Стрелок из Салмы

Глава 27

Саира вели по тёмному коридору, но теперь уже без мешка на голове. Стрелок подумал было, что это не очень хороший знак, но тычок чем-то твёрдым в спину быстро прогнал эту мысль из головы. Стараясь отвлечь себя, он стал запоминать дорогу. На всякий случай. Очередной тычок вывел его из себя.

- Можете хотя бы тыкать в разные места? А то мозоль натрёте, - проговорил он, не оборачиваясь, едва не подскользнувшись на влажной каменистой поверхности.

- Заткнись и иди, ушлёпок, - пробурчал стражник, снимавший до этого с Саира кандалы, и снова больно ткнул его в ту же самую точку между лопатками.

Когда они проходили мимо одной из обитых бронзовыми листами тюремных дверей, из-за неё вдруг раздался жуткий прерывистый гортанный стон, словно узник, находившийся в камере, потерял в отчаянии всякую надежду выбраться на свободу. Столько невыразимой боли содержалось в этом стоне, что Саир на секунду остановился. Тут же сквозь квадратное зарешеченное дверное окошко наружу просунулась морщинистая ладонь с чёрными, давно нестриженными ногтями и попыталась схватить Саира то ли за рукав, то ли за горло. Саир успел лишь заметить странные белесые полосы на пальцах жуткой руки и тут же инстинктивно отпрянул от неё к противоположной стене коридора. Один из стражников в мгновение ока обрушил на высунувшуюся пятерню свой кулак, от чего узник завопил, поспешно пряча руку назад.

- Однако... ногти узникам не мешало бы стричь хоть иногда, - заметил Саир, возвращаясь на прежний ритм ходьбы, пока стражники не сообразили ткнуть его в спину своими короткими мечами.

- Это особый узник, к нему нельзя заходить, - неожиданно ответил стражник помоложе. - Он покушался на самого барона год назад! Напал исподтишка, поранил ему лицо и ногу. С тех пор его высочество стал хромать. Даже суп этом гаду не даём, как другим. Тарелка через окошко пролазит только боком, и суп всё время проливается. Ни разу ещё не получилось не пролить.

- А сколько раз пробовали? - спросил Саир.

- Раза три. И всё время проливается.

Стражник резко замолк. Саир скорее почувствовал спиной, чем услышал, как соратник постарше гыкнул на него. Затем поледовало восхождение по многочисленным лестницам и ходьба по ещё более узким коридорам. До прихода в пыточную ему так и не довелось увидеть ни одного окна, а когда до деревянной двери оставалось не более пары шагов, окружавший Саира тусклый факельный свет погас в его глазах от обрушившегося на затылок сильного удара.

***

Саир сидел на стуле посреди большой светлой залы с высокими потолками и широкими распахнутыми настежь окнами, через которые в помещение проникал яркий дневной свет.

«А вот и солнце довелось увидеть. По крайней мере, одно из двух», - подумал Саир, облизывая пересохшие губы и пытаясь подвигать затекшими ладонями связанных за спиной рук. «Надеюсь, второе солнце не сунется сюда спасать нас с Байлуром. Обидно будет сгинуть тут всем стразу. Надо бы выбираться побыстрее. Только как?»

Он осмотрелся. В нескольких шагах от стрелка на полу стоял большой чан с водой. В противоположной стене комнаты потрескивал поленьями разожжённый камин. В комнате было тепло, поэтому очаг горел явно не для прогрева помещения. Выстроившиеся вдоль стены железные щипцы и другие странные инструменты намекали на разнообразие заготовленных для него пыток.

В комнате, практически лишённой мебели, находились, кроме него, ещё двое: стоявший рядом с Саиром высокий бородатый мужчина с бочкообразным телом. Живот его покрывал давно не стиранный вонючий фартук. После общения со сокамерниками Саир представлял себе истязателя «Два вопроса» несколько иначе. Несмотря на рост, вид у него был совершенно не грозный, а скорее пробуждал чувство сострадания к человеку, оказавшемуся здесь совершенно случайно.

В противоположном углу комнаты восседало на широком кресле ещё одно существо. Причина, по которой невозможно было сказать, кем именно являлось существо, была проста – лицо его закрывала золотистого цвета маска с узкими прорезями для глаз, а тело полностью покрывал длиннополый чёрный плащ. В ярких солнечных лучах на его груди блестело ожерелье из крупных жемчужин необычного огненного цвета, а пальцы украшали многочисленные перстни из рубинов и аметистов.

Истязатель зачерпнул ковшиком воду из чана и окатил лицо Саира водой, окончательно приводя его в чувство.

- Барон Череш оказал тебе честь самолично присутствовать на пытках! Поклонись барону! - сказал бочкообразный истязатель, наклоняясь к лицу Саира. Голос его был хриплый и тягучий, словно сосновая смола.

- И как же я должен поклониться сидя и в связанном виде? – заговорил Саир, переводя взгляд на истязателя. – Боже милостивый! Да у тебя больше морщин на лице, чем тараканов в Салминской таверне. Кто же тебя так мучил?

На удивление, слова Саира не вызвали ярости у истязателя. Стрелку даже показалось, что на лице того проступил и тут же угас луч надежды. Из угла комнаты зазвучал мужской голос. Неприятный, как звук пилы, неожиданно напоровшейся на металл.

- Отвечай на вопросы истязателя и выполняй его приказы! Или допрос закончится гораздо раньше, чем ты думаешь! – Существо в маске – по всей видимости барон Череш - дало понять, что внимательно наблюдает за происходящим. – Истязатель заготовил для тебя пытки огнём, водой, воздухом и землёй. С какой он начнёт и начнёт ли вообще – зависит только от тебя.

- А можно одновремнную пытку огнём и водой? Должно быть весело. – Слова Саира остались без ответа. - Почему то мне кажется, барон, что ваш всемогущий истязатель на самом деле в душе - добрый малый.

И снова «Два вопроса» нисколько не изменился в лице, а лишь глубоко вздохнул.

- Приступай! – С ноткой нетерпения в голосе крикнул барон в маске. Саир, с трудом повернув шею в сторону, попытался рассмотреть его поподробнее. Что-то было в его сокрытом от глаз облике такое, что удивило и насторожило Саира. Но что именно? Слухи о странностях и жестокости барона распространялись далеко за пределы его владений. Но было ещё что-то... Что то, что Саир никак не ожидал увидеть.

Истязатель заскрипел костяшками пальцев и задал первый вопрос.

- Как тебя звать, пленник?

- Саиром кличут с детства.

- Почему не попил молока с утра?

- Доильница сломалась, - Саир кивнул подбородком на свою руку, но ни одна морщинка не шелохнулась на его лице. Истязатель внимательно наблюдал за ним, пытаясь увидеть хотя бы малейший признак надвигающейся ухмылки.

- Куда ехал, когда тебя поймали?

- Не знаю я, куда ехал. В нашем отряде играют со мной втёмную. У нас начальница такие вопросы решает, надо у неё спросить. Начальница, ты где? – громко заорал Саир в сторону открытого окна. – Молчит что-то. Выходи, начальница, я соскучился уже.

- А к ужину вернёшься домой? – продолжал допрос «Два вопроса».

- Вернусь, конечно. Только, пожалуйста, похлёбку разогрей к приходу. Засунь в печку на полчаса, открой заглушку и жди наступления звукового сигнала. Когда кочерга о кочергу ударит и раздастся дзынннь – можно вынимать.

- Откуда у тебя волосы? – неожиданно истязатель достал из кармана мешочек с волшебными волосами Фар, демонстрируя его стрелку.

- С рождения росли, я не возражал, - прикинулся деревом Саир, снова нарочито не меняя выражение своего лица. - Сроднились мы с ними.

- Откуда у тебя ЭТИ ВОЛОСЫ??!! – не стерпев, встрял в допрос барон, тыча пальцем на мешочек в руках истязателя.

- Ааа, эти? – Саир посмотрел на подарок тёмной эльфийки. - А мама не говорила вам, что воровать нехорошо?

- Ты сам их и украл! – не унимался барон. - У кого? Отвечай! И зачем творил запретное волшебство?

- Взял у того, у кого их уже нет. А получил от того, у кого они были.

- Сделай ему больно, истязатель! – Голос из-под маски стал похож на пилу, прыгавшую среди гвоздей в бревне, а сам барон с недовольным видом заёрзал в кресле. - Сделай ему очень, очень больно!!!

- Ваше высочество, позвольте мне самому, - ответил истязатель, переводя взгляд с барона на Саира. - Засыпаешь на правом боку или на левом?

- Люблю на правом. – Саир задумался, словно пытался что-то вспомнить. – Стоп. Её правом. Значит - на своём левом.

- Знаешь, что кара за волшебство в людских доменах – смерть? - спросил истязатель.

- Так вы хотите меня казнить за эти волосы или узнать контакты дилера? Вы уж определитесь – или вы мучаетесь или наслаждаетесь. А то будет как с той монашкой, которая думала...

- Заткнись, оборванец! – заскрежетал барон. – Ты не видишь, что он издевается над тобой, истязатель? Приступай к пыткам, иначе он ничего нам не скажет.

- Но он ещё не смеялся, ваше высочество! Я должен сначала разозлиться на него, чтобы истязание было наиболее эффективно. - Истязатель скуксил мину, словно обиженный ребёнок.

- Ну так сделай так, чтобы он засмеялся! Меня ещё этому тебя учить?

«Два вопроса» снова затрещал суставами пальцев, сжимая ладони своих рук, а потом наклонился ближе к Саиру. Стрелка обдало его несвежим дыханием.

- Часто бредишь во сне? - спросил истязатель.

- Постоянно. Сейчас, например, мне снится, что мучают двое: откормыш с травмой из детства и карлик в маске.

- Ты назвал меня карликом? – Маска почти соскочила с лица барона от возмущения. – Ты так договоришься!

- Я всегда рад договориться, - кивнул Саир. - Как насчёт такого договора: вы меня отпускаете, а сами идёте лесом. Каждый получает то, о чём давно мечтал.

- У кого взял волосы? Отвечай или останешься без кожи! – Барон был готов сорваться с места.

- Без кожи не страшно. Вот без рожи, как у тебя – куда страшнее. – Саир ещё раз посмотрел на барона, и тут всё сложилось в одну секунду в его голове – и маска, и плащ, и ожерелье из камней огненного цвета, и странная рука узника из темницы. Всё сложилось, но осталось лишь понять, что со всем этим знанием делать. Нужен был новый план в ситуации, в которой просчитать даже пару шагов вперёд было сродни подвигу.

- Ваше высочество, позвольте мне самому! – Истязатель в муках разрывался между бароном и Саиром.

- Так действуй! Иначе я сам вырву ему ногти раскалёнными щипцами. Занятие не из самых сложных. - Барон опустился обратно в кресло.

- Разве я когда-нибудь вас подводил, ваше высочество? Сейчас он засмеётся, и всё пойдёт как по маслу. Есть проверенный способ.

- Щекотка? От неё я только ногами дёргаю. А если начнёшь шутками мучать, то постарайся уж, - подмигнул ему Саир. - Я смеюсь только над очень смешными.

- У меня был жирный старый попугай, - собрался с духом истязатель. - Потом он издох. Просто гора с плеч.

- Это старая, покрытая плесенью шутка, - состроил ещё более серьёзную мину на лице Саир. - Продолжай. Знаю, что ты можешь лучше.

- Один глаз хорошо, а два – лучше. Свадьба у циклопов.

- Ну совсем не смешно, - закачал головой Саир. - Просто до боли в глазах не смешно.

- Что дороже дороги? - «Два вопроса» выдал многозначительную паузу. - Дорогая дорога! – Он с многозначительным видом поднял указательный палец вверх.

- Жалко Байлура тут нет. Ему бы зашло на ура.

- Что будет, если съесть плохой вареник? Несвареник.

- Ну тут явно сочиняли трое, не меньше. Доставай из загашника что-нибудь позабористее.

- Стрела-бумеранг. Бессмысленно и очень больно.

- Ну всё, я отказываюсь в этом участвовать.

- Видел вчера человека-невидимку? Вот и я не видел.

- Остановись уже, - покачал головой Саир. - Кто вообще тебе попадался до меня? У меня есть знакомый целитель от плохого чувства юмора. Он может помочь тебе, если попросишь. Главное – вовремя начать.

- Ну смейся уже, тварь! – заорал барон в маске, стуча кулаком по подлокотнику своего кресла.

- Не буду, ваше высочество, - скуксил мину на лице Саир. - А что это я вдруг - обращаюсь к вам с чужим титулом. Непорядок. Может быть, расскажете своему доверчивому люду правду?

- Ты что несёшь? - Барон вскочил на ноги и заковылял в сторону камина, сильно хромая при этом.

- На его высочество напали и ранили, - пояснил истязатель, словно стрелок ждал от него каких-то пояснений. - Поэтому он теперь в маске.

Барон надел на руки перчатки, взял в руки щипцы и стал раскалять их в огне очага.

- Да, я уже слышал это, - сказал Саир. - Только, сдаётся мне, "Два вопроса"... А как, кстати, твоё настоящее имя?

- Настоящее? Я уже и не помню... - Истязатель погладил свою бороду. - Так давно это всё было. Кажется, Сораан.

- Хорошо, Сораан. А хочешь, теперь я расскажу тебе одну историю про барона? Хотя, не совсем про барона. По рукам?

- По рукам.

- Ну так развяжи мне руки, чтобы мы могли стукнуть по рукам.

- Эээ нет... Сначала расскажи историю, - на лице истязателя проступил неподдельный интерес.

Существо в маске обернулось и уставилось на Саира. Даже сквозь узкие прорези он видел сквозившую из его глаз ненависть. Кончики щипцов стали краснеть. Или это глазницы отдавали кровавым блеском?

- Расскажу тебе сказку, Сораан. Однажды добрый гном пожертвовал закадычному другу-эльфу дюжину золотых... Стоп, стоп, стоп. Нет, это совсем нереалистично, даже для сказки. Расскажу тогда тебе быль, - Саир многозначительно посмотрел на "барона", который уже почти накалил щипцы. – Быль про того, кто выдаёт себя за другого. Давным-давно, далеко-далеко отсюда жил-был в тёмном непроходимом лесу среди собратьев и сосестёр по племени полуэльф по имени Тсиманат. У отца его были эльфийские корни. Корни в прямом смысле этого слова: вместо ног росли, ходить мешали. Так много лазал тот по деревьям, что буквально сроднился с ними. И ещё было у отца Тсиманата что-то с глазами – постоянно путал зелёный цвет с голубым. Согласись, для жителя леса это особенно обидно. Представь – на голубом небе ни облачка, а он орёт, смотря в небо: «Листья пропали! Верните листья на деревья!» Мать его тоже была со странностями: торговка из восточного домена, с арданскими замашками и взглядами на жизнь. Однажды так вошла в раж, что продала самой себе втридорога ненужный хлам, а прибыль отдала в залог под проценты мужу. В итоге оба стали должны друг другу и начали попрошайничать у соседей.

Существо в маске вынуло щипцы из огня и, прихрамывая, направилось в сторону Саира.

- Так, о чём это я? - продолжал рассказ Саир. - Да, о Тсиманате. Судьба была во многом безжалостна к нему. С девушками ему очень не весло. Ты подумал, что я ошибся в слове? Нет. В их племени был обычай – если парень нравился девушке, она дарила ему весло, а он катал её на лодке по местному озеру. Так вот, сколько ни старался Тсиманат пристроиться к противоположному полу - результат был нулевой. Даже с легковесной по поведению и тяжеловесной по габаритам эльфийской девицей по прозвищу «ноль с палочкой» - и с той тот же нулевой результат. То ли опугивали девушек его большие волосатые уши, что достались от мамы, то ли странные повадки, что пришли по наследству от папы – нам это неизвестно. Но результат один – ни весла, ни девушек.

Существо в маске попыталось было протиснуться ближе к стрелку, но заулыбавшийся рассказу истязатель перегородил ему путь, что было несложно, учитывая большую разницу в размерах между ними. Всем видом Сораан-"Два вопроса" показывал, что хочет дослушать рассказ до конца.

- Но девушки – это ещё полбеды, - продолжал Саир. - С полбедой ещё можно как-то справиться. А вот с целой... С работой у него тоже не задалось. Был он недостаточно силён, чтобы работать руками, и недостаточно умён, чтобы работать головой. Ни то ни сё. Попробовал стать зазывалой на местном рынке и работать языком – но и тут незадача, в день отбора ошпарил язык кипятком. Попытался освоить точные науки – научиться стрелять из лука – так и там ненароком лишил сынулю вожака глаза. Отчаявшись, объявил однажды Тсиманат, что собирается покинуть племя. Но не тут то было. Вернее, было, да не тут. Заботливые родители воспротивились его внезапно нахлынувшему желанию уйти из дома предков. Даже его дядя, дедушка, деверь и все другие другие родственники на букву «д» - все были против того, чтобы он отчалил. Пришлось им надеть на него смирительную рубашку и запереть в триДэ - дальнее дубовое дупло. Рубашку на него надевали летом. Осенью переходили на смирительный плащ, зимой – на смирительную шубу, весной – на смирительный кафтан. И так по кругу, сезон за сезоном, год за годом. Пока однажды не расслабились родственники Тсиманата во время недельного праздника всеобщей лени – был у них такой праздник, сразу после дня усиленной работы - и не упустили полуэльфа. Покинул он во гневе своё племя и стал изливать накопившуюся за годы злость на первых встречных во всех доменах, в которые ступала его нога. В прямом смысле – нога. А, я забыл сказать, что у него была одна рабочая нога? Забыл. Это от папы в наследство. Тот же был с корнями. Поэтому хромал Тсиманат сильно. А вот барон Череш никогда не хромал. Так зол был на всё на свете Тсиманат, что даже имя своё повернул задом наперёд. На этом конец истории. Вы спросите – в чём же её мораль? А морали никакой нет. Разве могу я – Саир – проповедовать мораль? Максимум, на что я способен – это пропоповедовать, но отнюдь не мораль. Моя история – призыв к действию, Сораан. Пока ещё не очень поздно, не мог бы ты развязать мне руки?