Ступеньки, нагретые солнцем

Прощайте, сосны, прощайте, ели

Галина Ивановна сказала:

— В воскресенье мы с вами пойдём в однодневный поход. Тише, тише! Золотцев, опять?

— В поход! — кричал Золотцев. — Ура! У меня есть рюкзак!

— А вдруг меня мама не пустит? — спросила Света Агеева.

— Отличница, ябеда и подлиза Агеева будет сидеть дома! — засмеялся Золотцев.

— Сам ты будешь сидеть дома, — ответила Света.

— Сам будешь сидеть, — поддержала Эля.

— Тише, — ещё раз сказала Галина Ивановна. — В походе главное — дружба.

— Тише! — крикнул Золотцев.

— Тише! Тише! — закричали Вика Маслова, Серёжа, Тимка, Катя и весь пятый класс «Б».

Дверь приоткрылась, директор Вячеслав Александрович заглянул в класс и сказал:

— Что? Классный час? А я думал, пожар. Беседуйте, беседуйте.

…Они сидят в электричке. Тимка хотел сесть рядом с Катей, но постеснялся и оказался рядом с Серёжей. За окнами разноцветные дачи, разноцветные заборы и леса разноцветные. Светло-зелёные берёзы в молодых листочках. Тёмные, почти чёрные ёлки. Красные стволы сосен. Жёлтые от серёжек вербы. И каждый цвет яркий, чистый.

Тимка зарядил кинокамеру цветной плёнкой. Как назовёт он свой новый фильм?

— Тима, как ты назовёшь свой новый фильм? — спрашивает Галина Ивановна.

— «Пятый «Б» пошёл в поход», — предлагает Серёжа.

— Хорошее название, — говорит Галина Ивановна.

Тимка молчит. Ему не очень нравится такое название. И вообще иногда название придумывается после всего, когда картина уже смонтирована. Тогда Тимка смотрит ленту раз, другой, третий, и только тогда рождается название. А иногда оно приходит сразу, как-то само, без всякого труда, как будто ты вдохнул его вместе с воздухом.

Каким получится фильм о походе, Тимка не знает и не знает, получится ли он вообще. Можно снять много кадров, а они не сложатся в целое, не соединятся один с другим, не возникнет настроение, поэзия, красота. Тимка не умеет объяснить всё это словами, но он чувствует тревожное сомнение. И он молчит. Он наводит камеру на окно, снимает пейзаж — овраг, заросший ольхой, мостик с выгнутыми перильцами. На ветках ольхи золотые лёгкие серёжки.

Золотцев тормошит Тимку:

— Дай мне поснимать. Дай, а? Жалко? Жалко?

Вика Маслова спрашивает:

— Золотцев, а ты разве умеешь?

— А чего там уметь? Нажал кнопку, и всё.

Тимка смотрит в камеру, чтобы никто не заметил, как задевают его эти слова. Он понимает, что надо что-то ответить Золотцеву, но не знает, что сказать.

— Давайте споём какую-нибудь хорошую песню, — предлагает Галина Ивановна.

Она сегодня непохожа на себя: брюки и клетчатая рубашка, кеды и красный картузик. Тимка думает, что всё это ярко и красиво получится на цветной плёнке. Только надо спать не в вагоне, а в лесу или на лугу.

— Какую споём, девочки? — спрашивает учительница.

Света с дальней скамейки тут же отзывается:

— Почему обязательно девочки? Пусть мальчики тоже поют.

Всем смешно. Света так упорно борется за равноправие, что это стало всех веселить.

— «Медленно минуты убегают вдаль, встречи с ними ты уже не жди». — Это запела Вика, и тут же подхватила Галина Ивановна, а за ней Катя.

Тимка послушал и тоже стал петь. Когда при тебе поют песню, которую ты знаешь, тебе тоже хочется петь.

— «Каждому, каждому в лучшее верится. Катится, катится голубой вагон».

Тимка подпевает, а сам жужжит камерой. Катя поёт на фоне окна — хороший кадр. На фоне светлого окна тёмный силуэт девочки. Задумчивый профиль, пышные волосы, а вокруг солнечная пыль.

Недалеко от Тимки, через проход, сидит парень в стройотрядовской куртке. На спине у парня написано: «Петропавловск-Камчатский». Длинное название. Но оно легко уместилось на широкой спине парня. Рядом с ним сидит девушка в жёлтой курточке и зелёных брюках. Она положила голову парню на плечо, сначала дремала, а теперь поёт:

— «И хотя нам прошлого немного жаль, лучшее, конечно, впереди».

И парень достаёт с верхней полки гитару и начинает играть.

Теперь почти весь вагон поёт вместе с пятым классом «Б». Даже двое мужчин, которые играли в подкидного дурачка, убрали карты и тоже тянули басовито:

— «Каждому, каждому в лучшее верится…»

И тут Галина Ивановна сказала:

— На следующей выходим. Ребята, внимание. Все встали! Берите рюкзаки! Быстро!

И стала, шевеля губами и кивая головой, всех считать. Галина Ивановна первый раз вела своих учеников в поход и боялась, что кто-нибудь отстанет и потеряется.

Они идут по лесу, длинная тропинка вьётся вокруг деревьев. Очень тихо в лесу, хотя громко кричат птицы. Почему так получается — одновременно тихо и шумно, Тимка не знает.

Серёжа наклонил голову, прислушался:

— Слышите? Зяблик. А это щегол. А это опять зяблик Синица.

Тимка думает: «Я обязательно научусь различать голоса птиц».

— Молодец, Серёжа, — говорит Галина Ивановна.

Тимка хочет снять зяблика, но птичка сидит так высоко, что Тимка её никак не может увидеть. А может быть, зяблик и вообще уже улетел? Нет, как только все прошли, он запел на той же ёлке.

Сиреневые цветы растут на солнечной опушке. Они пахнут сладко.

— Я сплету венок, — говорит Света.

— И я, — говорит Эля.

— Не надо, девочки, — останавливает Галина Ивановна. — Эти цветы быстро вянут, венок из них не получится. А растут они очень красиво. Вообще давайте договоримся ничего не рвать.

— Смотрите! Смотрите! — кричит Катя.

— Лосёнок, — говорит Галина Ивановна. — Не шумите, не пугайте его. Видите, какой доверчивый — не убегает.

Серый лосёнок стоит, крепко поставив свои высокие ноги. Он смотрит без страха, с любопытством. В его большом лиловом глазу отражаются ветки осины. Поняв, что никто его не обидит, лосёнок начинает спокойно обгладывать осиновый ствол.

— Можно его погладить? — спрашивает Вика Маслова.

— Я ему булку дам, — говорит Катя.

Лосёнок берёт булку из Катиной руки, жуёт, поводя влево и вправо нижней челюстью. Тимка вспоминает, что так жуют коровы. Когда он жил у деда, он заметил, что коровы жуют не так, как люди. Однажды за обедом Тимка попробовал так же двигать подбородком. Но у него ничего не получилось, а бабушка сказала: «Не строй гримасы, что ты выдумал?»

Лосёнок жевал по-коровьи. Булка ему понравилась; конечно, булка вкуснее, чем горькая осиновая кора.

Он доел, кивнул и медленно ушёл в чащу.

На светлой поляне, недалеко от ручья они разжигают костёр. Вешают ведро над огнём, и сразу оно из белого становится чёрным и как будто лакированным.

Вика Маслова дежурная. Она спрашивает:

— Крупу взяли? Давайте мне, я буду варить кашу.

Оказалось, что вчера, когда Галина Ивановна говорила, что надо взять с собой гречку, не все слушали внимательно. Теперь оказалось, что у Золотцева в рюкзаке пакетик с пшеном, у Серёжи рис, у Светы гречка, у Тимки геркулес.

Вика растерянно смотрит на Галину Ивановну. А Галина Ивановна говорит:

— Не беда. Такая каша называется туристской. Когда я была студенткой, мы часто ходили в походы, ездили в экспедиции. Туристская каша очень вкусная. Сыпь, Вика, крупу, не бойся.

Все сидят вокруг костра, булькает каша в ведре, в котелках закипает чай. Все смотрят в огонь. Почему так тянет смотреть на огонь? Трудно отвести взгляд от живого, рвущегося вверх пламени. Тимка снимает костёр, живое пламя пляшет в кадре, вьётся дым над острыми ёлками.

— Смотрите, куда я залез! — кричит Золотцев с самого верха сосны. — Вы все отсюда маленькие, как муравьи! Маслёнок! Ты тоже как муравей!

Галина Ивановна, запрокинув голову, смотрит на Золотцева. Ей становится страшно. Вдруг он упадёт? Всё-таки он ужасный, этот Золотцев. Надо же забраться на такую высоту! Она хочет крикнуть: «Слезай немедленно! Ты что? Как ты смеешь?»

Но она не кричит: боится испугать Золотцева. Хотя вряд ли такого испугаешь.

Она молча смотрит вверх, и ребята смотрят.

— А что я такого сделал? — на всякий случай говорит Золотцев. — Просто залез на дерево. Каждый может залезть.

Золотцев знает, что это неправда. Тимка, например, наверняка не залезет. И Серёжа, скорее всего, тоже не залезет. А он, Золотцев, залез. И ему видно оттуда лесную просеку, ровную и широкую, на ней ажурные опоры высоковольтной линии. Дым от костра запутался в дальних елках. А за ёлками берёзовая роща в светлых мелких листочках. А совсем далеко — небольшое круглое озеро.

Все смотрят на Золотцева. Нет, не все. Вика мешает кашу белой оструганной палкой и говорит спокойно:

— Пора обедать. Золотцев, может быть, не хочешь? Там посидишь?

— Слезу, — смеётся Золотцев и быстро спускается по гладкому стволу.

«У Вики педагогический талант», — думает Галина Ивановна. Она с большим облегчением смотрит, как Золотцев достаёт из рюкзака свою миску, протягивает её Вике.

— Побольше положи, Маслёнок, я там наверху проголодался.

Все едят кишу.

— Вкусно, — говорит Катя. — Даже очень.

Света дует на кашу.

— Правда, вкусно.

— Серо-буро-малиновая в крапинку, — говорит Серёжа, — а вкусная.

— Обязательно такую дома сварю! — говорит Вика.

— Дома такая не получится, — отвечает Галина Ивановна. — Туристская каша получается вкусной только в походе, на костре.

А костёр потрескивает. Все наелись, попили чаю. Солнце ещё высоко. Такой длинный сегодня день.

— Давайте уберём полянку, — говорит Галина Ивановна. — Чтобы ни одной конфетной бумажки, ни одной апельсиновой корки не осталось. Как будто здесь никого не было.

— Охрана окружающей среды, — произносит Серёжа и начинает собирать пёстрые бумажки и бросать в огонь.

Потом все моют в ручье свои миски и кружки. Тимка быстро вымыл посуду и стал снимать ребят у ручья. Красиво. Серебряный ручей, на дне розовые камни и серые камни. Есть даже лиловые и зеленоватые. А солнце просвечивает воду насквозь, и камни кажутся особенно красивыми.

— Катя, смотри, какие камни, — говорит Тимка, когда все отошли от ручья, а Катя всё ещё сидела на берегу.

— Красиво. И камни, и птицы, и травка свеженькая.

Катя обводит глазами лес, смотрит в небо. А там ни одного облака, ни одной сориночки. Чистое голубое просторное небо.

Тимка наводит камеру на небо, на птиц, на Катю.

Потом все опять сидят у костра. Это совсем особенные минуты — сидеть у огня, на котором ничего не варится. И нужен тебе этот огонь не потому, что ты хочешь есть, а просто так, бескорыстно. Он, огонь, объединяет тебя с теми, кто сидит вместе с тобой. Потому что вы смотрите на одни и тот же огонь. И ты почему-то знаешь, что будешь помнить этот день, этот лес, этот костёр.

Когда пришли ни станцию, уже совсем стемнело. Они ждали электричку и смотрели на крупные ясные звёзды. В городе Тимка никогда не видел таких звёзд.

— Вон Сириус, — сказал Серёжа. — А вон Вега.

«Я тоже научусь различать звезды», — подумал Тимка.

Галина Ивановна сказала:

— Мы с вами научимся узнавать голоса птиц, названия звёзд и цветов, камней и жуков. И по облакам предсказывать погоду.

— А по глазам узнавать настроение, — вдруг сказала Катя.

Почему она так сказала, Тимка не понял. Катя вообще непонятная девочка. Только что разговаривала с ним у ручья мирно, даже ласково. А сейчас опять смотрит мимо. Никогда Тимка не поймёт Катю.

В электричке все вдруг захотели спать. Стали зевать и закрывать глаза. И самим было смешно. На всех вдруг напал смех.

— Галина Ивановна, сколько километров мы сегодня прошли? — спросила Вика.

— Километров семь-восемь. Это не так много. Вы устали не от этого — просто много впечатлений. И опьяняющий лесной воздух.

Вдруг Катя тихонько запела:

— Прощайте, сосны, прощайте, ели, до той недели, до той недели. Мы к вам вернёмся, вернёмся снова. Прощай, полянка, и будь здорова…

— Что это за песня? — спрашивает Вика. — Я её в первый раз слышу.

— Это я нечаянно только что сочинила, — отвечает Катя.

— Правда? А ещё можешь?

— Не знаю. Если получится. Я никогда не сочиняла.

— Слушайте все, Катя песню сочинила! Спой!

— Мы по тропинке уже знакомой уходим к дому, уходим к дому. И вот уж слышен нам поезд дальний, а речка шлёт нам привет прощальный…

И вот уже все поют:

— Прощайте, сосны, прощайте, ели, до той недели, до той недели…

Это было удивительно звёзды и лес, костёр и ручей. И ещё песня, сочинённая Катей.

Они пели эту песню до самого города.

Вышла луна. Она висела в тёмном небе, огромная. Все загляделись на луну. Даже Золотцев молча смотрел на золотой далёкий круг, чувствовал тайну и красоту.

А потом вдруг опять запел громко:

— Прощай, полянка, и будь здорова…

На вокзале Золотцев спросил:

— Галина Ивановна, а мы еще пойдём в поход?

— Обязательно. Только если некоторые люди не будут лазить по деревьям.

…Через несколько дней Тимка проявил плёнку. Он так много снимал в тот прекрасный день. Теперь он просматривал кадры и сам себе не верил. Катя поёт в электричке. Катя смотрит в небо. Катя кормит лосёнка. Катя слушает птиц. Катя мост ложку в ручье. Катя смотрит на огонь. Катя сидит. Катя стоит. Катя идёт.

Он собирался снять фильм про пятый «Б», как пятый «Б» ходил в поход. А получилось «Катя ходила в поход».

Как это получилось, Тимка и сам не поймёт.