю нашей семьи, позволили разыграться моей больной фантазии. Конечно, я не забыла того, что рассказал о нём и ведьмах Смеян, и я должна была вести себя очень осторожно. К счастью или к несчастью, я уже не могла использовать лезвие ветра, потому что сильно ослабла. Даже пламя свечей мне не покорялось. Да и против кого я должна была направлять свою магическую силу?

В оранжерее было теплее, чем в остальной части дворца. Здесь было уютно. Из-за высоких окон и стеклянного сводчатого потолка она была залита утренним светом, не ярким, слегка розоватым из-за набежавших облачков. В сплетении веток розовых кустов, в раскидистых кронах экзотических деревьев, названий которых я не знала, порхали крохотные бабочки. Вдоль дорожек, усыпанных мелкими камушками, стояли кадки с пушистыми кустиками, покрытыми белыми и золотистыми звёздочками. Журчал фонтанчик. Вода лилась изо рта ужасной каменной головы, изображавшей злого колдуна Демфера, и собиралась в глубокой чаше, из которой она переливалась по двум желобам, в другую, более крупную чашу. Затем вода сливалась в небольшое озерцо, на поверхности которого плавали розовые цветы с крупными мясистыми лепестками и очень толстыми листьями. Наверное, если бы на один листок посадить меня, а на другой Ойку, мы бы и в воду не погрузились. Я глазела про сторонам, а Смеян смотрел с тревогой на меня. Я обернулась, и наши глаза встретились.

– Ни на шаг сегодня не отходи от меня. Даже с Басей не уединяйся. Ни под каким предлогом, – напомнил он мне утренний разговор, и я рассеянно кивнула.

Смеян подвёл меня к столику, который был установлен на круглой площадке из плоского серого камня. Два удобных плетёных кресла с подушечками под спины стояли друг напротив друга. Нас ждала старая служанка в чепчике, разливавшая травяной напиток в чашки. Она также положила мне на тарелку кусочек открытого пирога с ягодами, ломтики творожного сыра. Смеян задумчиво жевал запечённые овощи. Я смущалась в присутствии служанки, хотя та выглядела невозмутимой. Наконец, она царственно удалилась, пообещав принести молочный мусс, и я вздохнула свободнее.

– Я уже заглянул к будущей госпоже Вильд, и после завтрака она ждёт нас в саду на пару слов. Сказать, что она удивлена новостью – ничего не сказать, – улыбнулся Смеян.

– Какой новостью? – рассеянно спросила я, наблюдавшая за яркой птицей, шумно перелетавшей с одной цветущей ветки на другую, – это же лирохвост? Такой же, как в твой балладе?

– Стася, – Смеян положил свою ладонь сверху на мою, и я блаженно закрыла глаза, – ты что-нибудь помнишь из событий вчерашнего вечера?

– Да, – прошептала я, улыбнулась, и глаз не открыла, – ты целовал меня в секретном кабинете, потом в овальной столовой, потом отнёс наверх, в свою спальню. Там ты раздел меня. Снял серебристое платье, расплёл косы и уложил на кровать. Я видела твои огромные глаза… Ты лёг сверху, и я почувствовала твою приятную тяжесть всем своим телом. Потом горячая волна…

– Остановись, Стася! – прорычал Смеян, – Ничего этого не было. Не было!

– Как?!– я в испуге открыла глаза и увидела, что Смеян не на шутку встревожен.

– Я привёл тебя в свою спальню, я уложил тебя спать в своей кровати. Всё! Больше ничего не было!

–Как же так…– растерялась я, – зачем же ты сказал Басе, что женишься на мне? Ты же это сказал, так?

Смеян закрыл лицо руками, потом отнял их и посмотрел на меня глазами, полными искорок смеха. Правда, говорил он вполне серьёзно.

– Стася, я женюсь на тебе потому, что я тебя люблю. А не потому, что я провёл с тобой ночь. Если бы я женился на каждой женщине, с которой я провёл ночь, – начал Смеян, потом уловил мой возмущённый взгляд и вздохнул, – это всё успокоительные капли, чтоб их в Куб, во все четыре угла. Я слишком много их тебе подмешал в питье. Думал, что ты уснёшь и перестанешь трястись от страха. А ты…

– Значит, у тебя было много женщин? – спросила я строго.

– Смотря с кем сравнивать. Рядом с королём Хенриком, я просто странствующий паломник с обетом безбрачия.

Мне расхотелось завтракать. Я посмотрела на свои ладони, намотала на указательный палец кончик косы, шмыгнула носом, пытаясь подавить подступившие слёзы.

– Стася…– позвал Смеян, я молчала, – Стасенька… Что с того, что у меня были женщины? Все они ничего для меня не значили. Они были непроходимыми дурами эти напыщенные фрейлины двора Его Величества, эти изнеженные дворянки.

– Мы неровня, уважаемый господин министр, – ответила ему я, подняв глаза. Вы —дворянин из знатного рода. Я – кухарка, которую папенька продал в гоблинскую таверну. Я всегда буду стоять в ряду ваших шикарных женщин, трижды в день переменяющих платье. Причём в самом конце очереди. Я буду сводить цыпки, штопать юбки, чистить песком кастрюли. Меня можно привезти как кобылу на торжище, выставив в ряд к таким же дурам, мечтающим выйти замуж за короля. Привезти и даже не поставить в известность о том, что я участвую в отборе невест. И когда король выберет меня, можно смело оболгать меня и сочинить историю о том, что избранница монарха переспала с целой ордой разбойников. Я же ничего не смогу сказать в ответ, кто поверит кухарке?

– Стася, Стася, подожди, – протянул мне руку Смеян, но я уже резко вскочила, опрокинув недопитую чашку. Напиток плеснул на богатый камзол Смеяна.

– У вас есть другой камзол, и вы можете переодеться, господин министр. К сестре я пойду сама и объясню ей, что вышло недоразумение.

– Станислава Лучик, вы мне отказываете? – удивился Смеян. Он смотрел на меня сверху вниз с таким неподдельным изумлением, что мне стало его немного жаль.

Я ничего не ответила Смеяну, бросила салфетку на стол и вышла из оранжереи. Меня душили слёзы, и я выскочила в первую попавшуюся на глаза боковую дверь. Я шла быстрыми шагами, не разбирая дороги, и очень скоро увидела, что оказалась возле конюшен. Это был каретный двор, уставленный дорогими и не очень экипажами. Я оглянулась и увидела, что Смеян за мной не идёт. «И очень хорошо, господин Левая Рука, – подумала я, – бабник и обманщик. А ещё колдун!» Я села на подножку одной из карет и дала волю слезам. Как приятно плакать, когда тебя никто не видит!

– Стася, ты ли это? – услышала я голос Клары и отняла руки от заплаканного лица.

Передо мной с дымящейся кастрюлей, полной варёных бобов стояла артистка.

– Такая красивая и плачешь! Пойдём с нами завтракать, расскажешь, как дела.

Я с радостью пошла следом за Кларой, которая беспрестанно оглядывалась и хвалила моё платье, причёску и туфли.

– Какая же ты раскрасавица, Стасенька, просто королевская невеста!– приговаривала она, сама не зная того, что недалека от правды, – а мы так вчера веселились, так плясали, что пятки болят. Оказывается, что король приехал к Вильдам тайно, а вся его свита собралась в саду, и мы давали представление. Ну, не только мы. Там были и жонглёры, и фокусники, которые будут сегодня на приёме перед королём выступать. Стася, я так пела, словно в меня вселилась целая соловьиная роща. Мы заработали с Карлом целый кошель серебра.

Я засмеялась, вытирая слёзы. Клара толкнула бочком дверь, и мы вошли в один из каретных сараев. Там было светло от щелей в стенах и крыше, лежали тюки сена, стояла повозка карликов, и на бревне сидел улыбающийся Карл.

Я была искренне рада видеть этого смешного и жалкого человечка, он вскочил, подбежал ко мне и обнял, его голова едва доходила мне до груди, и я погладила его макушку.

– Я вижу, что ты стала совсем как принцесса! – радостно сказал он, – Хоть мы тебе теперь и не компания, а всё же позавтракай с нами и расскажи, как поживаешь.

От завтрака я отказалась, хотя бобы выглядели аппетитно. Клара щебетала, что на кухне ей дали не только эту кастрюльку, но и несколько сдобных булок и пучок зелени. Карл потирал ручки от радости. Он так аппетитно стал уплетать простой завтрак, что я широко улыбнулась.

– Клара, скажи, а Карл делал тебе предложение? – невпопад спросила я.

–Конечно, – улыбнулась карлица, – и это было очень романтично. Мы служили тогда в бродячем театре «Роза». Я была наездницей на пони, а Карл пел свои баллады. И однажды ночью…

– Мы с Кларой пошли к ручью напоить её белого пони, – подхватил Карл, – и я сказал, что глаза моей Клары ярче звёзд, прекраснее кольца, который тут же надел ей на палец.

– Вот оно, – Клара повертела перед моим носом пухленькой ручкой. На одном из пальцев было медное, позеленевшее колечко с хорошо отполированным речным кварцем необычного голубоватого оттенка.

Я захлопала в ладоши, это было действительно очень трогательно.

– А потом мы решили, что будем выступать отдельно, купили повозку и ослика, – сказал Карл, уплетая булку, – тем более что господин Пузырь стал к нам хуже относиться, да и госпожа Агнешка куда-то пропала…

– Агнешка? – спросила холодея.

– Да, – подтвердила Клара, – с нами выступала очень красивая актриса, уж как она пела. И не было ни одного музыкального инструмента, который ей бы не подчинился. Лучше всего она играла на лютне. И меня немного обучила, теперь её лютня мне досталась.

– Расскажите мне об этой Агнешке, – попросила я, сложив ковшиком руки перед грудью.

– Изволь, – кивнул Карл.

Он мало что знал об этой певице, потому что пробыл в труппе бродячего театра полгода. Агнешка пришла раньше, её уже знала публика и приходила послушать именно ее сладкие песни. Агнешка искусно гримировалась, переодевалась в разные костюмы. Она представала перед публикой то юной эльфийской принцессой, то зрелой коварной обольстительницей из отряда гоблинов, воевавших с людьми в эпоху Безвластья, то матерью жестокого короля Збышека. Агнешка знала много баллад всех народов королевства, особенно уморительными были её «Песни шноркелей о бедности и скаредности». Агнешка, как говорится, «делала кассу». Она шепнула как-то Кларе, что копит деньги на выкуп отца, сидящего в долговой тюрьме. От этих слов у меня защемило сердце.

– Скажите, милые мои, – взмолилась я, – а где теперь эта чудесная девушка?

– Мы не знаем, – развела руками Клара, – однажды вечером после спектакля, к директору театра пришёл стражник Серого Патруля, он увёл Агнешку с собой, и больше её мы не видели.

– А потом мы уволились.

Я покачала головой. Было очень похоже на то, что Агнешку забрали по подозрению в колдовстве. Но тогда бы Вильд об этом знал.

– Он умела колдовать? – спросила я осторожно.

– Вряд ли. Девушка, умеющая колдовать, не станет жить в нищете, – хмыкнула Клара, и я развела руками. Не говорить же Кларе о себе, дуре распоследней, которая ни разу не попыталась добиться чего-то корыстного своим колдовством.

– Мне пора, – вздохнула я, – сестра хватится меня, будет искать. Шум поднимется. Ещё вам влетит, если попадётесь под горячую руку.

Клара вскочила и обняла меня.

– А приходи сегодня вечером сюда, мы снова будем петь и играть для гостей. Ну, не для всех гостей, для некоторых.

Я пообещала, что обязательно приду, и поцеловала Клару и Карла.

Когда я вернулась в оранжерею тем же путём, что и покинула её, Смеяна я не застала. Столик для завтрака тоже был пуст, и даже подушечки на креслах кто-то аккуратно поправил, точно к ним час назад никто не прикасался. Я немного побродила между высокими деревьями с тонкими стволами и благоухающими листьями, как вдруг почувствовала слабый аромат лимона. Я резко обернулась, но это не был запах духов Смеяна. Просто в кадке росло низенькое лимонное дерево. Я потрогала плод, ещё не совсем зрелый, но упругий и шершавый. Лимон был свежим, а не таким, как в моём сне. Я была не большим любителем толковать видения, не было в этом ни проку, ни толку. Сны простых людей или ведьм, повелевающих стихиями, как я, не имели предсказательной ценности. Проще говоря, гниль плодов лимонного дерева не означала ничего, кроме того, что мы со Смеяном многое скрывали друг от друга, и потому не могли быть счастливы рядом. Вот что подсказывал мой ум, который не мог достучаться до моего сердца. Он показывал мне сон, в котором я сжимала испорченный лимон, пачкая свои пальцы.

Я вернулась в анфиладу и прошла по второму этажу. Возле апартаментов Его Величества царила такая суета, что меня чуть с ног не сбили. Туда-сюда метались слуги и служанки, нося вазы с цветами, крахмальные рубашки, горки пирожных на блюдах. Хлопали створки окон. Хихикали женские голоса.

Внезапно раскрылась дверь, и показалась головка препротивнейшей Миленки. Её уже успели завить и причесать, уложив локоны в затейливую башню.

– Эй, слуги! Я кому говорю, позовите сюда госпожу Каролину или госпожу Виллину.

Миленка увидела меня и нахмурилась. Она вышла в коридор и смерила меня взглядом. Я присела в почтительном поклоне.

– Эй, слуги, не надо Данутки. Тут есть э… госпожа Станислава, мы обойдемся!

Миленка, не долго думая, схватила меня за руку и с деланным смехом сообщила:

– Его Величество затеял игру в салочки. Нам не хватает компании. Давай к нам. Да убери эту кислую мину с лица! Не упрямься!

Я и не думала упрямиться, тем более, что мне надо было хоть чем-то себя занять. Противиться королю я и не собиралась, потому Миленка шустро втянула меня в комнату, посреди которой стоял король Хенрик, облачённый в утренний белый камзол, расшитый на обшлагах, и такие же панталоны, сильно обтягивающие его мощный зад и толстые ляжки. Рядом с ним прыгала от возбуждения на одной ножке госпожа Данутка, и я подумала: с кем из них двоих, Дануткой или Миленкой провёл ночь наш светлейший монарх?

– Доброе утро, госпожа Стася, – разулыбался король, и я почтительно присела в низком реверансе, – сейчас мне завяжут глаза, а вы возьмёте колокольчики в свои прелестные пальчики. Порезвимся!

С этими словами он протянул мне серебряный колокольчик, такие же точно он вручил Данутке и Миленке.

– Не подглядывайте, Ваше Величество! – игриво выкрикнула Данутка, – Играем честно.

Она ловко завязала ему глаза и захлопала в ладоши. Я смотрела на веселившихся девушек и озорного короля, и у меня слёзы наворачивались на глаза. У вас в королевстве, Ваше Величество Хенрик, женщин хватают и тащат в тюрьмы за то, что они выращивают лекарственные травы, играют на музыкальных инструментах, сочиняют сказки. А вы пляшете с этими развратными девками, тряся пузом, набитым пирожными. Но я выдавила из себя притворный смех и заскакала козой, позванивая в колокольчик. Хенрик нелепо приседал, махал руками, силясь изловить кого-то из нас, но мы бегали вокруг венценосца и дразнили его, звоня в колокольчик. Наконец Данутка с призывным хохотом упала ему прямо в объятия, и он сдёрнул с лица повязку. Миленка тут же надулась, она сетовала сама на себя, что не догадалась так поступить прежде соперницы. Хенрик притянул к себе девушку и смачно поцеловал её своими толстыми красными губами. Я отвернулась к двери, у которой застыл слуга с подносом. На подносе стояли вазочки с конфетами и засахаренными фруктами. Слуга с поклоном водрузил угощение на столик у двери, а король плюхнулся в кресло, постукивая ладонью по коленке. На колено села Данутка и протянула ему засахаренную вишню. Миленка, изящно изогнувшись, взяла двумя пальцами конфету и положила её в раскрытый рот короля. Она получила за эту любезность смачный поцелуй в запястье. Король повернулся в мою сторону и одарил меня сальной улыбкой.

– Поцелуй же и ты своего монарха, милая Стася, – пропел он на только что придуманный им мотив, – не строй из себя скромницу. Мы о тебе кое-что знаем!

– Слуги в этом дворце очень болтливы, Стасенька, – подхватила Данутка, поправляя причёску изнеженной ручкой, – даже птички в саду поют о вас со Смеяном.

Я вспыхнула и плотно сжала губы. «Что же, – промелькнуло у меня в голове, – ты виновата сама, Стася, вот и отдувайся». Я подошла к королю Хенрику, преувеличенно виляя задом, как коза на выпасе, руку с колокольчиком я отставила в сторону. Мелодично позванивая, я присела в реверансе и приложила губы в руке короля, которой он похлопывал по свободной коленке. Мгновенно установилась тишина.

Когда я подняла глаза, то встретилась взглядом с Хенриком.

– Этот поцелуй … Этот почтительный поцелуй… Я не забуду, – ответил он, медленно расставляя слова.

Я снова присела в реверансе, потом поставила колокольчик и выскочила за дверь апартаментов. Через пару секунд там возобновился шум и смех, а я увидела Басю, которая неслась ко мне с охапкой свежесрезанных белых тюльпанов.

– Стася, я всё утро тебя ищу! – вытаращив глаза, сообщила мне сестра. Она вручила цветы слуге и распорядилась расставить их в вазы в бордовой зале.

– Ничего не могут сделать сами, за всем нужен глаз да глаз. Через два часа обед, а ещё ничего не готово! Амброзий куда-то запропастился, ума не приложу, куда. Стася, иди же со мной.

Она схватила меня за руку и потащила в библиотеку. Захлопнув дверь, она схватила какой-то лист бумаги и стала обмахиваться им, как веером.

– Что за платье? Ты второй день не меняешь наряд? Я что-то подберу тебе сейчас, это непорядок, – затараторила она и тут же ласково улыбнулась, – слышала о тебе и Смеяне. Более того! Представляешь, он заявился сегодня ко мне перед завтраком! Он меня просто огорошил. Эльфийская праматерь! Он сказал, что сделал тебе предложение и будет счастлив поставить меня о том в известность! Я дар речи потеряла.

Я кисло улыбнулась.

– Стася, Стасенька, ты даром времени не теряешь! Вся в меня! Теперь моя душа будет спокойна: моя младшая сестричка определилась. Господин Лихобор – превосходная партия. Ему всего тридцать лет. Для мужчины это самый сок. Красив, богат. Говорят, что поместье у него небольшое, и в нём он мало времени проводит, но он – Леваяя Рука короля. О таком мужчине можно только мечтать! Если бы мне достался не Амброзий, я бы завидовала самой чёрной завистью.

Я кивала, не найдя слов. То, что меня душили слёзы, Бася предпочитала не замечать.

– Ты провела ночь в его апартаментах. Вот это очень умный ход. Пусть сплетничают дуры, – Бася оглянулась на дверь, словно там стояла целая толпа дворянок с осуждающим видом взиравших на нас, – ты очень правильно поступила. Что толку беречь невинность, всё равно достанется какому-то разбойнику.

Я не удержалась и зарыдала, закрыв лицо.

Бася бросилась меня обнимать.

– Ну-ну, птичка моя неразумная, теперь всё наладится. Бегом, бегом в гардеробную. Выберем тебе платье и даже успеем подогнать по фигуре.

Бася схватила меня за руку и потащила из библиотеки наверх. Я не сопротивлялась. Слуги почтительно кланялись нам, встреченные по дороге гвардейцы отдавали честь и щёлкали каблуками. Бася притащила меня в свою спальню и со смехом толкнула на заправленную кровать.

– Лилу! – крикнула она, и нетерпеливо позвонила в колокольчик, а потом обернулась ко мне, – я назвала свою служанку в честь кошечки нашего короля Хенрика, правда смешно?

Мне было не смешно, но я изобразила подобие улыбки. В комнату, шаркая, вошла пожилая шноркель. Она была одета в зелёное простое платье такой длины, чтобы не было видно хвостика. На голове у шноркеля красовался такой же зелёный чепчик, отороченный аккуратным кружевом. Она учтиво поклонилась и сложила лапки под лифом.

– Лилу, я ужасно тороплюсь. Поручаю твоим заботам свою маленькую глупышку-сестру. Подбери ей любое платье из тех, что понравятся Стасе, а лучше два. И подгони по фигуре. Учти, платье должно быть нарядным. Берите всё, на что смотрят глаза. Если нужна юбка попышнее – отрезы тканей лежат в сундуках.

Бася чмокнула меня в щёку и убежала, хлопнув дверью спальни.

Шноркель подошла ко мне, и я поспешно встала с кровати.

– Платье на госпоже сшито из флоранской парчи. Над ним трудился шноркель, возможно именно господин Фрунтель. Только он может увидеть настоящую душу заказчицы. Почему наряд не нравится госпоже?– шноркель уставилась на меня круглыми добрыми глазами.

– Простите, как вас зовут?– спросила я.

– Лилу.

– Как на самом деле вас зовут?– улыбнулась я, и шноркель поклонилась мне.

– Трудли.

– Так вот, уважаемая Трудли. Это прекрасное платье действительно сшил для меня господин Фрунтель за одну ночь. Оно сделало меня вчера счастливой, а сегодня – самой несчастной на всём свете. Я не хочу его больше видеть, я хочу изорвать его в клочья.

– Это странно – винить одежду в своих бедах. Впрочем, у вас, людей, свои порядки. Я подберу вам платье из запасов госпожи Баси для праздничного обеда. Что-то достойное, но неброское. А для завтрашнего торжества мы придумаем что-то подобное этому наряду, что теперь на вас, – ответила мне шноркель с достоинством, и, как мне показалось, улыбнулась.

Она неспешно прошла в гардеробную, залезла на невысокую табуреточку и стала листать платья, висящие на вешалках, как листы огромной неповоротливой книги. Я смотрела на мастерицу и думала: «Что могло заставить шноркеля работать на господина Вильда? Ведь шноркели редко поступают в услужение людям». Задать ей этот вопрос я не решилась, это выглядело слишком невежливым. Может, швея тоже задолжала упырю кругленькую сумму, а теперь отрабатывает долг.

Шноркель указала мне на три разных платья, и я сняла их с вешалок. Одно было нежно-голубым, с золотой каймой по подолу. Второе – розовым, как пенное облако ягодного мусса. Его украшали бантики на лифе и рукавах. Третье было нежно-лимонного цвета, простое, из плотного шёлка, без вышивки и украшений. В тонком плетении шелковых нитей я увидела глубокие тёмные оттенки. «Наверное, в сумерках ткань будет переливаться», – подумала я.

– Госпожа Бася никогда не надевала этого платья. Даже не знаю, когда и кто его сшил.

– Пожалуй, я его примерю, – сказала я и стала раздеваться. Шноркель помогала мне облачиться. Платье село, как влитое. Даже подгонять его не пришлось. Я подошла к большому зеркалу и всмотрелась в отражение. Платье сидело великолепно и напоминало мне мой сон.

– Отличный выбор, – сказала шноркель, – лимонный цвет мало кому идёт. Брюнеток он старит, блондинок обесцвечивает. У вас, госпожа Бася, именно тот оттенок волос и тон кожи, что который нельзя испортить лимонным цветом. Я бы назвала его цветом юности. И меня есть свежая идея.

Шноркель подошла к одному сундуков, недолго покопалась в нём и достала тонкий газовый шарф такого же цвета, что и ткань платья, но несколько нежнее. Шарф был искусно расшитый белыми цветами с золотистыми тычинками.

– Его создали точно для меня! – восхитилась я, и шноркель повязала шарф на моей шее, спустив его длинные концы на спину. Я покрутилась перед зеркалом и осталась довольна.

– Идите, госпожа, скоро застолье, – умильно сложила под лифом лапки шноркель, – а я уж поработаю в своей каморке.

– А как же мерки? – спросила я.

– Если вы разрешите мне взять ваше прежнее платье, то к завтрашнем утру у вас будет такой наряд, которому позавидует сама королева.

Я присела перед Трудли в реверансе, и та смахнула слезинку из уголка глаза.