Другие деревья называются непонятными именами. Почему дуб? Почему липа? Ответить на это могут только специалисты-языковеды, да и то, может быть, не ответят. А вот — ясень! Ребенку понятно, почему ясень называют так. Листья у него сквозные, вырезные… как там их еще? Ну-ка, ну-ка, вспоминай ботанику!.. Непарноперистые, вот какие они еще!
Между ними свободно проскальзывают солнечные лучи, белой и голубой мозаикой видно небо. Они дают мало тени, в особенности когда такие вот совсем по-весеннему молодые…
Подходя к воротам райкома, Светлана замедляет шаг. За забором на ветку ясеня, раскачав ее, сел воробей. Что-то держит в клюве — муху или червячка. Вспорхнул повыше и спрятался в листве. Там, должно быть, гнездо… Так и есть: скворечник на самой верхушке, а в нем — непрошеные жильцы. Папашу встречают нетерпеливым писком.
Светлана так ясно представила себе головастых птенчиков, у которых распахнутые клювы, — это все!
Теперь скоро уже подрастут и сами начнут слетать на землю. Но долго еще будут желторотые иждивенцы просительно трепыхать крылышками и ждать, пока папа или мама сунут червячка в рот. Не так-то это просто — находить червячков!
Однако пора идти. До свиданья, воробышки!
Во дворе райкома кучками собираются школьники и школьницы — не маленькие, но и не так чтобы очень уж большие. Взволнованно-торжественные лица, особенно старательно заплетены косы, разглажены белые воротнички и красные галстуки.
Странная штука — время. Время, так сказать, в будущем времени — совсем не то, что время в прошедшем. Через три года — это очень долго. Три года назад — гораздо меньше. Три с половиной года назад Светлана в первый раз вошла во двор райкома. Такая же была, как эти торжественные девочки. Только училась тогда в пятом классе, а здесь все, должно быть, седьмые, восьмые.
Да ведь и наши восьмиклассницы сегодня должны быть здесь, те, кто не вступал в комсомол в прошлом году. Вот они.
Одна девочка стоит повернувшись спиной, невысокая, но, видимо, постарше и спокойнее других. Ее окружают, как цыплята наседку.
— Алла!
Невысокая девочка оборачивается и радостно обнимает Светлану. Потом, выпрямившись, аккуратно закладывает за уши прямые короткие волосы и говорит с гордостью:
— Вот, привела своих.
Галя, Катюша, Нюра Попова, несколько девочек из других классов, знакомые девочки из детского дома. Только Ани и Вали нет — они учатся в сельскохозяйственном техникуме.
— Алла, а ты все еще секретарь комитета? Не трудно в десятом классе?
— Нет, ничего. Девочки просили, да и мне самой не хотелось отказываться. — Она понижает голос: — Светлана, знаешь, куда я хочу поступить? В педагогический институт!
Светлана радостно улыбается:
— От меня заразилась?
— От тебя!
У Гали от волнения горят щеки и блестят глаза.
Светлана смотрит на своих школьных подруг и только теперь по-настоящему чувствует, насколько она старше их. Совсем они еще птенчики желторотые! Живут себе без забот. Стоит распахнуть клюв пошире — и червячок падает в горло. Даже Алла, которая всего на год моложе, а казалась всегда старше Светланы, даже Алла все-таки еще птенец. И совсем не удивляет, что Алла изменила архитектурному институту и надумала стать учительницей, подражая Светлане. Осенью вылетит из детского дома, научится летать самостоятельно… Аллочка, это не всегда легко!
— Девочки, ну, я пойду, не буду вам мешать. Мне еще в училище нужно успеть: сегодня стипендию дают.
В глазах школьниц — уважение: стипендия — это почти зарплата.
А Светлане вспоминается, как получала свою первую стипендию в начале учебного года. Веселый топот ног по коридорам и лестницам. Очередь у кассы. Праздничные лица первокурсниц… Дрожащими пальцами выводишь свою подпись, и вот перед тобой вырастает шелестящая кучка денег. Целая куча денег. Поразительно много денег! Прямо от окошечка кассы — в буфет. Потом зашли в универмаг — кому перчатки, кому чулки…
А в общежитии Светлана с ужасом обнаружила, что потеряла целых двенадцать рублей. Новые подруги помогли искать (на бумажке, с карандашом в руке). Двенадцать рублей были очень скоро найдены, но, так как нашли их на бумаге, богаче Светлана не стала. С тех пор прошел целый учебный год, пришлось научиться трезво рассчитывать, чтобы хватило на весь месяц. А все-таки в первый день никогда не удается удержаться от безумств!.. Алла вдогонку спрашивает:
— Когда зайдешь к нам?
— Не раньше чем на той неделе. У меня дела сейчас — вот! — Светлана подносит пальцы, сложенные дощечкой, к горлу, пониже подбородка, показывая, как много у нее разных дел. — Семинар начинается, экзамены на носу! Дышать некогда!.. Привет Наталье Николаевне и всем, всем, всем!
И опять девочки с уважением смотрят ей вслед: до чего спокойно, прямо как к себе домой, входит она в дверь райкома. У Светланы в райкоме есть еще одна знакомая дверь, которую она без всякого смущения уверенно отворяет. Дверь отворяется…
— Соколова Светлана Александровна едет отрядной вожатой в пионерский лагерь.
— Наш семинар посещаете?
— Да.
Один из членов бюро — новый, незнакомый. Он недоверчиво переспрашивает:
— Какого года рождения? — Из сорока девяти он в уме торопливо вычитает тридцать один… — А в каком месяце вы родились?
— В феврале.
— Вы переходите на второй курс? Почему вы хотите ехать в лагерь? Обычно мы посылаем со старших курсов педучилища. Ведь у вас скоро экзамены начнутся?
— Да, несколько раз придется приехать из лагеря.
— Работу с детьми любите?
Худой товарищ со шрамом на виске, который сидит теперь на председательском месте, отвечает за Светлану:
— Любит. Мы товарища знаем.
Это он предложил ехать в лагерь: «Люди нужны, тебе — практика, да и подработаешь за лето».
Светлана, улыбнувшись с благодарностью, находит все-таки нужным и сама за себя ответить:
— Люблю, конечно!
…В районный Дом пионеров сегодня пионеров не пускают:
— Ребята, сегодня занятий в кружках не будет: всю эту неделю с шести часов семинар вожатых.
Ребята, постояв в передней, неохотно расходятся.
Одна девочка с пионерским галстуком, прорвавшись все-таки к вешалке, начинает снимать пальто.
— Девочка, я же говорю: сегодня семинар вожатых!
Девочка приглаживает черные кудри и отвечает полусмущенно-полуобиженно:
— А я как раз на семинар иду!
— А-а! — Это сказано все-таки с некоторым недоверием.
Плохо быть такой маленькой — никакой солидности, никакого к тебе уважения!
Пускай не обижаются школьники, что их не пускают по вечерам в Дом пионеров. Еще середина мая, летние каникулы еще не очень близко. Начинаются экзамены, самые напряженные дни. А здесь, в Доме пионеров, уже наступило лето. Вожатые (не выходя из четырех стен!) отправляются в дальние и ближние походы, разбивают палатки, разжигают костры.
Песни, которые ребята будут петь в лагере, разучиваются здесь. Чтобы танцевать с ребятами в лагере, вожатые сами должны научиться танцевать.
Когда вожатым рассказывают, какие предосторожности нужно предпринимать, если придется везти ребят на грузовике, Светлана с теплым чувством вспоминает Тамару Владимировну. Летом, живя в лагере, ребята из детского дома часто ездили в колхоз полоть овощи и картошку. Из колхоза присылали грузовик. Когда ребята, уже утрамбовавшись, сидели в кузове, Тамара Владимировна каждый раз собственноручно проверяла, хорошо ли закреплены борта. Шофер уже привык и не обижался, как в первый день, иногда только насмешливо пожимал плечами, удивляясь такому недоверию.
Стоило взглянуть на тяжелые железные скобы на бортах, потом сравнить руки шофера с тонкими, слабыми руками Тамары Владимировны, и недоумение шофера становилось понятным. Но Тамара Владимировна неуклонно вела свою линию — ни разу не разрешила ехать, не обойдя грузовик со всех четырех углов. Сама никогда не садилась в кабину, всегда вместе с ребятами в кузов, куда могла взобраться только с помощью Елены Михайловны или ребят. В конце концов шофер стал уважать Тамару Владимировну за твердость характера, терпеливо ждал контрольного осмотра, потом добродушно подсаживал ее. А сейчас инструктор так прямо и говорит:
— Шофер будет вас убеждать, что все в порядке, но вы должны сами проверить, хорошо ли закреплены борта.
Не все лекции одинаково интересны, и это не только зависит от темы. Казалось бы, живое и увлекательное дело физкультура. Но вот появился преподаватель физкультуры. Он рекомендовал проводить в лагере тематические беседы, приглашать мастеров спорта. Причем читать доклады «нужно более или менее доступным языком». А сам физкультурник говорил буквально следующее: «Сущность этой работы заключается в организационных методах, которые я перечислю ниже».
«Медицинский критерий и тому подобные оценки». «Планирование работы должно проходить после утверждения общего лагерного плана, куда заносятся основные вехи и периоды работы, куда относятся крупные лагерные мероприятия»…
Светлана посматривала на соседей. Зевают ребята. И самой спать захотелось. Тогда она стала записывать фразы особенно выразительные, чтобы показать потом девочкам в общежитии. Им будет интересно — ведь они собираются стать педагогами. Это ее немножко подбодрило. Впрочем, после перерыва физкультурник стал показывать физкультурные игры. Игры оказались веселые и живые.
Например. Три отряда стоят линеечкой; перед каждым отрядом — стул, на стуле — два валких предмета: мячик и пионерский горн. Каждый из ребят должен по очереди схватить горн, положить вместо него на стул мячик, передать горн товарищу, а тот бежит к стулу, хватает мяч, ставит горн — какой отряд быстрее сделает.
— Вы уж извините меня, товарищи, — басит физкультурник, — представим себе, что я вожатый, а вы дети. Вот ты, мальчик, дай руку, стань впереди…
«Мальчик» не моложе восемнадцати и не старше двадцати шести лет (поскольку он вожатый и комсомолец) и почти двухметровой высоты выходит на середину.
Ужасно хотелось Светлане, чтобы ее отряд победил.
А горн валится, а мячик летит со стула на пол. Чем больше торопишься, тем хуже получается. Невозможно удержаться, чтобы не взвизгнуть при этом. Кругом все хохочут, физкультурник развеселился и подзадоривает. В общем, славный, по-видимому, парень физкультурник.
Но, дорогой товарищ, говори «более или менее доступным языком»!
Окна приоткрыты. Первый этаж. Маленькие ребятишки во дворе, привлеченные музыкой и необычным шумом в Доме пионеров, становятся на цыпочки, заглядывают в комнату. Ребята потрясены. Они не пионеры и даже еще не школьники. Они даже условно не могут называть вожатых мальчиками и девочками. Для них вожатые — бесспорно взрослые, абсолютно взрослые дяди и тети. И вдруг — играют, смеются, под музыку ловят друг друга…
Зрители обнаружены. Шторы опускаются.