Свет на вулкане

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Майка, двенадцатый час. Тебе завтра на завод.

— Я же во вторую… Еще немного. Не сердись.

Мая сидела за столиком, придвинутым к подоконнику, где стояли вымытые после пиршества тарелки. Она пыталась читать «Органическую химию». Хотя лампочка вместе с длиннющим шнуром была подвешена на вбитый в раму окна гвоздь и прикрыта обложкой «Огонька», Ирина не спала.

Но выхода не было. Или заниматься каждый вечер с девяти до часу, или все пойдет прахом.

«Химия» была раскрыта всего на шестой странице. Мая уткнула подбородок в кулак. Рядом лежала «Жизнь в лесу» Г.-Д. Торо.

Мая снова и снова думала о том, что произошло после пира.

Она пошла проводить Георгия до спуска с горы. Было еще светло. И он сказал, что недалеко есть водопад. В нем живут маленькие форели. Она пошла с ним в заросли и дальше без тропы, куда-то косо вверх на другую сопку. По дороге он накинул ей на плечи куртку, и кусты стали цеплять его за свитер. После короткого подъема среди веток, корней и каменных глыб открылся срывающийся с отвесной стены вулкана водопад и озерцо под ним, кипящее от брызг. Она спросила:

«А где же форели?»

Он серьезно сказал:

«Сейчас будут».

И протянул руки к ней, обнял. Она зажмурилась.

Но он, оказывается, просто полез во внутренний карман своей куртки, достал там несколько фанерок с намотанными на них лесками разной толщины и крючками и сказал, что нет в жизни лучшей забавы, чем рыбная ловля. А потом выстругивал своим страшным ножом длинный прут для удочки и вдруг задал неожиданный вопрос: что она думает насчет того, что сейчас все больше мужчин свободное время отдают рыбалке? И есть даже многотысячные общества «Рыболовов-спортсменов».

Ничего она об этом не думала.

Он же сказал, что, по его скромному мнению, и рыбалка, и болельщики на футболе и хоккее — это все для того, чтобы не думать ни о чем серьезном, а чтоб время убивать. И вдруг так серьезно посмотрел на нее. А потом дал прут с привязанной леской и крючком. Наживил крючок какой-то букашкой. И пока Мая пыталась ловить, а форель все время косо поддергивала леску, подсечь рыбу не удавалось, он стоял сзади и спрашивал: где и с кем она живет во Владивостоке, сколько лет бабушке и сколько Леньке. Чуть ли не допрос вел. Но отвечать было интересно и жутко, потому что непонятно, зачем это.

Шумел водопад. И брызги летели.

Потом он взял у нее удочку, попробовал подсечь сам. Он сказал, что для такой форели у него слишком велик крючок, и засмеялся чему-то своему, И тут же подсек рыбку в красных крапинках. Но она сорвалась в воздухе и снова упала в кипящее озеро под водопадом. И он с досады чертыхнулся.

И вдруг она поцеловала его в шею. Потому что ниже Георгия на голову. И вообще сама не ожидала. Он больно взял ее за плечи, серьезно посмотрел в глаза.

«Маечка, — сказал он хрипло, — только сейчас я понял, как одинок. Зверски был одинок».

И, неловко привстав на цыпочки, она погладила его по голове.

Потом они в сумерках продирались обратно вниз, он рассказал, что ездил в Ленинград хоронить свою мать — бывшую балерину, рассказал о своем детстве, о том, что больше у него никого нет.

«Послушай, я люблю тебя», — сказала она на прощание.

И сейчас, вспомнив эти свои слова, все, что произошло, Мая глубоко и счастливо вздохнула.

— Майка, ну тебя к черту! Давай спать, — снова сказала Ирина, поворачиваясь на кровати.

— Сейчас.

— Ты же все равно не занимаешься.

— Да, — призналась Мая, раскрывая вместо учебника «Жизнь в лесу». — Я думаю.

— О чем?

— О Георгии.

— Нечего тебе о нем думать, Маечка. Очень неприятный тип, циник какой-то. И эта его модная борода… У них у всех, у кого начинает не хватать волос на голове, отращивают их на подбородке.

— Зачем так зло, Ирина? Он только что похоронил мать, он совсем один. Ты этого не поймешь. Он ходил в музыкальную школу, был маменькин сынок. Потом поступил почему-то на филфак, а потом бросил все это. Вот как ты собираешься бросить Андрея.

— Дурочка ты еще, — сказала Ирина, закидывая руки за голову. — Что с чем сравниваешь? Андрюша хороший парень, просто скучный. Он и красив вроде. Правда? И не курит. Пьет только по праздникам. И в редакции работает. Его ценят. Квартиру дали… А представляешь, Майка, вечером прибежишь после лекций — и будто кислорода нет. Зачем бежала? Стоят мертвые всякие стулья, «хельга» полированная, телевизор — Андрюша футбол смотрит. Он у меня клерк какой-то, чиновник.

— Что ж ты до сих пор с ним?

— Потому и выпросила сюда командировку. Удрать смогла, а разводиться противно. Вернусь — придется, а пока давай-ка, дорогая моя, спать.

Мая разделась, выключила свет. Легла.

— А Георгий, поверь мне, совсем другой. Он мужественный, прекрасный человек.

— Ты еще маленькая, Майка. Спи. И не будь так доверчива. Понятно? По-моему, сволочь он, этот Георгий. Давай спать.

И она смолкла.

А Мая все лежала на спине, смотрела в окно, думала: почему такой хороший человек, как Ирина, возненавидела такого хорошего человека, как Георгий. Надо, чтоб они обязательно подружились. И еще она думала, что кончился только второй день на острове, а сколько всего уже было: завод, кальмары, Георгий…

Она устало закрыла глаза. Но что-то мешало уснуть. Она всмотрелась.

Сверху прямо в окно светил огонек. Наверно, звезда. Планета.

Мая хотела повернуться на бок, но вспомнила, что днем в этом окне виден лишь вулкан. И значит, это не может быть звезда. Но ведь вулкан необитаем. Она снова открыла глаза.

Огонек светил.

— Ир, а Ир, ты спишь?

Тишина.

— Ира! Ты спишь?

— Засыпаю, — сонно отозвалась Ирина.

— Ир, ты на минуточку не спи! Открой глаза. Открыла?

— Открыла.

— Видишь огонек?

— Вижу. Огонек.

— Как ты думаешь, откуда он светит?

— Не знаю, откуда светит.

— Там же вулкан. Это не звезда. А вулкан неприступен.

— Это звезда, Майка. Спи.

— Да я говорю тебе — не звезда. Смотри, погас. Зажегся. Не звезда. Здесь ведь вулкан заслоняет все небо, Ирка!

— Это когда стоишь — заслоняет. А ты легла и увидела небо над вулканом. Это звезда. Спи. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Огонек светил, не давая спать. Иногда он мигал. И Мая думала: «Вдруг это сигнал какой-нибудь Галактики?! Ау, человечество! А мы спим… Не видим… Не отвечаем…»

Она еще глядела на этот слишком яркий для обыкновенной звезды огонек, когда до ее слуха откуда-то из глубины коридора донесся приглушенный разговор.

— Ирен, открой, — сипло сказал мужской голос.

— Иди ты к черту! Не мешай спать, — ответил женский.

— Нет, открой! Я к тебе в гости пришел! — тупо повторил мужской голос.

— Уберешься ты или нет? Мальчишки бы постыдился.

— Дверь выломаю! — продолжал настаивать мужчина, и действительно стало слышно, как он начал ломиться в дверь.

— Ира! Ирочка! — приподнялась на локтях Мая.

— Да спи ты, Майка! Это звезда, — сонно отозвалась Ирина.

— Ах ты проклятая! — громко вступил в коридорные пререкания третий голос, явно принадлежащий Васильевне. — Из-за твоих гостей покоя ни днем ни ночью не вижу!..

— Я ему приказывала не приходить! — ответил ей женский голос.

Мая решительно села на постель, начала натягивать свитер.

— Майка, ты с ума сошла! — окончательно проснулась Ирина. — Не вмешивайся, слышишь?

— Это ж к Дусе! А там еще мальчик, Васька! Нам теперь все равно не уснуть. Вставай!

— Тут таких Дусь много, — сердито сказала Ирина, включая свет и накидывая халат, — дружинницами стать еще не хватает… Он же может ножом пырнуть! Слышишь?

Но Мая решительно сбросила крючок, распахнула дверь в коридор.

— Дуся! — крикнула она в глубину коридора. — Путилова, девочки!..

Великан в резиновых сапогах, ломившийся в дверь комнаты № 11, вздрогнул.

Слева к нему направлялась невысокая девушка с чем-то блестящим в руке. За ней виднелась еще одна фигура. Повсюду начали приоткрываться двери, высовываться взлохмаченные головы.

Великан сорвался с места и, топая сапогами, пробежал к выходу мимо замершей от ужаса Маи. В руке у нее была консервная открывалка.

Дверь комнаты № 11 отворилась. И на пороге возникла Дуся-Ирен в спортивной майке, на которой еще можно было разобрать надпись: «НАУКА».

— Ох, девушки! Простите за шум. Я ж ему, подлому, говорила…

— Что произошло? — тревожно подошла красивая белокурая девушка, косясь на консервный нож в Маиной руке.

— А то, что житья от нее нету! Что ни ночь — какая-нибудь история! — послышался из глубины комнаты сварливый голос Васильевны. — Две смены отработала, спать хочу!..

— А что? Здесь заставляют две смены подряд работать? — удивилась Мая.

— Что ты! — объяснила Дуся. — Это она от жадности себя изводит, в цеху-то сдельно.

— А кто вы такие меня обсуждать?! — выскочила в коридор Васильевна. — Я в войну всех потеряла! У меня-то на черный день будет припасено, а вот ты ко мне под окошко побираться придешь!..

— Мамка! — позвал из комнаты мальчик. — Иди домой!

— Всех потеряла, а Васька откуда? — нашлась Дуся.

— Ах ты змея! — крикнула Васильевна и хищно вцепилась в Дусину пышную шевелюру.

Коридор взвизгнул.

— Дуся, — решительно приказала Мая, — забирайте ваши вещи! И постель тоже.

От неожиданности Васильевна выпустила противницу.

— А куда? — испуганно спросила Дуся.

— К нам. В нашу комнату.

— У нас же и так тесно, — заметила Ирина.

— Ничего. Стол вынесем. Кровать станет, — ответила Мая. — Дуся, ты хочешь жить с нами?

Дуся вдруг зарыдала.

— Избавили, — с облегчением сказала Васильевна. — На свою голову берете…

Через полчаса Дусина кровать уже стояла у окна вдоль подоконника.

Белокурая подруга Путиловой помогла Дусе забрать чемодан из комнаты № 11.

— А я ведь завтра должна переселиться на сейнер, — вспомнила Ирина. — Так что, Маечка, действительно ничего страшного.

Дуся постелилась, всхлипывая. Было уже полтретьего ночи. Легли. Погасили свет.

Мая взглянула в окно.

Бессонный огонек продолжал светить.