Ступеньки, нагретые солнцем

Надо спасать Катю

В тот день, когда Тимка отлупил Шмырина, Тимке показалось, что он навсегда стал другим человеком. Таким человеком, который ничего на свете не боится, ни перед кем не робеет и ничего не постесняется сказать кому угодно. Так он думал о себе. Но он ошибался.

Сегодня в Доме художественного воспитания детей его остановили те самые девочки из балетного кружка. Тоненькие, длинноногие и длиннорукие, они встали перед ним в вестибюле, недалеко от вешалки.

— Таня, смотри. Это тот самый мальчик. Ты узнаешь его?

— Да, я узнаю его. Как же можно не узнать такого знаменитого человека, лауреата конкурса? Ну, не международного, ну, не всесоюзного. Конкурса Дома художественного воспитания детей! А всё равно лауреат! Здравствуйте, маэстро!

— Здрасте, — буркнул Тимка и сразу почувствовал себя дураком. Хотя глупости говорили они, а не он. Почему же?

— Видишь, Таня? Любезно здоровается. Вежливый, воспитанный мальчик. Не зазнался. Другой бы на его месте нос бы задрал, а он нет, он простой и скромный.

Тимка молчал. Он смотрел на них исподлобья. В голове у него складывался блестящий ответ. «Эх, вы, — сказал бы им Тимка. — Ведёте себя нахально. Что это за манера цеплять каждый раз человека, который вас не трогает, идёт себе мимо, не делает вам ничего плохого. А ещё балерины. Балерины должны быть как феи или русалки, а вы обыкновенные приставучие девчонки».

Если бы Тимка сказал это, они сразу бы отстали. Но он не произнёс ни слова. Он молчал, и девчонки продолжали потешаться.

— Видишь, Таня, он молчит. Не хочет ничего сказать нам, простым девочкам. Другой лауреат произнёс бы целую речь. А этот помалкивает, умница, молодец…

— Как солёный огурец, — вдруг добавила Таня пискляво.

Почему у девчонок бывают такие противные голоса? Особенно когда они дразнят человека.

Они шли и смеялись. Тимка хотел уговорить себя, что они смеются не обязательно над ним. Но он знал, что скорее всего именно над ним они смеются. И знал: «Я не сделал вам ничего плохого» — это не аргумент. Чаще всего пристают как раз к тем, кто не сделал и не может сделать ничего плохого. К Шмырину небось не цепляются.

Тимка был зол на себя. Опять он оказался несмелым, робким и застенчивым. Значит, он переменился тогда не навсегда, а только на время.

Девчонки ушли далеко, но смех всё ещё был слышен. И опять Тимка сказал про себя: «Вы, наверное, думаете что вы неотразимые красавицы? И вам всё можно? Ничего неотразимого в вас нет». Вот что сказал бы он им, если бы мог открыть рот. Но только теперь он прошептал всё это сам себе.

Тимка хмуро шагал к остановке. Значит, нельзя за одну драку стать смелым? Нельзя в один день стать другим? Значит, надо каждый раз преодолевать в себе нерешительность и страх? И смелый каждый раз должен снова доказывать свою смелость? Другим и себе? Вызывать её в себе каждый раз заново?

Это очень-очень трудно. Но Тимка понял в этот день, что иначе нельзя.

Автобуса долго не было, и Тимке казалось, что это из-за того, что он такой недотёпа. К удачливым, смелым, сильным и автобусы, наверное, приходят без опозданий.

От нечего делать Тимка смотрел по сторонам. Вот прошёл маленький мальчик с большим серым псом. «Дог», — подумал Тимка. Если такой огромный дог захочет, он потащит этого мальчишку за собой в любом направлении. Разве такой маленький мальчишка справится с такой сильной собакой? Но дог послушно идёт рядом, покачивает длинным хвостом, похожим на змею. Мальчик, заметив, что Тимка смотрит, говорит властно:

— Рядом, Рэм! Рядом!

И огромный дог идёт рядом.

Дело не в силе, а в умении приказать так, чтобы тебя послушались? Тимка не знает. Дог величаво шагает, ни на кого не глядит. «Гордый. Потому что красивый».

И вдруг Тимка перестал видеть дога, мальчика, улицу. Он ничего больше не видел. Он увидел Катю.

Катя стояла на другой стороне улицы. Сначала Тимка нисколько не удивился, только обрадовался. Что же удивляться? Он часто встречает Катю совсем случайно. Наверное, потому, что ему всегда хочется её увидеть, и эти мысли передаются Кате. Вот она и приходит туда, где в это время Тимка. Он где то читал, что человек, сам не замечая, может поддаваться внушению того, кто испытывает сильное чувство. А Тимка испытывает к Кате, конечно же, сильное чувство.

Он увидел Катю. Она стояла спокойно, тёмные волосы развевались на ветру, и Катя ловила их, приглаживала ладонями, прижимала к ушам. Катя ходит без шапки, а Тимку мама заставила сегодня надеть вязаную шапку с помпоном. Тимка тихо стащил с себя шапку и сунул её в карман. После этого он стал смотреть на Катю в упор и мысленно твердил: «Посмотри на меня. Посмотри на меня». Но Катя смотрела вверх. А вверху плыли светлые, совсем прозрачные облака. Неужели облака, даже очень красивые, могут быть для неё интереснее живого человека?

Подошёл автобус. Тимка не сел в него, он всё смотрел на Катю. Какая она прямая и лёгкая, стоит на ветру, и кажется, что ветер слегка гнёт её, как тонкое дерево. Если бы Тимка знал, что будет дальше, он бы не мог так безмятежно стоять и смотреть. Уж лучше бы он сел в тот автобус, по крайней мере не знал бы того, что через минуту узнал.

Катя стояла всё на том же месте и Тимки не видела. Он уже собрался окликнуть её. А что здесь такого? Крикнуть «Катя!», она обернётся, увидит его, может быть даже обрадуется — всегда приятно неожиданно встретить знакомого человека. Стояла Катя в чужом районе, никого у неё тут знакомых нет, вдруг смотрит — Тимка. Приятная неожиданность. Конечно, она обрадуется. Тимка бы на её месте обрадовался. Он уже набрал воздуха, чтобы позвать её. И вдруг увидел, что к ней подошёл парень. Широкие плечи, спортивная куртка, сумка на длинном ремне. Подошёл, поздоровался с ней за руку. И они пошли рядом — он и Катя. Он что-то говорил, а Катя внимательно слушала. Катя не смотрела в небо, Катя не отворачивалась — слушала этот парня.

Тимка не сразу узнал его. А когда узнал, по спине побежали мурашки. Это был Юра из цирка! Да, да, тот самый Юра, который наврал Тимке всё о себе. Из-за которого Тимка и Катя не попали в цирк. Господи, при чём здесь цирк? Разве дело в этом? Можно обойтись и без цирка. А в чём? У Тимки в голове всё металось. Дело в том, что Юра обманщик. Мог наврать про цирк, может наврать про что угодно. А Катя доверчиво слушает, она не знает, какой это человек. Про него билетёрша сказала: «Вот тип!» Он и есть тип! А Катя не знает! Идёт с ним по улице ждала его, слушает его. А он и рал стараться. Сейчас наврёт что-нибудь. Только слушай. Надо её предупредить. Сейчас же! Тимка догонит их и раскроет Кате глаза. И где только они могли познакомиться? Откуда он взялся, этот Юра? Тимка бежит по улице. Он не допустит, чтобы Катю обманывали.

Они уже завернули за угол. Тимка тоже добежал до угла; на улице много народу, но ни Кати, ни Юры он не увидел. Он ещё некоторое время походил взад-вперёд, заглянул в кондитерскую, но и там их не было. Тогда Тимка решил вечером позвонить Кате.

Тимка ещё ни разу не звонил Кате. Давно выучил наизусть её телефон, но позвонить почему-то не мог. Звонил Светлане Агеевой, когда надо было спросить, что задано. Звонил Золотцеву, когда хотел просто поболтать. Серёже звонил, когда болел, для моральной поддержки. А Кате хотел позвонить, но не звонил. Иногда сам себя уговаривал: «Позвоню. Вот сейчас наберу номер и скажу: «Здравствуй, Катя». А потом скажу…» Что он скажет потом, Тимка не знал. Тогда он говорил себе: «А чего звонить? Глупо звонить, когда вот она Катя, а вот он Тимка. Можно поговорить в школе. Можно поговорить во дворе».

Сегодня Тимка набирает номер Катиного телефона решительно, сегодня никаких сомнений у него нет. Надо предостеречь Катю. Она связана с плохим человеком. Тут уж не до застенчивости.

— Катя? Слушай, Катя, я хочу тебе сказать, то есть предупредить об одном парне. Это очень важно, Катя.

— Тимка? Что случилось? Я слушаю тебя, Тимка.

— Катя, ну вот, слушай. — Он переводит дыхание. От важности этого разговора у него пересохло в горле, он откашливается, Катя терпеливо ждёт. — Катя, слушай. Юра, с которым я сегодня случайно встретил тебя на улице, — это тот самый Юра.

— Какой тот самый, Тимка? Ты не волнуйся, не спеши. Скажи так, чтобы я поняла.

— Я и хочу, чтобы ты поняла. Тот самый, цирковой Юра. Который — помнишь? — наврал. Мы с тобой пошли в цирк, помнишь? А нас не пропустили, помнишь? Из-за него, помнишь?

— Помню, Тима, — вдруг очень спокойно отвечает она.

Тимка ждал, что Катя ахнет, скажет: «Неужели? Не может быть!» А она не ахнула. Она помолчала немного и сказала тихо:

— Тима, я знаю. Это тот самый Юра, который сказал тебе неправду в кино. Но он больше не будет обманывать, ты не беспокойся, Тима. Он правда больше никогда не будет врать.

— Больше не будет! Откуда ты знаешь? Откуда это можно знать?

— Откуда я знаю? Этого я не знаю — откуда. Знаю, и всё. Просто я ему верю.

Тимка больше ничего не сказал, он не мог больше ничего казать и положил трубку.

Он почувствовал себя маленьким, слабым, смешным. Он почувствовал, что должен взять Катю за руку, увести за собой — и никаких Юр. А он не может, потому что он всего лишь Тимка, а она — Катя, прекрасная, недоступная принцесса.