— Я прочитал в ваших книгах все, что касается насилия, — говорит Безымянный. — Все правильно. Ни к чему не придерешься. Но в этой проблеме есть некоторые аспекты, которые вы обошли молчанием. Если вы не возражаете, я кратко изложу их.
Разговор происходил в квартире Безымянного после стандартного по нынешним временам ужина, детерминированного возможностями наших продуктовых магазинов. Ленка играла с сыном Безымянного в шахматы и, кажется, обыгрывала его, к величайшему его изумлению: первый раз его обыгрывал сверстник, да еще девчонка.
— Надо различать, — продолжал Безымянный, — две формы насилия: на благо индивидов и во вред им. Во втором случае я предпочитаю употреблять термин «насилование». В практике эти формы смешиваются. Власти предпочитают второй вид насилия изображать как первый. Но не всегда это удается. Оправдывается насилование тем, что оно приносит благо другим. В дальнейшем, говоря о насилии, я буду иметь в виду исключительно насилование. Вы, марксисты, утверждаете, что в нашем обществе большинство населения осуществляет насилие (т. с. насилует) над меньшинством. Прекрасно. Пусть это справедливо. Но тут вот какой вопрос возникает. Допустим, имеется страна с населением в двести миллионов человек. Сто один миллион насилует девяносто девять. Это как, по-вашему? Преувеличиваю? Ладно. Пусть его семьдесят миллионов насилуют тридцать. Было же так. Было и похуже. Не возражаете? Вспомните наши беседы об индивидуальности исторического процесса. Тридцать миллионов — это не шутка. Даже для борьбы с единицами бандитов и диссидентов держится огромный аппарат. А тут — миллионы. Нужен гигантский аппарат насилия.
Мало того, нужно все общество организовать в систему, осуществляющую насилие. Так ведь оно и произошло. А что дальше? Непредвиденное теоретиками и исполнителями следствие: аппарат и система насилия большинства над меньшинством оборачивается против самого большинства, становится самодовлеющей силой, которой пользуются отнюдь не те слои общества, ради которых задумано Светлое Будущее. Так ведь оно и произошло. А истины-то эти азбучные. Не надо было быть сверхгением, чтобы такие пустяки предусмотреть в вашем проекте Светлого Будущего. Но дело сделано, не воротишь. Аппарат есть. Система есть. Она требует пищи. Сожрали все, для чего были хоть какие-то основания. А дальше? Нужен насилуемый, понимаете?! Нужен до зарезу. И все прошедшие годы шли мучительные поиски насилуемого. И провал за провалом. Немного повезло с Венгрией, Польшей, Чехословакией. Потом — с самосожженцами, террористами, диссидентами, художниками, новочеркасцами, грузинами, украинскими националистами и т. д. Но это — капля в море. Нет общегосударственного масштаба и размаха. Нет объединяющего принципа. А насилуемый нужен — нужен как внутренний грозный враг. Зачем? Тоже тривиально: направить на него злобу населения, накопившуюся в огромных количествах (вы побродите по Москве, увидите, какой злобой заряжен народ), оправдать свое положение и свои действия, свалить на него следствия своей глупости, угроза всем прочим, упоение властью для массы людей (реализуется инстинкт власти). Выводы? Выводы тоже очевидны: есть одно-единственное средство от насилия — сопротивление, решимость людей сопротивляться. А это — тоже индивидуальное явление. От чего зависит будущая история России? От пустяка: решится Иванов, Петров, Сидоров (т. е. вы, я, ваша дочь, мой сын и т. д.) оказать сопротивление (хотя бы просто протестовать) или нет. А что вы предлагаете с высот гениальнейшей теории? Производительные силы, производственные отношения... Например — переход от рабовладельческого общества к феодальному... Сколь же нам лет жить-то, вы думаете? Тысячу? К тому же в отношении нашего общества вы классовую борьбу исключаете, организацию недовольных (насилуемых!) в партию исключаете. Подумать только, есть теоретические основания для того, чтобы была лишь одна партия!! Неужели вы практически не знаете, что это означает на деле: задушим!! И душим. Насилие во имя большинства? Начинай опять сначала. Грустно. Грустно оттого, что все прекрасно понимают всё. И все лгут, лицемерят, оправдывают и оправдываются. А ради чего? Дети? Да наши дети уже в большинстве случаев отделяются от нас, а через два поколения это совсем чужие люди.
Ленка выиграла три партии. Мы выговорились до дна. Безымянные проводили нас до дома и обещали прийти к нам в гости в ближайшее время.
— Спасибо вам за хороший вечер, — сказал я на прощанье.
— Общение есть величайшее достижение человечества, — сказал Безымянный.
— Между прочим, — сказала Ленка, когда мы пришли домой, — Безымянный-младший тоже пишет стихи. И довольно неплохо. Вот, послушай:
Вот и сбылось такое чудо:
Повстречался с самим я Богом!
Он спросил меня, что хочу я,
Отправляяся в жизнь-дорогу.
Я подумал: Просить? Ну, что же!
Вроде я ничем не рискую.
Говорю: Если в силах, Боже,
Просьбу выполни мне такую.
Дай мне чистой любви изведать.
И избавь от измен и мести.
Дай мне друга, с которым беды
Мы любые осилим вместе.
Разреши не кривить душою...
Зло не прятать за доброй миной.
Перед всякой чиновной вшою
Не сгибаться, а быть мужчиной.
Не нажить осторожности к зрелости.
Не познать их газетного счастия.
Восхититься безумием смелости.
Дать гонимому долю участия.
И еще попрошу в заключение —
Разреши мне немножечко дерзости,
Чтоб в кретине не видел я гения
И не видел величия в мерзости.
Видишь, Отче, я молвил Богу
Все желанья мои скромнейшие,
Если кажется слишком много,
Я согласен спуститься на меньшее.
И замешкался Бог с ответом.
И сказал: Признаюсь по чести,
Если выполню просьбу эту,
Ты тотчас же сдохнешь на месте.
Я сказал: Вы уж лучше бросьте
Эти шутки свои, папаша!
Закруглимся-ка лучше на просьбе:
Позабудьте беседу нашу!