Сводные влюбленные

11

Полетт, 7 апреля

Я сидела в кафе с другом, вновь и вновь зачеркивая неверно составленные уравнения и мечтая так же вычеркнуть «убедительность» из особенностей МакКензи.

— Зачем? — только и спросила, выбрасывая ручку и скрещивая руки на груди.

— Затем, что так делают друзья. Делятся.

— Только не таким. Это слишком личное.

— О моей ориентации она уже догадывается, — пожал плечами парень, отпивая кофе из чашки.

Я выразительно посмотрела на него, как бы говоря: «Сам виноват».

Понятное дело, МакКензи не проболтался. Он просто не мог стоять в стороне, когда одна из служанок Клариссы устроила представление пару месяцев назад: забрала из школьной душевой не только свои вещи, но и вещи Грейс. То, что парень и бровью не повел при виде ее обнаженной натуры, спокойно отдал свою толстовку, нашел новые вещи и сообщил о происшествии тренеру, поселило в кучеряшке не только доверие к нему, но и некоторые догадки, которые он, судя по всему, намерен подтвердить.

— Тебе ведь стало легче, когда смогла обсуждать это со мной, верно? — продолжал уговоры МакКензи.

Я закатила глаза:

— На трезвую голову ты бы этого от меня не дождался.

— Опоить? — ухмыльнулся он.

— Ха-ха.

— Да брось, Коллинз. Ты ведь тоже знаешь о ее двойной жизни. Сомневаюсь, что Ларсен горела желанием тебя в нее посвятить, но ты поддержала ее. Она отплатит тебе тем же.

Я покачала головой:

— Нет, никак, не могу рассказать.

— Очень даже можешь. Но если хочешь, можешь простучать азбукой Морзе.

— Не хочу.

— Это уже честнее, но раз мы втащили эту кучерявую бестию в наш узкий круг, странно ограждать ее теперь. Она не глупа — скоро и сама догадается, что мы с ней не откровенны.

— Мы врем родителям, а ты говоришь о Грейс? — пыхтела я. — Разве в первую очередь не стоит тогда быть откровенными с ними?

— Мои родители вытурят меня из дому, если узнают, что я гей.

Голословных заявлений я принимать была не намерена:

— Ты не можешь этого точно знать.

— Я знаю, что у меня есть тетя Минди, которая вот уже шесть лет не приходит ни на одно семейное торжество. Подарками с ней обмениваются по почте. И угадай что? Шесть лет назад она призналась, что любит девушку из драмкружка. Нам с Чарли пришлось ходить на ее свадьбу втайне от родни. С обручения прошло четыре года. Живут душа в душу, растят сына по имени Билл, но мое семейство это мало заботит. То же было, когда дед открыл стриптиз-клуб — дом разврата. — МакКензи сложил руки перед собой и склонил голову набок: — Как думаешь, есть ли тут связь?

С тяжелым вздохом я распустила одну из кос и занялась успокаивающим плетением.

— Мои тоже не должны знать, — не глядя на друга, говорила я, — или ничего больше не будет прежним.

— У тебя клевые родители, Коллинз. Они тебя поймут. Или хотя бы попытаются.

— Да, — согласилась я, все еще старательно укладывая волосы в «рыбий хвост», — но болтают они обо всем и без разбора. Еще чего доброго Максу проболтаются. Не могу так рисковать. Если он не ответит взаимностью, что весьма вероятно ввиду его нового… увлечения, — с трудом выдавила я, — это будет конец.

— Люди частенько не отвечают друг другу взаимностью, а планета все еще вертится.

— Я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза.

— Вы и так это теперь редко делаете. И виной тому как раз недомолвки. Ты не думала, что Макс может чувствовать то же, что и ты? У него могут быть те же страхи.

Взглянув на МакКензи, я обнаружила, что его лицо приобрело крайне участливое выражение. Оно мешало выплюнуть: «Чувствуй он то же, что я, не тащил бы в койку других девиц», как хотела секунду назад. Вместо этого я взяла ручку и, глядя на ненавистные формулы, буркнула:

— Ладно. Расскажем Грейс.

МакКензи хватило такта сдержать самодовольную улыбку, но негодование во мне все равно дошло до точки кипения. Я злостно заерзала ручкой по тетради, перечеркивая безрезультатные попытки найти решение задачи — создавая свой «Черный вихрь Коллинз».

— Терпеть не могу математику!

— Но она была нужна для колледжа, — понимающе кивнул друг.

— Гадость этот ваш колледж!

Парень засмеялся:

— Спокойнее, девочка. Ты ведь уже поступила.

— Да, как и ты. Но зачем? Ты вот знаешь, кем хочешь работать?

— У меня есть догадки. — Он подмигнул мне и пошел забирать наш заказ.

Через пару минут брюнет вновь сидел напротив, а на столе оказалось две чашки кофе и столько же пирожных: мое было пухлым от крема, а его — постным (далеко не таким вкусным как у атеистов). Сделав пару кусочков, я резюмировала мысли, что роились в голове в период отсутствия друга:

— Из тебя бы вышел отличный эйчар [50].

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Кстати, это одна из догадок, — заметил МакКензи, указывая на меня ложкой.

— Тогда на ней и остановись. Люди — твоя стихия.

— А что на счет тебя? Полагаю, технические специальности можно исключить, как и область медицины.

Он стучал длинными пальцами по подбородку, обдумывая мое будущее.

— Как на счет повара? Мама никак не могла нарадоваться твоему рецепту вывернутого пирога.

— То был тарт татен. Пирог-перевертыш. И я не могу быть поваром — дружу только с выпечкой. Это мама может готовить все остальное, ее с детства учил дедушка.

— Тогда, может, кондитер?

Я сморщила нос, принимаясь скользить пальцами по волосам.

— Люблю печь только то, что потом могу съесть. В этом я похожа на дедушку Жака: с тех пор как ему диагностировали диабет, он не особо часто балует бабушку сладким. Она пыталась печь сама, но с вязанием у нее дела обстоят лучше. С одной стороны, да, Максу я пекла, пеку и буду печь, но, ты сам понимаешь, тут особенный слу…

МакКензи схватил меня за руку и кивнул в сторону вновь заплетаемой мною косы:

— Как на счет этого?

— Это не серьезно, — процитировала маму я.

— Без этих несерьезных профессионалов все в мире ходили бы как Хагрид [51], — закатил глаза парень.

По моему лицу поползла улыбка:

— Тогда подключим твое обаяние, чтобы убедить в этом моих родителей.

Макс, 11 апреля

Не понимаю, чего она от меня хочет. Изъяснялся рванными жестами Бадди, демонстрируя крайнюю степень раздражения.

Женщины. Показал я, пожимая плечами.

И вернулся к сосредоточенному разукрашиванию пасхального яйца, когда он начал набирать сообщение на телефоне: видимо, дальше жестикуляция стала бы одним сплошным месивом.

— Мда, — протянула Пэм, появившаяся из ниоткуда.

Кисть выскользнула из моей руки, отправляя коту под хвост последние десять минут работы над миниатюрным пейзажем. Я защелкал пальцами перед лицом Бадди и указал на бестактного читателя за его спиной.

— Привет, — невинно помахала рукой Памела. — Знаешь, я слышала, как профессор Макги называла тебя лучшим студентом из всех, что у нее были.

Тогда почему я ночами не сплю, а только вношу доработки? Быстро двигал пальцами Бадди.

До этого момента мне казалось, что «Ей не угодишь» и «Пусть решит, что ей нужно» относится к Келли. Это ведь она заявила, что с мужчинами у нее будущего нет, и начала встречаться с Мэй Ким, а теперь закладывает сомнения в наивную голову Мэдлин, мол, звезды не пророчат им с Бадди ничего хорошего.

— Переведи, — скомандовала Пэм, усаживаясь за наше импровизированное место для пикника.

Едой тут, правда, и не пахло, но день выдался солнечный и достаточно теплый, чтобы расстелить покрывало на лужайке кампуса и вдоволь надышаться свежим воздухом. Памела, однако, сочла нашу идею не такой уж удачной. Она бурчала, что так можно все себе отморозить, сворачивая покрывало вдвое и усаживаясь на подогнутые ноги.

— Мой научный говорит, что профессор Макги особенно требовательна к способным студентам, — сказала Пэм после моего перевода слов друга.

— Она хочет выжать из тебя по максимуму, — подтвердил я, сопровождая слова языком жестов.

К выпуску выжмет и душу. Уже спокойней показал Бадди.

Он вздохнул так тяжело, словно на его плечи взвалили работу держать небеса, и лег на спину. Пэм потянула парня за толстовку, пытаясь вернуть ему вертикальное положение.

— И вот простудится же! — пыхтела она, надрываясь.

— Да оставь его, — предложил я. — Лечиться ведь будет он, а не ты.

Судя по осуждающему взгляду девушки, мне следовало быть внимательнее к другу. Я отложил пасхальное яйцо, кисть и помог подруге спасти того, кто не просил об этом.

Стоило нам поднять Бадди, как уже через секунду он вновь очутился на спине. Темные губы расплылись в нахальной ухмылке, после чего он скрестил руки на груди и закрыл глаза, не предоставляя Памеле иного варианта, кроме как сдаться.

— Пэм, могу я попросить тебя об одолжении? — осторожно начал я.

— А кошки любят валерьянку?

Я нахмурился, и девушка засмеялась:

— Да, конечно.

— Оно нестандартное.

— Значит, как раз по мне! — бодро кивнула блондинка. — Я рассказывала тебе, как однажды в летнем лагере мы с Мэйбл пробрались в столовую до обеда, чтобы выкрасть все пончики? Не хотели, чтобы Алана поддалась соблазну: съела пару, а потом вернула в уборной. Булимия — страшная вещь. Ну, в общем, повар схватил Мэйбл за руку, и она сказала, что если он ее не отпустит, то однажды она создаст машину времени, вернется в этот момент и даст ему пинка. Он рассмеялся, а я подбежала сзади и дала пинка. Видел бы ты его лицо! Нас обоих заставили помогать на кухне по два часа в день до конца смены, а повара уволили за вывих запястья Мэйбл. Зато Ала так растрогалась, что перестала блевать в туалете после еды. Почти сразу. Ну, через месяц. Может, два. С половиной… Главное, что перестала.

Девушка постучала кулаками и развела их в стороны, с пафосом заявив:

— Члены сестринства Маклин с охотой берутся за любое нестандартное дело. Тем более ради близких. Тебе повезло, что ты близок мне, Макс.

— Это точно, — улыбнулся я. — Значит, такая авантюристка, как Памела Маклин, согласится на один вечер притвориться девушкой бывшего ее сестры?

Пэм быстро заморгала:

— Повтори еще разок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полетт, 19 апреля, православная Пасха

Для выпуска из школы необходимо набрать достаточное количество часов благотворительных работ. В первом семестре я нередко заглядывала в приют для животных и свое наработала, но после знакомства с родителями МакКензи присоединилась к парню, занимаясь общественно полезными делами в церкви его отца. И если что я и поняла за эти три месяца, так это то, что религия — не мое.

Православная церковь резонно отличалась от той, в которую нас с Максом водили родители в детстве, католической. В ней царил полумрак, — так как единственным источником света были свечи около икон, — отовсюду слышался молитвенный шепот, наряду священника позавидовали бы всемирно известные кутюрье, а ряды сидений и конфиденциальность исповеди отсутствовали напрочь. Может, со мной что-то не так, но попроси меня описать обстановку тут одним словом, этим словом было бы «гнетущая». Однако при том, что особой теплоты я к этому месту не питала, все же стояла чуть ли не в парандже рядом с другом, упорно борясь со сном и желанием пристрелиться.

«Убийство в храме» — шикарный заголовок для какой-нибудь захудалой газетенки. Возможно, тот, кто придумал богослужения длиной в ночь, просто хотел получить сенсационную статью или подать идею для новых романов писателям вроде Стендаля.

В целом же, у прихожан, и у меня в том числе, было время подумать. С планирования самоустранения я переключилась на грезы о пасхальных куличах с изюмом и цукатами, которыми нас угостила Ева.

Странное дело, как Господь проглядел, что девушка, приготовившая яства на день Воскрешения Сына Его, осталась с повсеместно обожженными руками?

Ее муж Зак тоже отбывал срок в этом доме Божьем. По лицу мужчины было ясно, он, как и моя кудрявая подруга, размышлял о смысле бытия.

— Что я здесь делаю? — всем своим видом выказывала недовольство Грейс.

Ее вишневые кудри ломились на свободу, повсеместно выглядывая из-под платка, который по православному обычаю покрывал женскую голову.

— Грехи замаливаешь, — ответил МакКензи, который, понятное дело, не хотел одиноко шататься по храму, пока его отец читает молитвы, а мама поет в немногочисленном хоре.

— И свечки продаешь. — Я помахала восковым изделием.

— А еще много возмущаешься.

Грейс наморщила нос и с пыхтением взяла шпатель:

— Пойду отковыривать воск с подсвечников и икон.

— Не трогай ик…

Старушка прервала предупреждение МакКензи, с суровым видом приложив палец к губам, и он надул щеки. Служба шла всего пару часов, а эта мадам успела утихомирить уже семерых присутствующих. Меня не покидало ощущение, что кто-то ей за это платит. Пожалуй, такие, как она, — посыльные того самого алчного создателя ночных богослужений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2 мая, Семейный вечер у Коллинзов

Макс

— Физики заявили, что мироздание может быть заключено в петлю, — прочитал заголовок электронной статьи Бен.

Лоис хмыкнула, продолжая хмуро глядеть в учебник.

— Ваши с Бадди друзья развлекаются, — подначивал я.

— Несчастные, — вздохнула она, отодвигая книгу. — Они слишком долго занимаются физикой — только о петлях и думают.

Девушка собрала рыжие волосы в хвост, открыла маркер зубами и сделала пару пометок на листе. Одном из сотен, что, словно ковер, покрывали пол гостиной. Бен сел на них в позе йога, касаясь подбородка невесты пальцами.

— Пожалуй, тебя стоит отвлечь от учебы, — сказал он, целуя девушку. — Не хочу, чтобы ты повесилась до свадьбы.

— А чего так? — Лоис мазнула по его носу маркером. — Это ведь освободит тебя от дегустации тортов гораздо раньше.

— Я готов потерпеть сколько положено, ведь после бракосочетания целый месяц смогу только и делать, что наслаждаться сладким куда вкуснее тортов, — сказал он так, что мне захотелось быть поглощенным диваном. Затем еще и укусил рыжую за плечо, заставляя ту смеяться, а меня — сползать вниз по ранее упомянутому предмету мебели.

Практически скрывшись за подлокотниками, я повернул голову направо, и в поле зрения оказался чей-то кружевной лиф. Быстро накрыл его соседней подушкой и постарался предотвратить окраску щек в алый усилием воли.

Благо Лоис и Бен начали перешептываться — достаточно было прикрыть лицо рукой, давая им подобие уединения, и надеяться, что Памела с Келли закончат со сборами в ближайшее время.

— Леди и джентль… Господи, Бен! — воскликнула Келли, зажмурившись и махая на брата рукой. — Тут есть эклеры нельзя! Буэ, вы с Лоис можете не зарабатывать диабет в моей квартире?

Неловко было всем. Кроме Бена. Пока Лоис планомерно покрывалась румянцем, он с невозмутимым видом вытянул руки из-под ее блузки и начал собирать бумаги.

Слова парня о том, что основная причина развития диабета в отсутствии движения, а не избытке сахара, Келли демонстративно проигнорировала, а после развела руками, призывая к вниманию:

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам Памелу Кэйлин Маклин!

Честно признать, мне была не понятна причина всей этой возни с нарядом. Мы ведь направляемся на ужин к моим родителям — не на вручение Оскара. Но спорить с Келли — пустая трата времени, поэтому я смиренно ждал подругу и, когда она вошла в гостиную, пожалел, что не потрудился найти галстук.

— Как тебе? — спросила Пэм, покрутившись.

— Прости, — сгримасничал я, подходя ближе к ней, — наверное, я не смогу взять тебя с собой.

— Как это?

— Ты издеваешься?! — голос Келли повысился на октаву, и она уперла руки в бока. — Хоть представляешь, сколько времени ушло на сборы? Макияж, прическа, платье… Да одно только белье чего стоит! Мы его специально по ее параметрам шили!

— Келс, — шепнула подруге Лоис, — никто там не увидел бы ее белья.

— Зато увидели бы уверенность во взгляде! — тут же нашлась Келли.

— Да дело не в этом, — заверил я. — Видишь ли, Пэм, красный ковер родителей, который мог бы стать тебе дорожкой, в химчистке. Его можно будет забрать только через неделю.

Мышцы лица Келли заметно расслабились, а Памела поправила юбку платья и игриво подмигнула:

— Меня устроит и дорожка из лепестков роз.

Полетт

Губы МакКензи то и дело дергались в улыбке, когда после очередного сигнала он вновь и вновь впивался взглядом в телефон. Даже тот факт, что я разложила на нем (развалившемся поперек моей кровати) наряды для вечера, парня мало волновал.

— Голубое или красное? — спросила я, поочередно прикладывая к себе плечики с платьями.

Друг продолжал вести увлеченную переписку и обратил на меня внимание, только когда я начала зачитывать ее вслух.

— Комар, Коллинз! Комар. Тебе мама не говорила, что неприлично совать нос в личную жизнь других людей? — укорил он, прижимая телефон к груди и принимая вертикальное положение.

— Помнится, когда со мной так делал Макс, она только потешалась над нами, — невинно пожала плечами я и вновь поинтересовалась его мнением о платьях.

— Голубое подчеркнет цвет глаз, красное — прыщ на подбородке.

Я злобно прищурилась на парня и, когда его испепеление стало утомительным, метнулась к зеркалу — рассматривать красную горку размером с Эверест на подбородке. На сокрытие этого безобразия ушло полтюбика корректора и вся моя хладнокровность. Надеюсь, Памела сегодня не будет кичиться своей идеальной кожей, иначе я за себя не ручаюсь.

— Значит, МакКуин, — в очередной раз попыталась завести беседу с другом, сосредоточенно накручивая концы кос плойкой.

— Он только что предложил мне выпить кофе завтра вечером.

От неожиданности я дернула плойкой резче, чем следовало, и поморщилась.

— Свидание? — вскинула брови, оборачиваясь к МакКензи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Похоже на то, — мял губы он. — По шкале от одного до десяти, где один — чистка зубов, а десять — расхаживание по улицам с папье-маше лошадиной головы вместо шапки, насколько странно встречаться с коллегой отца?

— Соглашайся! — чуть ли не взвизгнула я, на радостях позабыв совершать движения плойкой.

— Коллинз, они скоро воспламенятся, — указал на дымящуюся прядь МакКензи. — И я даже не знаю, стоит ли.

— Бен однажды сказал, что, если чувства двух взрослых людей взаимны, им следует делать то, чего хотят, наплевав на условности.

Закончив с кудрями, я отложила палящее устройство подальше и взялась за блеск для губ, отчего в моей последующей речи слова были четкими через раз:

— На ой вглят, звучит огично?

— Вполне, — разобрал кашу из слов парень.

— Он нравится тебе, судя по тому, как ваша переписка поглотила твой разум. Ты ему тоже, иначе не хотел бы он с тобой кофе пить на ночь глядя. Да и по законодательству вы оба попадаете под определение «взрослые».

— Это верно, вот только мне скоро исполнится девятнадцать, а МакКуин старше меня на… — МакКензи на секунду задумался. — Никак не меньше, чем на десять лет.

Я пожала плечами:

— У одного из братьев Келли с мужем такая же разница.

— Дело не столько в возрасте, сколько в опыте, а соответственно, и границах. Кажется, для меня это слишком.

Обреченные нотки в голосе друга заставили меня отложить косметику и сесть рядом с ним на кровать. Я обвила корпус парня руками и положила голову ему на плечо.

— Каким бы не было твое решение, знай, я на твоей стороне.

— Спасибо, Коллинз, — выдохнул он, задумчиво наматывая мою кудряшку себе на палец.

— Но пообещай мне кое-что, МакКензи. Что бы не случилось, что бы не стукнуло в твою голову, ты не станешь искать пути отступления, когда по-настоящему влюбишься.

— Думаешь, я пытаюсь найти способ избежать отношений? — На меня все еще не глядели. Только на мою кучеряшку.

— Думаю, ты не должен делать того, к чему не готов, но тебе следует готовиться однажды открыться миру.

Улыбка коснулась красивых губ:

— Так и сделаю.

— А после того, как наберешься сил и расскажешь обо всем родителям, придешь ко мне, договорились?

— Ого, — засмеялся парень. — Прозвучало как твердая уверенность в том, что мне потребуется жилетка друга.

— Поищу влагоотталкивающую, — подмигнула я.

МакКензи дунул на мои волосы с такой силой, что пара прядок у лица прилипла к накрашенным губам. Я ткнула его в бок, привела себя в порядок у зеркала и спросила у отражения друга за спиной:

— Ну, что скажешь?

— Круто.

— И все? — подняла бровь я. — Просто «круто»? Где твое знаменитое красноречие, МакКензи?

— Хорошо, — смилостивился он, подходя ближе и обнимая меня со спины. — Настолько круто, что я даже немного усомнился в своей ориентации.

Я одобрительно кивнула:

— Вот, умеешь же, когда хочешь.

— Макс будет локти кусать.

Если бы, если бы…

— Как же нам, девушкам, тяжело живется, — вздохнула я, облокачиваясь на горячую грудь друга. — Вот понравился тебе парень. Он добрый, веселый, умный, а может, как бонус, еще и симпатичный. Словом, идеал. И тут на тебе: он либо гей, либо твой брат.

Макс

Я перебирал в голове наши с Этти встречи за последний месяц, педантично отыскивая собственные промахи, но до меня все равно не доходило, почему она вела себя так, словно я был пятном на новой скатерти, — делала вид, что меня нет. Даже не махнула рукой в приветственном жесте, не говоря уже о том, что все объятия достались Памеле.

— Сама заплетала волосы? — улыбалась Этти, проверяя прическу моей спутницы на прочность.

— Нет, моей сноровки хватает только на бигуди, — развела открытые ладони в стороны Пэм. — Это дело рук Келли.

Сестрица выдала: «Хм», совершенно не сочетающееся с дружелюбностью на лице, убрала волосинку с платья Памелы и направилась помогать маме на кухне.

— И давно вы двое вместе? — спросил МакКензи, расставляя стаканы на стол, который украшали ландыши [52].

— С тех пор как он запал на мою сестру, — ляпнула Пэм, но быстро осознала свою ошибку: — Вернее, тогда мы начали дружить. Я бы не стала уводить парня у сестры. Мэйбл, конечно, та еще заноза в за…

— Пэм, принеси салфетки, будь любезна, — настойчиво попросил я.

Девушка засеменила в направлении кухни, а я еле удержался, чтобы не воткнуть вилку в так удачно подвернувшуюся руку МакКензи.

— Этти не выглядит счастливой, — закончил молчанку я, положив очередной прибор на стол.

— Не соглашусь.

— Ладно, она только выглядит счастливой.

А ведет себя так, словно наше правительство выразило желание последовать примеру Израиля и в скором времени она может стать военнообязанной.

— Помни, если обидишь ее, пеняй на себя.

Парень засмеялся:

— Если кто и виновен в плохом настроении Полетт, то уж точно не я.

— А кто?

МакКензи прошел мимо, похлопав меня по плечу и вложив последний стакан мне в руки. Что бы это ни значило, одно было совершенно ясно: вечер будет не из легких.

Полетт

Я всегда любила проводить время с мамой на кухне, но этот раз стал исключением. Она без устали твердила о том, какой красавицей стала Памела, подогревая во мне желание как-нибудь это исправить.

— Они с Максом так хорошо смотрятся вместе, правда?

— За дверью они смотрелись лучше, — буркнула я себе под нос, перекладывая салат в узорчатую миску.

Еще и эта Келли, предательница. Неужели я учила ее плести косы, чтобы она заделалась личным визажистом Памелы и нарядила ее как на показ мод?

— Меня попросили взять салфетки, — сияла Пэм, цокая по кафелю кухни каблуками.

Я хотела всучить ей пачку и поскорее отправить туда, откуда пришла, но мама повязала поверх платья девушки фартук — который Лоис сшила мне! — и включила в работу.

Да, мне не нравился этот фартук. Да, я его не носила. Но какого…

— Негоже гостям накрывать на стол, — сказала я, пытаясь стереть идеальное бельмо с фамилией Маклин, которое мельтешило перед глазами.

— Но Кевин же помогает с сервировкой, — не понимала намеков мама.

— Я буду только рада поучаствовать, — приторно-сладко протянула Пэм.

Любовь, родившаяся из дружбы, самая крепкая. Это истинна, которую я давно знала. Наглядный пример тому Лоис и Бен. Спрашивается, чего еще стоило ожидать от дружбы Макса с девушкой, которая выглядит точь-в-точь как его первая влюбленность?

И все равно больно. Пожалуй, даже больнее, чем раньше. Сперва он почти целует меня, а затем вновь приводит девушку с лицом Мэйбл в дом. Чувство такое, будто она вечно будет маячить неподалеку как напоминание о том, что не мне быть «той самой».

Полюбовавшись немного на то, как моя мама любезничает с потенциальной невесткой, я плюнула на моральные принципы и наступила на хвост Пон-Пона, который так удачно обустроился у ног Пэм. С неистовым воплем кот замахал лапами, проявляя на бежевых лодочках девушки серые, а на ногах — красные полосы.

— Что случилось? — забеспокоилась мама и обхватила Памелу руками.

— Как же больно! — всхлипнула та, глядя на окровавленные лодыжки.

Из гостиной прибежали парни с дружными «Что случилось?» и «Что-нибудь принести?». Этим «чем-нибудь» оказались спирт и вата. Папа снабдил потерпевшую пластырями и собирался выставить кота на улицу, но я вовремя его перехватила.

Стоя в углу и наблюдая, как все вертятся вокруг сахарной принцессы, мне лишь больше захотелось натравить Пон-Пона на присутствующих. Однако я опасалась последующего наказания для плюшевой морды, а потому просто гладила его, мечтая, чтобы этот вечер закончился как можно скорее.

Макс

Уж лучше бы Этти весь вечер игнорировала меня, — а желательно и Памелу, — потому как возобновить общение она решила с нападок.

— Ну что, Макс, тебя можно поздравить?

Я нахмурился, но продолжал есть луковый суп, силясь понять, в чем подвох.

— С чем, родной? — обратилась ко мне мама.

— А он у нас идет на рекорд! — Этти вызывающе откинула голову назад. — Решил покрутить шашни со всеми девушками из семьи Маклин, да?

— Надеюсь, нет, — подавилась смешком Памела, над губами которой остались усы из крошек багета прилипших к бульону. — Там, конечно, есть где разогнаться, ведь, кроме Мэйбл, у меня еще целых три сестры. Но Талите всего семь, Эбби тоже несовершеннолетняя, а Алана обручена. Ее мужу вряд ли понравится вмешательство Макса.

Этти стрельнула глазами на блондинку, и та смяла улыбку, ненадолго вернувшись к посербыванию супа.

— Насколько я понимаю, дальше в меню телятина, — постаралась разрядить обстановку она, вытираясь салфеткой. — Может, откроем вино, которое мы с Максом принесли? Оно станет отличным дополнением к блюду.

Мама с энтузиазмом согласилась и через минуту вернулась с бутылкой красного сухого бордо, название которого я при всем желании не смог бы запомнить.

— А ты часто пьешь, Пэми? — с улыбкой, что все больше и больше расходилась с интонацией, спросила Этти. — Хотя, конечно. К чему вопросы. Ты ведь работаешь барменшей в стриптиз-клубе.

Папа звучно откупорил бутылку, а мама часто заморгала.

— Стрип… стриптиз-клуб? — Голос ее подвел.

— Макс частенько к ней заглядывает, — кивнула сестрица, подавая корпус вперед.

Папа взглянул на меня сбоку, стараясь разливать напиток как ни в чем не бывало. Этти же вернула внимание на Пэм:

— Так ты строго по напиткам или иногда подменяешь танцовщиц?

МакКензи накрыл ладонь сестрицы своей, недвусмысленно прокашливаясь, а мама тихо одернула ее на французском.

— Пожалуй, я бы тоже сейчас выпил, — сказал я и обратился к нападающей: — Вино выбирала Памела. Она отлично разбирается в алкоголе в силу опыта работы в баре. И только в баре.

Пэм обхватила бокал с насыщенно-красной жидкостью обеими руками и начала постукивать пальцами, пытаясь отразить новую атаку моей сестры. Мне было неизменно жаль, что поставил подругу в такое положение, а потому за этот вечер я шептал извинения десятки раз.

Понятие не имею, какая муха укусила Этти, но она сама это начала. Война — значит война.

Полетт

А они все шушукались и шушукались, голубки несчастные!

Главное: стоило напомнить, что миловаться принято наедине, как мама предложила мне вспомнить о манерах. И это при том, что как раз я о них и не забывала: они готовы были вернуться на свой пост по окончании этого треклятого вечера.

— Вы уже знаете, что и Полетт, и Кевина приняли в ваш университет? — спросил папа, указывая на нас с такой гордостью, словно представлял будущих колонистов Марса.

— Правда? — умело изображала любопытство Памела. — Уже решили, в какую область податься?

— Я подумывал об управлении персоналом, — ответил Кевин, накладывая мне фрикасе из телятины.

— О, тогда ты будешь на моем факультете. Совет на будущее: не удивляйся, если декан Ольсен будет ходить по кампусу в пижаме. До второй-третьей пары — это нормально. И еще кое-что: профессор Дэвидсон обожает, когда ему задают вопросы, Санчес не принимает опоздавших, а фамилии «Кимли» опасайся, как ночного жора гремлинов под душем. Он кажется хорошим только пока еще есть возможность сменить ведущего курса, а после — подпитывает твоими нервными клетками свое непомерно раздутое самолюбие и страсть к средневековым пыткам.

МакКензи засмеялся, и я пнула его ногой, напоминая, на чьей он должен быть стороне.

— А что на счет тебя, Полетт? — спросила Пэм, склонив голову набок.

Вот до чего довела его любезность. Теперь эта Барби думает, что спокойно может лезть ко мне с допросами. Я закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди:

— Пока не решила.

— Тогда, возможно, тебе стоит взять год перерыва, — делала вид, что ей не все равно, Памела. — Мы с Мэйбл брали — многое для себя открыли.

— Я подумаю над этим.

— Ну, хотя бы касательно проживания сомнений нет, — подозрительно-бодрым тоном произнес Макс. — Вы только при заселении в общежитие сразу укажите, что хотите жить вместе. Придется быть очень убедительными, ведь вы разного пола, но все решаемо.

Папа поперхнулся мясным рагу, а мамина вилка звонко приземлилась на пол.

— Мы будем жить отдельно, — заверил их МакКензи, пока я сверлила Макса взглядом. — Нам съезжаться ни к чему.

— По опыту скажу, — не обращал на меня внимания обнаглевший братец, — вечно договариваться с соседями проблематично. А учитывая звуки, которые я слышал на прошлой неделе, делать это скрытно вам не удастся.

— Какие такие звуки? — проскрежетала сквозь зубы я, пока мама помогала папе откашляться.

Давно губы Макса не растягивались в подобной улыбке. С того самого дня восемь лет назад, когда в отместку за сломанный мною Xbox [53] он побрил Пончика наголо. Эта улыбка могла означать только одно: Макс приходил в гости, когда родителей не было дома, а я в очередной раз наслаждалась своим рождественским подарком… и он сдаст меня с потрохами.

Макс

Признаю, отчасти я надеялся, что сказанное повлияет на родителей. Но, несмотря на провал части с расторжением отношений Этти и Кевина, встряска этих двоих, пусть и небольшая, все же грела мое разбитое сердце.

Сестрица резко выскочила из-за стола и, бросив салфетку комком на свое место, зашагала на кухню. Не успела мама закончить вопрос, заданный с целью прояснения ситуации, как получила кинутое со спины:

— Принесу десерт.

— Я помогу! — Пэм направилась за ней.

Неведомо, какая причина мешала девушкам донести бисквит из холодильника в столовую, но, когда значение минутной стрелки на часах сменилось пятый раз, а тишина стала давящей, Кевин решил подышать свежим воздухом и я направился за ним.

Парень прислонился спиной к своей машине, используя ее как опору, спрятал одну руку в карман, второй — оттянул галстук и спокойно произнес:

— Ты все неправильно понял.

— Дай угадаю, — приближался к нему я, — она сама того хотела?

— Я в этом более чем уверен, — со смешком выдал Кевин. — И если бы ты дал возможность прояснить ситуацию, прежде чем вываливать это все при родителях…

— Факт все равно остался бы фактом. Или погоди, неужели оказалось бы, что ты совершенно не при чем? Тебя даже в доме не было. Ты был в церкви, молился за мою грешную душу.

Как и ожидалось, моя язвительность была встречена секундной растерянностью. Парень потер нос указательным пальцем и растянул улыбку дальше к ушам.

— Твоя выходка нарушила твое же правило.

— Этти была раздражена и до моего прихода, — качнул головой я, сжимая кулак.

— О, нет, друг…

— Мы не друзья.

— …она была раздражена с момента твоего прихода. И ты не помогаешь облегчить ситуацию.

— Ситуацию значительно облегчило бы отсутствие тебя в ней.

Улыбка испарилась с лица МакКензи, карие глаза сощурились. Одним движением он отпрянул от машины и тут же сделал шаг ко мне, не разрывая зрительный контакт.

— Если бы я не успокаивал Полетт весь вечер, от твоей Маклин не осталось бы мокрого места.

— По-твоему, я не могу позаботиться о своей девушке?

— По-моему, ты даже о самом себе позаботиться не можешь. В противном случае не пытался бы испортить жизнь сестре.

— И что это должно значить? — рычал я, держась за соломинку спокойствия из последних сил.

— Разберись в себе, Коллинз, а до того момента оставь ее в покое.

— Не тебе решать, когда и как мне общаться с сестрой, МакКензи. Сейчас ты есть в ее жизни, а завтра — нет. Я останусь на своем месте, а твое займет другой. И мне будет плевать на его мнение точно так же, как плевать на твое. Ты тут никто, и то, что ты спишь с ней, не дает тебе права…

Голова резко дернулась, подталкиваемая кулаком МакКензи. Кожа на щеке треснула, и челюсть вернулась на место с негодующим хрустом. Я сжал кулак добела и проложил им путь до носа парня, который позволяет себе слишком много. Он увернулся, перехватил мою руку и с силой ввернул ее мне за спину.

— Твои же правила, Коллинз, — говорил Кевин мне на ухо, надавливая на плечо, — обидел Полетт — пеняй на себя.

Я наступил ему на ногу и воспользовался ослабевшей хваткой, чтобы таки ударить его по носу, но уже локтем.

— Ты труп, — предупредил, быстро стягивая ограничивающий движения пиджак, и вступил в схватку лицом к лицу.

Полетт

Я опиралась на тумбочку обеими руками и внимательно изучала стоящую напротив Памелу. Девушка мяла губы, играя с браслетом. Зеленые глаза то встречались с моими, то вновь устремлялись к серебряной цепочке на запястье.

— Полетт, что происходит? — кротко спросила блондинка и больше не отводила взгляд.

— Званый ужин.

— На котором главным блюдом ты хотела бы увидеть меня?

Мысленно я улыбнулась шутке, внешне же сохранила непроницаемую маску. Пэм обошла разделяющий нас островок и остановилась рядом, сложив руки за спиной.

— Ты злишься на Макса? — угадала она.

— С чего бы? — пожала плечами я и пошла к холодильнику за тортом.

— Он не всегда думает о последствиях своих слов.

— Пэми, он вообще не всегда думает.

Девушка ловко обогнула меня, перекрывая путь в столовую, и обхватила тарелку с десертом руками. Я плотнее вцепилась в глиняное изделие и подтянула его к груди. Меня мало заботило отпечатается ли крем на платье — гораздо важнее было не отдать бисквит сахарной принцессе. Она и так забрала у меня слишком много.

— Я донесу сама, спасибо, — шипела я. — Хочешь помочь, возьми блюдца на верхней полке.

— Поговори со мной, Полетт, — не унималась Памела, вступив в схватку за тарелку с десертом.

— Хороша погодка, а?

— Не ерничай, я серьезно.

Бисквит начал скользить по тарелке, уползая то в сторону Пэм, то в мою. Оба наши платья получили украшение взбитыми сливками: у меня в районе груди, у нее — живота (каблуки девушки делали разницу в нашем росте внушительней), но спор ни о чем продолжался.

— Отойди с дороги, Маклин.

— Давай не будем ссориться. Лучше обсудим, что не так.

— Я скажу тебе, что не так, — перешла в наступление я, все еще держась за тарелку, как за спасательный круг в открытом океане. — Ты вцепилась в мой торт так, будто у тебя на него есть хоть какое-то право, и ждешь от меня радушия. Не ты была с ним, когда он поднимался, не ты взбивала для него крем, не ты делала пропитку, но сейчас именно ты пытаешься отобрать его у меня. Так что если хочешь мира, убери руки и сделай шаг в сторону.

Памела не шелохнулась. Ее светлые брови сошлись на переносице, а нижняя губа подалась вперед. Впрочем, она казалась скорее озадаченной, чем обиженной.

Я намерена была сделать последний рывок, побеждая в сражении за торт, но меня отвлекло мамино воззвание к Господу и пара нецензурных выражений на непонятном для гостей французском языке. Мы с Пэм одновременно обернули головы в направлении столовой.

— А если бы Генри не остановил вас, поубивали бы друг друга? — приближался мамин тревожный голос.

Первым своими громадными шагами до кухни добрался МакКензи. Его лицо припухло, кровавая дорожка опускалась вниз с губы, оставляя багровые следы на рубашке. От завязанного мною галстука остался мятый шнур, который парень теперь держал в руке.

— Пожалуй, я пропущу десерт. — Его ровный тон не соответствовал внешнему виду. — Маклин, приятно было познакомиться. Коллинз, проводишь меня до машины?

Не успела я поднять челюсть, как за его спиной возник Макс. Сейчас они были похожи как никогда.

— Это ты сделал? — обратилась я к брату без лишних церемоний.

Он лишь хрустнул шеей, но и возмущения родителей в столовой сошли за ответ. Я резко отпустила тарелку с тортом, и тот шлепнулся прямиком на идеальное платье сахарной принцессы.

Макс

— Молодец! — кричала на меня Этти, прожигая свирепым взглядом и хлопая в ладоши. — Просто молодец! Браво! Очевидно, тебе никогда не научиться держать свои приступы при себе.

— Не я это начал.

— Ты это заслужил, — встрял МакКензи и обратился к девушке: — Пойдем.

— Она никуда с тобой не пойдет, — рычал я.

— Лучше позаботься о своей паре, Коллинз.

Я кинул беглый взгляд на Памелу: мама вела ее наверх сменить одежду. У меня еще будет время попросить прощения, а сейчас нужно разобраться с этими двумя. Я сделал шаг вперед, но меня остановил папа.

— Завязывайте с петушиными боями, — строго произнес он, становясь между нами, — или повяжу обоих за хулиганство.

Этти обхватила руку МакКензи своей и прижалась к нему всем телом. Глаза ее, однако, по-прежнему были устремлены на меня. Она выглядела как котенок, который вот-вот выпустит когти.

— И чего ты хотел этим добиться? — задала Этти риторический вопрос, прежде чем уйти с другим.

«Тебя», — пронесся в моей голове никому не нужный ответ.

Полетт

Машина остановилась возле дома, но мотор продолжал гудеть.

— Если хочешь, можем еще покататься, — предложил МакКензи.

Я мотнула головой:

— Не хочу больше ездить в травмпункт.

— Мне жаль, что так вышло, Коллинз.

— Жаль, что парень из моих фантазий оказался припадочным собственником, который думает, что имеет право портить мою жизнь, потому что по документам он мой брат?

— Не уверен, что все так однозначно…

— А должен быть! — выплюнула я, смахивая слезу. — Макс выразился как нельзя яснее. Он не собирается быть со мной, я ему не интересна как девушка. Не ревность то была — просто он чувствует, что его вытесняют. Ты со мной будешь или другой парень, которого я когда-нибудь, возможно, смогу полюбить, ему плевать. Он лишь отстаивает свое место в семье. Место старшего брата, чье слово все еще играет роль. А сам тем временем спокойно строит отношения. Сначала это была Мэйбл, потом Кера, теперь Памела и, может, еще с десяток девиц в будущем. Но не я. Только не я. Не…

— Иди ко мне. — МакКензи споро отстегнул наши ремни безопасности, обвил мои плечи руками и притянул к груди, чтобы я заглушила в ней подступившие рыдания.

Я успокоилась подозрительно быстро и уже готовилась ко второй волне, которая настигнет меня через час-другой, когда над ухом раздалось тихое:

— Не так я представлял себе этот вечер.

— Да, я тоже, — выдохнула еле слышно, положив ладонь на перебинтованную руку друга.

Попрощавшись с парнем у двери, я тихо вошла внутрь, заглянула на кухню, посудомоечная машина в которой вовсю трудилась, и услышала мамино «Кхм-кхм» за спиной. Папа обнимал ее за плечи, пока она всем видом выражала недовольство: руки скрещены, губы поджаты, брови устроили встречу у переносицы.

— Ничего не хочешь сказать? — с вызовом спросила она.

Я послушно кивнула:

— Так сложно было усыновить какого-нибудь другого мальчика?

— Шшш… — как по мановению палочки переменилась мама, раскрывая для меня руки. — Ne pleure pas, petit bout. [54]

Я смахнула вновь хлынувшие слезы рукой, увернулась от объятий и умчалась к себе в комнату — предаваться ноющей боли разбитого сердца в одиночку.

[50] HR (эйчар) — специалист в области управления персоналом. Под эту категорию попадают менеджеры по персоналу, рекрутеры, специалисты по оплате труда, бизнес-тренеры. В конкретном случае имеется в виду менеджер по набору и управлению персоналом.

[51] Рубеус Хагрид — персонаж книг Дж. К. Роулинг о Гарри Поттере, преподаватель ухода за магическими существами, хранитель ключей и лесник в школе чародейства и волшебства «Хогвартс».‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

[52] Во Франции на день труда (1 мая) принято дарить друг другу ландыши.

[53] Игровая приставка.

[54] «Ne pleure pas, petit bout» с франц. «Не плачь, малышка».