Светская львица за одну ночь

Глава 26

Корнелия потратила целый час, чтобы создать образ сексуального тайного агента. Выходя из лимузина и окунаясь в сырой утренний воздух Манхэттена, она подняла воротник пальто и сунула коричневый конверт в сумочку “Луи Виттон”. В конверте лежало столько компромата на Люси Эллис, сколько она и не надеялась раздобыть.

Всего два дня назад, пригласив убитую горем Риту выпить в сомнительном баре, неподалеку от “салона”, она вытянула из маникюрши все. Мать Люси! До сих пор не верится. Дейвилл, Нола Синклер, безумная попытка Уайета создать идеальную светскую львицу… наконец фрагменты пазла сложились. Внезапное появление Люси и нежелание Уайета мириться с Корнелией обрели смысл. “Я для него слишком самостоятельна”, — подумала Корнелия. Уайет предпочел девушку, которая выполняет приказы, говорит чужими словами, послушно играет роль — Люси для него все равно что резиновая кукла. Наутро после пьяной беседы с Ритой, в воскресенье, помощница Корнелии разыскала в сети компрометирующую фотографию безымянной официантки, которая провалилась под подиум на презентации Нолы — вот что лежало в коричневом конверте. У Корнелии всегда было ощущение, что Люси кажется ей смутно знакомой. Теперь-то она знала почему. Пришлось рассмотреть снимок под лупой, чтобы узнать девушку, но Корнелия не сомневалась, что читатели “Таунхауса” последуют ее примеру.

Она устроилась в кожаном кресле в закусочной, сморщив носик (который стоил пятьдесят тысяч долларов) от запаха яичницы с кетчупом.

— У меня нет ни одной лишней минуты, — предупредила Меллори Килер, когда Корнелия уселась.

— Ты не получила мое сообщение? Я попала в ужасную пробку в центре.

— Я сама ехала из центра, детка.

— Правда? Ну… извини, — сказала Корнелия и улыбнулась, надеясь перевести разговор на дружеский лад. Она по-прежнему злилась на Меллори за то, что та унизила ее, предпочтя выскочку Люси для съемок в “Таунхаусе”. Пришлось ненадолго позабыть о собственной гордости, чтобы взять трубку и позвонить.

— Отлично выглядишь, Мел. Шарф просто супер.

Шарф как две капли воды напоминал те тряпки, которые можно купить на Канал-стрит за пять долларов, но, черт возьми, что знает какой-то паршивый редактор о стиле? Она до сих пор не могла взять в толк, почему Меллори так дружит с Тео Голтом.

— Волнуешься насчет новых духов, Корнелия? Говорят, твое лицо будет на огромном плакате на Таймс-сквер. Невозможно не заметить.

— Знаю. И в каждый подарочный пакет на балу мы вложим пробный флакон.

— Слышала-слышала. А еще ты подумываешь об участии в реалити-шоу?

Корнелия кивнула с напускной скромностью.

— Просто безумие… Понятия не имею, как все это произошло. Как будто только вчера Патрик фотографировал меня на вечеринке… а сегодня я уже — бренд.

— Спроси у Дафны, — невозмутимо ответила Меллори. — Твой пиарщик, наверное, в курсе, как такое бывает.

Вот хамка! Очень неприятно, когда какие-то бесцветные пустышки не в силах преодолеть зависть, но такова уж судьба Корнелии.

Официантка с пугающим количеством пирсинга возникла рядом со столиком, держа в руке блокнот.

— Еще кофе? — спросила она, и Меллори кивнула. — А вы?

— У вас есть эспрессо?

— Тут, по-вашему, что — “Старбакс”? — поинтересовалась официантка, шепелявя из-за огромного “гвоздя” в языке.

— Тогда половинку грейпфрута.

Официантка, что досадно, как будто не узнавала ее, но Корнелия успокоилась, подумав, что скоро положение вещей изменится. Вынимая персональное столовое серебро из сумочки и протягивая ошеломленной официантке фарфоровую миску (Корнелия никогда прежде не бывала в подобных забегаловках и не собиралась рисковать, доверяя их сомнительным стандартам чистоты), она задумалась, отчего для нее так важно быть знаменитой. Она встряхнула головой, вспомнив о своей миссии, хитро улыбнулась Меллори и поставила локти на исцарапанный стол.

— Так в чем дело? — спросила Меллори. — Зачем ты позвонила? Вряд ли это твое любимое место для завтрака…

— Я не хотела, чтобы меня увидели, — шепнула Корнелия. — Мне, честное слово, не следовало бы лезть не в свое дело… — она сняла огромные солнечные очки, — но я хочу помириться. Ты сама не знала, что творила. Люси Эллис всех одурачила. Поэтому… я тебя прощаю.

— Очень великодушно с твоей стороны, — буркнула Меллори.

Корнелия предпочла не обращать внимания на сарказм.

— Когда я узнала, что ты пишешь разоблачение, то решила, что обязана поговорить с тобой об этой мошеннице Люси.

— О ком?!

— Прости, но неужели ты надеялась сохранить тайну? Боюсь, слух уже прошел…

Меллори вздохнула.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Но все только об этом и болтают! — Корнелия понизила голос, как будто хозяева этой убогой забегаловки были тайными сотрудниками конкурирующего издания. — Меллори Килер расскажет всю правду…

— Корнелия, хватит. Я не пишу никаких разоблачений и не собираюсь играть в твои игры. У меня, в отличие от тебя, есть работа, которая требует времени и сил.

Какая наглость. Корнелия с трудом подобрала слова. Но затем она показала обложку “Таунхауса” с кошмарной фотографией Люси.

— Ты должна ее разоблачить.

Меллори покачала головой.

— Я в курсе, что ты не любишь Люси. — Корнелия мгновенно ощетинилась, но ничего не сказала. — Но это не значит, что ты имеешь право пускать всякие сплетни…

— Сплетни? — Корнелия больше не в состоянии была сдерживать гнев. — Знаешь что, Меллори? Твой паршивый журнал не заслуживает такой сенсации. Пиши себе о всякой ерунде, а я пойду в “Таймс”, — она быстро встала и схватила сумочку. И с чего она взяла, что эта снулая рыба оценит несправедливость, совершенную Люси? — Я думала, ты серьезный журналист. Видимо, я ошиблась.

Меллори изучала ее лицо. Потом жестом попросила Корнелию сесть.

— Ну ладно, я слушаю. Что ты хотела сказать?

“Это уже лучше”. Корнелия села и с улыбкой Чеширского кота положила на стол коричневый конверт.

В тридцати кварталах от Корнелии, в кремовой спальне Паркера Льюиса, Фернанда приоткрыла один глаз и чуть не замурлыкала от удовольствия. Она наслаждалась мягким светом, который сочился сквозь жалюзи, красотой их сплетенных рук и ног, теплым дыханием Паркера у себя на затылке. Ее волосы сбились, отсутствие макияжа слегка смущало, но в кои-то веки Фернанду ничто не беспокоило.

Она была обручена. Ну… почти. Вчера за ужином, у пылающего камина, Паркер сказал, что готов провести с ней всю жизнь. Фернанда испытала облегчение на грани экстаза. Она даже не стала немедленно заговаривать о кольце (бриллиант в форме подушечки, в обрамлении двух сапфиров, чем больше — тем лучше).

— Я беру тебя в заложницы, — промурлыкал Паркер, пошевелившись. — Домашние блины с черникой и прогулка по снегу с мистером Пусиком, а потом мы разожжем огонь в камине и проведем остаток дня, свернувшись клубком…

— У меня нет права голоса? — поддразнила Фернанда, хотя его слова были для нее как музыка. Ей не хотелось вновь брать отгул “по болезни”, особенно после разговора с шефом, но в общем внутренний голос не возражал.

— Если хочешь, — сказал Паркер, — можешь есть блины с бананами. Но в остальном я не приму отказов.

Фернанда перекатилась на бок, чтобы поцеловать возлюбленного в шею.

— А как насчет твоей работы? Тебе не нужно никуда спешить?

— Работа может подождать денек. — Паркер сел. — Это не самое важное в жизни…

Он поцеловал ее в лоб и свесил ноги с постели.

— Оставайся здесь. Завтрак принесут.

Вот одна приятная черта Паркера, подумала Фернанда, нежась под одеялом. Он такая важная шишка в банке, что ему не нужно спешить или общаться с сердитым шефом. Он мог позволить себе расслабиться в отличие от молодого банкира, с которым некогда встречалась Фернанда, — тот разве что не носил на работе подгузники, чтобы не тратить время на походы в туалет. Паркер, казалось, достиг идеального баланса между делами и личной жизнью.

Разница в двадцать лет казалась Фернанде не минусом, а плюсом, как и то, что Паркера никто бы не назвал типичным красавцем. Приземистый, волосатый, кривоногий… Но Фернанда считала его восхитительным. Лицо у него было выразительное, хоть и комичное — нос картошкой, широкая ухмылка, слишком далеко расставленные глаза. Красоту в этой паре воплощала Фернанда — и такое положение вещей ее вполне устраивало. Не то чтобы девушку не тревожили ее морщины, с которыми не мог справиться косметолог, но рядом с Паркером она чувствовала себя юной и страстной.

— Ты меня балуешь, Парк, — сказала она, приподнимаясь на локтях. — Чем я заслужила королевское обращение?

— Ты действительно хочешь знать? — крикнул он из кухни.

Фернанда ощутила такой прилив радости, что у нее заныло в груди. Она строго напомнила себе, что рано расслабляться. Она еще не замужем, и здесь могут возникнуть осложнения. Повсюду в доме были следы присутствия бывшей жены. Фернанда нашла старую тушь в шкафчике в ванной, а в ящике стола — несколько выпавших из упаковки тампонов. И половина писем по-прежнему приходила на имя этой женщины.

Впрочем, Фернанда не могла не радоваться, хотя бы капельку. Она познакомилась с друзьями Паркера и явно понравилась им. Он очаровал мать Фернанды — впрочем, это было нетрудно — и даже попытался сблизиться с Максом. Фернанда помогла Паркеру сделать новую квартиру в Трайбеке уютной, втайне надеясь однажды вернуться в шикарный пригород — ведь именно там ее место.

Еще до вчерашнего разговора Фернанда испытывала сильный соблазн позвонить в церковь Святого Иакова — анонимно, разумеется — и выяснить, свободны ли у них осенью субботы (для свадьбы). Она даже удержалась и не стала примерять свадебные платья в бутике Веры Вонг. Если бы Паркер сделал предложение, Фернанда за неделю организовала бы свадьбу, продумав каждую мелочь — вплоть до шрифта надписи “Фернанда и Паркер” на спичечных коробках.

Она выбралась из постели и зашлепала голышом по комнате, чтобы достать из сумочки мобильный. Единственное, что мешало ей наслаждаться жизнью, — так это необходимость позвонить шефу. Следовало разделаться с неприятной обязанностью пораньше, пока еще был шанс оставить сообщение на автоответчике.

Пять пропущенных звонков. Четыре от Корнелии — у подруги есть привычка звонить непрерывно, пока Фернанда не ответит, — и один от матери. Но в первую очередь — позвонить шефу. Слава богу, автоответчик.

— Мартин, это Фернанда. Боюсь, я опять нездорова и вряд ли смогу прийти… — голос у нее еще звучал хрипло со сна, что могло сойти за сильную простуду. — Я буду проверять электронную почту… и принимать лекарства. Увидимся завтра.

— Кушать подано, — объявил Паркер, появляясь в дверях с ротанговым подносом, уставленным едой. Блины, кувшин апельсинового сока, горячий кофе — у Фернанды потекли слюнки. Неудивительно, что она поправилась на пять фунтов, с тех пор как они начали встречаться. В обычное время она бы немедленно села на жесткую диету, но Паркер сказал, что предпочитает приятную округлость, — и Фернанда смирилась.

— Пахнет восхитительно, — сказала она, запрыгивая обратно в постель и натягивая на себя одеяло. Фернанда взглянула на Паркера и соблазнительно улыбнулась.

— Пусть остынет, — решил он и чуть не уронил поднос, наваливаясь на возлюбленную.

Фернанда услышала гудение мобильного. Она пыталась ни о чем не думать, но невольно напряглась: а вдруг это шеф?

— Подожди, — сказала она, выбираясь из-под Паркера.

На экране мерцал номер Корнелии.

— Пятый звонок за утро. Наверное, что-то случилось.

— Поверь, у Корнелии вечно что-нибудь не так, — Паркер вздохнул. — Но, если хочешь, ответь. У нас впереди целый день.

Фернанда благодарно улыбнулась.

— Привет, Корн. Как дела?

— Ты, кажется, счастлива, — с упреком произнесла та. — Знаешь, сколько раз я звонила?

— Прости. Что случилось?

Корнелия наконец заговорила — таким ледяным тоном, что Фернанда поежилась.

— Я наконец ее разоблачила, Ферн. Она выдавала себя за богатую наследницу, но самом деле — просто рвань.

— Ты говоришь про Люси? В чем дело? — Фернанда ощутила холод. Мстительность Корнелии иногда переходила черту и достигала поистине пугающих масштабов. Однажды она настучала на “неверную” подругу по колледжу, которая работала в журнале “Гламур” и пыталась свести концы с концами, продавая кое-какую оставшуюся косметику на eBay. Девушку изгнали из издательства “Конде Наст” на веки вечные. И именно Корнелия пустила отвратительные слухи о том, что Мими Резерфорд-Шоу делает липосакцию каждый месяц, а также об Анне Сантьяго и ее сводном брате. “Колонка сплетен” у Корнелии в “быстром наборе”. На сей раз она задумала нечто по-настоящему дурное, Фернанда в этом не сомневалась.

— Какое для нее будет страшное унижение, если она окажется за кухонной плитой в своем захолустье, не успев моргнуть и глазом! — Корнелия захихикала — а может быть, на линии начались помехи. — Пора прищемить ей хвост!

— Это и правда необходимо? — Фернанда взглянула на Паркера и вдруг застыдилась злых слов лучшей подруги. — То есть… Люси сама добилась успеха. Даже если она слегка исказила правду…

— Сама добилась? Да ее придумали от начала и до конца! Вот погоди, я покажу фотографии с показа Нолы… — снова помехи на линии. — Мне невероятно повезло. Наша маленькая авантюристка скоро окажется в центре внимания. Правда, это будет вовсе не то внимание, о котором она мечтает!

Фернанду замутило. Паркер пристально за ней наблюдал.

— Не надо, Корнелия, — тихо сказала она, понимая, что играет с огнем.

— Что ты сказала?

— Не надо. Это… это просто подло.

— Подло? Да ты издеваешься. Она украла то, что принадлежало мне по праву…

Фернанда сделала глубокий вдох и попыталась собраться с силами.

— Люси не “крала” Уайета. В любом случае, Корнелия, нужно жить дальше. В твоей жизни сейчас столько хорошего, а ты думаешь только о плохом…

— Ты с ума сошла? — в голосе Корнелии зазвенела сталь. — Поверь, она заслуживает взбучки, которую я ей устрою. “Таунхаус” ее разоблачит.

— Значит, ты убедила Меллори Килер написать жестокую статью о Люси?

— Можешь называть ее жестокой, но я скажу — “справедливая”, — с убийственной настойчивостью произнесла Корнелия. — Если уж ты так ратуешь за правду, лучше поинтересуйся, сколько денег у твоего кавалера. Один его приятель сказал, что Паркер практически разорился. Большую часть загребла бывшая жена, вложения и акции пошли ко всем чертям, его, скорее всего, уволят, и он вылетит в трубу. Что, прекрасный принц об этом не упомянул?

— Ты сама не знаешь, что несешь, — отрезала Фернанда, жалея, что не может залепить Корнелии оплеуху. Сердце сжалось в груди, вокруг все поплыло. Может быть, у нее приступ?

— Спроси сама, — фыркнула Корнелия. — Типичный комплекс по Фрейду. Некоторые девушки липнут к мужчинам, похожим на их отцов. Неудивительно, что ты влюбилась в неудачника.

Фернанде показалось, что ее ударили под дых. Она отключила телефон, не сказав больше ни слова.

— Ты в порядке? Что случилось? — спросил Паркер.

— Не важно, — Фернанда упала на подушки, не в силах смотреть на него.

— Что значит “я ей еще не сказал”? — Дотти, которая рассматривала образец ткани для портьер, оставленный дизайнером, взглянула на сына. Он снова нанес матери визит — с каких это пор Уайет начал о ней вспоминать? — и казался слегка растрепанным, как будто даже не удосужился принять душ перед выходом из дому.

— Разве бал не в следующую субботу?

— Но книга выйдет только через несколько месяцев. Ее еще нужно отредактировать и, разумеется, закончить. У меня уйма времени… некуда спешить.

Дотти выпрямилась во весь свой миниатюрный рост. История тянулась уже слишком долго. Уайет, возможно, умен — на свой лад, но иногда нужно напоминать ему простые истины.

— Ты должен поступить честно. Ради ее блага — и своего собственного. Я вижу, как ты смотришь на Люси, когда вы вместе. Она необыкновенная девушка, Уайет. И какая разница, что она не… — Дотти понизила голос, — …не нашего круга. Мне все равно. И тебе должно быть все равно. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Честное слово, Люси благороднее этих… бабочек-однодневок, с которыми ты встречался.

Уайет взглянул на мать так, словно она объявила о вступлении в цирковую труппу.

— Я, конечно, очень привязался к Люси, но…

Дотти вздохнула.

— Ты обманываешь себя, милый.