Стихия

Глава 22

Снова я очнулась, когда лежала на чем-то шершавом, неровном и время от времени вздымающемся. Холодный ветер свистел в ушах и забирался под одежду, но мне было тепло. Постаравшись прислушаться к своим ощущениям, я догадалась, что лежу на спине дракона. А тепло мне было потому, что чьи-то руки бережно поддерживали меня, чтобы не упала, и пускали по всему телу горячие разряды. Я несколько минут не могла вспомнить, что со мной случилось, а когда в голове возникло первое обрывочное воспоминание, за ним беспощадным потоком хлынули все остальные, не давая мне шанса укрыться от них. Почему-то я стала вспоминать все кусками с момента моего несостоявшегося предательства и отбирания у меня Силы, затем замелькали другие кадры вплоть до диалога с Максимом в «Волшебстве Эвлара», моего решения остаться с Траном, убийства Ремена, падения, безумства Эрики, сна… Сон. Это был всего лишь сон. Так вот оно, действие Пустыни Забытия. Надо заметить, она действует профессионально, сон оказался невероятно счастливым и ни капли не отличался от реальности. Я всерьез думала, что выхожу замуж за Максима. Ха-ха-ха, с ума сойти. И почему Тран был моим братом во сне? Неужели мою любовь к нему можно назвать сестринской? Наверное, сон просто постарался уместить в себе всех дорогих мне людей, а двоих женихов я бы не потянула, вот Трану и досталась роль брата. А что, вполне неплохо. Мама… Ты была такой живой, мама! Ты так радовалась за меня. И Максим выглядел таким счастливым. Парень, которого вчера я решила разлюбить, который бросал мне в лицо оскорбления и выбросил меня из своей жизни, а сейчас вернул Силу и плакал, когда я ожила. Надо же, наверное, я единственная, кто выжил после подаренного Пустыней сна. Получается, если бы я попала туда со своей Силой, то тогда уже не нашлось бы способов меня оживить? Так мне Максу спасибо, что ли, теперь сказать? А может, не нужно было просыпаться? Там я была счастлива, там все жили, не бушевали война и смерть, в этом сне я любила Максима, а он любил меня, и между нами не стояли преградой все те ненависть и боль. Внезапно захотелось заплакать, что я, в принципе, и сделала. Разумеется, командир заметил, что я снова пришла в себя.

— Ника… — начал он, но я замотала головой. Смесь пережитого во сне счастья и огромнейшей обиды за все, что Макс мне говорил, сильно жгла внутри.

— Не трогай меня, — охрипшим голосом пролепетала я, отчетливо осознавая бредовость просьбы. Об этом Макс и сказал вслух.

— Ты же понимаешь, что я не могу тебя отпустить, иначе ты упадешь. Скоро мы прилетим в Дилариум, и ты освободишься от моего общества, — не со злым сарказмом, как обычно, а с грустью, тщательно маскируемую под нейтральный тон, ответил Максим. И несколькими минутами позже тихо и осторожно спросил:

— Очень больно?

Да, черт побери, очень! И дело не в сломанных костях, Максим, совсем не в них. Хотя не замечать, что все тело просит обезболивающее, было невозможно.

— Очень, — ответила я, все так же не открывая глаз. Больше Максим ничего не сказал, наверное, посчитав, что словами делу не поможешь. Я снова хотела провалиться в темноту, но, видимо, сделать это по своему желанию мне оказалось не суждено. Приходилось терпеть боль, теперь еще и не только физическую, и я снова подумала о том, как было бы хорошо разбиться при падении насмерть или остаться в своем сне. Хотя надо радоваться, моя Сила опять со мной. Кстати, что-то я ее не чувствую…

— Осторожнее! Ну аккуратнее, говорю же вам, у нее неизвестное количество переломов! — воскликнул Макс, когда я снова очнулась от дикой волны боли, пронесшейся по телу. Наверное, мы уже прибыли в Дилариум, поскольку меня куда-то переложили и понесли. С губ сорвался стон, а потом боль вдруг исчезла, так резко и неожиданно, что я в изумлении распахнула глаза. Небо пугало багрово-оранжевым цветом, словно в апельсиновый сок влили брусничный и не размешали. Рядом со мной, к огромному счастью, шла Грета, которая заметила мой ошалелый взгляд.

— Ника, что ты чувствуешь? Говори, говори, что ты чувствуешь! — почти крича, требовала она, наверное, так и горя желанием взять меня за плечи и хорошенько встряхнуть.

— Ничего… Ничего не чувствую. Никакой боли, — оторопело говорила я и, захотев пошевелить рукой, поняла: я не чувствую вообще ничего, ни боли, ни своего тела. — Господи, Грета! Я не чувствую! Тело свое не чувствую! Что это такое?! — Я вдруг обрела второе дыхание и стала ужасно громко кричать о том, что меня парализовало. Носилки полетели быстрее, а Хранительница взяла меня за руку, из-за чего захотелось впасть в еще большую истерику, ведь я не ощутила прикосновения.

— Мы можем залечить любые травмы, Ника, слышишь? — взволнованно заговорила женщина. — Любые! Всё будет хорошо, мы уже пришли. Почему двери закрыты? — гневно воскликнула она, и впереди кто-то панически забегал. Я хотела посмотреть, но не смогла даже голову повернуть. Из глаз мгновенно брызнули слезы.

— Грета, ну это ведь ненормально! Что у меня за травмы такие, если я не ощущаю тело от ступней до шеи? Что за сумасшедший паралич?!

— Наши целители тебя обследуют, найдут причину и устранят ее, поняла? Мы быстро поставим тебя на ноги, не переживай!

Меня занесли в какое-то здание, окутанное мягким светом ламп. Здесь пахло неизвестными цветами и свежестью. Когда меня стали перекладывать то ли на кровать, то ли на подобие операционного стола, я даже на секунду порадовалась, что ничего не чувствую, иначе наверняка орала бы на все помещение. Столько Звездочетов в столице, неужели не нашлось ни одного, владеющего телекинезом? Хотя, быть может, после всего увиденного народ и не хочет нам помогать.

Наверное, я находилась в больнице, а ведь до последнего момента думала, что меня доставят в храм Святого Ангела. Медсестры (я так думаю, что это они) стали аккуратно меня раздевать, на что я беспечно им ответила:

— Да вы не бойтесь, я все равно ничего не чувствую, можете в меня даже чем-нибудь потыкать, — после чего озорно захихикала, как будто сказала самую смешную вещь на свете. Молодая девушка посмотрела на меня огромными темно-серыми глазами, как на умалишенную, поправила маленькую светлую шапочку, скрывающую волосы, и кого-то подозвала. Мою голову тут же обхватили холодные ладони, и неизвестный женский голос что-то зашептал. Так тихо, красиво, мелодично… Интересно, зачем она это делает? Чтобы успокоить меня? Или… Перед тем, как вырубиться окончательно, я все-таки поняла, что это был магический наркоз.

Открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь. Всего лишь пять минут назад я летала в ступе, играла в твистер с моржом и целовала лягушку, уверенно считая ее принцем, а теперь вокруг так внезапно оказались светло-голубые стены и бледно-зеленый потолок. Я повернула голову и посмотрела в окно: крошечные точки, являющиеся звездами, слабо мерцали на угольно-черном небе. Не успела я подумать о том, что это за место, как в комнату вошел какой-то молодой мужчина лет тридцати, быть может, в сером костюме санитара, поверх которого так забавно был накинут черный плащ. Он провел рукой над моей головой, потом над всем телом, потрогал пальцами виски, прощупал пульс, затем беспощадно включил одну лампу и стал что-то записывать. Я на секунду зажмурилась от яркого света и головокружения, но ничего не сказала, предоставив мужчине шанс все объяснить. Он, отложив толстенную записную книгу в сторону, внимательно на меня посмотрел.

— Как тебя зовут? — жутким басом поинтересовался он, на что я дико возмутилась.

— Я тут у вас ночую, а вы даже не знаете, как меня зовут? Докатилась. Ника, очень приятно познакомиться, а вас как? — в ответ спросила я, но санитар в плаще лишь слегка улыбнулся. Пф, не очень-то и хотелось узнавать его имя.

— Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? — снова задал он вопрос, который ввел меня в еще большее заблуждение. Я прислушалась к своим ощущениям и задумчиво почесала локоть.

— Ну, нет, вроде бы. Только всё ноет жутко, как будто меня побили пару-тройку дней назад, — неуверенно пробормотала я и тут же нахмурилась. — Если это были вы, то вам конец, понятно? Я вот только отдохну немножко, а потом вам точно конец.

Мужчина улыбнулся еще шире и снова что-то записал в свою книгу. Я попыталась встать, но он тут же заставил меня лечь обратно.

— Ты знаешь, где находишься? Хотя нет, твое состояние вряд ли позволило хоть что-то здесь запомнить… Так, каково твое самое последнее воспоминание? — продолжал допрос санитар-Черный плащ, и я задумалась.

— Ну… Черт… Как-то всё смешалось, странно очень. — Я потрясла головой в надежде, что это поможет привести мысли в порядок, но как бы не так.

— Это последствия операции, обычное дело, — оповестил меня мужчина, наивно полагая, что таким образом смог успокоить. Какой, блин, операции? Видимо, мои мучительные вопросы отобразились на лице, потому что санитар (и почему я все время называю его санитаром? Он же врач, наверное), вздохнул и добавил:

— Ты — Защитница Миртрана…

Эти три слова сработали, словно пусковой механизм, разблокировавший воспоминания, которые снова обрушились на меня сильнейшей лавиной. За последние сутки я потеряла память уже два раза, не многовато ли? Взъерошив спутанные волосы, кое-как приняла сидячее положение и отпила воды из стакана, стоявшего рядом на тумбочке.

— Грета спит? — хмуро спросила я. Все беззаботность, подаренная беспамятством от наркоза, моментально испарилась, что не осталось незамеченным и для врача.

— Она уже идет сюда. Вам лучше пока прилечь, — заботливо произнес он, и я невольно усмехнулась.

— О, ко мне сразу на «вы». Предыдущее обращение нравилось мне больше, так что не бойтесь, можете называть меня просто по имени. Я вас не съем, да и старина Грос тоже.

Услышав от меня до ужаса фамильярное словосочетание «старина Грос», врач аж побледнел, развеселив меня еще больше. Где-то через полминуты в палату вошла моя долгожданная Хранительница, и врач, что-то тихо сказав ей, вышел. Грета села рядом и выключила свет. Как она догадалась, что я давно уже об этом мечтаю?

— Ну, и как ты? — спросила женщина, имея в виду всё сразу. Я пожала плечами и посмотрела в потолок.

— Сложно. Тело в порядке, только сильно ноет, про душу промолчу. Что мне делали? Операцию?

— Можно и так сказать, — не стала вдаваться в медицинские подробности миртранского лечения Хранительница. — У тебя была трещина в правой ключице, перелом левого запястья, ушибы тазобедренного пояса, трещины в правой бедренной кости, ты подвернула левую щиколотку. Были треснуты два ребра, поврежден позвоночник, но не сильно, голова, к счастью, не пострадала вообще. Еще немного повредились легкие и слегка пострадали почки. Вроде бы еще где-то была маленькая трещина, но я всего не запомнила, мне и так было сложно выучить все ваши термины, в Миртране они заменены другими словами.

Я беззвучно засмеялась, закрыв глаза. И я со всем этим набором еще целую ночь шастала по лесу? А потом еще и Эрика подсобила, швырнув в меня воздухом.

— Короче говоря, я была одной сплошной трещиной, — подвела я итоги. — А парализовало меня полностью почему, целители не выяснили?

— Скорее всего, это произошло из-за пыльцы Пустыни Забытия, которая все еще находилась в твоем организме. Видимо, она решила погрузить тебя в сон второй раз, но ее хватило только на паралич. Не волнуйся, через пару дней тебе можно будет встать, — заботливо проговорила Грета, погладив меня по голове. Я открыла глаза и посмотрела в окно.

— Где сейчас Эрика? Что с ней случилось? Она в порядке? Она в Дилариуме? — я задавала вопросы один за другим, и после четвертого Хранительница не выдержала и вздохнула. Я заглянула в ее уставшие глаза, настойчиво ожидая ответов.

— Эрика… Она здесь, в столице. Прилетела сюда на рассвете и начала громить город. Жители пришли в ужас. Когда Максим доставил тебя в Дилариум, она сделала себе перерыв, поэтому ты не слышала всего того грохота. Ее было практически невозможно остановить, но Глеб вместе с Хранителями заманил ее в ловушку. Теперь Эрика в подвале нашего храма, она… в камере, — нехотя сообщила мне женщина, и я чуть ли не вскочила с кровати, но у меня снова закружилась голова от резких движений.

— В камере?! В тюремной, что ли? — в шоке спросила я, и Хранительница отрицательно покачала головой.

— Не совсем. Это магическая камера, она сдерживает любую магию. К тому же, нам пришлось заковать Эрику в цепи, иначе бы она просто стала выдалбливать дыры в стене кулаками. Она все еще окутана темной магией, излучает ужасную, черную энергию. Ее можно вернуть в сознание, но только с помощью остальных трех Стихий.

— Так в чем же проблема? — нетерпеливо воскликнула я. — Идемте!

— Я так и знала! — всплеснула руками женщина. — Ника, тебе нужно отдыхать! Ты слишком слаба, ты чуть не умерла два раза за прошедшие два дня, у тебя слишком мало сил, а для ритуала все Защитники должны превосходно себя чувствовать. Если ты без чувств упадешь в самый неподходящий момент, все может стать только хуже. Поэтому я прошу тебя: не надо больше сбегать, ладно? Потерпи хотя бы до завтра, попробуй поспать. Успокоительное хочешь? — мягко спросила Грета, но я упрямо скрестила руки на груди и отвернулась.

— Не хочу, — буркнула я, понимая, что Хранительница права. Женщина снова вздохнула.

— Я пойду, а ты постарайся заснуть. Я скоро приду снова. Если не получится, пришлю Мису или еще кого-нибудь, хорошо? — уточнила она, встав со своего места и направившись к двери.

— Пришлите Гроса, чтобы я уж сразу наверняка выздоровела, — ответила я, и Грета, улыбнувшись, закрыла за собой дверь. Я с тяжким вздохом легла на горячую подушку и честно попыталась заснуть. К сожалению, ключевым словом тут являлось «попыталась». В кровати было слишком жарко, но сил, чтобы встать, у меня не нашлось. Я бесконечно ворочалась, смотрела в окно, постепенно выдула огромный стакан воды. Мысленные уговоры поспать никак не действовали, и мне оставалось лишь бездумно валяться на пышущей жаром кровати. Черт, собираюсь покинуть больницу уже утром, а заснуть не могу, где потом силы-то взять? Прошло еще около одного бессонного часа, прежде чем до меня дошло: моя Сила снова со мной. А это значит, что я могу просто-напросто восстановить свой заряд бодрости! Мда, привыкла я обходиться без своей Стихии. По телу опять растеклось какое-то сладостное предвкушение, как когда я только овладела магией. Закрыв глаза, я сосредоточилась. Надо же, с непривычки Вода не сразу отозвалась на мой мысленный зов. Так, она снова со мной, она внутри меня, в сердце, в сосудах… И когда, наконец, ледяная жидкость заполнила все вены и артерии, волной пронеслась по всему телу, а кожа замерцала светло-голубым цветом, я ощутила такой нескончаемый прилив счастья, что тут же подумала о том, как бы не лопнуть от растущей внутри меня эйфории. Наконец-то! Вода, я чувствую её, эту невероятную прохладу, эту искрящуюся легкость, безудержную радость!.. Энергия тут же забурлила в каждой клетке тела, хотя я даже не успела дать такую команду. Насладившись волшебными ощущениями вдоволь, я вернулась в реальность из эйфорического плена моей Стихии. Странно было осознавать, что после долгого отсутствия Силы мне стало легче ей управлять. Может, на радостях так получилось? Решив не заморачиваться по этому поводу, я вскочила с кровати. Внутри тут же что-то то ли щелкнуло, то ли хрустнуло, и я, разом выдохнув весь воздух, прижала руку к ребрам. Да уж, не рассчитала, бодрость появилась, но травмы-то никуда не делись, тупица. Прислонившись к стене, я отдышалась и стояла до тех пор, пока боль не утихла. Блин, я думала, что миртранские врачи творят чудеса и после операции я окажусь абсолютно здорова. Медленно, мелкими шажками я подошла к окну и осторожно его открыла, стараясь не шуметь. Ночной прохладный воздух тут же забрался в палату, сумев спасти меня от теплового удара в этой невыносимо жаркой комнате. Так, район, в котором находилась больница, был мне незнаком, значит, добраться одной отсюда до храма станет проблематично, город-то немаленький. Придется быть послушной Защитницей и ждать, когда мне разрешат покинуть больницу пришедшие за мной Хранители. Усевшись на подоконник, я подставила лицо ласковым дуновениям легкого ветра. Спать не хотелось абсолютно, а это значило, что пришло время ночных размышлений.

Итак, что же мы имеем? Ремен убит, жестоко и страшно, я до сих пор не могла окончательно поверить в то, что это правда. Я была уверена, что он отправится с нами на Землю по окончании войны. Встряхнув головой, чтобы выбросить из мыслей те жуткие картины позавчерашнего дня, вздохнула. Эрика в полнейшем безумии отправилась громить Горную Долину, но явно угодила в какую-то ловушку, и Правитель что-то с ней сделал. Быть может, это действие фонтана, но на кой черт Эрика к нему полетела? К тому же, там наверняка усилили охрану. Значит, либо подругу в этот фонтан бросил Правитель, либо он поиздевался над её душой каким-то другим способом. Я ни разу не видела этого человека, но уже ненавидела его сильнее некуда и пообещала себе, что обязательно внесу свой вклад в его наказание (произносить слово «убийство» даже мысленно не хотелось). В результате всех неизвестных ужасов, творящихся в Горной Долине, Эрика помчалась сюда убивать нас и громить столицу. Первой на ее пути удачно оказалась я, и без того покалеченная и чудом выжившая. Эти белоснежные глаза… Вспомнив их жуткий взгляд, я тут же покрылась мурашками. Подруга заботливо отправила меня смотреть сны в Пустыне Забытия и помчалась бомбить Дилариум. Кстати, что-то я не вижу особых разрушений, наверное, досюда она уже не добралась. Теперь Эрика бьется в ярости где-то под храмом и мечтает всех нас четвертовать. Скорее бы уже утро, и мы вернем нашу подругу… Так, возвратимся к Пустыне Забытия, подарившей мне удивительный сон. Снова захотелось расплакаться от того несбыточного счастья, которое переполняло меня во время магической летаргии. По щекам пробежали первые горячие слезы, но я кое-как взяла себя в руки, чтобы не впасть в дальнейшую истерику. Максим вернул мне Силу, чтобы оживить, что уже удивительно, ведь после воздействия Пустыни люди больше не просыпаются. Интересно, если бы все же существовали иные пути вернуть человека к жизни, Макс бы воспользовался ими? Наверняка. Вряд ли бы он распрощался с моей Стихией, если бы мог спасти меня другим способом. Еще совсем недавно он пронзал меня ледяным взглядом, а тут вдруг плакал от счастья, когда я открыла глаза. Ну и где логика, товарищи? И ведь в обоих случаях он уже был адекватным. Понять его даже сложнее, чем себя саму, черт возьми. А простить, наверное, еще тяжелее. Хотя всё вполне нормально: он не прощает меня, я не прощаю его, мы оба в чем-то правы, а в чем-то виноваты. Да все просто отлично! Зато я посмотрела нашу свадьбу во сне, раз уж ей не суждено состояться в реальности. Сердце снова больно кольнуло, на этот раз не из-за травмы, но я настойчиво заставила себя признать, что еще один вопрос решен: наши пути все равно расходятся. Подумав об этом, я тут же поняла еще одну вещь: и с Траном тоже, по крайней мере, сейчас. Моя Сила снова со мной, а это значит, что я теперь опять полноправная Защитница Миртрана, отправляться к Воинам нет смысла… Ну почему же все так сложно! За прошедшие два дня я столько раз ощущала близкое наступление счастья и столько же раз всё рушилось, что просто удивительно, как я до сих пор нахожусь в здравом уме. Хотя, может, и не в здравом, психи ведь всегда считают себя нормальными. Когда же я теперь снова увижу моего Звездочета? Вдруг стало невыносимо тоскливо, и я брызнула в лицо холодной водой, снова порадовавшись тому, что моя волшебная, чудесная, такая родная Стихия вернулась. Что же у нас, в результате, получается? Я чуть не погибла два раза, но сейчас почти здорова, Эрика в камере хочет всех убить, но мы ее скоро спасем, Максим вернул мне Силу, и, наверное, на наших так толком и не начавшихся отношениях можно ставить точку, и Трана я тоже неизвестно когда теперь увижу. А жизнь-то всё веселее, как я погляжу.

За всеми этими невеселыми думами я не заметила, что ночь перетекла в предрассветные сумерки. Звезды стали бледнеть, словно поспешно прятались от скорого прихода Церона. На улице заметно похолодало, как всегда бывает под утро, и я стянула с кровати одеяло, снова устроившись на уютном широком подоконнике. Минуты неторопливо переходили одна в другую, и, когда Миса зашла ко мне, Церон уже накрыл столицу утренним неярким светом. В руках юной Хранительницы был какой-то сверток — моя одежда, насколько я поняла.

— Ты не спала всю ночь? — скорее сказала, чем спросила девушка, и я отрицательно покачала головой.

— Нет, только что проснулась, — соврала я, соскочив с подоконника и тут же ойкнув от болевой вспышки внутри. Девушка протянула мне сверток, и я, развернув его, увидела костюм, чем-то похожий на тот, что надевала в Оранжевом поселении. Так, держать себя в руках, негативных эмоций мне и так хватает, впадать в истерику из-за мрачных воспоминаний о пожаре сейчас никак нельзя.

— А Грос сказал, что ты не спала ни минуты, — без тени укора возразила Миса, а я как раз взглянула на нее с упреком.

— Что ж тогда спрашивала? И вообще, Грос-то откуда знает? — возмутилась я, поражаясь способностям этого старикана. Хранительница пожала хрупкими плечами, скрытыми под балахоном.

— Никто полностью не знает, на что способен Хранитель Грос. Идем, Защитники уже в храме, ждут тебя. Ты хорошо себя чувствуешь? Твоя аура покрыта серыми кляксами тоски.

— Чувствую себя вполне терпимо. Всё, я готова.

Мы вышли из больницы в пустынный город, выглядевший так спокойно и безмятежно в первых церонских лучах и без людей. Словно здесь нет войны. Словно ее вообще нет. Прохладный после ночи воздух постепенно прогревался, позволяя уже не покрываться мурашками. Я шагала по незнакомым районам и с интересом вертела головой, разглядывая разные здания, проулки, сады. Этот магазин похож на миниатюрный голубоватый замок, а вот этот жилой дом — на обычную девятиэтажную «высотку», только цвет изумрудный. Это так странно, словно миртранцы проехались по всей нашей планете и соединили разные архитекторские проекты в одном городе, что-то уменьшив, увеличив, перекрасив. Дилариум — миниатюрное собрание красот Земли. Или, может, это мы стащили идеи из Миртрана? До нас ведь тоже были Защитники, побывали здесь и потом выдали идеи зданий за свои. Так, за этими незатейливыми размышлениями, я не заметила, как мы добрались до храма. Может, Хранители еще спали или были чем-то заняты, потому что никто не встретился на нашем пути. Мы прошли в подвал, по которому меня когда-то вели под конвоем. Наверное, именно поэтому я тогда ничего не запомнила и сейчас разглядывала все так, будто видела первый раз. Хотя вот эти пыточные агрегаты бросились мне в глаза и в прошлый раз… Миса уверенно шагала по подземному лабиринту, явно не опасаясь заблудиться, и вскоре я увидела Грету, Николая и доселе неизвестную мне пожилую Хранительницу, которая была очень высокой, с ярко-розовыми глазами и голубой косой с проседью до пола. Подойдя ближе, я разглядела и Глеба с Максом, стоявших в тени и потому не сразу мной замеченных. Глеб, видимо, тоже не спал всю ночь, только вот энергию себе восстанавливать не умел и потому выглядел не лучшим образом. Максим напряженно вслушивался в слова Хранителей и при нашем появлении бросил на меня быстрый взгляд, в котором я не успела ничего разобрать. Грета повернулась ко мне, окинув упрекающим взглядом.

— Ты так и не поспала, — с укором проговорила она, подойдя ближе и внимательно на меня посмотрев. — Но выглядишь на удивление бодрой.

— Магией пользовалась, — пожав плечами, ответила я, хотя внутри все снова пустилось в пляс при упоминании о том, что магия опять со мной. Правда, через мгновение я вспомнила цель нашего прибытия сюда, и стало не до ликования. — Где Эрика? Что нам будет нужно делать?

— Идемте, — низким голосом скомандовала пожилая Хранительница и куда-то нас повела. Пока мы шли, Грета инструктировала всех троих, а не только меня. Видимо, ждала, пока соберутся все Защитники.

— Мы введем ее в транс, чтобы она не сопротивлялась. Затем переведем в другой отсек, в котором есть все условия для проведения очищающего ритуала. — На слове «ритуал» мне передернуло. Последний мой ритуал обернулся невероятной катастрофой. — Вам нужно будет встать вокруг нее и направить в тело Эрики свои Стихии. Каждый произнесет по две фразы. И, хоть наставление и будет лишним, я все равно скажу: не обращайте внимания на театральность, на ней построены все наши ритуалы, вам нужно максимально сконцентрироваться и не отвлекаться. Хорошо? — спросила Грета, и мы синхронно кивнули. Да, наставление действительно было лишним, потому что из головы все равно вылетели все мысли, кроме одной: «спасти Эрику».

— Какие фразы? — сипло спросил Глеб, словно ораторствовал всю ночь.

— «Земля, исцели ее тело. Огонь, согрей её душу. Вода, очисти ее мысли.» Будете произносить по очереди в том порядке, в котором я проговорила. Не забывайте все время посылать к Эрике Стихию, окутывайте ее магией, тянитесь к ней мысленно, словно вы забыли про свое существование и для вас в этом мире есть только Эрика. После этого хором произнесите: «Воздух, вернись в круг Стихий». Не знаю точно, что вы будете чувствовать, но это должно быть похоже на взрыв, поэтому ни в коем случае не разрывайте магические оковы, понятно? Иначе все окажется напрасно, и Эрика вырвется, так как в трансе уже не будет, потому что он помешает ритуалу. Есть какие-нибудь вопросы?

— Это гарантированный способ вернуть ее? — глухо спросил Макс. Хранительница покачала головой.

— Я надеюсь на это. Больше ничего сказать не могу. Готовьтесь, мы подходим.

Я услышала Эрику задолго до того, как мы подошли к ее камере. Злобное рычание подруги иногда сменялось выкрикиваемыми угрозами или проклятиями, и все это сопровождалось лязгом цепей, сдерживающих девушку. Дверь, как оказалось, была не толстой металлической, а решетчатой, полностью состоящей из вертикальных прутьев. Эрика, в сером порванном платье, когда-то являвшимся белым и длинным, ежесекундно пыталась вырваться из оков и что-то кричала. Ее белоснежные глаза нагнали сейчас на меня не меньший страх, чем когда я увидела их впервые. Вроде бы, такие глаза ничего не должны выражать, но эти излучали невыносимую ненависть. Словно тьма стала белой, но не потеряла при этом своего ужаса. Грета отодвинула нас подальше от двери и встала рядом, позволяя остальным трем Хранителям выйти вперед. Если бы не цепи, Эрика бы точно вцепилась в них и стала душить, раз уж магией пользоваться не может. Я закрыла глаза, чтобы не видеть подругу в таком ужасном состоянии, и спустя несколько мгновений воздух заполнили монотонные заклинания Хранителей, вводящие обезумевшую Защитницу в транс. Эрика замолчала минуты через три, и подвал утонул в непривычной тишине. Я все еще боялась открывать глаза и, только когда Грета дотронулась до моего плеча, увидела, что повелительница Воздуха неподвижно стоит посреди камеры, смотря прямо перед собой. Глаза из белых превратились в серые, от чего вид подруги лучше не стал. Дверь медленно отворилась, и Хранители потянули на себя невидимые нити, сделавшие из Эрики марионетку. Девушка послушно вышла из камеры и направилась за своими временными хозяевами. Я заметила, что ее тело мелко-мелко дрожит, практически незаметно, если не приглядываться внимательно. Наверное, полностью контролировать подругу было не под силу даже трансу Хранителей. Мы снова петляли по подземному лабиринту, пока не вышли в зал в форме четырёхконечной звезды. У них здесь все так символично, с ума можно сойти. О, значит, замечание Греты было все-таки не напрасным, раз я задумалась о символичности и театральности. Быстро выбросив из головы все лишнее, заняла позицию, на которую мне указал Николай. Глеб встал слева, Максим — напротив, а Эрику, вопреки моему предположению, поставили не в центр, а на место Защитника, справа от меня. Видимо, внутри круга дозволено быть разве что кубку, который проявился во время нашего посвящения. Грета окинула нас тревожным взглядом, не в силах скрыть нарастающий страх.

— Не забудьте, что я вам сказала. А теперь начинайте. Как только ваша магия коснется ее, транс рассеется, поэтому держите Эрику под контролем.

Мы хмуро моргнули, потому что кивнуть было слишком тяжело при наших напряженных мышцах. Первым к сестре потянулся Глеб, и ее тело тут же окутало зеленоватое сияние. Затем эфемерный огонь создал вторую оболочку, а моя водная мерцающая пелена накрыла девушку последней под звук шипения возмущенного огня. Секунда, две, три, четыре — Эрика снова закричала, но мы подготовились к этому и даже не дернулись. Она осыпала нас проклятиями, угрозами, пожеланиями смерти, её тело изгибалось так, словно мы изгоняли из подруги демона. Хотя практически этим мы и занимались. Я старалась ни о чем не думать и полностью контролировать Стихию, боясь, что с непривычки это окажется тяжело. Но опасения не подтвердились: я использовала магию намного уверенней и с большей умелостью, как будто все это время не страдала без своей Стихии, а долго и упорно тренировалась управлять ею. Не знаю, как мы почувствовали, что пора произносить наши фразы, но поняли это одновременно, за доли секунды обменявшись взглядами.

— Земля, исцели ее тело. — Зеленоватое сияние превратилось в сочное изумрудное, и Эрика стала кричать тише. Может, оболочка уплотнилась и заглушила звук?

— Огонь, согрей ее душу, — произнес Максим, и вторая оболочка вспыхнула алым, только теперь она усилила звук, потому что крики подруги стремились разорвать барабанные перепонки.

— Вода, очисти ее мысли, — стараясь унять дрожь, проговорила я, и чистейшее холодное голубое мерцание заполнило все вокруг. Наверное, так видела только я, а для остальных сияли собственные цвета. Воздух вдруг задрожал, загудел, и в меня будто ударила огромная взрывная волна, вышибая дух. Я еле устояла на ногах, и, пока на нас не обрушилось что-нибудь еще, мы хором выкрикнули:

— Воздух, вернись в круг Стихий!

Все вокруг затопил ослепительный белый свет, но теперь я отчетливо ощущала, что это не темная энергия, а Воздух, освободившийся от ее влияния. Не знаю, сколько времени это длилось, но, когда мы, до невозможности уставшие, отпустили свои Стихии, Эрика оказалась на полу без сознания. Глеб тут же подлетел к сестре, и пожилая Хранительница почти так же прытко подбежала следом, проведя ладонью над телом девушки. Все замерли в ожидании вердикта, почти перестав дышать, и, когда она повернулась к нам с улыбкой, все облегченно выдохнули, практически разрыдавшись. Ну, я расплакалась моментально, даже не пытаясь сдерживать слезы, здесь и сейчас я могла себе это позволить. Глеб тут же подхватил Эрику на руки и в сопровождении Хранителей понес ее наверх. Я пошла следом, но Грета меня придержала, попросив идти помедленней. Максим снова бросил на нас быстрый и непонятный взгляд и поспешил следом за остальными. Я непонимающе посмотрела на женщину, вытирая слезы.

— Что-то не так? — насторожившись, спросила я, не желая в данный момент выслушивать еще какие-нибудь тайны.

— Как себя чувствуешь?

— Устала. Ну, еще болит что-то в районе грудной клетки, но это терпимо. Вы о чем-то хотели со мной поговорить?

— Да, я… Только ты пообещай, что выслушаешь, хорошо? — неуверенно попросила Хранительница.

— Обещаю, — удивленно ответила я. — Почему я вообще не должна вас слушать?

— Потому что в прошлый раз ты наотрез отказалась. Это касается Максима, — осторожно проговорила Грета, вперив в меня внимательный взгляд персиковых глаз. Я вспомнила, как она пыталась что-то мне сказать сразу после исчезновения Эрики.

— Ну, вы там момент не очень удачный выбрали, уж извините. Да и… Сейчас многое изменилось, поэтому я готова слушать. Что с Максимом? — Как я ни старалась произносить это имя с полным равнодушием, все равно не получалось.

— Мы уже говорили, что после того, как он забрал у тебя Стихию, его разум стал поддаваться безумию. Хранители не знали, чем всё это закончится, такое в истории случилось впервые. Мы вообще не подозревали, что это возможно. Но по возвращении в Дилариум Глеб рассказал нам о своем сне, и мы бесконечно долго благодарили Святого Ангела за то, что он не оставляет нас и дает подсказки. Все вроде бы даже успокоились и стали ждать, когда Максим сможет контролировать обе Стихии. Тогда рассудок к нему вернется, он возвратит тебе Стихию, и всё будет хорошо. Но… — Грета запнулась, и в ее глазах промелькнула искорка ужаса. — Впервые после подчинения обеих Стихий мы увидели его, когда… Когда там была Эрика с Ременом, — с расстановкой проговорила женщина, выбрав самые нейтральные слова. — Я-то ауры пока не вижу и мысли не читаю, а вот Миса, увидев Максима, пришла в ужас. После обретения контроля над обеими Силами лучше ему не стало. Его аура стала совершенно черной, и это означало, что внутри него горит огонь абсолютного зла. Раньше мы никогда не видели такого, а за прошедший день подобных случаев было даже два: когда прилетела Эрика, ее аура оказалась идентичной. Потому-то метка Максима так и не проявилась, когда Эрика полетела в Горную Долину: он не чувствовал для нее опасности, поскольку ничего светлого в нем не осталось.

— Погодите-погодите, — я потерла лоб, стараясь переварить все услышанное, но пока это давалось с трудом. — Я не догоняю. Максим после овладения обеими Стихиями стал конченым маньяком? Но ведь я видела его тогда, разговаривала с ним! Он послал меня с абсолютно адекватным видом! — воскликнула я, вспоминая тот вечер. Макс смотрел на меня так спокойно, без каких-либо бурных эмоций, без любви, конечно, но и без ненависти. И в этот момент внутри него бурлило вселенское зло?!

— Наверное, Максим сам еще не осознавал, что с ним произошло, но через два-четыре дня стал бы похож на Эрику. Не представляю, что бы тогда случилось, ведь у него в подчинении находились две Стихии… Именно поэтому он так разговаривал с тобой, я уверена, Ника, а те его слова в Лесу Пустоты — правда. Только мне не понятно другое: почему Святой Ангел ошибся? Этого просто не может быть, если он что-то сообщает, так оно и случается, — сокрушенно шептала Грета, не веря, что создатель их мира мог ошибиться или, что еще хуже, солгать.

— Я думаю, это всё Источник Горной Долины. Если бы Макс не дотронулся до него, все сложилось бы так, как сказал Святой Ангел, но Источник посеял в Максиме зерна зла и спутал все карты. Разве вы так не считаете? — с недоумением спросила я. Значит, те слова Максима — вовсе не его слова? Передо мной тогда стоял парень, который мог уничтожить нас из-за распирающего его зла? Какая удобная версия событий для нас обоих…

— Да, такое предположение тоже было, просто мы не знаем, что же это за Источник. О нем не написано ни в одной книге, а ведь в нашей библиотеке их тысячи. К сожалению, в последнее время мы перестали понимать и знать слишком много.

— У меня есть еще вопрос, — с волнением произнесла я, стараясь утихомирить пляшущие в голове мысли. — Метка Макса не проявилась, потому что он не чувствовал опасности для Эрики, так как ему было, в принципе, плевать на нас всех. Но как же в таком случае он меня нашел? Да он мне вообще Силу вернул! Хотите сказать, абсолютное зло способно на такие героические поступки? — с сомнением спросила я, и Грета слегка улыбнулась. Я почувствовала, что сейчас она скажет хорошую новость, и заранее стала тихонько радоваться.

— Глебу надоело ждать, и он вылетел на драконе один. Не знаю, где он пропадал столько часов — у нас за последние сутки не было времени для приключенческих рассказов. К тому же, мы не сразу узнали, что ты тоже улетела, украв дракона, причем раньше остальных! Максим лететь отказывался, и мы решили удерживать его в храме как можно дольше, панически пытаясь придумать, как избавить его от этой черноты в душе. Впрочем, он и не сопротивлялся, так как не догадывался о наших намерениях. Он даже не волновался за Эрику, полностью положившись на лидерскую метку: раз она не проявляется, значит, все хорошо. Ему словно стали чужды все человеческие эмоции. Примерно через час он вдруг забеспокоился, сам не понимая причин. Максим носился по храму с взволнованным взглядом, и мы предположили, что он сдается под натиском пробуждающегося зла. Но позже Хранители рассчитали, что примерно в это время ты упала с дракона и чуть не разбилась насмерть. Весь вечер ваш лидер намеревался разнести наш храм в пыль, но мы все же сдерживали его злость незаметным воздействием на сознание. Мы ведь не знали, что он мучился из-за того, что чувствовал, в каком состоянии ты находишься. Да он и сам не знал. А на рассвете, когда Церон только-только показался из-за горизонта, Максим с яростным криком «Нет!» помчался за драконом и молнией вылетел за пределы города. Мы пребывали в неведении практически до самого вашего прибытия в столицу.

— На рассвете… — эхом повторила я, впившись ногтями в грудную клетку. — Я как раз оказалась в Пустыне Забытия. Можно сказать, я умерла. Вы хотите сказать, что он почувствовал это? Не его метка, а именно сам Максим? — больше с неверием, чем с надеждой, спросила я. Грета положила ладонь на мое плечо и заставила остановиться, одарив излучающим тепло взглядом.

— Именно сам Максим. Сначала он чувствовал, в каком ужасном состоянии ты находишься, весь вечер, а твоя потенциальная смерть заставила его полностью очнуться. И это не магия метки лидера, Ника. Быть может, его заставила действовать Стихия Воды, почуявшая смерть, грозившую своей истинной повелительнице. Или же это любовь, которая смогла спасти вас обоих?

Я прикрыла глаза и стала медленно поворачивать голову из стороны в сторону.

— В это так сложно поверить после всего, что произошло, Грета, — отчаянно прошептала я, все еще не в состоянии окончательно осознать, что теперь Максим снова стал тем парнем с теплым взглядом и легкой полуулыбкой, который не будет посылать мне волны ненависти. Он плакал, когда я очнулась. От этого воспоминания я, разумеется, практически всплакнула сама. И сколько раз за последние несколько дней я ревела? Мне кажется, я уже выполнила норматив на много лет вперед.

— У вас всё наладится, Ника. От такой любви не убежишь.

Я была в этой части города уже второй раз, но лучше бы не оказывалась здесь никогда. Кладбище Дилариума полностью заполнилось людьми. И пусть большинство из них не знало трех простых друзей — Человека и двух Звездочетов, и пусть все они начали терять веру в Защитников Миртрана, люди все равно пришли сюда. Пришли разделить скорбь повелительницы Воздуха и проводить в последний путь невинных жертв.

Город облачился в коричневые одежды — траурный цвет Миртрана. Хранители с бесконечно печальными взглядами были окружены скорбящими людьми. Грос снова что-то говорил, а я снова не желала слушать. Три тела накрыли кружевной коричневой тканью — скоро их должны были предать земле. В Миртране не существовало гробов — людей сразу отдавали земле, даруя совершенный покой. Неподалеку стояли Воины: рядом с нами, с Хранителями, среди пришедших людей — они несли службу, охраняя всех жителей столицы.

Эрика сидела на коленях в метре от лежавших на земле тел. Бледная, с осунувшимся лицом, с синяками под глазами, ссутулившись и не произнося ни слова уже два дня после того, как мы спасли ее от разъедавшего душу зла. Поначалу подруга с жуткими истериками умоляла нас простить ее, пыталась встать передо мной на колени за то, что практически убила меня, а мы, как заведенные, отвечали, что все хорошо и она не виновата. Может, Эрика поверила нашим словам, может, устала просить прощения или больше не видела в этом смысла — не знаю, но говорить она перестала. Мы были уверены, что подруга справится, ей просто нужно время научиться жить в мире, в котором больше нет Ремена, и потому даже не пытались лезть к девушке с какими-либо беседами. Кроме того, мы и между собой-то почти не разговаривали. Я иногда говорила с Глебом, избегала Максима, а он избегал меня и тоже иногда говорил с Глебом. Меня пару раз навещали врачи вместе с Гретой, сказали, что скоро боль совсем исчезнет. Я сходила к Воинам и принесла извинения за то, что украла дракона, а заодно потом поинтересовалась у Свирайта, не узнал ли кто о его помощи мне. К счастью, всё обошлось, хотя никто из Воинов почти и не возмущался моим поступком, я ведь всё же ринулась спасать подругу, а еще ожила после смертельного сна в Пустыне Забытия. Практически героиня.

После того, как Грос закончил говорить, зазвучала песня на древнемиртранском языке. Сначала запела неизвестная мне молодая Хранительница, песню подхватила Грета, затем, к моему удивлению, к ним присоединились некоторые Воины, а под конец — Люди. Эрика беззвучно плакала, а мы стояли чуть позади нее и не могли пошевелиться, терзаемые болью нашей подруги и зачарованные погребальной песней. Когда зазвучали финальные аккорды, тела плавно перелетели в заранее приготовленные могилы, и Глеб едва заметным движением руки позволил земле принять погибших друзей в свои объятия. Эрика уперлась руками в землю, покрытую короткой, колючей травой, но, когда я сделала шаг к ней, наткнулась на предостерегающий взгляд Мисы, которая отрицательно покачала головой. Я покорно встала на место, желая побыстрее сбежать отсюда, потому что с каждой минутой находиться здесь становилось всё тяжелее. Не помню, как закончились похороны, не помню, куда люди пошли дальше, вроде бы на площади начался поминальный обед, куда мог прийти любой желающий. Перед глазами мелькали опечаленные, иногда разочарованные лица жителей Дилариума. Я накинула капюшон, но все равно чувствовала, как некоторые люди буравят меня взглядами. Наверное, Глеб и Максим ощущали нечто подобное, а состояние Эрики я в принципе не могла представить. Когда все ушли, она осталась там, на кладбище, под скрытым присмотром пары Воинов и Хранителей. Я с ужасом думала, что подруга больше никогда не заговорит вслух, но, как могла, отгоняла от себя эти мысли. Остаток дня прошел, словно в тумане, и, когда стемнело, я забрала Эрику с кладбища, отвела в ее номер и заставила лечь спать. Проследив, что девушка действительно уснула, отправилась к себе и тоже поспешила отключиться, лишь бы скорее наступило завтра. Странно, но самые тяжелые дни за все время, проведенные в Миртране, — это не боевые действия, а похороны, какие-то ритуалы, что-то там еще. Не представляю, какими людьми мы вернемся на Землю. Если вернемся вообще.

Меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я по привычке потянулась к тумбочке, на которой обычно лежит мой телефон, и только несколько минут спустя поняла, что нахожусь не в своей комнате на Земле, а в собственной миртранской квартире. Пришлось вставать и тащиться в гостиную, по пути отметив, что сейчас утро, где-то девять или десять часов. Я подняла трубку и прохрипела сонное «алло».

— Ник, это Глеб. Слушай, я сейчас в храме с Эрикой, Хранители пытаются как-то помочь ей выйти из депрессии или что-то там еще, я не совсем понял. Грос сказал, что позже все четверо должны собраться здесь, чтобы что-то обсудить. Я звонил Максу, но он не берет трубку. Зайди к нему, пожалуйста, я не могу отлучиться, должен быть рядом с сестрой. Бери его и идите в храм, о’кей? Ну всё, пока.

Я так ничего и не сказала, кроме этого своего «алло». Парой мгновений позже до меня наконец дошел смысл сказанного другом. Зайти к Максу и еще целую дорогу идти с ним до храма, неловко молчать, не зная, о чем поговорить? Чёрт-чёрт-чёрт, просто отлично. Вздохнув, я открыла окно и втянула носом прохладный утренний воздух. Небо затянули почти черные тучи. В воздухе пахло еще не начавшимся дождем, самым обычным, не магическим, и на одно мгновение меня окутало счастье от осознания того, что я снова могу чувствовать приближение дождя. Поежившись и покрывшись мурашками, поспешила в ванную, а затем, надев плотные черные брюки, такого же цвета топ и длинный серый вязаный кардиган, отправилась к соседу по этажу. Хоть Грос и не любил, когда к нему на собрание народ опаздывает, я все равно шла жутко медленно, не желая приближаться к двери Максима. Точнее, одна часть меня невыносимо желала увидеть его, безотрывно смотреть в любимые глаза и верить, что все наладится, но вторая часть просто не знала, что делать, как себя вести, что говорить, просить прощения или прощать, или и то, и другое сразу. Внутреннее Я тут же стало вправлять мне мозги. Люблю ли я его? Конечно. Любит ли он меня? Ну, видимо, да. Так в чем же проблема? А черт его знает.

Я подошла к заветной двери и уже занесла руку, чтобы постучать, но увидела маленькую записку, оставленную в щели. Развернула ее и прочитала коротенькое предложение. «Глеб, если что, я в парке возле базы Воинов». В городе куча парков, а он почему-то выбрал именно этот. Там ведь даже ни одного пруда нет! Хотя вряд ли наличие водоемов является для повелителя Огня особо важным критерием, он там, наверное, костры разводит. Больно уткнувшись лбом в косяк, я думала, надо ли идти за ним в парк. Впрочем, куда я денусь? Мы ведь нужны в храме. Тяжело вздохнув, я вышла из гостиницы, по дороге кутаясь в кардиган. Он хоть и был вязаным, особо не согревал, потому что на улице стало еще холоднее. Я быстро добежала привычным маршрутом до базы Воинов и прошла в приоткрытые ворота, так как попасть в парк можно было только отсюда. Подойдя к ещё одним резным металлическим и удивительно красивым вратам, ведущим в сочно-зеленый парк, я наткнулась на преграду в виде двух Воинов.

— Защитник Максим просил никого сюда не пускать, — безбоязненно заявил один, сверкая бирюзовыми глазами и серебристыми коротко остриженными волосами. Со своей белой кожей он весь походил на какую-то драгоценность.

— Я думаю, мне можно пройти на правах такого же Защитника. К тому же, меня прислал Грос. Пропустите, пожалуйста, — без каких-либо командных нот проговорила я, будучи уверенной, что мне не станут перечить. Если уж моя репутация не сработает, то отказать Гросу — это кощунство и смертная казнь. Наверное, Воин тоже это понял и поспешил открыть ворота. Я с благодарностью кивнула ему. — А вот теперь точно никого не пускайте.

Оглядевшись в поисках тропинок, вскоре поняла, что их здесь в принципе нет. Я словно попала в кусочек дикой природы, где деревья с густыми кронами переплетаются ветвями и создают живой купол из листвы. Хотя трава то ли плохо росла, то ли была аккуратно подстрижена, но доставала только до щиколоток. Запах дождя смешался с прохладной свежестью ветра, ароматом листвы, коры, и от всего этого природного коктейля мои легкие пытались вобрать в себя все больше и больше чудесного воздуха. Я почти неслышно ступала по травяному ковру, наслаждаясь шелестом листвы и шепотом ветра. Из-за туч и плотного лиственного навеса в парке оказалось темнее, чем на улице, но эта темнота была не страшной, а волшебной и таинственной. Теперь я понимаю, почему Максим выбрал именно этот парк. Полумрак, отсутствие людей, вокруг только трава, деревья и воздух — разве не прекрасно? Неспешно продвигаясь вперед, вскоре я услышала тихую музыку где-то вдалеке. Не веря своим ушам, пошла чуть быстрее и вскоре убедилась, что это действительно играла гитара. Легкая, красивая, почти воздушная музыка так невероятно гармонировала с окружающим видом, что сердце забилось чаще от этого волшебства. Я, стараясь не шуметь, подходила всё ближе, и спустя несколько мгновений услышала, что к музыке добавился голос.

— Твои ладони… Такое странное тепло.

Чаще всего ты сильно обжигаешь

Тех, кого не знаешь.

Другие спорят о том, как мне не повезло

Знать и молчать о том, что ты сжигаешь,

Кровь не согревая.

Я в изумлении остановилась и на несколько мгновений перестала дышать, лишь бы лучше слышать этот голос. Боже, это Максим поет?.. Я никогда не слышала, да я вообще не знала, что он петь умеет! Сейчас его голос звучал немного иначе, и я как будто впервые услышала его. Прислонилась к широкому и холодному стволу неизвестного дерева, закрыла глаза, подставив лицо прохладным потокам ветра, и постаралась раствориться в окружающей природе, впитывая в себя каждый аккорд, каждый звук удивительно красивого голоса.

— Вдоль ночей по пустым полям,

Океанам и седым морям

Ветер тебе донесет запах цветов,

Подаренных лугами.

Вдоль ножей да по лезвиям

Ты придешь снова в гости к нам.

Может, кому повезет

Выбросить лед в бушующее пламя

Нервных окончаний уставших людей.*

С каждой спетой строчкой я влюблялась в голос всё больше, желая, чтобы он никогда не переставал петь. Но неожиданно мне на подбородок упала тяжелая холодная капля — и песня оборвалась, к моему вселенскому сожалению. Сверху полетела еще одна капля, затем ещё и ещё, как-то умудряясь пробиваться сквозь плотную завесу из листьев, и я поспешила к Максу, чтобы спрятать его от дождя. Увидела его на крошечной полянке: он сидел на траве, прислонившись спиной к дереву, и не видел меня, пока я не вышла прямо к нему. В его руках был инструмент, по форме почти такой же, что и наша земная акустическая гитара, только я не поняла, из какого он сделан материала. Максим встрепенулся, отложив гитару, а я посмотрела в небо и скрыла нас под невидимым куполом. Пару секунд подумав, села напротив командира, прислонившись к другому дереву, посильнее запахнув кардиган и позавидовав Максу, который снова был в коротком черном плаще с капюшоном и чёрных штанах, очень похожих на джинсы. Мы смотрели друг другу прямо в глаза и не решались заговорить, не зная, что именно нужно сказать. И нужно ли вообще?

— Я не знала, что ты поешь, — наконец проговорила я, обхватив колени руками, чтобы согреться. Максим смущенно улыбнулся, из-за чего мое сердце решило пробить не так давно зажившие ребра.

— Да я так… Когда делать нечего, — скромно ответил он, с нежностью посмотрев на гитару.

— Ты очень красиво поешь, — тихим голосом сделала я комплимент и отвела глаза. — Мне безумно понравилось.

— Спасибо. Мне от матери достались слух и голос, — пояснил парень, и мы оба надолго замолчали. Я просто пыталась прокрутить в голове услышанную песню, желая слушать ее снова и снова, а о чем думал Макс, понятия не имею. Дождь перерос в ливень, который, как ни старался, всё же не мог проникнуть в нашу сухую, но холодную обитель. Когда я подняла глаза, мой огненный друг (надо же, я мысленно назвала его так впервые за все время с момента неудачного ритуала) снова заговорил. — Как ты себя чувствуешь? Что врачи говорят? — почти с заботой спросил он. Может, и не с заботой, и это все мое самовнушение. Я пожала плечами, не поднимая подбородка с колен.

— У меня оказалась куча переломов и повреждений внутренних органов, но все срослось. Иногда только что-нибудь да заноет, но до свадьбы заживет, — небрежно проговорила я, словно изломанное тело было сущим пустяком. По лицу Максима проскользнула тень улыбки

— До свадьбы? — повторил он, и я насторожилась. Он ведь не мог узнать, что мне снилось? Я же никому не говорила!.. Боже, если он действительно знает, я провалюсь под землю прямо тут. Но откуда? — Пустыня Забытия посылает два вида снов: невероятно счастливые или ужасные и мучительные. Боюсь спросить, но наша свадьба была для тебя счастливой или кошмарной? — Как Макс ни пытался, но скрыть лукавую улыбку ему всё же не удалось. Я спрятала лицо в ладонях, потому что оно наверняка стало пунцовым.

— Откуда ты знаешь? — досадливо воскликнула я, желая умереть прямо здесь.

— Очнувшись, ты сказала мне, что я сорвал нашу свадьбу, вернув тебя к жизни, — ответил командир, и я с ужасом поняла, что ничего такого не помню. Я так сказала?! Вот он оборжался, наверное. — Ну так что, Ник? Каким был этот сон? — снова спросил Максим, и я осмелилась на него посмотреть. К моему удивлению, он перестал улыбаться, казалось, ему действительно был жизненно необходим мой ответ. Я подняла воротник и натянула рукава до кончиков пальцев, выдыхая белые облачка пара.

— Счастливым, — непослушными губами ответила я, и лицо Макса так резко посветлело, что я испугалась, уж не начал ли он по-настоящему светиться. Неужели и для него это стало бы таким же счастливым событием? — Там все были живы. Мама успокаивала меня все утро, Грета вдруг оказалась моей тетей, а Тран — братом. Эрика, увидев мое свадебное платье, сказала, что Ремен бы от нее сбежал, только заприметив. Я так переживала, что оно тебе не понравится. Я вообще психовала все утро, но в то же время была самым счастливым человеком на свете. Потом вы подъехали к нашему дому, девчонки побежали мучить тебя выкупом и разными конкурсами, а я вылезла на улицу через окно — это Ян придумал такой свадебный квест… Отец вёл меня к тебе, я шла и думала, что мне достался лучший жених в мире. А потом вокруг появилась вода, которая всё затопила, и я очнулась. — Из последних сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться, я снова уткнулась носом в колени. Максим вроде бы что-то хотел сказать, но я резко подняла голову, вперив в него безумный от такого несбыточного счастья взгляд. — Но этот сон ничего не меняет, слышишь? Между нами ничего не изменится. Я знаю, что причинила тебе слишком много боли своим предательством, и…

— Я причинил тебе ее еще больше, — сдавленным голосом перебил меня Макс, закрыв глаза рукой. — И я понимаю, что такое нельзя простить, поэтому…

— Я простила тебя, — теперь уже я перебила его, и после сказанных слов мне стало настолько легче, словно всё это время я тащила на себе какое-то вселенское бремя. Ведь я действительно простила его.

— Что? — не веря своим ушам, переспросил командир. В его глазах неверие и надежда соединились в гремучую смесь. Так хотелось подойти к нему, сесть рядом, обхватить ладонями его лицо, просить прощения и говорить, что я простила. Но почему-то я всего лишь продолжала сидеть в паре метров от повелителя Огня.

— Я простила тебя, — с расстановкой повторила я, постаравшись вложить в эту фразу как можно больше тепла. — Я виновата не меньше, ведь знала, что нанесу тебе удар в спину, знала, что ты делаешь с предателями в твоей жизни, знала и все равно поступила так, как поступила. Сейчас глупо строить из себя обиженную и оскорбленную, потому что ты имеешь на обиду точно такое же право. Да, и мне было невыносимо больно, причем даже не только в душе, но и физически, но я простила тебя. А ты? Ты можешь простить меня? — дрожащим тихим голосом спросила я, боясь услышать ответ. Несколько дней назад я сказала, что попробую разлюбить его. Боже, как же я могла искренне верить в то, что действительно смогу это сделать?! Ледяной ветер подул так внезапно, что Максим, подойдя ко мне, снял плащ, оставшись в одной клетчатой черно-серой рубашке, и укутал меня в него, пропустив по моему телу разряды тепла.

— Мне не за что тебя прощать, но я понял это только сейчас. Ты ничего не сделала, и от этого всё сотворенное мной выглядит только ужасней. — Он осторожно провел рукой по моей голове, и мне захотелось блаженно закрыть глаза, но я упрямо на него смотрела.

— Нет, я тоже виновата. Пожалуйста, я хочу это услышать, Максим, — почти умоляюще проговорила я, и парень улыбнулся такой родной улыбкой.

— Я простил тебя, Ник.

Наверное, время остановилось. Я смотрела в бледно-голубые глаза и упорно сдерживала слезы. Теперь мне хотелось плакать не от несбыточного, а от простого, самого настоящего счастья. Он простил меня. Я простила его. Между нами наконец-то рухнула та огромная стена, которая выросла когда-то и все последнее время становилась лишь больше. Мне стало легче дышать, и от этого слегка закружилась голова. Наверное, так чувствуют себя люди, когда их переполняет счастье. В груди что-то приятно ныло, и сейчас я понимала, что это не срастающиеся кости. Макс вдруг поднял голову наверх, и я последовала его примеру. Дождь закончился.

— Только давай мы не будем сразу же делать вид, что ничего не было и всё хорошо. Я хочу, чтобы раны затянулись. Я уже поверила, что потеряла свое счастье, и это было слишком тяжело.

— Но… — начал было возражать Максим, но я не позволила ему договорить.

— Пожалуйста, давай пока остановимся на стадии «Мы простили друг друга»! Я просто не смогу снова быть счастливой и беззаботной, пока внутри всё не заживет. Ой, да мне надо хотя бы пару дней, чтобы мысли в порядок привести. Ладно? — робко спросила я, заметив, что не прошло и двух минут после наших прощений, а я уже выдвигаю условия. Ну что я за человек такой?!

— Хорошо, — с нежной улыбкой кивнул Макс, отстранившись от меня и сев на прежнее место. — Вернемся на начальную стадию? Как будто мы недавно познакомились и стали друзьями, — предложил он, и я была готова расцеловать его за то, что он так легко принял мою просьбу. Радостно улыбнулась и закивала. — Поболтаем о какой-нибудь ерунде?

— Хм… Сейчас я придумаю для тебя каверзный вопрос, — предупредила я, вливаясь в игру под названием «Как будто просто друзья». В голове тут же возник целый вихрь какого-то бреда, но я выбрала один вопрос, который мучил меня уже больше месяца назад, а потом как-то забылся. — Помнишь тот день, когда у меня сидели Богдан с ребятами и вы пришли к нам обсудить план действий? — начала я издалека. — Мы в тот вечер как раз отправились в Миртран.

— Помню, конечно.

— Ну, так вот. Мы позвонили тебе утром, что позвать ко мне домой, а трубку взяла какая-то девушка… — я замялась, но Макс смотрел на меня с выжидающим интересом, наверняка пока не понимая, куда я клоню. — Что это была за девушка? — выпалила я, тут же обалдев, что действительно решилась спросить. Огненный друг изумленно вытаращился на меня, потому что ревность в голосе полностью скрыть мне не удалось. Похлопав глазами несколько секунд, Максим вдруг рассмеялся, да так заливисто, что я полностью убедилась в глупости своего вопроса. Но ведь должна я была хоть когда-нибудь узнать, кто это такая!

— И ты до сих пор помнишь такую мелочь? — с искренним удивлением спросил он, не переставая улыбаться. Я насупилась и надела на себя огромный черный капюшон плаща, но огненный шарик тут же его сбил.

— Хватит ржать, отвечай давай, — буркнула я, и парень перевел дыхание. Как ни странно, Максим перестал смеяться и вроде бы даже немного стушевался.

— Ну… Это наша домработница, — без намека на шутку ответил он, бросив на меня извиняющийся взгляд. Я перестала дуться и медленно провела рукой по волосам.

— Это, в смысле, такая тетка, которая приходит на пару дней, чтобы сделать в квартире генеральную уборку? — уточнила я, но друг отрицательно покачал головой.

— Нет, Ник, она у нас живет. У нее даже есть отдельная комната, потому что мы живем не в квартире, — осторожно ответил Максим, да еще с таким видом, как будто признался в чем-то неприятном. Я в удивлении распахнула глаза, а рот открылся сам.

— Ты живешь в частном доме?! Это в том районе, где сплошь стоят коттеджи с зажравшимися олигархами? — ошеломленно воскликнула я, и Макс досадливо хлопнул ладонью по колену.

— Ну вот, опять это чертовы стереотипы! Поэтому я и не говорил раньше о том, где живу, потому что разрушать устоявшиеся представления о нашем районе — гиблое дело. Там живут нормальные люди, которые просто не любят квартиры и могут себе позволить жить в частном доме. Хотя мы съезжаем оттуда, должны переехать в квартиру в конце этого лета. Надеюсь, к переезду я успею вернуться на Землю, — с ностальгией в голосе проговорил Максим.

— Почему переезжаете? — полюбопытствовала я, медленно согреваясь, так как плащ сохранил тепло своего хозяина.

— У отца проблемы с работой, его подставила какая-то сволочь, и он потерял большие деньги. Теперь мы не будем выглядеть в глазах других «зажравшимися олигархами», — передразнил меня мой огненный друг, и я снова насупилась.

— Ну прости, но я действительно считала, что там живут одни… Неважно, — чтобы ненароком не обидеть парня еще больше, я промолчала. — Вот почему ты к телефону полторы минуты шел: заблудился в своем доме, — с иронией проговорила я, и Макс закатил глаза к светлеющему небу. Как же мне этого не хватало! А ведь когда-то я все время хотела придушить его за это. — И ты как-то сказал, что все твои друзья разъехались по миру. Учатся за границей?

— Да. Отец мне тоже предлагал уехать, но я отказался. Не хотел… оставлять брата здесь, — тихо добавил Максим, и мне снова захотелось его обнять. — Маме, надеюсь, будет легче, когда мы переедем в квартиру. Там уже не будет пустующей комнаты, мимо которой она не могла пройти без слез.

— Как его звали? — осторожно поинтересовалась я. Не хотела вскрывать Максу старые раны, но почему-то для меня было крайне важно узнать имя его брата.

— Андрей. У него волосы такие были каштановые, густые, вьющиеся, а на солнце все время золотом отливали. Каждый раз в драку в детстве лез, когда его рыжим называли, — с улыбкой сказал Максим, устремив взгляд сквозь меня в то время, когда его младший брат еще жил. Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть с лица повелителя Огня эту улыбку, она оказалась совершенной иной, какой я её никогда не видела. Наверное, так он улыбался тогда. Спустя несколько секунд командир встрепенулся и растянулся в уже знакомой мне усмешке.

— Теперь мой вопрос, он, кстати, еще старше твоего. Почему ты тогда на пляже спасла человека с помощью магии, раскрывая себя, а не поплыла к нему? Вроде бы я уже спрашивал, но ты не ответила.

Я застыла, тут же приготовившись ответить привычным «неважно», но промолчала. Ведь когда-нибудь все равно придется рассказать, не так ли? Но что я скажу? Что имею власть над водой, но боюсь плавать? Что я чертова истеричка, страдающая фобией? Глупо и так стыдно. Ведь Макс наверняка не впадает в ступор, когда видит пожар. Хотя пожары вроде как не встречаются на каждом шагу, да? Я сделала глубокий вдох и снова надела капюшон. Если у меня хватит смелости заговорить до того, как досчитаю до трех, — буду жутко собой гордиться. Если нет — что ж, как всегда. Раз, два…

— Я боюсь плавать, — выпалила я и тут же вперила в Максима паникующий взгляд, каждую секунду ожидая услышать что-то вроде «Ну ты уж вообще, Ник, как так можно!». Но огненный друг просто внимательно на меня смотрел, напрягшись всем телом, как будто сам рассказывал про какую-то тайную паранойю. — Я уже говорила, что моя мама утонула из-за воронки. В той самой реке, на берегу которой мы с тобой устроили пикник. В том самом месте, где я сама потом создала воронку. Мама поплыла спасти котенка и… Я бросилась к ней, но у меня не хватило сил вытащить нас, и я уже смирилась с тем, что мы утонем. Папа нас вытащил, но маму спасти не смогли. С тех пор я ни разу не плавала. В бассейнах легко, а вот в природных водоемах — не могу. Сразу мышцы каменеют, сердце бешено стучит, голова кружится, я вспоминаю воронку и не могу пошевелиться. Смешно, да? Управляю водой, знаю, что выживу даже в сильнейшем шторме, но не могу плавать. Короче говоря, вот такая у меня фобия. И я не знаю, как от нее избавиться. Дурацкая ситуация… — горько усмехнувшись, пробормотала я и даже не заметила, что Максим снова сидит рядом со мной, не делая попыток прикоснуться.

— Это, наверное, слишком тяжело, да? Осознавать, что в воде ты всесильна, и все равно бояться? — осторожно спросил Макс, и меня затопила волна немой благодарности за то, что он понимает. Я кивнула. — А как ее звали?

— Виолетта. У нее волосы были обычные, как у меня, а глаза — светло-зеленые, как у Богдана. И взгляд всегда такой теплый-теплый… — прошептала я и, осознав, что еще пара мгновений — и я не смогу удержать себя в руках, смахнула навернувшиеся слезы. — Так! Ты знаешь, что Грос меня убьет? Мне было наказано найти тебя и привести в храм опять на какой-то совет. А я что-то расслабилась, ибо уже отвыкла от них, — без задней мысли ляпнула я, но Максим расценил это как намек на то, что оставил меня без Силы и ликвидировал как члена команды. Заметив, как изменилось выражение его лица, я замахала руками. — Так, всё, побежали в храм, я не хочу выслушивать ворчливые нотации этого дедульки, — весело прощебетала я, с помощью Макса поднявшись на ноги. — Спасибо за плащ, держи.

— Да не нужно, мне не холодно, — отмахнулся огненный друг, но я упрямо протянула ему его вещь.

— Я все равно в нем не пойду, он же мужской, да еще и большой мне. Кстати, где ты взял гитару? — поинтересовалась я уже по пути к базе Воинов.

— Купил в каком-то магазине. Только не помню, как она у них тут называется. Продавец так обалдел, когда я к нему зашел, пытался ее бесплатно отдать, — усмехнувшись и отодвинув низко висящую ветку, сказал Макс. Я улыбнулась, вспомнив усатого торговца мороженым, и врезалась в другую ветку, совершенно неожиданно оказавшуюся передо мной. Макс расхохотался и тут же извинился за то, что не повелевает силой Земли и не успевает отодвигать все ветки сразу. Я, стряхнув дождевые капли с волос, тоже рассмеялась. Так легко. Он простил меня, хотя говорил, что предателей для него не существует. Я простила его за все острые слова, брошенные в мой адрес. Он не посмеялся над моей фобией, хотя я так боялась признаваться в ней. Мы идем по парку, вдыхая свежий воздух с запахом дождя, и смеемся. Скоро, скоро мои раны затянутся, и я перестану бояться. Скоро.

Пожелав вечно хмурым Воинам всего наилучшего, мы направились к храму, надеясь, что Грос не станет ворчать. Мы хотели услышать не его, а нашу подругу, так надеясь, что она заговорит. Я всей своей сущностью верила, что Хранители с их арсеналом секретных магических умений смогут избавить Эрику от боли, хотя бы немного. Скрестив пальцы, вошла в храм первой.

Нас встретил неизвестный юный Хранитель, у которого из-за капюшона удалось разглядеть только нос и губы, и проводил в зал совещаний. К нашему удивлению, здесь, кроме Гроса, Греты, Эрики и Глеба, восседали несколько Хранителей и еще больше Воинов. Значит, совет состоится не по поводу случившегося с повелительницей Воздуха. Увидев Эрику, я подошла к ней с немым вопросом в глазах, и она, легко сжав мои пальцы, едва заметно кивнула.

— Я в порядке, Ник.

Мы сели за круглый стол, за которым когда-то обсуждали нашу злосчастную разведывательную операцию, а я тогда отмалчивалась и молилась, чтобы о моих намерениях с ритуалом никто не прознал. Сейчас остались стоять только Грос и какой-то высокий Воин с белоснежным «ёжиком» на голове, темно-оранжевыми глазами и шрамом через всю левую щеку от виска до уголка губ. Наверное, он если не главнокомандующий всей армией, то где-то около того. Миса поймала мой взгляд и кивнула, подтверждая догадку. К общему удивлению, заговорил не Грос, а этот самый Воин, и я невольно вздрогнула от его баса.

— Приветствую вас, Хранители и Защитники Миртрана. Меня зовут Людорг Хостэлур, я командир передовых войск армии Серебряной Долины. Насколько мне известно, основной миссией Защитников было найти секретное оружие Горной Долины и уничтожить его. С первой частью вы успешно справились, с чем я могу вас поздравить. Во второй части будем участвовать все мы — Воины Серебряной Долины. С вашей помощью мы пересечем реку Ашьолу (наконец-то я узнала ее название) и штурмом пройдем по всей территории Горной Долины до самой столицы, где вы уничтожите Источник и поможете одержать нашей Долине победу. В Горной Долине вас видели, поэтому теперь вам нет смысла скрываться — вы будете участвовать в открытых военных действиях. Если мы объединим наши силы, победа обязана быть на нашей стороне. Вы готовы биться в открытую и не отступать под страхом смерти, Защитники Миртрана? — почти торжественно спросил нас Людорг, и мы, как по команде, вскочили со своих мест.

— Готовы! — хором воскликнули мы и переглянулись. Внутри что-то пробуждалось, нарастало, стремилось вырваться, и я поняла — это жажда победы и непоколебимая уверенность в ней. Я смотрела на друзей и не верила, что познакомилась с ними всего лишь этим летом. Мы вместе пережили столько, сколько некоторые не встречают за всю жизнь. Мы побеждали и проигрывали, боялись смерти, но выживали, ненавидели друг друга и прощали, сходили с ума, но возвращались. Теперь мы стоим рядом и снова являемся командой, без предателей, безо лжи и обид, доверяем друг другу и верим, что сможем победить. Я снова чувствую себя частью целой команды. Мы вместе.

— И только попробуйте там погибнуть, — проворчал добрячок Грос.

_______________________

*«Ладони» (гр. После 11)