Стася из таверны «Три дороги»

Глава 19

Факел остался со мной в комнате. Уходя, Вильд воткнул его в поставок. Это было единственным добрым поступком, на который я и рассчитывать не могла. После того, что я увидела, после того, что услышала.

Как ни странно, я не поверила в россказни Вильда. Не могло волшебство сохранять свою силу после смерти ведьмы! Моя тётка говорила, что волшебство – это связь ведьмы и сил природы, опыт многих поколений подчинять себе соки земли, лучи солнца, дуновение ветра, шум падающей воды. Волшебство нельзя пощупать, им нельзя поделиться. Его не купить и не продать. Его можно развить или забыть.

Как, например, моя способность направлять лезвие ветра может стать ароматной смесью и давать силу исцеления и продления жизни? Вильд был обычным убийцей, которому нравилось отнимать чужую жизнь. Вот он и придумал причину, чтобы самому себе не казаться тупым мясником. Или эту причину ему придумала Бася.

Я взяла факел и стала осматриваться. Эта комната, без сомнения, очень давно была чьей-то спальней. Одно окно выходило на каретный двор, а второе – в сад. Но оба они были забраны частой решёткой изнутри. Стёкла были весьма толстые и мутные. На полу лежал полуистлевший ковёр, на стенах висели гобелены, на которых были изображены пастухи и пастушки. Под потолком висел ржавы канделябр для свечей, но пустой и затянутый густой паутиной. Не было ни одного стула или столика, а вот кровать имелась. С периной и подушками, толстым одеялом, вонючим и влажным. Липким и таким противным на ощупь, что я содрогнулась при мысли о том, что я могу укутаться этой дрянью, спасаясь от холода. Под самым потолком виднелось зарешеченное вентиляционное отверстие. Я вскарабкалась на кровать, поднялась на цыпочки и подняла повыше факел. Каково же было моё удивление, когда отверстие тускло осветилось. Там кто-то был!

– Эй, – робко сказала я, но мне не ответили, и я осмелела и позвала невидимого человека, – есть кто живой?

– Стася! – закричал до боли родной и любимый голос, – Стасенька, как же ты здесь оказалась?

Я завизжала от счастья. Неужели моя Агнешка жива? И тут же моя радость потухла: мы обе пленницы ужасного упыря.

– По глупости я оказалась тут. Ехала на свадьбу сестры. Ты знаешь, что наша Бася выходит замуж за Вильда? Агнешка, милая, расскажи мне всё-всё.

Агнешка замолчала, и я от нетерпения стала подпрыгивать на одном месте.

– Агнешка, миленькая, не молчи. Скажи хоть словечко

И Агнешка рассказала. Серый Патруль пришёл к хозяину театра после того, как кто-то из зрителей донёс на Агнешку. Мол, актриса так преображается на сцене, что это выглядит весьма подозрительно. Хозяин театра и отпираться не стал, никак не попытался защитить её. Патруль привёз Агнешку в тюрьму, где она просидела три дня на воде и хлебе. Вопреки её ожиданиям, никто не мучил и не пытал её, даже не пытался допрашивать. Вскоре она поняла, что патруль ждёт распоряжений высокопоставленного лица. И к ней приехал Вильд. Он вёл себя очень любезно, обещал всяческое содействие и ей самой, и папашке-должнику, если она согласится уехать с ним в Солнечные Холмы. Агнешка никак не ожидала, что ей сделает предложение самый страшный человек в королевстве. И тогда она не понимала, что именно её ждёт, но согласилась, потому что это было куда лучше колесования. К тому же она надеялась сбежать по дороге или уже из дворца Вильда. Сбежать у неё не получилось, но и стать его любовницей, а уж тем более женой, Агнешка тоже не смогла. Вильд сразу показал ей залу, увешанную трупами ведьм.

«Вот, что бывает с теми, кто мне не угодил. Женщина должна быть милой, покладистой и во всём подчиняться желаниям мужчины. Жаль, что эта семерка красавиц была так непоправимо глупа». После этих слов Агнешка надолго замолчала, и я услышала ее жалобный плач. Я боялась ей сказать, что в той страшной комнате уже было вовсе не семь бездыханных тел. Мне стало жутко от мысли, что все они появились уже после того, как Вильд заточил Агнешку в левом крыле здания.

– Милая моя сестричка, – постаралась я её утешить, – мы что-нибудь вместе обязательно придумаем. Мы выберемся отсюда.

– Нет, – ответила мне она, – ты думаешь, я не пробовала? Хуже всего то, что Вильд считает, будто магическим даром можно поделиться. Он с невероятной злостью рассказывал мне, как пытался заставить всех этих несчастных женщин отдать ему хотя бы толику их способностей. Я говорила, что была бы рада поделиться своим даром, просто потому, чтобы никогда не попадаться на пути такого, как Вильд. Но он не верил. В итоге он сказал, что если я не хочу отдать ему свой дар теперь, он всё равно заберёт мою магическую силу после смерти. И вот я сижу и жду, когда же оборвётся нить моих дней.

– А Бася… Она не пыталась тебе помочь?

– Наверное, она не знает, что я здесь. А вот Вильд… Он сказал мне, что если я рискну отсюда сбежать, он самым жестоким образом расправится с сестрой.

– Эльфийская праматерь… – выдохнула я, – Может, он и Басю запугал, хотя она такой не выглядит…

– Не знаю… – еле слышно прошептала Агнешка.

– Как же ты живёшь в таком холоде, и кто носит тебе еду? – спросила я и узнала, что упырь поместил мою сестрицу в апартаментах своей покойной матери, а моя комната – это комната служанки. Тепла Агнешки едва хватает от небольшого камина, а дрова, скудную пищу и воду ей приносит раз в день какая-то шноркель. Она просовывает всё принесённое в узкое окошко, пропиленное внизу двери. Я не знала, сколько пушистых шноркелей живёт во дворце и состоит на службе у Вильда, но что-то мне подсказывало, что вряд ли их тут много.

– Вильд как паук терпеливо ждёт, что я сдамся. Я уже готова отдать ему весь свой дар, лишь бы выйти из этой темницы, – с грустным смехом сказала Агнешка, – я думала, что с ума сойду в одиночестве, пока не услышала твой голос. А теперь ты расскажи, неужели он и на тебя «глаз положил»?

– Нет, он меня к числу зловредных ведьм причислил, я гожусь только для жестокой расправы.

В таких разговорах и причитаниях у нас прошёл не один час. Я устала стоять навытяжку перед вентиляционным отверстием, но как только я садилась на кровать, я переставала слышать сестру. Так и не разработав план спасения, мы решили немного поспать. Я свернулась калачиком на холодной постели и думала о Смеяне. О том, как он сладко спал, одурманенный вином Вильда. Может быть, ему снилась я, а может быть завтрашняя пышная свадьба. В любом случае он и не подозревал, что я рядом и нуждаюсь в его помощи.

На пару часов я всё-таки уснула и даже согрелась во сне. Мне приснилась Агнешка в том самом платье, что вёз для меня Жирко. Бархатное, тёплое, с длинными, низко спускающимися рукавами, с вышивкой. Агнешка в моём сне медленно вышла из стенной ниши в овальный зал, посмотрела на Басю, сидевшую в низком кресле. Бася точно не видела вдруг появившейся ниоткуда сестры, как когда-то не заметила за портьерами меня в объятиях Смеяна. Агнешка попыталась заглянуть в её глаза, но Бася выглядела как изваяние – бледная, недвижная, со странным наклоном головы, точно пытающаяся скрыть от окружающих свои слёзы. Агнешка, наоборот, выглядела живой, её кожа светилась румянцем, на губах играла улыбка. Тогда моя средняя сестра отвернулась от Баси,смотрела прямо на меня и произнесла: «Вдвоём с тобой мы сильнее. Твоя и моя сила разрушат стены этой тюрьмы».

Я проснулась и села на кровати. Уже светало, судя по пробивавшимся через решётку окна лучам солнца, нас ждало хмурое утро. Мутное стекло не позволяло рассмотреть, что происходит снаружи, и я подумала, что будет лучше, если я разобью окно и позову на помощь. Ну как себе представляет Вильд схватить Карла и Клару? На виду у всех гостей и слуг? Я стала осматриваться в комнате, ища, чем было бы можно было расколотить стекло. Ничего в комнате не было. Смешно, конечно, думать, что Вильд оставит тут молоток или булыжник. Ни стула или табурета, ни стола, от которого можно было бы отломить ножку. Только кровать с прелой постелью и факел в стене. И ведро, наполовину полное не слишком свежей водой.

Факел!

Я вспомнила, как треснуло стеклянное блюдо в кухне Матушки Скрыни. Его расколол жар печи. Тут печи не было, но открытый огонь мог подействовать на оконное стекло также губительно. По крайней мере, я на это надеялась.

– Агнешка, Агнешка, – завопила я что было силы, пытаясь разбудить сестру за стеной,– я придумала, как нам спастись.

Агнешка откликнулась слабым голосом и попросила всё рассказать ей медленно и разложить план по полочкам. Великий Куб, да какой у меня мог быть план? Разогреть факелом стекло и окатить его водой из ведра. Стекло треснет, нужно будет выбить его и постараться не пораниться. А уж потом орать, привлекая внимание. Кто-то услышит, засуетится. Может быть, скажут Смеяну или донесут королю? В любом случае поднимется переполох, и уже невозможно будет скрыть наше заточение. И планы Вильда нас уничтожить сорвутся. Нельзя же просто сидеть и ждать, когда этот упырь придёт и убьёт нас поодиночке?

– А как же Бася? – взволнованно спросила Агнешка, – Вильд обещал расправиться с ней, если я …

–Агнешка, – перебила я свою наивную сестру, – ответь мне только на один вопрос: было ли у тебя красное бархатное платье? С серебряным кружевом на груди, с жемчугом на воротнике?

– Да, – услышала я приглушенный голос, – его отобрал Вильд, как только заточил меня здесь, а взамен выдал мне тряпьё. Это не просто платье, это наряд эльфийской королевы Гвинеи, которую я в театре играла.

– Это платье мне передала Бася! – заорала я, – чтобы мне было во что переодеться, когда я приеду ко двору на свадьбу!

Ответом мне был стон и рыдания, хлынувшие из груди Агнешки потоком. Я стала её утешать, да и какие слова тут подобрать. В моём сне Бася была не на нашей стороне, как и в жизни. Потому я выхватила факел из поставка и поднесла его пламенем к окну. Изнутри стекло было надёжно защищено решётками.Комната защищалась не от нападения снаружи. Это была тюрьма, из которой никому не удавалось выбраться. Что за ведьмы сидели здесь до меня? Безобидные кухарки, которые подмешивали в яства приправы, изобретённые на досуге? Костоправки, которые сращивали раздроблённые лодыжки и сломанные пальцы? Или могучие повелительницы стихий? Кто они были – прачки или дворянки? Скрывали ли они свой дар от любопытных глаз или неосторожно хвастались им?

Я услышала, что Агнешка прекратила плакать.

– У меня тоже есть факел!

– Действуй, сестра! И посмотри, есть ли у тебя вода?

– Во фляге есть какая-то бурда. Вино, кажется.

Мы с сестрой принялись за дело, и хотя я не видела её через стену, а она не могла видеть меня, нами двумя овладело лихорадочное возбуждение, сумасшествие, отогнавшее прочь чувство опасности. Я подумала, что могла бы ещё ночью подавать знаки, светя в окно факелом. То приближать свет, то отдалять его. Почему я этого не сделала? Почему Вильд парализовал меня страхом? Вряд ли он был колдуном, именно его бездарность была истинной причиной ненависти к ведьмам. Потому он хотел завладеть даром каждой из нас, а когда убедился в тщетности своих устремлений, стал убивать, как взбесившийся зверь.

Я не хотела думать о Басе, я гнала прочь мысли о ней, хотя они неотступно лезли. Бася выглядела такой счастливой, точно поймала за хвост удачу. Выйти замуж за тайного министра, самого богатого человека королевства! Вылезти из нищеты и поселиться в роскошном дворце! И плевать, что отец в долговой яме, младшая сестра продана в услужение гоблинке, а средняя – томится в левом крыле дворца. И плевать на то, что буквально через стену рядком висят гниющие трупы как бывших жён Вильда, так и просто незнакомых женщин, которых объявили ведьмами.

Наконец, я решила, что стекло достаточно нагрелось. Хотя я и не знала, должно ли оно поменять свой цвет или начать плавиться, нетерпение ододело меня настолько, что я метнулась к ведру и изо всех сил плеснула воды в окно. Бах! Стекло треснуло. Это мне как раз и было нужно.

Теперь оставалось затоптать искры на ковре, потому что я бросила факел прямо себе под ноги.

Агнешка тоже радостно вскрикнула, раздался треск. У неё получилось! Я воткнула факел в поставок, подбежала к окну. По стеклу пробежала ветвистая трещина. Я была не в силах ждать, сняла с ноги башмак и стала изо всех сил стучать по решетке. Куски стекла вываливались наружу и внутрь комнаты, в темницу ворвался порыв прохладного летнего ветра. Я заорала, что было сил:

– Помогите! Помогите! Смеян! Смея-а-а-а-а-ан!

Скоро мои вопли зазвучали в унисон с криками Агнешки. Ей тоже удалось разбить окно. Я вцепилась руками в решётку, которая вполне выдерживала мой вес, и истошно орала, рискуя сорвать голос. Я сделала передышку и выглянула в окно. В такое раннее утро в каретном дворе не было ни единой живой души, но надежда меня не покидала. Рано или поздно челядь проснётся, выйдет по своим делам. Неважно, кто услышит мой крик.

Увы, наш крик услышала шноркель. По крайней мере, она пришла к двери Агнешки и стала отчитывать пленницу нудным голосом. Я с трудом разбирала слова, но примерно понимала, что шноркель обещала нажаловаться на нас с сестрой хозяину.

Я подскочила к двери и запричитала так громко, как только могла.

– Милая Трудли, помоги нам выбраться. Я тебе заплачу столько, сколько пожелаешь. Господин Смеян Лихобор очень богат. Он – Левая Рука короля. Он озолотит тебя. Прошу тебя, отнеси ему весточку, расскажи о том, что его невеста и её сестра Агнешка томятся в заточении.

Я услышала как Трудли дошаркала до моей двери. Сердце моё забилось в радостном предчувствии, но нудный голос шноркеля охладил меня.

– Мы, шноркели, не играем в игры людей. Разбирайтесь сами. Я подчиняюсь господину Вильду, и мой контракт с ним ещё не истёк. Мой хозяин приказал мне зорко следить за вами. Пока вы шушукались и плакали, меня это не касалось, но вы устроили шум и даже разбили окна. Я это прекрасно слышала. Потому я немедленно иду к господину Вильду, чтобы доложить об учинённом вами безобразии.

– Нет, нет, Трудли, – взмолились мы с сестрой, но шноркель уже отправилась восвояси, что-то бурча.

Я подскочила к разбитому окну и закричала с неистовой силой:

– Помогите! Убивают!

Агнешка же кричала другое:

– Стася, Стася, замолчи.

От удивления я захлопнула рот и отпустила прутья решётки. Я услышала, как Агнешка вскарабкалась к отверстию вентиляции и посветила туда факелом, привлекая моё внимание.

– Нам надо подумать, как мы можем использовать наши магические силы.

– А что ты умеешь? Только преображаться?

– Увы, мне доступен только этот морок. А ты? Ты всё так же тушишь свечки взглядом?

– Нет, Агнешка, ты удивишься. Однажды я смогла швырнуть шар воздуха в птицу, а ещё мне удалось поднять с земли ветку при помощи тяги ветра. Но самое важное, Агнешка, самое важное то, что я смогла выхватить лезвие ветра и рассечь им толпу.

– Эльфийская праматерь! – завизжала Агнешка голосом, не своим от счастья, – Именно тебе передались магические силы нашей бабки Хильды. Мать говорила мне, что бабке была подвластна сила ветра. И она такое вытворяла, что её даже эльфы боялись. Она же воительницей была! Бок о бок с королём Збышеком сражалась.

– Мама ничего не говорила мне…– пробормотала я.

– Да ты же совсем малышкой была, когда мама умерла.

–Да…– всхлипнула я.

– Великий Куб! – вкричала Агнешка, – Ты же можешь рассечь этого Вильда пополам. Лезвием ветра! Раз!

Я посмотрела в окно и прошептала: «Есть сквозняк, есть я, есть Вильд. Чего проще?»

И тут я услышала, как грохочут по каменным плитам пола каблуки. Не было никаких сомнений. К нам бежал упырь, которого отвлекла шноркель Трудли от свадебных хлопот. Думаю, что он был в ярости. Агнешка закричала, подбежав к открытому окну, а меня точно парализовал страх.