Сурок районного масштаба

Глава 3 Одной смерти не бывать, а семи не миновать

Один-один-один, или сто одиннадцать, или один час пятьдесят одна минута — именно столько я и живу после пробуждения. Каждый раз, каждый долбанный раз, и ничего с этим не могу поделать. И балахонщик молчит, на вопросы не отвечает. Не взялся же он из ниоткуда, так не бывает в нашем материальном мире. Или бывает? Сходить, что ли, в церковь? Место силы какое-никакое, намоленное. Всегда хотел узнать, существует ли кто-то там наверху. Вот сейчас и проверим.

Я хоть и был крещён в детстве, но крестика никогда не носил и в бога особо не верил. Разве что иногда в университете. Но покажите мне студента, не уповающего на чудесное вмешательство при сдаче экзамена, которого он не выучил. Да и не собирался, в общем-то. Прямо как в старом анекдоте, где студенты из политеха, в отличие от вечно зубрящих медиков и будущих учителей, весь семестр беспробудно пьют, а во время сессии начинают усиленно молиться. «На меня надеются, им-то я и помогу».

Жаль, медальона с головой волка нет, как у ведьмаков, а то бы сразу проверил гипотезу. Но на нет и суда нет, будем действовать по старинке. Дождёмся очередного финала самого глупого из дней.

Ага, это я уже успел встать, одеться и дойти до церкви. Даже не позавтракал. Да и зачем? Всё равно скоро умру, чего нагружать себя и свой желудок лишней работой? Где-то в Швеции от моих слов наверняка застонал один мужичок в полном расцвете сил. Дауншифтер Карлсон, живущий на крыше. Бомж по-нашему.

Несмотря на отсутствие людей, дверь в храм была открыта. Дворника, усердно подметающего территорию, я в расчёт не беру. Шапки на мне нет, поэтому и снимать её не пришлось. На всякий случай перекрестившись, я вошёл внутрь. Пахло здесь довольно приятно и свежо. Никакой духоты от горящих в другие дни свечей. И тихо. Торжественно тихо.

Я прислушался к своим ощущениям. Ничего необычного. По крайней мере, адским порождением тьмы я точно не являюсь. А не окропить ли себя святой водой для полной уверенности? Можно, конечно, попробовать, однако где её взять? Реальная жизнь не компьютерная ролевая игра, названия предметов не подсвечиваются. Да и сама идея попахивала идиотизмом. Но всё же, осмотревшись, я заметил стоящий у стены небольшой бачок с краником. Примем за рабочую версию, что у любой воды в храме есть, так скажем, остаточная святость.

Я подошёл и, воровато оглядевшись по сторонам, повернул задвижку. Ничего не произошло — бак оказался пуст. Ну и ладно, всё равно идея, как и говорил, была так себе. Лучше подожду в тишине назначенного мне срока.

Однако уже через пять минут в церковь заглянула какая-то старушка. Сначала, правда, послышались довольно громкие причитания по поводу закрытой лавки, и только потом я увидел саму пожилую прихожанку. А ещё через несколько минут паломничество стало постоянным. Торжественная тишина развеялась.

На часах семь сорок девять, осталось недолго. Хм, а что, если все реальности продолжают существовать и после моей смерти? То есть это не день начинается заново, а просто сознание переносится в другое тело и в другую параллельную вселенную? И если церковь сейчас внезапно сложится как карточный домик, то вместе со мной погибнут и все ни в чём не повинные бабульки? Меня пронзило холодом. Я со всей дури бросился к выходу.

— Бросайте кубики, чего вы ждёте?

— Снова-здорово, давно не виделись.

Все мои попытки вспомнить последние мгновения жизни ни к чему не привели. Только тот сумасшедший рывок из церкви, темнота, и вот я уже сижу перед человеком в балахоне. Человеком ли? Кто скрывается под капюшоном? Эльф, гном, орк, анунак с планеты Нибиру. Или никто. Вообще никто. Это голографическая проекция модели, у которой есть только видимая поверхность, такая объёмная пустышка.

— Скажи, что на этот раз приключилось? — безо всякой надежды спросил я.

— Микрометеорит, — внезапно балахонщик нарушил привычный ход событий.

— А? — удивлению моему не было предела как из-за ответа, так и из-за нелепости смерти. — Хочешь сказать, мне на голову упала каменюка из космоса? А ещё поглупее варианта ты не мог придумать?

— Нет, тебя ударили им по затылку, — мне показалось, голос чуть ожил.

— Уже легче, — я облегчённо вздохнул. — Слушай, раз уж мы с тобой заговорили, может, наконец, расскажешь обо всём поподробнее?

— Найди фигуру, — произнёс балахонщик.

— Фигуру? Какую фигуру?

— Бросайте кубики, чего вы ждёте? — ответа не последовало, голос стал прежним.

— Стой, погоди, я ещё ничего не узнал!

— Ваше время истекло, — кубики самопроизвольно вылетели из моей ладони и упали на стол. — Один-один-один. Не повезло. Попробуйте в следующий раз.

«Хоть что-то прояснилось», — с этой мыслью я открыл глаза. Сквозь неплотно прикрытые шторы проглядывало солнце.

Фигура… Совершенно непонятно, что конкретно имел в виду тот человек в капюшоне. Да, буду пока считать своего странного собеседника за человека. Зачем плодить сущности? А то так докопаюсь до версии второго я из подсознания.

На самом деле не прояснилось ничего. Почему мне постоянно не везёт? Один раз — случайность, второй раз — совпадение, но дальше начинается система. На шесть бросков пять смертей! Я посчитал. И запомнил.

«Да заткнись ты! Думать мешаешь!» — я сдвинул вверх слайдер напомнившего о себе будильника. Шесть ноль пять. Так быстро? Я ведь только-только «проснулся». «Ну, конечно!» — у меня в голове будто раздался звон колокольчика. Разговор с балахонщиком начинается ровно в шесть часов, но последняя встреча немного затянулась. И что это даёт? Да ничего. Лишь уменьшает отведённые мне сто одиннадцать минут.

Я поспешил встать, чтобы не тратить их зря. Однако скоропалительность решения не заставила меня забыть о злосчастном саморезе. Нет, братец, не сегодня. Осмотрев с «высоты» место засады, я обнаружил партизана, дотянулся до него рукой и одним щелчком отправил в полёт до противоположной стены комнаты. Стена столкновение выдержала. Да, с моей удачей она могла и рухнуть.

Удача. Что с ней не так? Вроде никогда не замечал за собой особых её проявлений или, наоборот, отсутствия. Да и не верил в неё. Всё же мы в реальном мире живём, а не в романах Бориса Акунина, где Эраст Фандорин не играет в азартные игры по причине невероятной прокачки везения. А сейчас? Ну не попал я саморезом в форточку. И что с того? Он же лёгкий, промахнуться пара пустяков. А как тогда насчёт трещин?

Я встал с кровати, подошёл к окну и легонько стукнул по нему костяшкой указательного пальца. Ага, вот явное тому подтверждение, что с удачей в настоящей жизни у меня всё в порядке — стекло пошло трещинами. Видимо, оно уже давно находилось в напряжённом состоянии, не хватало только небольшого внешнего воздействия. Или банальный заводской брак. Будь сейчас обычное время, обязательно пошёл бы ругаться с монтажниками.

Однако удача мне всё же нужна. По крайней мере, за шахматной доской. Только как заслужить благосклонность Фортуны? Стоп. Миры взаимосвязаны, это однозначно. Бросок кубиков там приводит к ограничению по времени здесь, так почему бы какое-то действие в моей реальности не может повлиять на результат испытаний в реальности балахонщика? Но удача — это вам не сила и ловкость, отжимания и бег для неё ничего не значат. Хм, а какие вообще существуют способы прокачки? В одних играх ты просто используешь навык, и значение этого навыка растёт само по себе. Постоянно прыгай и твоя «Атлетика» скоро будет под сотню. Или другой вариант — распределение очков опыта после поднятия уровня.

Но там ты можешь хотя бы взглянуть на карточку персонажа, чтобы узнать его характеристики. А в нашем мире что-то ни у кого не видно зелёных полосок жизни над головой.

— Меню персонажа, — произнёс я. — Открыть меню персонажа.

Конечно, ничего не произошло. Ожидал другого? Честно признаться, ожидал. А вдруг? Ну не расстраивайся, есть одно решение: сходи в военкомат, там твои характеристики на карточке и записаны. На бумажной. И аватарка твоя чёрно-белая. Погоди-ка, а в этом что-то есть! Балахонщик хотел, чтобы я нашёл фигуру. Или, может быть, фигурку? Мою аватарку для его шахматной доски. Ведь сейчас там пусто.

А где фигурку искать, и что она собой представляет? Ферзя, слона, ладью? Пешку, не льсти себе. И не думаю — только пешка, дойдя до противоположного края доски, становится кем угодно, даже второй королевой.

И мне бы неплохо потренироваться, как пел Высоцкий. Хоть как-нибудь. Меню персонажа никто не выдал, и сколько там опыта накапало с момента первой встречи с балахонщиком тоже непонятно. Да и копится ли? Я не делал ничего такого целенаправленно, лишь пытался разобраться в происходящем. И пока результат изысканий не очень. Точнее, никакущий. Передача «Что? Где? Когда?». И ведущий подсказок не даёт. А как же совет найти фигуру? «Пусть пошлёт Андрея-стрелка туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. Этой задачи Андрей во веки веков не выполнит и назад не вернётся». Вот-вот, во веки веков мне возвращаться в утро среды двадцать восьмого июня. Обдумаю задачку с фигурой позже, может, в следующий раз балахонщик ещё что подкинет.

А с удачей? Как её-то прокачать? Делать ставки на спорт? Если сейчас идут какие-то матчи и закончатся они хотя бы до половины восьмого, то все результаты через двадцать-тридцать перерождений будут мне известны. Но это же читерство натуральное и вообще, ты же хотел проверить одну теорию про день сурка. И сейчас тебе предоставляется вот такой огроменный шанс! Попробуем?

Никогда бы в нормальной жизни так не поступил, это противоестественно для человека. Если подобные мысли возникают, надо к врачу бежать со всех ног, а не пытаться решить проблему радикально. Но у меня обстоятельства, не имеющие с реальностью никакой связи. Поэтому я, как был в одних трусах, вышел на балкон, перелез через перила и спрыгнул вниз.

Лучше бы не пробовал. Через безумно долгие полтора часа я скончался в больнице, не пережив трепанации черепа. Но хотя бы действительно что-то новое узнал.

— Бросайте кубики, чего вы ждёте?

— Наконец-то, — у меня вырвался вздох облегчения. — Слушай, а как прокачать удачу? Чтобы единицы всё время не выпадали.

— Запоминай прожитый день.

— Хороший совет, — хмыкнул я. — Но если так и дальше пойдёт, то вскоре повторяющиеся моменты начнут забываться. Человеческая память, знаешь, она очень дырявая. А записи делать нельзя, блокнота нет.

— Ты их узнаешь.

— Кого их?

— Бросайте кубики, чего вы ждёте?

— Вот и поговорили, блин, — балахонщик снова потерял ко мне интерес.

Ни на что особо не рассчитывая, я бросил кубики на стол. Три единицы. Пока ничего не изменилось.

В этот раз будильник зазвенел почти сразу. Да… Эту мелодию мне придётся слушать ещё долго. Возвратиться в настоящее вчера, чтобы её сменить, невозможно. Мир вечного, очень короткого утра. Надо что-то делать. И отлежаться не получится, проверено соседом снизу.

Фигура и детали прожитых дней. Что из этого важнее? Точнее, что первично для получения результата? Про фигуру я не знаю ничего, даже мыслей нет, где её искать. Казалось бы, с деталями проще, но как вычленить нужные?

Во-первых, каждое утро ты живёшь сто одиннадцать минут, это чуть меньше двух часов. То есть с момента начала всей катавасии не прошло и суток. Ты же не хочешь сказать, что память у тебя настолько дырявая? Именно так, мой воображаемый собеседник. Когда происходит сразу куча невероятных событий в очень короткое время, то в голове они начинают перемешиваться и наслаиваться друг на друга. Ну хоть самый первый день ты помнишь?

Давай восстановим хронологию событий. Я встаю с постели и иду на кухню завтракать. Нет, не так. Сначала тебе «приснился» балахонщик, потом зазвенел будильник. И куда же делся саморез? Хорошо, это тоже было. Что-то ещё? Особенные бутерброды с особенной докторской? Ха, а ведь я последний раз ел пять смертей назад! Мне докторская сейчас положена, как «…больному, имеющему подорванное здоровье в результате Гражданской войны».

Ладно, бог с ней, с колбасой. Что там дальше-то было? Позавтракал, погладил футболку, помылся, сходил в туалет, полежал. И пошёл на работу. Всё? Нет, а как же выход на балкон? А, ну да. Там бабульки сидели и обсуждали соседа. Погоди, в первый раз ты не слышал, о чём они говорили. Это было позднее. Позднее, так позднее, мне без разницы.

Стойте-ка! Меня накрыло осознанием раздвоения личности. Я что, превратился в Голлума? А с другой стороны, с кем ещё нормально поговоришь? Любой встреченный персонаж обнуляется через сто одиннадцать минут и возвращается в исходное состояние. Или не возвращается, если каждый день всё же даёт старт новой ветке вселенной. Вот только ни в одной из них тебя нет. Ну и что? Эти реальности для меня ничего не значат, ведь я буду присутствовать лишь в той, куда в следующий раз переместится моё сознание. Их существование можно полностью игнорировать. А как же родственники? Ещё проще. Даже если обо мне кто и вспомнит, то разве что жена и дальние дядьки с тётками, когда начнут делить квартиру. Родители погибли ещё пару лет назад в автокатастрофе, а для остальных Андрей Белых — строчка в хронике происшествий или «лежачий» участник сюжета о смертельном ДТП.

Что-то мы с тобой отвлеклись. Следующие полчаса я перебирал в голове события прошедших жизней и пытался найти в них хоть какую-то зацепку. И единственное, что мне пришло на ум — это предотвратить взрыв газа. И ходить далеко не надо.

Выйдя на балкон, я осмотрел парковку. Петрович, как ему и положено, был на месте и выгружал из своей «Гранты» какое-то барахло. Нет, не барахло. Сейчас он доставал из багажника большой красный баллон. Именно большой и красный, такими пользовались жители старых деревянных домов. И надпись ещё не стёрлась и виднелась даже с третьего этажа: «ПРОПАН». Вот дерьмо! Похоже, мой сосед решил самостоятельно установить натяжной потолок и откопал где-то старый газовый баллон для тепловой пушки. «Экономия!» Так вот, за что его ругали бабульки на скамейке. Не ругали, будут ругать.

— Ты чего это, ирод, в дом тащишь? А ну взорвётся как?

— Цыц, старые! — в своей манере ответил Петрович. — Этот баллон меня переживёт.

— Старая? Да я на два года тебя моложе! — возмутилась одна из бабок.

Разговор перешёл в перепалку о возрасте. Петрович ещё некоторое время попререкался, а затем в сердцах плюнул на асфальт и покатил баллон к дверям подъезда. А бабки продолжили ругаться.

— Петрович! — крикнул я.

— А, это ты, Андрюха, — сосед задрал голову вверх. — Позагорать вышел?

— Скажи-ка мне, — оставил я без ответа вопрос о наличии на мне одних только трусов, — где ты взял баллон?

— И ты туда же, — благодушие Петровича тут же улетучилось.

— Так где?

— Где-где? Был он у меня, от прошлой квартиры остался.

— А скажи-ка мне ещё вот одну вещь, — повторился я. — Какого он года выпуска, и где ты его заправлял?

— Да какая тебе разница, — возмутился сосед. — Баллон рабочий на сто процентов.

— Стой, никуда не уходи, я сейчас спущусь, — приказал я Петровичу. — И не вздумай тащить баллон в дом!

Возможно, взрыв был не предопределён, и в обычном течении времени сосед удачно провёл ремонт. А может, баллон взрывается в любом случае. Если это значимое событие по мнению балахонщика, то предотвращение катастрофы зачтётся мне на том свете. Ну а если нет, то вправить мозги Петровичу стоит. Вырвусь из петли, а он через неделю устроит что-нибудь покруче, например, сломает несущую стену, и часть дома рухнет. Быстро натянув джинсы и так и не поглаженную футболку, я выскочил в коридор.

Сосед меня не послушался и, пыхтя и матерясь вполголоса, затаскивал баллон на второй этаж.

— Твою мать, Петрович, ну я же просил!

— Просил он, — огрызнулся сосед. — Лучше бы помог.

— Никуда ты дальше не пойдёшь, — заявил я. — Вертай баллон на улицу.

— Чего? — от возмущения у соседа аж задрожала челюсть.

— Ты где его заправлял?

— На АГЗС, где же ещё?

— Под завязку?

— А как же, — ответил Петрович.

— А сколько лет, говоришь, баллону?

— Не знаю.

— Как же тебе его тогда заправили?

— Так и заправили, — снова огрызнулся сосед. — У меня там знакомые работают. Дай пройти!

Петрович чуть приподнял опасную ношу и попытался протиснуться мимо меня, но носок его ботинка соскочил со ступеньки. Сосед чертыхнулся и полетел вниз. Вместе с баллоном.

Я ещё успел заметить, как вентиль ударился об стенку. Было не больно.