Стася из таверны «Три дороги»

Глава 4

Я не люблю, когда меня поливают холодной водой, но Мина опрокинула на меня целое ведро, справедливо предполагая, что я очнусь. Так и произошло.

За прошедшие сутки я искупалась в третий раз, и в этот последний – не по своей воле. Я медленно села, в голове был туман, а окружающие предметы словно утратили свои контуры. Наклонившаяся ко мне голова Мины показалась мне ужасно огромной, вроде тыквы с грядок. Подбежавшие девахи походили на громадных кукол, которыми пугают детей на ярмарках. Они с трудом стащили с меня намокшее бархатное платье. Девахи резко дёргали его в разные стороны, рукав и подол трещали, но почему-то сразу после того, как с меня сняли подаренный наряд, я задышала легче.

– Такое от корсета бывает. Перетянут шнурки, ни дохнуть, ни пукнуть, – произнесла со знанием дела Данутка.

Гвардеец наклонился ко мне и спросил:

– Какие были видения?

Я хоть и немного ошалевшая была, но всё же понимала, что выдавать себя ни в коем случае нельзя.

– Какие там видения? Голова от счастья кругом пошла, – вот и всё, что мне удалось из себя выдавить.

Получилось не слишком убедительно, но девахи засмеялись. Я поднялась, отряхнула подол и посмотрела по сторонам. Данутка аккуратно сложила мокрое платье и сунула его в мой узел с пожитками.

Мне было нужно понять, на чём я доберусь до имения господина Вильда. Никого из гостей не было видно. Не будить же их? Да и вряд ли кто-то держит путь в сторону Солнечных Холмов, это не близко. Мне бы добраться до двора бендюков, там можно нанять повозку или хотя бы место в ней. У меня оставались две серебряных монеты под корнями мелиссы. Я оглянулась – вокруг стояло слишком много любопытных, при них я никак не могла вернуться к своей заветной грядке. Покуда я вертела головой, как мокрая курица, Смеян предложил мне поехать в Солнечные Холмы с ним. Дескать, у него там кое-какое дело наклюнулось. Матушка Скрыня сально улыбнулась и махнула рукой. Я насупилась. За кого он меня принимает? Да и как я поеду с господином Смеяном? На его коне? Вдвоём в седле? В обнимку? Мне хватило обнимок с Жирко.

Тут же я вспомнила, как беззастенчиво гвардеец сообщил о своих подглядываниях за моим ночным купанием, и лицо моё запунцовело.

– Нет, благодарю, – тихо буркнула я.

– Скоро господин Пруток поедет на ярмарку в Челноки, там есть двор бендюков. По крайней мере, шанс добраться до Солнечных Холмов неплохой. Надо подождать, когда он позавтракает и договориться о цене, – сказала Данутка и зевнула, – пойду его растолкаю.

Я села в ожидании Прутка. Гвардеец завтракал, не глядя в мою сторону. Он так яростно рубил колбаски на деревянной подставке, что она едва не треснула. Возможно, я не слишком вежливо обошлась с господином, но потерять последние остатки честного имени я не собиралась. У меня ничего другого в приданом и не оставалось.

–Эту што ль страховидлу везти надо? – гаркнул толстяк в полосатом жилете, засаленном на животе.

Я подняла лицо на него и подумала: «Да, господин Пруток, хоть страховидлой называй, а только возьми до двора бендюков».

– Сколько просите за проезд, господин Пруток? – робко спросила я.

– Да нисколько, если будешь разговорами развлекать. Бабу только в двух случаях бьют: за язык острый и если не дала. Я так думаю, что вряд ли на тебя кто запал. Значит, болтливая. До ярмарки часа три ехать, не меньше, в дороге заскучать можно. А с болтливой бабой не соскучишься.

– Вот спасибочки, господин Пруток, я уж столько историй знаю, баек разных, – обрадовалась я.

– Полезай в повозку, – сказал купец.

Я подхватила узелок и забралась под толстую холстину, которой была накрыта повозка. Внутри лежали одинаковые мешки, плотно набитые овечьей шерстью, из-под одной заплаты вылез изрядный рыжеватый клок.

Господин Пруток сел на облучок, цокнул языком, и лошадь бодро порысила по Широкой. Мина помахала мне ладошкой, а за ней и Данутка. Я помахала им вслед. Жаль, что с гвардейцем не случилось проститься. Может, и к лучшему…

Я вздохнула и стала перебирать в уме истории из книг, которые читала в папашкиной библиотеке.

– Ну, давай рассказывай байку. Только длинную и жалостливую. Про родовое проклятье или там драконью погибель, – неожиданно для меня обозначил свой выбор господин Пруток.

– Знаю одну жалостливую, – сказала я со вздохом, – про Ромилу и Джулиана. Вы её слыхали?

Господин Пруток не слыхал. Я начала заунывное вступление.

– В одной далёкой заморской стране, где царит вечное лето, цветут кипарисы, нарциссы и зреют благовонные травы, жили две знатные семьи Монтегью и Капулеты. Так уж повелось, что враждовали они испокон веку. Уже никто не помнил, с чего началась распря этих достойных семейств, а только никак не могли они примириться. Монтегью жили на правом берегу быстрой реки Дидаже, а Капулеты – на левом. А между двумя дворцами был выстроен ажурный мостик.

Тут я услышала цокот копыт и выглянула из-под полога. Так и есть, нас догонял гвардеец Смеян. Его лошадь трусила в отдалении, и вряд ли он мог бы рассмотреть меня в повозке, не отогни я полог. Наши взгляды встретились. Смеян надменно скривил губы, и я отпрянула внутрь повозки.

– Дальше-то что? – спросил нетерпеливый господин Пруток.

– Говорили жители заморской страны, что когда-то оба достойных семейства строили тот мостик совместно. Они наняли самого лучшего архитектора, поручили ему нарисовать самый воздушный, самый невесомый, но в то же время прочный мост. Уплатили ему немалую цену. А когда пришла пора принимать работу эти два семейства стали ссориться, кому будет принадлежать эта диковина, и как ею пользоваться. До того дошёл их глупый скандал, что юноша из одного семейства столкнул в бурные воды Дидаже юношу второго семейства. И тот утонул, не успев даже вскрикнуть.

– Вот дураки, – хмыкнул господин Пруток, – надо было вот как сделать. Принять работу у архитектора, и установить пошлину за проезд по мосту. Кто на правый берег едет – Монтегью платит, а кому на левый берег потребовалось – Капулетам. И делить тут нечего.

– После той ужасной и нелепой смерти началась вражда у двух благородных семейств. И не проходило и года, чтобы не проливалась кровь, – продолжила я.

– Видно король этих заморских земель был дурак. Или малолетний при регенте, если не мог вражду остановить, – резонно заметил господин Пруток, – добропорядочный правитель не допустит, чтобы знать вела себя, как бродяги с большой дороги. Вот у нас раньше до чего опасно было по трактам ездить? Охрану нанимали. Теперь же орков перебили, а эльфы сами убрели в Заоблачье. Остались одни порядочные: люди, гоблины да шноркели. Вот что значит мудрое руководство его величества Хенрика.

– Увы, в той далёкой стране не было такого рассудительного и всеми уважаемого правителя. Заморское государство раздирали распри. Брат шёл на брата, а вчерашний друг оказывался злейшим врагом. Монегью и Капулеты не только сходились в жестоких схватках. Они ещё и беспрерывно судились, тратили кровно нажитые денежки на алчных судей.

Мы резво трусили по дороге, которая то сужалась, то расширялась. Лесной тракт, истоптанный тысячью копыт лошадей и мулов, людскими босыми и обутыми ногами, был мне плохо знаком. Я попала к Матушке Скрыне не по нему, а по Срединному Торговому. Мне было тут неуютно, хотя Широкая вела в довольно большой торговый центр королевства – Челноки.

Я надеялась, что мы не встретим по пути никого, назойливых сорок и горделивых ворон, на ветках ёлок, но тревожно всматривалась в гущу леса. И цокот подков лошади гвардейца сначала затих, потом и вовсе пропал. Куда он делся? Я оглянулась – за нами никого, лишь только лес и его обычная тишина. Вдалеке послышался странный треск, который, бывает, издаёт при падении дерево, подгнившее у корня.

«Куда подевался Смеян, и почему решил оставить нас? – разочарованно недоумевала я, – ведь поначалу он так уверенно сопровождал повозку, точно ему было дело и до меня и до моей поездки в Солнечные Холмы».

– Дальше-то что было? – окликнул меня возница обернувшись.

Его лицо недовольно скривилось. Надо же, девчонка-пустомеля болтала-болтала, а потом заглохла. Я вздохнула и продолжила, нервно поглядывая по сторонам.

– И вот Ромила поняла, что сердце её принадлежит наследнику Монтегью. Коварная семейка сумела произвести на свет самого прекрасного юношу. Он был высоким, кудрявым блондином. А в его небесно-голубых глазах отражалась доброта и кроткий нрав.

– Не думал я, что бабам нравятся тихони, – захохотал господин Пруток, – хотя тихоня не наставит синяков за плохо пропечённые кнедли.

– Джулиан тоже стал всё чаще выходить на ажурный мостик, чтобы издалека увидеть изящную фигурку Ромилы в белом платье. Сердце юного Монтегью неукротимо трепетало при упоминании фамилии Капулетов, и виной тому была не вековая ненависть к соседям, а зарождающаяся страсть к Ромиле, младшей дочери проклятого семейства.

– Тпру, травяной мешок, – гаркнул господин Пруток, натягивая поводья, – глаза повылезли, коли не видишь, что впереди дерево упало.

Я высунула из повозки голову и увидела, что путь нам действительно преградил толстенный ствол поваленной сосны. Её разлапистые ветки беспокойно махали, точно сосна упала недавно. Не треск ли этого ствола услышала я десяток минут назад?

Над головой господина Прутка с оглушительным карканьем пронеслась крупная ворона Не раздумывая, я спрыгнула с повозки и дёрнула в кусты. Оттуда мне прекрасно было видно, что из-за поваленной сосны навстречу повозке полезли люди и гоблины. Они даже не закрывали своих лиц. Кровожадные рожи разбойников были мне не знакомы. Пожалуй, только один походил на Жирко. Сжимая в руках кривые ножи, хохоча и перешучиваясь, они приближались к господину Прутку, окружая его со всех сторон.

– Что в мешках везёшь?

– Распрягай лошадёнку!

– Где девка твоя?

Я увидела, что Жирко беспокойно оглядывается по сторонам и поняла, что совсем скоро он найдёт меня. Я пулей бросилась в лесную чащу, прекрасно понимая, что ничем не смогу помочь господину Прутку. Где-то далеко тоненько заржала кобыла, и я побежала на её голос. «Ноженьки мои резвые, не подведите. Угоню-ка я себе лошадку разбойника!», – мелькнуло в моей голове. Сзади слышался треск сучьев, кто-то явно бросился за мной в погоню. Я оглянулась, но не увидела никого, преследователь не дышал мне в спину. Надо мной захлопала крыльями сорока и стала лететь, стрекоча. Я сконцентрировав всю свою ненависть к предательской птице и метнула в нее такой воздушный ком, что испуганная сорока перекувырнулась в воздухе и метнулась наугад в сторону. За ней свернул и мой преследователь. Он подумал, что птица летит по моему следу, и моя уловка повела его влево. От такого неожиданного расхода волшебства, я споткнулась, но пробежала ещё пару шагов и упала на колени. Тут же я почувствовала, как кто-то зажал мне рот большой ладонью. Пискнув мышкой, я забилась в объятиях невидимого мной человека.

– Стася. Тихо. Если хочешь попасть на свадьбу, успокойся и полезай туда. Никто не смотрит вверх, даже преследователи, – прошептал знакомый голос Смеяна.

Он медленно убрал ладонь и повернул меня за плечи к себе. Приложил палец к своим губам и показал на верхушку сосны.

Я, плохо понимая, что происходит, вскарабкалась как можно выше и села на разветвлении двух толстых сучьев. Мне было хорошо видна часть дороги до нашей повозки. Там у деревьев были привязаны лошади. Я сосчитала, их было пять. Смеян уже скрылся под ветками сосен, я не заметила, как он ускользнул.

«Какой храбрец!– подумала я в восхищении, – не боится ничего!» И тут же охнула: ведь разбойников было пятеро по меньшей мере! И каждый из них был вооружён ножом! И что будет со мной, когда Смеяна зарежут? Они начнут меня искать, ведь довольно быстро они поймут, что далеко убежать я не могла. Прочешут лес, и рано или поздно кто-то из них поднимет голову вверх!

В моей душе боролись два чувства: мне хотелось подчиниться воле Смеяна и остаться на верхушке сосны, и одновременно мне хотелось наперекор ему броситься в гущу битвы. Хоть у меня не было ни ножа, ни сабли, ни даже кастета, я могла бы что-то сделать, чем-то помочь гвардейцу. И… я осторожно спустилась и, задрав юбку, чтобы та не мешала бежать, крадучись зарысила к месту побоища.

Я слышала, как гикают и порыкивают гоблины, но ничего не видела, пока не подобралась поближе к дороге. Я увидела, как господин Пруток сидит в пыли возле колеса телеги. Руки у него были связаны за спиной, а полосатый жилет из плотного атласа уже перекочевал на телеса одного из разбойников. Этот ушастый гоблин с интересом копался в повозке, не обращая внимания на то, как его четверо товарищей обступили Смеяна и бестолково размахивают длинными ножами. Разбойник вытащил из-под мешков с овчиной тюк разноцветной парчи и с восхищением рассматривал, как блестит на солнце плетение нитей.

Господин Пруток тихо завывал, понимая, что и ему, и спрятанному товару теперь несдобровать. Я заметила, что прямо в кустах лежит толстая сухая сосновая ветка, на вид увесистая, хотя и разлапистая. Я подняла её с трудом. Прикинув, что могу ударить этим дрыном гоблина по спине, что точно отвлечёт внимание разбойников от Смеяна, я поволокла ветку к дороге. Бросив взгляд на гвардейца, я увидела, что одного разбойника ему уже удалось обезвредить, потому что гоблин стоял на коленях, держась за живот. От вида крови мне стало дурно, я подняла ветку, изо всех сил размахнулась, едва не шлёпнувшись на спину, и поняла, что удар нанести я не смогу и бросила ветку.

Мне снова пришлось призвать на подмогу ветер. Я чуть наклонилась и медленно подняла обе руки вверх. Звуки мира пропали, потому что я перестала слышать скулёж раненого гоблина, вытьё купца, гарканье разбойников. Ветка подскочила и треснула гоблина прямо по его лысому темени. Тот повернулся ко мне с диковинным изумлённым видом и крикнул: «А-а-а»! и тут же рухнул как подкошенный. Его лапищи выронили добычу, и драгоценный тюк упал в дорожную пыль.

Нападавший на Смеяна Жирко тоже оглянулся. Увидев меня, он расплылся в хищной ухмылке, бросил сотоварищей и побежал в мою сторону. Жирко бежал медленно, как в кошмарном сне. Я вспомнила ночь на озере, когда Жирко напал на меня, навалился своим грузным телом, шарил своими бесстыжими руками по груди и животу. Вспомнила, как он ударил меня по лицу, точно сковородой огрел, и завизжала. Звука своего голоса я не услышала, но его услышал господин Пруток. С неожиданной резвостью он поднялся на одно колено, а потом и на второе, вихляясь, встал на ноги и, наклонив голову, бросился наперерез Жирко. Пруток боднул бегущего ко мне разбойника в бок головой и свалил его на землю. Самому господину Прутку не удалось удержаться на ногах, он повалился на землю, как куль с шерстью, и покатился в кусты. Не дожидаясь того, что Жирко встанет на ноги и добежит ко мне с ножом, я ринулась к нему и стала пинать ногами, особенно никуда не целясь. Не знаю, откуда взялись у меня силы, но я орала и пиналась, как упрямый осёл. Жирко валялся, не шевелясь, только ноги его в дорогих сапожках неловко подрагивали. Я даже пару раз заехала негодяю по носу, и красоты Жирко это не прибавило. Силы мои окончательно оставили меня и я села на дорогу, размазывая кулаком слёзы по лицу. Зато я услышала краем уха слабый голос господина Прутка: «Минус четыре». Слух возвращался ко мне.

Наверное, пока я лупила Жирко, Смеяну удалось расправиться с другим гоблином. Этого я не видела, но каким-то внутренним чутьём понимала, что опасность миновала. Господин Пруток подполз ко мне и стал тыкать в лицо связанными руками. Я попыталась распутать верёвку, но мои пальцы соскальзывали, и тугой узел развязать не удалось.