Светская львица за одну ночь

Глава 20

— Люси! Привет, Люси!

Она подняла голову и увидела на противоположной стороне Лексингтон-авеню Макса Фейрчайлда, он изо всех сил махал рукой, стараясь привлечь ее внимание. Так вот откуда она его знает! Она сразу все вспомнила. На свою беду, Макс надел то же пальто из верблюжьей шерсти, что было на нем в тот злосчастный декабрьский вечер, — и как тут было не узнать подонка, который перехватил ее такси и оставил мокнуть под проливным дождем. Она еще не успела стереть с лица смятение, а Макс уже перебежал через улицу и чмокнул ее в щеку.

— Что с вами? — спросил он. — Случилось что-нибудь?

— Нет-нет, все хорошо, — сказала она, опомнившись. Чтобы она выдала себя? Да ни за что. — Простите, что я вам так и не перезвонила. Я сейчас страшно занята: готовлюсь к фотосессии для “Таунхауса”.

“Такой красивый парень, но нахал — крадет такси, какая жалость”, — подумала Люси. На нем был темнозеленый вельветовый блейзер и линялые джинсы, а золотая шевелюра взлохмачена ровно настолько, чтобы показать: он не слишком тщеславен.

— Как жизнь?

— До чего мне повезло — вот так вас встретить! — сказал Макс. — Может, поужинаете со мной сегодня?

Ужин! Люси в панике посмотрела на часы. Через двадцать минут к ней придет Уайет, а ей еще столько всего надо успеть.

— Сегодня у меня ужинает Уайет. Хочу хоть как-то отблагодарить его за все, что он для меня делает: познакомил со всеми своими друзьями, помог освоиться в Нью-Йорке. — Она подняла черно-золотой пакет из “Гарнетт”, в нем звякнули бутылки. — Может быть, как-нибудь в другой раз? Могу позвонить вам завтра.

— Обязательно позвоните! Желаю приятного ужина.

Макс так огорчился, что Люси тут же простила ему кражу такси. Он неплохой парень, это видно, только бесхарактерный. И, вспомнив об оставленной в духовке утке в апельсинах, она бросилась бежать с хорошей спринтерской скоростью.

— Успокойся, прошу тебя, — говорил Трип непереносимо благодушным голосом. — Ты взвинтила себя совершенно на пустом месте.

Элоиза ошеломленно глядела, как он идет по своей минималистски-современной гостиной к кофейному столику и берет “Таймс” за прошлую неделю с недоразгаданным кроссвордом. Вот он удобно устроился в имзовском кресле, снял с ручки колпачок. И все это с таким видом, как будто это не он только что взорвал атомную бомбу.

— На пустом месте?! — повторила она. Черно-серая гостиная Трипа заполыхала перед ее глазами багровым пламенем. Прежняя Элоиза — милая, деликатная женщина, которая не хотела оказывать давление на своего возлюбленного, не хотела его торопить и к чему-то принуждать, — хлопнула дверью и навсегда ушла из этого дома, а на улице бросилась бежать прочь, как будто земля горела у нее под ногами.

— Я просто считаю, что нет никакого смысла перестраивать мои гардеробные под твою обувь, ведь ты все равно скоро вернешься в свою квартиру, — Трип говорил медленно, как будто неспешность темпа могла смягчить содержащуюся в словах обиду. — Я просто проявил здравый смысл…

Она так сильно затрясла головой, что у нее словно мозги запрыгали.

— Когда мужчина просит женщину, с которой у него вот уже восемь лет как близкие отношения, переехать жить к себе, она вряд ли способна себе представить, что это всего на несколько месяцев, а потом ей надо будет убираться восвояси!

Трип был как громом поражен.

— Что? Я просто думал… — он спохватился. — Ты права, Эл, мы никогда это не обсуждали.

Он положил журнал с кроссвордом и поскреб щетину на подбородке.

— Так ты хочешь остаться здесь? Продать свою квартиру? Ты это имеешь в виду?

— Я хочу знать, есть ли у нас с тобой будущее.

Она закрыла лицо руками и потерла лоб, где образовалась глубокая складка. Ей было трудно долго сдерживать гнев — она чувствовала, как он уходит, его место занимает глубокая печаль.

Трип отнял ее руки от лица и нежно поцеловал.

— Ну конечно есть, Эл, ты и сама знаешь. Это всегда было понятно, по крайней мере мне.

В его глазах была искренняя тревога, ей стало легче.

— Значит, ты думаешь о том, что мы поженимся и у нас когда-нибудь будут дети? — Ну вот, она наконец-то задала этот вопрос. Такой важный, страшный вопрос, который она несколько лет боялась задать, сейчас повис в воздухе. К ее горлу подкатила тошнота.

— Дети? Конечно, будут. Ну то есть не прямо сейчас, но, может быть, потом, когда-нибудь.

Может быть, потом, когда-нибудь…

Элоиза заставила себя пойти дальше.

— И мы поженимся?

— Мне казалось, мы решили, что брак не для нас. Что наш вариант — это Курт Рассел и Голди Хоун.

Элоиза стиснула зубы и сдержалась.

— Это когда мы такое решили?

— Не знаю, я просто думал, у нас с тобой одинаковое мнение на этот счет, — Трип отложил кроссворд. — Ни у кого из знакомых мне супружеских пар нет таких прочных искренних отношений, как у нас с тобой. Ведь это же просто бумажка.

— Тогда зачем так ее бояться, этой бумажки? Мы можем просто зайти как-нибудь в муниципалитет и за какие-нибудь полчаса со всем этим покончить.

— Ты уверена, что твоя мама не будет против?

— Поверь мне, она будет в восторге, когда получит открытку из “Туннеля любви” в Лас-Вегасе.

Трип протянул Элоизе руку, и она неохотно взяла ее. Он привлек Элоизу к себе. Его кашемировый свитер пропах дымом.

— Я не знал, детка, что для тебя это так важно.

— Да, очень важно, — сказала она, вытирая нос об рукав клетчатой пижамы. Как же ей, оказывается, необходимо это ощущение прочности, и не ради маминого спокойствия или еще чьего бы то ни было, а чтобы самой чувствовать себя более уверенно. — Ты даже не представляешь как.

Трип побледнел, но к двери не побежал.

— Дай мне подумать, ладно? Такое сразу переварить непросто.

Элоиза кивнула и уткнулась лицом ему в плечо. События, увы, развивались совсем не как в сказке, что и говорить, но она по крайней мере высказалась. Теперь ей остается терпеливо ждать. Это она умеет.

Когда раздался звонок в дверь, Люси выхватила из духовки керамическое блюдо и бросилась в спальню переодеваться. Почему этот Уайет всегда так отвратительно пунктуален? “Первой ошибкой было решение приготовить улитки”. Она поспешно провела расческой по волосам и намазала губы блеском. Вместо соуса beurre blanc, так легко и просто приготовляемого Джулией в “Искусстве французской кухни”, у нее получился густой клейстер, а студенистого вида улитки вызывали тошноту. И тогда она решила сделать простой зеленый салат, ингредиенты для которого по счастью оказались у нее в холодильнике. Но к тому времени, как она вернулась из винного магазина, детектор дыма уже просто надрывался, и, открыв дверцу духовки, она увидела, что ее утка в апельсинах обуглилась. Подведем итог: время — 19.45, через пятнадцать минут придет Уайет, а изысканный домашний ужин, на который она его пригласила, сгорел дотла и выброшен в помойное ведро. Но хотя бы она не спалила квартиру.

Кстати о пожаре: после потонувшего в пламени шестидесятилетнего юбилея Говарда они с Уайетом очень мало разговаривали. Никто не пострадал, и это было самое главное, хотя смахивало на чудо, даже Говард успел спасти жену, которая пыталась броситься наперерез пожарной машине. Все это произошло в субботу, а сегодня вторник, тот самый день, на который они назначили свидание за ужином. И зачем только Уайет так сказал. Они столько раз ужинали вместе, хотя очень редко вдвоем, и уж конечно ни разу для того, чтобы побыть в обществе друг друга.

— Иду! — крикнула она, кидаясь к двери и на бегу застегивая пуговицы платья, одного из любимых у Уайета, он одобрил его, когда она появилась в нем на обеде, во время которого комитет обсуждал проведение гала-приема в Музее Вандербильта. Люси отворила дверь — на пороге стоял Уайет с подарочной коробкой в руке. На нем был тонкий кашемировый свитер с V-образным вырезом, который ей очень нравился — темно-синий цвет ему очень шел, — и когда он входил в квартиру, она уловила легкий запах его одеколона.

Ее сердце вдруг рванулось как сумасшедшее. “Да что со мной, это всего лишь Уайет, — одернула себя Люси. — Я провожу с ним не меньше ста часов в неделю. И половину этого времени мне хочется залепить ему по физиономии”.

— Рад, что пригласила меня.

Он вытер руки о брюки. Значит, тоже волнуется. Такая у него привычка.

— Рада, что пришел! — прощебетала она. — Вина?

Он с воодушевлением закивал.

— Красного, если у тебя есть.

Она пошла на кухню за вином, а он уселся в кожаное кресло Элоизы от дизайнерской фирмы “Бруншвиг и сыновья”.

— Запахи восхитительные. Должен признаться, я умираю с голода. Весь день работал, а когда посмотрел на часы, было уже пять. И про обед забыл, и про полдник.

Люси прихватила бутылку и два бокала и с сомнением поглядела на малоаппетитное блюдо, которое она достала из духовки. В конце концов она решила подать в качестве главного блюда купленную в магазине готовую пасту. Ужас! Сама-то она ее любила, и в холодильнике у нее имелся запас на случай тех редких вечеров, когда не было приглашений на ужин и можно было приготовить что-то самой. Но каково будет есть эту пасту Уайету, с его изысканным вкусом? Ладно, у нее хотя бы есть салат и на десерт клубника в шоколаде. Но для званого ужина, который устраиваешь в знак благодарности, все равно маловато.

— Над чем работаешь? — спросила она, подводя его к небольшому обеденному столу, на котором уже стоял салат. Уайет всегда жаловался, что первого блюда не дождешься.

— Да так, знаешь… — увильнул он. Не любил он говорить о своей работе. Может быть, считал, что это не ее ума дело, может быть, не хотел по вечерам говорить о делах.

— Я бы хотела как-нибудь почитать.

Люси вытащила пробку и разлила вино.

— Да, конечно. Только это все довольно скучно, — он сделал большой глоток. — Неплохо. Сама выбирала?

Люси с гордостью кивнула. Не зря она в течение двадцати часов училась разбираться в винах.

— Кстати о работе. Я вчера позвонила в редакцию Меллори и сказала, что согласна на фотосессию для “Таунхауса”. Но это еще не все. Когда я призналась, что сама хочу стать модельером, она попросила меня принести сделанные мною платья и надеть их! Невероятно, правда?

Он радостно улыбнулся.

— Замечательные новости! И ничего тут нет невероятного. Я видел твои эскизы, они превосходны. — Он попробовал салат. — Теперь тебе остается найти собственный стиль, и дело сделано.

Она поставила бокал на стол.

— О чем ты?

Проблем со стилем у нее как раз нет.

— О чем? Ну вот возьмем, к примеру, уличных художников возле Метрополитен-музея. Некоторые из них могут сделать точнейшую копию великих мастеров — только знаток отличит подлинного Рембрандта от того, что нарисован на тротуаре. Чтобы написать такую безупречную копию, нужен талант, а чтобы создать нечто оригинальное — гений.

Люси оттолкнула тарелку.

— Но, Уайет, мои работы оригинальны. Ты сам не знаешь, о чем говоришь.

Его удивила такая бурная реакция.

— Ты напрасно обижаешься. Я всего лишь говорю, что на всех страницах твоих альбомов видно, под каким сильным влиянием стиля других модельеров ты находишься, и ты сама это знаешь.

— И что? Ты хочешь сказать, что черпать вдохновение в работах других мастеров — преступление?

— Прошу прощения, ничего подобного я не говорил. И я не хотел тебя расстраивать.

— Из-за чего мне расстраиваться? Ты просто сказал, что я паразитирую на чужих идеях.

Произнося эти слова, Люси вдруг осознала, что он совершенно прав. Она училась, изучая великих — Диора, Лагерфельда, Валентино, — но разве создала она хоть одну модель, которая была бы рождена только ее собственным воображением? И что именно может родить ее собственное воображение?

— Если ты чего-то не сделала, это вовсе не значит, что ты не способна это сделать или вообще не сделаешь никогда. Я верю, что в тебе есть божья искра. Не забудь, я акционер “Дома Моды Люси Эллис”.

Она вздохнула с облегчением. Одно дело выслушивать критику Уайета по поводу ее осанки или волос, и совсем другое, когда под скальпелем его критики оказывается ее работа — ее страсть.

— Думаю, мне надо очень серьезно подготовиться к фотосессии для “Таунхауса”.

— Чтобы как следует подготовиться, тебе понадобятся деньги. Сколько?

— Нет, я… понимаешь, я сначала все обдумаю. Ты уже и без того столько на меня тратишь. Ну и вообще не будем забывать, что в субботу ты спас мне жизнь!

Он небрежно махнул рукой.

— Спасибо пожару, он избавил меня от Ирины. Господи, до чего глупа. Но бегает как олимпийская чемпионка.

Люси собрала тарелки и принесла из кухни главное блюдо. Об этой минуте она думала с содроганием. Вот Уайет взял в рот первую вилку и тут же откинулся на спинку стула и зажмурил глаза. Люси захотелось провалиться сквозь землю. Подать пасту из магазина такому гурману, как Уайет! Да как она посмела?

— Не могу поверить, — он открыл глаза, однако глядел на нее с изумлением. — Ты приготовила в точности по ее рецепту! Это она тебя научила?

— О чем ты?

— Паста а-ля Маргарет! В детстве это было мое любимое блюдо. Я просил Маргарет готовить его каждый вечер, и эта паста такая же вкусная, как тогда. Ты меня не обманула: ты отлично готовишь.

Он что, серьезно? Судя по тому, с каким удовольствием Уайет уписывал кулинарный полуфабрикат, и правда серьезно.

— Ешь на здоровье, я сделала много, — сказала она, сияя от радости. Зачем выдавать секреты Маргарет? Глядя на то, с каким аппетитом Уайет расправлялся с ужином, Люси представила его мальчишкой, когда он еще и знать не знал о манерах и приличиях.

— Тео Голт, полагаю, никак не проявлялся? — спросил он, оторвавшись от еды.

— Нет, звонил вчера. Хотел удостовериться, что я осталась в живых.

Уайет покачал головой.

— Прекрасно. А где он был, когда надо было тебя спасать?

— Говорит, его захлестнула толпа, а когда он за мной вернулся, меня уже там не было.

Уайет фыркнул.

— Чуть не забыл. Взгляни на мой подарок.

Он взял стоявшую на полу коробку и протянул ей.

Она открыла коробку: там лежала прекрасная кожаная папка, великолепное изделие, настоящее произведение искусства, а она-то еще со школьных времен хранит свои рисунки в дешевом пластике! На эту папку стоит взглянуть, и сразу придет вдохновение.

— Уайет, какая красивая, — прошептала она. — Я так благодарна.

— Пусть стимулирует твое творческое воображение, — улыбнулся он.