Свет на вулкане

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Владивосток был измучен дождем. Пятые сутки захлебывались водосточные трубы — не успевали выбрасывать на потемневшие улицы злую, белую от пены воду.

Придерживая плечом отогнутую тюлевую занавеску, Мая стояла у запотелого окна, смотрела на раскинутый по сопкам город.

Дождь все так же напористо лупил по крышам и мостовым, поднимая серую пыль водяных брызг. Редкие прохожие, утонувшие в отсыревших плащах, появлялись на тротуарах, как тени, и тотчас поспешно исчезали.

В соседней комнате громко пробили часы. Мая вздрогнула, вынырнула плечом из-под занавески. Парадная тишина чужой квартиры снова окружила ее.

«Зачем им такие куранты?» — подумала девушка и еще раз прошлась по комнатам.

Квартира была новая. И вся мебель тоже новая, лакированная: полированный стол на высоких тоненьких ножках, шкафы на коротких ножках, телевизор тоже стоял в углу на своих собственных треугольных ножках.

И только часы в квартире были старые, длинные, настенные, с пузатыми, очень похожими на усы, стрелками. Мая постучала по стеклянной дверце, за которой уныло мотался маятник. Пошел всего лишь четвертый час дня, Ирина, наверно, придет не скоро. Да и Андрей возвращается обычно к семи.

До отплытия парохода оставалось целых два дня. Чемодан был уложен неделю назад. Только часть новеньких учебников еще красовалась на столе. Она снова потрогала их, переложила в стопочку: «Технология рыбных продуктов», «Эстетика», «Органическая химия», «Высшая математика», «Французский язык»…

Опять потянуло к окну, рябому от сбегающих капель ледяного дождя. Трудно поверить — всего лишь пять дней назад, в прошлое воскресенье, Владивосток был по-южному залит солнцем…

В субботу Мая прочла свою фамилию в списке принятых на первый курс Дальневосточного рыбвтуза, и на следующий день они с Ириной с утра ринулись на городской пляж.

Андрей остался дома. Он любил в воскресенье поспать часиков до одиннадцати. И вообще ему хотелось насладиться недавно полученной квартирой.

Он еще спал, когда Мая с Ириной вышли на Ленинскую и по солнечной стороне пошли в тот ее конец, где сверкал нестерпимо синий океанский залив с передвигающимися парусами утренних яхт.

Для Маи это утро было обещанием счастья, и ее ничуть не огорчало, что все нагонявшие их парни оглядывались лишь на рослую, черноволосую Ирину. Ирина была самой доброй и самой веселой подругой на свете, и рыбвтуз — самым интересным учебным заведением в мире, и улица Ленина — самой красивой во Владивостоке, а об утреннем солнце, заливе, яхтах и говорить нечего!

Мая плыла в прохладной воде залива и считала в уме: «Мне сейчас девятнадцать лет… Ведь можно дожить до двадцать первого века и даже дальше!»

«Майка, где ты?!» — завопила Ирина, уплывшая уже далеко за линию больших ограничительных буйков, похожих на красные гермошлемы выходящих из воды подводных богатырей. Это за ней уже гнались на спасательной лодке два мрачных дядьки.

«Я здесь!» — ответила Мая и круто повернула к берегу.

С десяти лет, с тех пор как умерла мама, у нее болело сердце и она часто лежала в больницах, иногда по два-три месяца в году, пока наконец ей не догадались вырезать гланды. Потом ее долго спасали от начинающегося ревмокардита. Из-за всего этого Мае пришлось без конца менять детские дома и школы. Она все время попадала в среду новых ребят, не успевая как следует освоиться, обрести настоящих друзей… Нет, она не могла плавать, как Ирина.

И Мая растянулась на пляже во всю длину расстеленного мохнатого полотенца и с наслаждением глубоко вдохнула и выдохнула десять раз подряд, как учил ее доктор.

«Доживу до двадцать первого века и даже дальше, — продолжала мечтать Мая, закинув руки за голову, — узнаю, есть все-таки жизнь на Марсе или нет и можно ли научиться разговаривать с дельфинами, и еще, наверно, откроется, кто убил Кеннеди…»

Ирина выбежала из воды, бросилась на гальку рядом; издеваясь, стала рассказывать о неуклюжих горе-спасателях, которые вдвоем не смогли догнать ее на лодке.

И тотчас начали подходить Иринины знакомые. То это были два тощих, коротко остриженных парня в черных очках, со «Спидолой» («Физики из Универа», — объяснила Ирина), то пожилой джентльмен в шортах и соломенной шляпе.

«Ну как, разрешили?» — спросил он.

«Да. Почти контрабандой. На днях уплываю, — ответила Ирина, — надоело экспериментировать в аквариумах!»

Джентльмен с сомнением покачал головой.

«Ни пуха ни пера!» — Он поклонился и пошел дальше по берегу.

Ирина задумалась, помрачнела, подняла с полотенца свои большие мужские часы с металлическим браслетом.

«Майк, я пойду. У меня еще много дел. Проголодаешься — гони сейчас же домой и сама пообедай».

И она ушла.

Больше никто не подходил. Мальчишки вытаскивали из прибрежных вод морские звезды, взрослые чинно купались и загорали, и спасателям на своей лодке некого было больше загонять обратно за линию буйков. Без Ирины все стало обыкновенно. И Мае уже неинтересно было мечтать о том, что предстоит ей узнать и совершить во второй половине двадцатого и начале двадцать первого века.

Она лежала и, хмурясь, думала о своем сегодняшнем дне, о том, что учиться на очном отделении целых пять лет и жить на одну стипендию будет трудно, даже невозможно, потому что надо еще помогать десятилетнему братишке Леньке, который остался жить у бабки, да и самой бабке обязательно надо помогать.

С тех пор как Мая и Ленька осиротели, Ленька постоянно жил под Артемом у бабушки, а Мая все скиталась по больницам и детским домам. Хоть за Леньку была спокойна. Теперь бабка стала совсем старая — наверно, лет около семидесяти, — и Леньку прокормить ей было, конечно, нелегко…

С Ириной Мая познакомилась совсем недавно — в начале вступительных экзаменов. Устроиться в общежитии не удалось. И вот когда Мая уснула поздно вечером на двух стульях в коридоре института, ее разбудила высокая черноволосая девушка…

И сейчас у Маи потеплело на сердце. Она вспомнила, как шла тогда по Владивостоку обратно домой. Погода начала быстро портиться, а она все думала о черноволосой незнакомке со смеющимися глазами, которая привела ее в свой дом, как родную сестренку.

Тогда, придя с пляжа, она, не чувствуя никакого стеснения, умылась пресной водой из-под крана и с аппетитом пообедала.

А на следующий день Ирина позвонила домой из лаборатории и сказала, что через десять дней студентки первых курсов рыбвтуза, в том числе и все поступившие, могут, кто хочет, поехать на путину сайры до первого октября — начала занятий.

И Мая тотчас побежала под дождем в институт и записалась одной из первых на тот самый южно-курильский остров, куда давно уже готовилась ехать Ирина, правда, совсем по другому поводу — в научную командировку.

И вот теперь до отплытия парохода оставалось еще целых два дня. Без Ирины квартира была все-таки чужой. Маятник усатых часов все так же уныло мотался в своей стеклянной клетке. А дождь все лупил и лупил по крышам и мостовым.