Странствующий Морф

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Логан Том ехал на Вентре 5000 на юго–восток в горы всю оставшуюся часть дня после того, как покинул район Портленда, следуя по двухполосной дороге, на которую его вывел Трим. Были и другие дороги, но филин держался именно этой. Он летел впереди, часто улетая в поля и в леса, оставляя Логана гадать, встретит ли он его где–то по дороге, что всегда сбывалось. Его сомнения следовать за Тримом, такие резко выраженные, когда он впервые обнаружил, что филин будет его проводником, уступили место сдержанной расслабленности. Он считал, что ему нелегко будет следовать за кем–либо, филином или человеком; его естественный инстинкт, полагаться все эти годы только на свои собственные силы, не предполагал доверять кому–то еще. Однако поспорить по этому вопросу было не с кем, а Трим вроде бы хорошо знал курс, поэтому Логан быстро примирился с неизбежным и пошел туда, куда его вели.

Когда стало темнеть, они оказались у подножия большой горы, которую он видел ранее, когда пересекал границу Орегона через Колумбию. Его карты называли ее Маунт Худ. Это была массивная скала, и дорога вела прямо вверх по одной стороне горы, пролегая дальше на юг, поэтому Логан понял, что придется выдержать нелегкое путешествие до того, как опустится ночь. Остановка для сна, кажется, не входила в планы филина; он продолжал лететь впереди, увлекая Логана все выше и дальше в горную цепь, мимо Маунт Худ и в группу вершин за ней. Продвижение было медленным, дороги были узкими и извилистыми и часто усеянными различного рода обломками. В некоторых местах покрытие было так сильно расколото трещинами или разрушено воронками, что Логану приходилось съезжать с дороги, объезжая на Вентре по бездорожью. Но Вентра оказалась таким зверем, что почти без усилий преодолевала эти препятствия, ее большие колеса, высокая подвеска и мощный двигатель давали ей способность делать все, что угодно, кроме лазанья по деревьям. И Логан не стал бы заключать пари против этого.

Когда наконец стало слишком темно, чтобы безопасно двигаться дальше, Трим вернулся к Логану и уселся на крыше Вентры. Логан затормозил, вылез из машины и проверил правильность намерений филина. Трим следил за ним с крыши круглыми глазами, а затем взлетел. Логан наблюдал, как тот отлетел недалеко и уселся на соседнее дерево. Когда птица не показала никаких признаков того, что будет еще что–то делать, Логан залез внутрь Вентры, выключил ее двигатель, закрыл на замки двери, включил охранную сигнализацию, устроился на своем сидении и погрузился в сон.

Он проснулся от звуков мягкого уханья филина и царапанья его когтей по металлической крыше Вентры. Солнечный свет струился с безоблачного неба, день был яркий и светлый. По положению солнца он предположил, что близится полдень. Он протер свои глаза, немного подкрепился едой и питьем, завел двигатель Вентры и снова пустился в путь.

Путешествие этим днем было тяжелее и длительнее. Они рано оставили позади Маунт Худ и въехали на пустынное плато, где пейзаж был мрачным и пустым, а дорога часто исчезала под слоем песка и щебенки. Просторы равнины перемежались холмиками и оврагами, высохшими руслами и скалистыми гребнями, которые выглядели как шипы дракона. Местность была вулканической, усеянная шлаковыми комками, гаревой пылью и затвердевшей лавой. Большими группами землю занимали кактусы; все остальное, что росло, было чахлым, холодным, усеянным колючками или с острой как бритва корой. Он вилял на своем вездеходе, держась направления, которое показывал Трим, держась подальше от мест, где песок и щебенка не вызывали доверия, как будто порывали карстовые воронки и трещины, которые могли проглотить его в черную пропасть.

Иногда он проезжал по таким глубоким оврагам, что не мог видеть за их краями ничего, кроме купола неба над головой. В этих ситуациях он полагался на Трима, потому что не мог точно определить даже направление, в котором нужно было двигаться. Все занимало много времени, и часы проходили без какого–либо заметного продвижения.

Один участок земли ничем не отличался от другого. На западе, далеко–далеко, параллельно его пути тянулась цепь гор, их темные бесплодные вершины резко выделялись на фоне неба, а их каменные стены заперли все, что лежало за ними. В этих горах было что–то чуждое, которое напомнило ему о стычке с духами умерших в Скалистых горах, и он надеялся, что ему не придется идти через них для того, чтобы найти эльфов.

Эльфы. Он думал о них, как о духах умерших, как о нереальном, как о дымке, как о чем–то эфемерном, как о тумане. Он не мог представить их лица, какие–то черты и особенности, не мог представить их место в этом мире. Память об умерших со временем стиралась: об эльфах вообще не было никаких воспоминаний. Он старался поверить в них, но для этого нужно было столкнуться с одним из них, чтобы они стали живыми.

Он остановился и еще раз перекусил во время длинной дневной поездки, отрываясь от безжизненной равнины, где горизонт простирался далеко в завтра. Пустота действовала угнетающе, как предостережение об будущем мира. Он старался не думать об этом будущем, о том, что рассказала ему Госпожа, но таким же образом он мог стараться не думать о еде и питье. Это было неизбежным присутствием в его жизни, реальность, которая тяжким грузом висела у него за плечами.

Он переключил свои мысли на Ястреба и Призраков, гадая, как они справляются без него, оставленные по дороге на восток, где этот юноша станет лидером племени детей и их воспитателей, бездомных и беспризорников, и существ, когда–то бывших людьми, но уже не являющихся таковыми. Мальчик и его дети, сказала бы Сова. Он не мог представить эту картину. Но знал, что это случится, потому что именно для этой цели и был предназначен странствующий морф.

И он пойдет с ними. К некому месту, новому и совершенно другому, к свежему началу.

Он покачал головой. Ему было двадцать восемь лет, и он прожил почти всю свою жизнь, путешествуя в одиночестве, ведя борьбу в одиночестве. Он не мог представить себе то изменение, которое лежало впереди. Он не мог представить свое место в нем.

Закат уже миновал, а Трим все еще вел его. Звезды осветили ночное небо, и поскольку не было других источников света, расположенных на земле, он смог отслеживать полет филина и продолжать свой путь. Земля немного выровнялась за последний час или около того, дорога петляла среди невысоких холмов, заслоняющих горы на западе. Через час, когда темнота загасила последний свет за горизонтом, он свернул с шоссе и выехал на одноколейную дорогу, которая была разбитой и покрытой густой травой и кустарником. К этому времени он находился в горной цепи, вершины чернели на ночном небе. Вентра уверенно продвигалась вперед, плавно поднимаясь и опускаясь по дороге, на которую он выбрался, старая лесовозная дорога, предположил он. Требовалась полная концентрация, чтобы избегать больших препятствий, которые могли нанести повреждения даже Вентре, поэтому он не замечал, как пролетало время.

В конце концов, он перевалил на дальнюю сторону гор и оказался глубоко в лесах, с густой кроной и сверкающими жизнью. Он огляделся, не веря своим глазам. Он никогда не видел такие пышные и целые деревья, как эти; он не думал, что они существовали. Именно таким мог быть старый мир, до того, как яды и изменения климата разрушили его. Дорога петляла в их сердце долгое время, проходя через совершенно не высохшие ручьи и овраги, в которых росли папоротники, колеблясь под нежным ветром, как волны на открытой воде.

Неспособный себе помочь, он остановил вездеход и вылез наружу. Не шевелясь, он стоял, глядя в темноту, на лес, окружавший его. Он нюхал воздух, вдыхал его. Свежий и чистый. Он попробовал его и обнаружил, что в нем нет горечи, нет какого–либо металлического привкуса. Он прислушался. Ночные птицы звали друг друга или, может быть, просто старались, чтобы их услышали, их крики эхом отдавались в лесу.

Где он? Что это за место?

Появился Трим и уселся на крыше Вентры, круглыми глазами пристально глядя на него. Логан уставился на птицу.

— Почему бы тебе не рассказать мне, что еще ты знаешь, чего не знаю я? — сказал он.

Он залез в машину и приготовился двинуться дальше, но филин не двинулся с крыши. Видимо, на сегодня все. Он снова вылез, спросил вслух, что они все сделали, подождал ответа — как будто он мог быть — и наконец вернулся в кабину, установил замки и отправился спать.

Когда он проснулся, еще не рассвело. Трим примостился на капоте Вентры, глядя на него через лобовое стекло светящимися как фонари круглыми глазами. Именно этот взгляд заставил его проснуться, решил он, приводя себя в вертикальное положение. Он чувствовал себя скованным и вялым, но заставил себя вылезти и пробежаться вокруг, пока оба эти ощущения не исчезли. Лес был пышным влажным занавесом, наполненным новыми запахами и приглушенными красками. Повсюду вокруг него росли дикие цветы, невозможность, чудо. Он уставился на них, как будто они были чем–то, рожденным в чужом мире. Он смотрел на окружавшие его огромные деревья, некоторые имели такие массивные стволы, что в их сравнении казались карликовыми каменные колонны заброшенного здания правительства, которое он еще мальчиком видел в Чикаго. Стволы были скручены и завиты, это выглядело так, будто когда–то высокие и прямые, они были расплавлены солнцем. Все они были разные, каждое представляло отдельную скульптуру, воплотившую бесконечную фантазию художника.

Он подошел к одному, гиганту, с распростертыми ветками так широко, что они переплетались с ветками других деревьев, стоящих рядом, и коснулся своими пальцами его шершавой коры. Он посмотрел вверх в середину кроны, где ветки и листья смешались так, что невозможно было их разобрать. Он заметил проблески света звезд, проникающий через многослойный занавес листвы и веток. Он передвинулся на другую сторону и тонкий луч упал на его лицо. Он улыбнулся мягкости его свечения.

Когда он отступил, на его глазах были слезы. Он не мог объяснить, что вызвало их, не мог понять, как они так быстро появились. Может они вызвались воспоминаниями из его детства или забытого сна. Он вытер их тыльной стороной ладони. Это было слишком, подумал он. Этот лес с его запахами, вкусами, видом и ощущениями — тоже было слишком. Все было настолько необъятным. Неудивительно, что он заплакал.

Потом раздался короткий писк Трима, и он огляделся, обнаружив филина, устроившегося на крыше вездехода. Трим был готов продолжать их путь. Логан вздохнул, отвернулся от деревьев и пошел к птице. Сразу же тот улетел в лес. Логан следил за ним, ожидая, когда тот сделает круг, этим способом он говорил, что нужно следовать за ним, увидел, как филин появился выше среди деревьев, и хотел было садиться в машину. Но затем понял, что дорога, по которой он сюда приехал, закончилась на этой поляне. Он осмотрелся в поисках признаков какой–нибудь дороги, затем тропы, и, наконец, тропинки или чего–то подобного. Ничего. Более того, деревья настолько плотно стояли друг к другу, что Вентра не сможет между ними пройти. Куда бы он ни собирался, добраться туда ему предстояло пешком.

Запихнув в рюкзак контейнеры с пищей и водой, он закинул его за плечи, взял свой черный посох и отправился в путь.

Он прошел около часа, пробираясь через темную массу деревьев, перелезая через поваленные стволы и переходя неглубокие овраги, переправляясь вброд через ручьи и обходя колючие кустарники, все время следуя за своим крылатым проводником.

Клубы тумана вились по лесу, как нереальные змеи. Свет звезд проникал сквозь лиственный экран, становясь бледным и рассеянным. Тени слоились по земле, взбирались по стволам деревьев, ползли по веткам и исчезали где–то в вышине. Пение птиц раздавалось позади него, росло перед ним, распространялось вокруг в ритмичном приветствии, вызванном пробуждающимся к жизни рассветом. Он улыбался. Предпочел бы он оказаться где–нибудь, а не здесь, и неважно, по какой причине?

Нигде, ответил он сам себе. Нигде еще.

Неожиданно он вышел на поляну, его глаза следили за полетам Трима среди деревьев, лишь наполовину обращая внимание на то, что до сих пор было неизменяющимся лесом. Но вдруг он оказался на открытом месте на верхних склонах горы, глядя вниз на лесной массив, который простирался на мили дальше.

Также он уставился на воздушный шар.

Он мгновенно понял, что это такое. Корзина стояла вертикально на поляне, воздушная камера лежала горкой на земле перед ней, все ее стропы были привязаны, компрессор соединялся шлангом с камерой, все готово, чтобы наполнить шар и отправиться в полет. Он подошел к шару и встал, смотря вниз на него, задумавшись, что он здесь делал, кто на нем летал и почему он лежал таким образом.

Трим вернулся и примостился на краю корзины, устремив на него свои круглые глаза.

— Еще один Рыцарь Слова, — раздался у него за спиной голос. — Как тебя зовут?

Он быстро обернулся, поднимая свой посох. Из–за деревьев позади него вышла молодая женщина. Туман обволакивал ее ноги и расстилался тяжелым ковром во все стороны, создавая видимость того, будто она каким–то образом сформировалась из него.

Он не слышал, как она приблизилась, вообще ее не слышал. Такое случалось очень редко. Она была высокая и гибкая с длинными белокурыми волосами, завязанными позади головы. Ее свободная одежда совершенно сочеталась с окружающей обстановкой, и по ее манере держаться было понятно, что это была ее страна.

— Кто ты? — повторила она.

Когда она заговорила в этот раз, он прекрасно ее видел, черты ее лица, проявившиеся под серебристым светом, который полосами исчертил ее тело от головы до ног, придавая ей экзотический, инопланетный вид. Он почувствовал какое–то изменение внутри себя. Небольшое, но интенсивное. Он не смог определить, что это было, но инстинктивно понял, что оно означало. Ничего уже не будет, как прежде.

Он крепче ухватился за черный посох, ощутив внезапную необходимость в поддержке.

— Я Логан Том.

Она наклонила голову, что–то среднее между приветствием и знакомством.

— Вы друзья с Анжелой Перес?

Он начал было отвечать, чтобы сказать, что он не знает никого по имени Анжела Перес, как вдруг заметил ее уши, слегка заостренные на концах, и ее брови, которые поднимались вверх от переносицы через лоб. Он достаточно долго смотрел, чтобы удостовериться, что он не ошибается.

Он покраснел, смутившись.

— Извини. Просто это… — Он умолк. — Ты эльф, не так ли?

Она кивнула:

— Разве Анжела не рассказала тебе о нас?

— Я не знаю Анжелы. Я послан Госпожой найти вас. Я имею в виду, найти эльфов.

Она покачала головой:

— Госпожой?

— Голосом Слова.

— Я знаю Слово. Его Рыцарей. Анжела одна из них. Она пришла к нам ранее. Чтобы помочь нам. Именно поэтому тебя прислали?

— По большей части. Мне было сказано, что есть некий талисман, который вы должны использовать, и после того, как вы это сделаете, я должен проводить вас туда, куда вам надлежит попасть. — Он сделал паузу. — Мне было сказано, что Анжела ранена, и мне надлежит занять ее место.

— Она была ранена, когда защищала нас от демонов, которые выследили нас там, где мы нашли этот талисман.

Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Потом Логан покачал головой:

— Я не знаю, что сказать. Я не могу перестать смотреть на тебя. Я не знал, что эльфы существуют, до того, как мне сказали придти сюда. Даже после того, как мне сказали, я не поверил этому. Может, я до сих пор не верю.

Уголок ее рта дернулся:

— Думаю, наверное, ты веришь. Сейчас. Во всяком случае, нам нужно, чтобы ты поверил, если ты должен нам помочь.

— Понимаю. Думаю, меня беспокоит то, что я не знал, чего ожидать. Я искал… что–то еще.

— И ты нашел меня.

Он кивнул:

— Полагаю, так и есть.

— Никто не должен знать о нас, Логан. Никто не должен верить, что мы существуем. Именно там мы остаемся в безопасности.

— Но теперь знают демоны, правда? Они нашли вас?

Она кивнула.

— Они здесь?

Она подошла и встала перед ним, так близко, что могла вытянуть руку и дотронуться до него, если бы решилась сделать так. Она была слишком близко, подумал Логан. Он уставился на нее. Он никогда не встречал никого, похожего на нее, не представлял никого, кто мог бы заставить его так себя чувствовать. Его не волновало, что она была эльфом. Его не волновало, кем она была. Он едва ее знал, но уже думал о таких вещах, о которых никогда ни о ком прежде не мыслил.

Ты узнаешь, кого ты ищешь, сказала ему Госпожа, когда он спросил, потому что твое сердце подскажет. До сих пор он не понимал, что это значило.

Он смотрел на нее, а она в свою очередь смотрела на него. Связь оказалась такой сильной, что была ощутимой. Вдруг он смутился, растерявшись. Она вряд ли могла сказать, о чем он подумал, но она улыбнулась, как будто поняла это.

— Я Симралин Беллоруус, — сказала она, беря его за руку. — Вернемся со мной. Это может потребовать какое–то время, но я объясню все.

В предрассветной прохладе Кирисин шел после того, как выспался, к садам, что были домом Эллкрис. Он шел как бы один, разбуженный своей сестрой до того, как она ушла, чтобы собрать и подготовить воздушный шар, который унесет их отсюда после того, как он использует Путеводную звезду. Но он знал, что в тени находились эльфийские Охотники, отобранные следить, чтобы он был в безопасности. Он их не видел, но знал, что они были там. Иначе бы Сим не оставила его.

Дорога, по которой он следовал, была знакомой, по этой дороге он ходил сотни раз в компании с другими Избранными, чтобы передать утреннее приветствие дереву, которое все они поклялись защищать. Биат, его лучший друг, Райа, Гилн и Джарн — сколько раз они проходили по ней. Также и Эриша, хотя сейчас думать о ней было тяжело. Он бы пошел к остальным прошлой ночью и рассказал им все, что случилось после его побега из города. Он бы заверил их, что не убивал Эришу, что он пытался ее спасти, пытался спасти их. Он бы рассказал им все. Он остался бы с ними и лег в свою старую кровать. Но Симралин сказала «нет». Это не было хорошей идеей. Никому нельзя рассказывать, что должно случиться. Слишком велика опасность паники. Она даже не стала упоминать о вероятности того, что вскользь оброненное слово достигнет демонов, если слишком многие узнают о том, что планировалось сделать. Во всяком случае, он это понял. Придется подождать всяких встреч и объяснений, пока все не закончится.

Поэтому в небольшом акте неповиновения, он избрал этот более кружной путь от места их ночевки, которое она выбрала. По крайней мере, он мог пройти по дороге, которую делил со своими друзьями. Они будут спать и не проснутся, пока он это делает, и его визит к Эллкрис уже закончится к тому времени, когда они встанут. Спустя не очень долгое время после этого, они будут заключены внутри Путеводной звезды и всякие объяснения и воссоединения не будут иметь никакого значения.

На какой–то момент он задумался о последствиях своих действий. Так много могло пойти не так, и почти все должно происходить с ним. Если он споткнется, если он ошибется, если он поторопится или замешкается в самый неподходящий момент, то он потерпит неудачу. Если он потерпит неудачу, все будет потеряно.

В минуту перед тем, как подняться, молча лежа в своей кровати, перед самым пробуждением, он рассмотрел возможность привлечь еще одного Избранного с собой, для страховки, если он умрет до того, как город и его народ будут высвобождены.

Например, Биата. Стойкий, надежный, отличный выбор. Но вправе ли он просить о таких вещах? В конце концов, это бремя возложено на него. Кто бы ни стоял за ним, разделит это бремя, и неважно, как сильно он пытался утверждать обратное. Биат или какой–нибудь другой Избранный, который встанет за его плечами, столкнется с теми же опасностями, что и он.

Именно с Симралин он поделился этими мыслями, когда попросил ее мнения рано утром. Она присела рядом с ним в темноте, одетая и готовая, собираясь уходить, ее оружие уже висело на талии и за плечами.

— Ты мог бы так поступить, Малыш К. Но если демонам удастся повредить тебя, даже подойти достаточно близко для этого, все вокруг тебя, включая и меня, уже будут мертвы. Присутствие еще одного Избранного не будет иметь никакой разницы.

— А что если я погибну случайно, несмотря на то, что ты приложишь все свои усилия, чтобы этого не случилось?

— А что если ты потеряешь Путеводную звезду? — ответила она. — Если сломаешь ее? Если ее украдут? Если хочешь, можешь поразмышлять над всем этим, Малыш К. — Она сделала паузу. — Почему бы тебе просто не спросить Эллкрис, что она хочет, чтобы ты сделал?

Спросить Эллкрис. Да, подумал он потом, именно так он и сделает.

Итак, сейчас он направлялся, чтобы поговорить с ней. Или, точнее, направлялся в сады для того, чтобы она могла поговорить с ним. Однако его неуверенности не исчезли, как он надеялся. Наоборот, они усилились. Он был полон сомнений. Не о мудром желании взять еще одного Избранного себе в помощь, а о своих собственных способностях. Его просили сделать так много. Без навыков, опыта или даже без намеков, на него возложили ответственность, которую никто не должен нести. Как он с ней справится? Как он вызовет силу Путеводной звезды? Что нужно предпринять, чтобы заключить в нее эльфов и их город вместе с Эллкрис? Как он узнает потом, куда идти и что ему делать, когда он туда попадет? Мысли об этом, обо всем этом, настолько подавляли, что он чуть не повернул обратно от этой встречи. Кто–то еще должен это сделать, продолжал он думать. Он не был правильным выбором.

Добравшись до садов, он постоял на их краю несколько секунд, глядя на дерево и собирая все свое мужество. Он не был уверен, что услышит или даже, что хочет услышать ее. Он не был уверен, что хочет идти дальше.

В конце концов, конечно же, он пошел. Он вышел на залитую ярким звездным светом поляну, свободную от деревьев, вздрогнув, когда свет упал на его лицо и осветил его. Как будто, каким–то образом она могла увидеть, что он здесь. Он медленно тронулся вперед, упиваясь ее невозможной красотой, открывая новые аспекты, которые он забыл.

Он встал перед ней на расстоянии вытянутой руки, глядя в ее алую крону, мигающую в отражении света от ее серебряных веток, охваченный благоговейным страхом ее присутствия.

Она выбрала меня, вдруг подумал он. Она могла выбрать кого–то другого, но выбрала меня. К его удивлению, эти слова его успокоили.

Он вошел под ее тень и упал на колени, опустив голову, закрыв глаза, неподвижный и молчаливый, ожидая.

Ожидая.

Что если она не заговорит со мной?

Он ощутил паучье прикосновение тонкой ветки к своим опущенным плечам.

— Возлюбленный мой…

Он чуть не плакал, такая благодарность, такое облегчение.

— Я сделал то, что ты просила меня, — вслух прошептал он.

— …используй магию Путеводной звезды и помести меня внутрь нее, пока мои корни в моей земле. Используй эту магию, чтобы поместить внутрь также эльфов и их город. Все мы подлежим твоей сохранности. Забери нас туда, где мы будем спасены от того, что должно случиться. Ты узнаешь, где это и как туда добраться. Другие покажут тебе путь. Другие пойдут с тобой и защитят тебя…

— Но я не знаю, как… — начал он, затем мгновенно остановился, так как почувствовал движение кончика ветки по его шее.

— Дорога лежит перед тобой. Путь установлен. Ты мой Избранный. Ты мой возлюбленный. Ты узнаешь. Тебе не нужны инструкции или помощь, чтобы найти свой путь. Тебе нужны только твоя смелость и твоя решимость. Веришь ли ты мне…

— Да, — сразу же сказал он. — Я верю тебе.

— Тогда делай то, что ты должен, Кирисин Беллоруус. Делай то, что я предназначила тебе сделать…

Он мог бы сказать больше. Он мог бы еще спросить ее. Он мог бы попытаться получить ответы на вопросы, которые остались нераскрытыми. Но ее ветки разошлись и она исчезла. Он стоял перед ней на коленях, глядя на ее ветки, ища какое–либо движение, какой–либо знак, что–то еще. Но ничего не происходило. Она сказала все, что хотела сказать.

Спустя мгновение он поднялся, немного подождал, все еще надеясь, а потом, глубоко вздохнув, развернулся и пошел прочь.

Логан Том шел рядом с Симралин Беллоруус, опустив в раздумьях голову. Она только что закончила рассказывать ему все, что случилось с эльфами за последние несколько недель вплоть до момента его прибытия, и он пытался это переварить.

Наверное, лучшим способом принять это, было попытаться заставить себя поверить в реальность происходящего. Он видел и слышал много странного в свое время, как Рыцарь Слова, но никогда ничего подобного. То, что целый город и его население можно спасти от демонов и выродков поместив их внутрь драгоценного камня, было почти невозможно принять.

Почти.

— Ты не веришь мне, так ведь? — спросила она его, как будто могла читать его мысли.

В ее голосе не слышалось злобы или разочарования. В основном, в нем было любопытство услышать, как он отреагирует. Она посмотрела на него и уже должно быть в пятнадцатый раз за последний час ему очень захотелось, чтобы она никогда не отворачивалась.

— Я верю тебе, — сказал он. — Я поверил бы тебе, даже если твой рассказ звучал в три раза безумнее.

Он никогда не был влюблен. Он не знал, на что похоже это чувство. Он понимал, что этот термин означал, но его жизнь не позволяла изучить ее возможности. Нескольких людей он действительно любил. Своих родителей; Майкла. Именно так. Но это была любовь другого рода. Менее пылкая, менее жаждущая. То, что он чувствовал к Симралин, было совершенно неуправляемым, и это шокировало его. Он мог сказать себе, что это потому, что он находил ее красивой, превосходившей все, что он когда–либо знал. Но его влечение к ней было ответом и на многое другое. На ее уверенность в себе, на ее манеру разговаривать. На ее улыбку и на то, как быстро она поднимала одну бровь при удивлении. На то, как она держала себя. На то, как она смотрела на него.

Это чувство, так внезапно, импульсивно влюбиться, было таким нелепым, таким безрассудным и неуместным, что он с трудом смог с ним смириться. В его жизни не было места для этого. Не было и времени. Он был занят самой важной борьбой своей жизни, ему была поручена миссия обеспечения выживания целой нации — расы, в существование которой он никогда не верил, пока не нашел их. Ему нужно успокоиться и отстраниться от всего, кроме той ответственности, что на него возложена. Однако, здесь и сейчас, он представлял себе, как все будет, если эта женщина тоже полюбит его.

— Твой брат, — сказал он, чтобы хоть как–то нарушить молчание между ними. — Очень многое зависит от него. Выдержит ли он такое давление?

Теперь она смотрела в сторону, в лес.

— Малыш К гораздо сильнее, чем можно сказать по его виду. Он крепкий и умный. Он спас мою жизнь в ледяных пещерах Сирринг Райз. Он также спас жизнь Анжеле. Кто–то другой — а может, никто — давно бы рухнул под грузом той ответственности, что на нем лежит. Убежать из дома, из своего города и от своего народа, когда он никогда не отлучался более, чем на несколько дней, да и то недалеко, использовать Эльфийские камни, когда он не знал, чем это обернется для него, для этого нужно мужество. Я не могу даже представить, что потребовалось, чтобы выстоять перед Калфом, а потом перед Трэйдженом.

Логан кивнул:

— Могло быть хуже.

— Может стать хуже. Вот поэтому ты здесь, так ведь?

Он непроизвольно улыбнулся:

— Кирисину повезло с тобой в качестве его защитника. Мне не хотелось бы, чтобы ты подумала, что я пытаюсь заменить тебя.

Она бросила на него взгляд:

— Тебя волнует, что я думаю?

Он пожал плечами.

— Ты не кажешься тем, кого заботит, что думают другие, — надавила она, создавая впечатление очень уверенной в себе. — Ты кажешься вполне самодостаточным.

— Так со всеми Рыцарями Слова. Они действуют в одиночку. Они живут в одиночестве. — Он сделал паузу. — Беспокойство о том, что думают другие, может привести к тому, что тебя убьют.

Она немного помолчала, затем сказала:

— Расскажи мне что–нибудь о себе.

Он посмотрел на нее:

— Рассказать тебе что–нибудь?

Она кивнула:

— Я рассказала тебе обо всем, что случилось со мной. Расскажи мне о том, что случилось с тобой. О том, что ты делал, чтобы попасть сюда.

Он был удивлен, с какой готовностью он откликнулся. Он начал с самого начала, с его встречи с Двумя Медведями, а затем перенесся к последнему визиту к нему Госпожи.

Он пропустил кое–что, что ей не нужно было знать, подробности своих сражений, своих личных битв. Он придерживался простого и понятного сюжета, рассказав ей о Призраках и странствующем морфе, и о том, что должно случиться. Она слушала, не прерывая его, глядя ему в лицо, причем ее взгляд был таким сильным, что он ощутил его тепло.

Когда он закончил, она одарила его улыбкой:

— Если бы ты не стоял здесь, если бы кто–то еще рассказал мне эту историю, я бы подумала, что это всего лишь история и ничего больше.

Он улыбнулся в ответ:

— Я бы подумал точно так же. Если бы я все это не пережил.

— Ты знаешь, куда нам надлежит пойти, даже если Кирисин в этом не уверен? Ты знаешь, где мы найдем этого юношу и всех остальных детей? Детей Анжелы?

Он задумался над этим немного. Он не знал точно, но почему–то считал, что сможет найти его в любом случае. Может, Трим знает дорогу. Но Трим исчез. Ничто не говорило о его присутствии с тех пор, как Логан впервые столкнулся с Симралин.

— Я могу доставить нас туда, куда нам нужно. Там и встретим юношу Ястреба.

Впереди, сквозь деревья показались коттеджи. Солнце уже поднялось за их спинами, туманный шар, низко висящий на востоке, все еще скрытый лесом, его серебристый свет рассеивался листвой и ветками деревьев. Предрассветная тишина уступила свое место растущему пению птиц. Где–то недалеко залаяла собака и послышались голоса.

— Мы будем там через несколько минут, — произнесла она. — Ариссен Беллоруус должен услышать, что привело тебя к нам. Он будет рад твоему приходу.

Они вышли из–за деревьев и нашли дорожку, которая вела к группе домов. Утренний воздух был наполнен ароматом цветов. Логан вдыхал его.

— Я тоже рада, что ты пришел, — вдруг сказала Симралин.

Она сказала это уверенно, вызывающе, как будто произнесенные слова скрепили что–то между ними, что она поняла лучше его. Он взглянул на нее, но она уже шагала впереди.

— Сюда, — позвала она.

В этот момент у него появилась странная мысль, которой у него не было с тех пор, как умер Майкл.

Он последует за ней куда угодно.