Стася из таверны «Три дороги»

Глава 16

Зала, выполненная в голубых тонах и украшенный огромным аквариумом, уже наполнился гостями. Это было странное сборище. В центре залы был установлен трон, который король Хенрик, видимо, таскал за собой в поездках. Король был одет в пурпурный камзол и длинную алую мантию с белым мехом на воротнике. Этот наряд резко диссонировал с убранством комнаты. Если бы приём проходил в другой зале, которую показывала мне вчера Бася, картина приёма смотрелась бы гармонично. Но Его Величество сам выбрал место, в котором будет проходить мероприятие.

По правую сторону от короля стояли господин Вильд и Бася. На моей сестре было тёмно-синее атласное платье, с глубоким декольте. На груди красовалось богатое ожерелье с сапфирами и черными топазами. В волосах сверкала маленькая золотая тиара, спускавшая на лоб самый крупный синий камень причудливой неправильной формы. Господин Вильд был в неизменном чёерном камзоле, расшитым золотом. По левую руку от короля стоял Смеян. Его лицо было похоже на маску, даже глаза были неподвижны. Смеян надел новый гвардейский мундир со всеми причитающимися атрибутами – эполетами, орденами и золотой перевязью. Позади трона стояла избранная свита Его Величества, состоявшая из уже немолодых вельмож и сановных дам.

Господин Вильд пригласил на приём глав родовитых семейств, чьи дочери приехали днём раньше. Всякие там господа Чашки, Соломки, Вандеры и Мейермеры выстроились перед королём. Всех в этой зале я видела впервые. Каждый входил, низко кланяясь, а девушки приседали в глубоком реверансе после объявления мажоромом их имени и титулов.

Приехав на свадьбу одного из самых богатых людей королевства, эти родовитые господа думали только об одном: на чьей дочери остановит свой взор Его Величество. Думаю, что если бы устроить тотализатор, многие бы заработали неплохие капиталы на ставках.

Я вошла в залу одной из последних, и очень волновалась. Мажордом объявил меня как госпожу Станиславу Лучик, сестру Барбары Лучик. Я присела, робко опустив глаза, и после одобрительного хлопка короля Хенрика, заняла своёе место в полукруге расфуфыренных девушек. Все они заранее узнали, что приём будет проходить именно в «морском» зале и решили подобрать платья в тон. Все были одеты в голубых, бирюзовых или синих платьях. Только я выглядела нелепым жёлтым пятном среди морских волн юбок и шлейфов. Может, поэтому господин Вильд, король Хенрик и Смеян уставились на меня? Король широко улыбался, Смеян смотрел хмуро, точно у него болел зуб, а господина Вильда перекосило влево.

После того, как вошла последняя девушка – госпожа Каролина, распорядитель бала, одетый в зелёную ливрею, и от того похожий на старую ящерицу, объявил:

«Во славу Короля сейчас мы объявляем бал,

Смотрите, сколько важных лиц он на него созвал.

Один – прославленный в боях, другой – заветный друг,

Опора власти и страны, как тесен узкий круг!

И пусть незыблемым стоит сей королевский трон!

Пусть славен будет Хенрик наш, правитель всех времён!»

Дамы присели в реверансах, мужи поклонились, и тут грянуло стремительное скрипичное скерцо. Я вздрогнула, так как не заметила квартета, ведь музыкантов разместили на втором ярусе залы, прямо над огромным аквариумом.

Его Величество встал и обвёл глазами всех присутствующих вокруг и остановил свой взор на Каролине. Он подошёл к ней размеренными шагами и грациозным движением руки пригласил девушку на танец. По залу прокатился лёгкий удивлённый шум, но тут же стих. Бал начался. Каролина, не помня себя от счастья, запрыгала резвой козочкой в паре с Хенриком. Господин Вильд подхватил под локоть Басю, всех девушек расхватали вельможи, а кто остался один, тех пригласили танцевать седовласые отцы семейств. Я растерянно смотрела, как кружатся пары. Вот пронёсся мимо Хенрик с раскрасневшейся Каролиной. Вот промелькнуло заплаканное лицо Данутки, девушку вёл под руку высокий гвардеец в незначительных чинах. Бася послала мне из середины зала воздушный поцелуй и скрылась за танцующими парами.

– Я не самый лучший кавалер, но если вы соблаговолите сделать круг…, – услышала я знакомый голос и оглянулась.

Рядом со мной в почтительном поклоне стоял Смеян, и я не стала ломаться, ставить его в неловкое положение.

– Да, господин министр, вы делаете мне честь.

Мы танцевали молча, Смеян вёл меня, и мои ноги почти не касались земли. Я никогда не училась танцам, и те шуточные уроки, которые давали мне в детстве Бася и Агнешка, были давно забыты. Но мой кавалер был опытным танцором, я ни разу не опозорилась, не наступила на платье, не споткнулась. Смеян не сводил с меня глаз, и я не могла выдержать его взгляда, потому отвернулась и смотрела на пролетающие мимо нас в вихре танца пары.

Одна мелодия сменилась другой. Я оказалась в объятиях какого-то вельможи. Он учтиво перехватил мою руку, и повёл меня, едва касаясь талии своими длинными, холодными пальцами.

– Госпожа Станислава, вы не уступаете красоте своей сестры. Счастлив должен быть садовник, в чьей оранжерее растёт такая дивная роза, – произнёс мой кавалер затасканную банальность. Я ответила ему ничего незначащей улыбкой. После прикосновений ко мне Смеяна, все другие прикосновения были мне противны. После молчания Смеяна все обращённые ко мне слова были пусты.

Кавалер счёл меня деревенской дурочкой, и с радостью уступил меня королю Хенрику.

Третий танец был медленным. Я не знала его правил и фигур, потому от волнения покраснела.

– А вы повторяйте за мной, это не сложно, – хитро шепнул мне Хенрик, – и всегда помните, что дама, которая танцует с королём, априори безупречна.

Я благодарно улыбнулась Его Величеству, и он широко улыбнулся в ответ.

– Вас можно поздравить с помолвкой?– спросил он напрямую после очередного поворота, поклона и танцевального полуприседания, – Я уже отчаялся женить моего министра. Смеян был исключительно упорным холостяком.

– Благодарю за поздравления, Ваше Величество, – улыбнулась я, – но о помолвке мне ничего не известно, по крайней мере, я услышала о ней только сейчас от вас.

– Тем должно быть приятнее для вас эта новость, госпожа Станислава, – улыбнулся король, – я не люблю, когда из-под носа у меня забирают лакомый кусочек, но Смеяну я готов простить любую дерзость за его преданность короне и лично мне.

– Прошу покорно извинить недалёкую девушку, Ваше Величество, я не понимаю ваших прозрачных намёков, но я рада, что господин министр действительно так важен для нашей страны.

Музыка закончилась, музыканты взмахнули смычками и поклонились. Король приложил губы к моей руке и отвёл меня к сестре. Из угла на нас смотрел Смеян, и мне показалось, что глаза у него не голубые, а тёмные, как сама ночь.

Распорядитель бала вышел в центр залы и произнёс:

«Не счесть цветов в саду любви, сладкоголосых птиц.

И здесь не счесть прекрасных дам и юных милых лиц.

И пусть сверкают в их очах томление и грусть,

Любовь срывает поцелуй с прекрасных нежных уст.

Продолжит скрипка свой мотив и сладостный полёт,

Когда любовь в груди поёт и за собой зовёт.

Дамы приглашают кавалеров!»

После секундной паузы случился настоящий переполох. Бася сразу пригласила на танец будущего мужа, и тот устало поклонился. «А ведь завтра им плясать и плясать», —подумала я и подошла к Смеяну.

Каждый мой шаг навстречу к любимому был тяжёлым, словно в замедленном сне. Он неотрывно смотрел на меня, точно боялся, что я остановлюсь на полпути и сверну в объятия какому-то бравому гвардейцу. Но я подошла к Смеяну и протянула ему руку. Мы стали рядом с Дануткой и её толстым кавалером, каким-то важным сановником. Слёзы девушки высохли. К королю Хенрику устремился десяток юных девиц, и тот радостно собрал их всех в хоровод вокруг нас. Зазвучала медленная, чарующая мелодия последнего танца перед длинным перерывом. Я не произнесла ни слова, и даже ни разу не посмотрела на Смеяна. Я чувствовала его дыхание, когда он прижимал меня к своей груди, и лёгкое прикосновение его губ к моему лбу. Наверное, он что-то хотел сказать мне, но я показала полное безразличие, и после танца без сожаления отпустила его руку.

– Время подкрепить силы хорошей закуской и доброй беседой, – выкрикнул король Хенрик и все засмеялись и зааплодировали.

Мажором широко распахнул двери, и все высыпали в коридор, на лестницу и направились в сторону сада. Там уже были накрыты небольшие столы с закуской, выпивкой и длинный стол с обильным обедом. У каждого места стояла карточка гостя, и мажордом ласково, но настойчиво показывал каждому, куда ему надлежит сесть.

Я совсем не хотела обедать и чувствовала невероятную усталость от постоянного неестественного притворства. Я должна была испытывать радость причастности в высшему свету и обществу короля, ведь неделей раньше я скребла столы в таверне и чистила бобы! Отчего же мне претило это общество? Больше всего мне хотелось спрятаться от настойчивого взгляда господина Вильда. Мне казалось, что он сверлит меня своими острыми злыми зрачками.

Смеян сел по левую руку от короля, и оказалось, что моё место рядом с ним. Я не удивилась. Если господин министр сообщил всем о том, что я его невеста, отчего бы не поставить карточку гостьи рядом со своей? Я была достаточно воспитана, чтобы не показывать своих чувств, и села туда, где было указано мажордомом. После того как все расселись, Его Величество провозгласил тост за благоденствие и процветание королевства.

Снова все зашумели, поднялись со своих мест, подняли бокалы с вином, стали чокаться и повторять сказанные королём Хенриком слова. То же самое сделали и мы со Смеяном. Я отпила глоток и села, прося эльфийскую праматерь поскорее послать вечер.

В общей беседе я не участвовала, вяло ковыряясь в тарелке. Услужливые руки подкладывали новые и новые кушанья, подливали вино. В сторону Смеяна я и не смотрела, хотя он несколько раз пытался занять меня разговором и даже однажды положил свою ладонь поверх моей. Я знала, что на меня сейчас устремлены сотни пар глаз. Разглядывают не только короля и Басю с её угрюмым женихом, но и нас со Смеяном. Каждый куст в этом саду, каждая мышь в этом дворце знала, что Смеян сделал мне предложение. Вся беда была только в том, что он этого предложения так и не сделал.

После третьей перемены блюд распорядитель бала объявил:

«А вот шуты, они просты, честны и веселы,

И от того мы любим звать их на свои балы.

Они расскажут нам о том, чего не знаем мы,

И наведут вокруг себя задорной кутерьмы.»

В этот момент на лужайку перед столом выкатились в пёстрых трико гимнасты, жонглёры и акробаты.

Я смотрела на представление без интереса. Мелькали зажжённые факелы в ловких руках жонглёров, карабкались на плечи друг другу акробаты, вытворяя трюки гуттаперчевыми телами. По команде премилой девочки две белые собачки прыгали в обруч, украшенный цветами. Два шута в белом и красном костюмах рассказали историю про развратную вдову, обещавшую хранить верность каждому поклоннику, а в итоге пригласившую к себе в спальню сразу обоих.

Скабрёзные шутки очень нравились королевской свите, и шутов долго не отпускали, требуя новых историй. В запасе такие истории нашлись, и я просто перестала их слушать. Мне хотелось только одного: пусть бы всё побыстрее кончилось. Я не оборачивалась к Смеяну, и он ничего не говорил мне. Я не слышала, чтобы он засмеялся глупым шуткам кривляк, аплодисменты акробатам были вялыми. В моих ушах звучало: «У меня было много женщин, Стася, что с того? Они ничего для меня не значили». Я понимала, что мужчина, достигший такого высокого положения при дворе, не мог оставаться холодным к женской красоте. Конечно, у него могли быть любовницы, он даже мог быть женат! Но, эльфийская праматерь! Если бы он сказал, что любил какую-нибудь Аделину или Зубельку, но разлюбил её, или она коварно его обманула, мне было бы легче! Я бы понимала, что не стою в ряду таких же случайных женщин, встреченных на его пути.

Наш король Хенрик дважды разводился, его третья жена покончила с собой, прыгнув с балкона самой высокой башни замка. И с упорством Хенрик искал себе новых приключений. Поведение этого развратника было мне вполне ясно и теперь. Он хотел острых ощущений, выбрав меня: юная, неопытная, непохожая на других девушка не могла внушить ему любви с первого взгляда. И он бы довольно быстро охладел ко мне, когда бы понял, что я скучная и пресная, а моя молодость увядает. Но выбора Смеяна я просто не понимала. Хуже всего было то, что я видела, что он способен на нежность и пылкость, но его бросает то в жар, то в холод без всяких на то причин. Наверное, он уже много раз пожалел о том, что сообщил всем о нашей помолвке. Хотя кто мешает ему передумать? Даже «отступное» можно не выплачивать, невеликая я птица.

После этой последней мысли я засмеялась, даже громче, чем следовало. Неделю назад я думала только о том, чтобы меня не прибила своей тяжелой рукой Матушка Скрыня, чтобы накопить денег на уплату долгов за папашку. Теперь я, почти невеста Левой Руки, сижу и выражаю недовольство тем, что мне не так сделали предложение руки и сердца! Как я была дурой, так и осталась. Мне надо прильнуть к плечу Смеяна, щебетать что-то нежное и всячески выражать свои страстные чувства, чтобы он не передумал к эльфийской праматери! Он красив, богат, молод. Он поможет вытащить папашку из долговой ямы, заберёт меня навсегда из проклятой таверны. У меня будут платья, туфли, драгоценности, вкусная пища. Я буду просыпаться в обед, сладко потягиваясь в огромной кровати с белым балдахином. Я прикажу разбить сад в его запущенном поместье и наведу там такой порядок, что не стыдно будет принять самого короля в гостях! И непременно там будут расти лимонные деревья, с огромными светящимися плодами. Я подойду к одному из них, сорву его и… из лимона потечёт серая вонючая жижа.

Смеян крепко взял меня за руку и шепнул на ухо:

– Прошу тебя, успокойся. Скоро всё закончится. Перестань плакать, на нас все смотрят! Стася!

Плакать? Разве я плакала? Мне казалось, что я смеюсь…

Мой любимый вытер мои щёки кружевным платком и сел ближе ко мне. Он не отпускал мою руку, хотя я робко попыталась дёрнуться в сторону.

Обед был в самом разгаре. Увеселения не прекращались ни на минуту. На лужайку вышли два толстяка в довольно добротных камзолах и бархатных шапочках с перьями. В руках они держали лютни. Свита короля Хенрика бешено зааплодировала, некоторые закричали: «Соломки, это же знаменитые менестрели!»

Зазевавшийся распорядитель бала выскочил вперёд и выкрикнул:

– Рад представить на суд публики знаменитых братьев – Томаша Соломку и Збышека Соломку, —

– Видно, ты забыл сочинить подходящий стишок? – захохотал король, и свита подхватила шутку.

Распорядитель не растерялся и ответил:

– Будет здесь баллад немало, я неважный подпевала!

Томаш и Збышек поклонились и стали друг напротив друга.

– Мы исполним шуточную песенку о женатом рыцаре.

Я, конечно, никогда не слышала этой песенки, но зрители так шумно зааплодировали, точно знали её наизусть. Не сомневаюсь, что некоторые вельможи были не прочь подпеть братьям с лютней.

Прозвучали первые аккорды, и один из братьев затянул, а второй стал повторять последние две строки каждого куплета.

« Я рыцарь на коне. А конь мой – иноходец.

Куда везёт меня, порой не знаю сам.

Смеётся иногда подвластный мне народец,

Но пешкам мы с конём, увы, не по зубам.

Как только солнца луч касается долины

И над ромашкой шмель начнёт свой контрданс,

Наброшу старый плащ, под мышку – мандолину

И мчу верхом в поля, чтоб сочинять романс.

А ввечеру я к ней. Явлюсь под кари очи.

Ей хрипло напою затейливый мотив.

И плотно закусив куриной ножкой сочной

Хлебну от всей души младой аперитив.

Но от чего она ко мне не благосклонна?

То веер враз сомкнёт, то, губки вмиг надув,

Пойдёт грустить в тиши винтажного балкона

А я с конём своим и сыт, и пьян, бреду…

Я в гости к ней одной уж десять лет как кряду

Бываю неспроста. Не нов уж мой камзол.

И жду я от неё и счастья, и награды.

Но даже конь сказал, что я, увы, осёл».

Я посмотрела на Смеяна, на его лице была вежливая улыбка. Король Хенрик наоборот аплодировал и смеялся от души, требуя новых куплетов. И Соломки пропели ещё несколько двусмысленных песенок. Тут уж ноги короля понесли его в пляс, он вскочил, залихватски взмахивая руками и выписывая кренделя ногами. Следом за ним встала и свита. Кто нехотя, а кто и с удовольствием. Началась общая пляска, о новомодных салонных танцах все как-то позабыли. Нам со Смеяном тоже пришлось присоединиться ко всеобщему веселью. Король подхватил тучного господина Чашку за руку, а во вторую руку вложил мою ладонь, не забыв смачно поцеловать меня в щеку. Я схватила Смеяна, он – Каролину, и все мы закружились в хороводе. Лютни играли и играли, распорядитель бала откуда-то притащил прежний скрипичный квартет. Они подхватили незатейливый мотив. Потом один мотив сменился другим, а мы всё кружились и кружились, подпрыгивая, вскидывая ноги, высоко поднимая руки и резко опуская их. Общий хохот и хмельное буйство ударило и в мою голову, я уже перестала думать о чём-либо, просто неслась вслед за королём, стараясь не потерять на бегу туфлю. Не знаю, сколько бы мы так плясали, но внезапно полил дождь из совершенно невинной тучки. Дамы завизжали, засмеялись, как обычные служанки, и все побежали в сторону беседок под цветущие липы.

Мы со Смеяном остались на лужайке одни. Мы стояли под дождём, взявшись за руки. Я смотрела на него и думала: «Почему я до сих пор не спросила его о шраме, который пересекает его щеку?» Шрам не уродовал лицо моего любимого, и я его почти не замечала раньше, хотя при первой встрече он бросился мне в глаза. Надо было непременно спросить Смеяна о шраме теперь, может быть, другого времени у нас уже не будет, и я сказала:

– Этот шрам… Откуда он?

– Шрам? – удивился он, смахивая рукой мокрую прядь со лба, – почему ты спрашиваешь именно теперь?

– Скажи, – упрямо тряхнула я головой, рассыпав брызги с причёски,– наверное, ты получил его в бою? Или когда защищал короля в какой-нибудь дворцовой стычке.

– Нет, Стася, – усмехнулся Смеян, – этот шрам у меня с детства. Учился плавать, нырнул под корягу и сильно распорол лицо. Если бы не волшебство моей покойной сестры, я бы на всю жизнь остался уродом. Я разочаровал тебя?

Я помотала головой и тоже улыбнулась, наверное, я выглядела жалко. Смеян притянул меня к себе за руки и обнял. Неожиданно к нам подбежал распорядитель бала, он был насквозь мокрым, но нёс огромный зонт. Он раскрыл его, и мы со Смеяном быстро пошли в сторону дворца. Нам вслед смотрели все гости господина Вильда, но мне было всё равно.