Сводные влюбленные

9

14 февраля, День Святого Валентина

Полетт

Я старалась не закармливать Макса десертами, а лишь прикармливать, заманивая к себе почаще, но этим вечером он приходить не собирался (естественно, День Всех Влюбленных братец планировал провести с клоном Холли Берри), поэтому я наворачивала круги по комнате и строила наполеоновские планы с другим парнем:

— Никогда не была в гей-барах. Мне всегда казалось, там люди одеваются лучше меня. Не то чтобы у меня были комплексы, но, знаешь, когда все выглядят лучше тебя и никто даже не думает к тебе подкатить, легко приобрести парочку. Так вот. Гей-бары.

— Мы не пойдем в гей-бар, Коллинз, — покачал головой МакКензи, плечи которого слегка подрагивали от беззвучного смеха.

— Ну почему? — надула губки. — Я могла бы быть твоим вторым пилотом. Отбирала бы самых симпатичных и направляла к тебе. О, нет, знаю! Я могла бы демонстративно расстаться с тобой. Расписать как мне больно, что ты гей, ведь наши поцелуи отправляли меня на седьмое небо.

— Прямо-таки на седьмое? — прищурился Маккензи, улыбаясь.

— Я неплохо вру, — хихикнула я.

Он протянул свои ручонки, чтобы совершить возмездие за удар по самолюбию щекоткой, но я отпрыгнула и закачала пальцем.

— Нет, нет, нет, молодой человек! Это тело создано для любви, а не для мести.

— Если не седьмое, то какое? — интересовался брюнет. — Это вообще небо было или полуподвальное помещение? Стоп, не говори. Не надо.

— Эй, МакКензи, ты чего?.. Правда переживаешь на этот счет?

— Нет, — слишком поспешно заверил он. — Праздное любопытство.

— Ты целовался с кем-то еще, кроме меня?

Друг так долго смотрел на свои ноги, что моя челюсть успела опуститься до забавных полосатых носочков, подаренных бабулей Бертой на Рождество.

— Неужели я отбила у тебя желание целоваться? — Теперь уже мне стало как-то одновременно любопытно и неловко.

Парень покачал темной головой и со вздохом сел на кровать. Его правая нога начала ритмично постукивать по деревянному основанию.

— Я просто не хотел этого ни с кем. Вернее, хотел, но это было не взаимно.

— Как это вообще возможно? — разводила руками я. — По тебе полшколы чахнет.

— Гендерная принадлежность этой половины не та. Помнишь, я говорил, что у тебя привлекательный язык?

— Дорогой, мне говорят столько комплиментов, что мой мозг уже устал их запоминать.

С губ МакКензи слетел смешок, и мышцы красивого лица расслабились.

— Ты мне нравилась. Я тогда не особо понимал, в каком плане, но ты была единственной девушкой, которая мне нравилась. В частности потому, что ты всегда говоришь то, что на уме. С тобой комфортно, легко. И ты всегда была либеральна к геям. Возможно, именно поэтому подсознательно меня к тебе тянуло.

Я села рядом с парнем и обняла его руку, устраивая голову на подкаченном плече.

— Первый поцелуй был хорошим, — призналась я. — Слюнявым, неловким, но милым. Я с тех пор тоже больше никого не целовала. Ну, кроме тебя же на вечеринке, но тот раз у меня как в тумане. Так вот, мои губы остались неприкасаемыми, потому что в скором времени я поняла, кого хочу целовать на самом деле, а от него, аналогично твоему случаю, взаимностью и не пахнет.

— Да. От Макса обычно пахнет мятой.

— Ты нюхал моего брата? — Я так резко подняла голову с плеча МакКензи, что меня немного повело.

Он хитро улыбнулся, и я шлепнула его по плечу.

— Да он меня к стенке прижал, — смеялся парень. — У меня не оставалось иного выбора, кроме как впустить в легкие немного аромата твоего распираемого тестостероном братца.

— Даже не вздумай продолжать это делать, — предупредила я. — Если кого он и будет динамить, то меня, ясно?

Поднятые вверх руки МакКензи означали капитуляцию. Он положил мою голову к себе на колени и начал говорить, распуская мои косы:

— Я почти поцеловался с парнем однажды. Это было что-то вроде свидания, мне действительно понравилось проводить с ним время. Я хотел этого поцелуя.

— Но он сказал, что ты ослепил его своей красотой и он подаст на тебя в суд?

— Нет. Он увидел знакомых неподалеку.

Парень выдержал небольшую паузу и продолжил:

— Я его не виню. Не уверен, что на его месте поступил бы иначе… В общем, он отпрыгнул от меня как ошпаренный. На этом наше общение и закончилось.

— Может, он действительно обжегся. Ты так горяч.

— Ты невозможна, — улыбнулся МакКензи.

— Очень даже возможна. Меня даже потрогать можно. Хотя нет, погоди, нельзя. Я берегу себя для Макса.

— А что ты будешь делать, если вы с Максом поцелуетесь? Я имею в виду, ты ведь тоже не спец в этих делах.

— Я тренировалась на помидорах. И персиках. О, и на бананах. Я справлюсь. А ну прекращай смеяться надо мной!

Но наглец не останавливался, вместо этого он решил вдобавок еще и ошарашить:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Поцелуй меня, Коллинз.

— Ишь ты, размечтался! Это все уловки, да? Голову мне морочишь, мол, к парням его тянет, чтобы добраться до моих прелестных губок.

Смех МакКензи стих, и, окончательно растрепав мои волосы, друг дождался встречи наших взглядов, чтобы высказаться:

— Я не умею целоваться, ты не умеешь целоваться. Но мы уже целовались, дважды. И нам обоим нужно приноровиться делать это достаточно хорошо, чтобы когда-нибудь не облажаться с теми, кто нам действительно нравится. Так почему бы не использовать друг друга в качестве обучающих моделей? Я бы, конечно, с радостью посмотрел, как ты ставишь засос помидору, но что-то мне подсказывает, это далеко от поцелуя в губы.

— Помидор не простит, если я ему изменю.

— Я с ним договорюсь.

Я обдумывала предложение друга с несвойственным мне серьезным выражением лица.

— Только губы, — произнесла строго, принимая вертикальное положение. — Может, язык. Но никаких рук.

— Это я могу гарантировать.

— И ты дашь мне шлепнуть тебя по заднице, — торговалась я.

— С чего это вдруг? — изогнул бровь МакКензи.

— С того, что мои губы — святое. Всем, кто их касается, положено получить по заднице за осквернение святыни.

Мы долго заставляли наши рты соединиться, но когда это свершилось, в голове, словно яркая вспышка, возник седьмой класс. Слюняво, неловко, но на этот раз не мило, на этот раз смешно. И смешно было не только мне. МакКензи буквально затрясся от хохота, и я отстранилась.

— Отлично, мы как два слизняка.

— Или два помидора, которые решили проверить, что с ними делают люди.

— И все же это лучше, чем те парочки, где один слизняк, а второй — помидор, которого хочет съесть первый, — сказал МакКензи, чтобы мы разразились новым приступом гогота.

Какие, к черту, уроки поцелуев? Вы о чем? Судя по всему, нашим половинкам придется мириться с тем, что они будут целовать слизняков.

Макс

Я собирался захватить подарок Керы и умчаться к ней на свидание, но, когда открыл дверь, остолбенел. Стало ясно, что Бадди так активно выпроваживал меня из аудитории не потому, что хотел побыть наедине с миловидной первокурсницей… не только поэтому.

Передо мной стояла явно сговорившаяся с ним Кера. Ее голову украшали кошачьи уши, лицо — улыбка, а тело — широкая атласная лента с огромным бантом, придерживающим грудь. И больше, черт бы меня побрал, ничего.

— Меня, кажется, эм… — промямлил я, с перепугу врезавшись в закрывшуюся позади дверь. — Меня ждут… то есть, мне нужно кое-куда сходить, но я скоро вернусь, хорошо? А ты пока оденься, что… чтобы не простыла.

За три месяца отношений с Керой я умудрился не заметить, насколько быстро она умеет передвигаться. То, с какой скоростью девушка сократила расстояние между нами и вновь захлопнула дверь, могло иметь всего два объяснения. Первое: она все это время скрывала свои мета-способности. Второе: отсутствие одежды значительно уменьшило сопротивление воздуха и, как следствие, увеличило скорость шатенки.

— Может, сперва откроешь свой подарок? — шептала она прямо мне в губы.

— К-к-кера, не ув… уверен, что это хо… рошая идея.

Так как я явно потерял способность управлять своим языком, за это дело взялась Кера. Девушка целовала меня, припечатывая к двери обнаженным телом. Ее руки тянули мои волосы, мяли мышцы плеч и груди — бродили по телу так по-хозяйски, что мне стало не по себе.

Нет, физически-то я реагировал последовательно: лицезрел обнаженную красавицу — настроение поднялось, она начала тереться об тебя своими прелестями — настроение готово и жаждет работать. Только вот мозг упорно отказывался помогать настроению в его «миссии».

— У нас, — подал голос я сквозь чмокающие звуки поцелуев, — у нас же столик… Мы не можем…

— К черту столик, — выдохнула Кера, прокладывая дорожку влажных касаний вниз от моей челюсти к ключицам.

— Остался всего час, — не сдавался я.

— Ладно, этого хватит.

— А если мы опоздаем?

— Мы и так с тобой вечно опаздываем минимум на полчаса.

— Нет, нам… нам, нам надо поговорить, — произнес страшные слова я, отодвигая Керу от себя.

Девушка насупилась, но не успела озвучить мыслей, как на тумбочке завибрировал ее телефон. С полминуты она пристально вглядывалась в мое лицо, пока внутри меня все больше и больше укоренялась уверенность в правильности последующих слов, ведь «S&M» Рианы на звонке теперь не воспринималась мною как обычная песня.

Я собирался подождать еще хотя бы неделю, но, судя по всему, из этой комнаты мне суждено выйти либо без девственности, либо без девушки. И да, я рискую головой, но выберу второе. Надеюсь, впоследствии не получу премию Дарвина [46].

21 февраля

Полетт

Я жалела, что согласилась составить компанию Келли в прогулке этим вечером, потому как на пути нам повстречалась ее девушка. Хорошенькое личико Мэй Ким блестело так, словно хайлайтер был единственным оружием в ее косметическом арсенале. Впрочем, в свете проплывающих мимо фонарей на ве́ках брюнетки мною был замечен и глиттер.

— Пойдемте, будет весело, — уговаривала девушка по сути меня, так как Келли не казалась противницей похода к ней на работу.

— А без паспорта поверят, что Полетт совершеннолетняя? — уточнила Келли, игнорируя нерешительность на моем лице.

Мэй махнула на нее рукой со сверкающим маникюром:

— Тоже мне проблему нашла. Я проведу.

Моим мнением больше никто не интересовался, а потому я решила подстраховаться и найти сопровождающего до дома. На случай, если почувствую себя некомфортно.

Какое-то время мой палец витал над именем Макса, но перспектива оторвать его от губ клона Холли Берри, а после выслушивать причитания о том, как меня вообще занесло в стриптиз-клуб, не прельщала, поэтому выбор пал на МакКензи.

— Документы, — потребовал громила, в которого я взрезалась, шагая с головой погруженная в телефон.

Подняв взгляд к темному кирпичному строению с мерцающей вывеской, некоторые буквы которой были в форме девичьих ног, я встретилась с оценивающим взглядом охранника. Его мускулистые руки крестом сходились на груди и могли расплющить меня, как шарик с кровью и костями.

— Она со мной. — За моей спиной возникла Мэй и подняла их сплетенные с Келли ладошки: — Они обе.

— Блесточка? — изогнул брови мужчина. — И как это понимать? Ты что теперь лесби?

— Би. И не «теперь», я такой и была.

— Жесть, — выдал он с отвращением.

— Завидуешь, что у нее девушек больше, чем у тебя, а, Грег? — донесся до меня знакомый голос.

Я обернулась, чтобы увидеть вишневые кудри и пухлые губы, которые растянулись в усмешке. Мэй представила нас Грейс, и мое имя заставило ту поперхнуться дымом сигареты.

— Так это правда, — бездумно озвучила наблюдения я, разглядывая куртку Ларсен, не скрывающую откровенный наряд.

Красивое лицо на миг искривилось, но Грейс тут же отвела от меня взгляд и сделала затяжку.

— О чем ты, Полетт? — Келли постучала по моему плечу. — Ты идешь внутрь?

— Я вас догоню, — не глядя на нее ответила я.

Пару шагов к Грейс — и она выпустила удушающий дым мне в лицо:

— Иди куда шла, Косичка. Освободи меня от допросов и довольствуйся тем, что видела. Уверена, эта сука Бернар будет счастлива новому предлогу смешать меня с дерьмом. Так что не робей: дай ей все основания и дальше называть меня потаскухой.

— Насколько мне известно, стриптиз — это танец за деньги, а не секс, — не согласилась я.

Синие глаза сощурились, сканируя мое лицо.

— К тому же, если ты не заметила, эту су… Клариссу я перевариваю не больше твоего и скорее сожру мухомор, чем позволю ей продолжать тебя шпынять.

— Ты такой уродилась или чем-то хорошо приложили, что на альтруизм потянуло?

— У меня нет комплекса Матери Терезы, если ты об этом.

Грейс ухмыльнулась:

— Ну, эту святошей зря заделали. Как и Бернар. Стоит слухам дойти до преподавателей, строит из себя паиньку, а на деле только и умеет что наживаться на людях. Стерва крашенная.

— Кларисса не крашенная, — свела брови у переносицы я. — У нее даже ресницы светлые…

На меня посмотрели так холодно, что никакой ветер, казалось, не мог пробрать сильнее. Я прокашлялась и вплотную подошла к Кучеряшке, стойко игнорируя отсутствие воздуха.

— Кхем, в общем. Я видела, как ты танцуешь, Грейс. И ума не приложу, почему ты здесь. С твоим талантом и внешними данными ты могла бы достичь большего.

— А кто сказал, что это мой потолок?

— Я просто…

— Жалеешь меня? — резко оборвала она. — Даже не знаю, лучше ли это, чем презрение, которого придерживается большинство.

Достаточно было просто взглянуть на Грейс, чтобы понять, тактика «прижать к груди и погладить по спинке» с этой девушкой не работает, но она подтвердила это, продолжив:

— Прибереги эту муть для кого-то еще, Косичка, со мной все прекрасно. Не всем родители могут помочь обеспечить будущее, но такова жизнь. Иногда в ней нужно вертеться. Много. И на шесте.

— Научишь?

— Чего? — скривилась она, туша сигарету об основание мусорного бака.

— Танцевать. Не на шесте, конечно, — поспешно добавила я. — На твоем YouTube канале был бальный танец. Ты когда-то этим занималась, верно? Можешь поставить вальс или вроде того?

— У меня нет на это времени, — закатила глаза кучерявая и выкинула окурок.

— Грейс, ни Бернар, ни кто-либо из ее прихвостней не узнает, что я видела тебя здесь. Но и ты помоги мне. У моих друзей скоро свадьба, они еще не нашли хореографа. Может, ты могла бы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Девушка перестала гримасничать, но скрестила руки на груди и подняла бровь.

— Я устрою встречу. Обсудите время, место, гонорар.

Почти минуту Грейс испытывала меня — пыталась заставить провалиться сквозь землю или воспламениться, — но отсутствие задней мысли помогло мне устоять и получить тихое:

— Зачем вам это?

— Для первого танца, — не поняла вопроса я.

— Нет, — покачала головой Кучеряшка, — тебе и Кевину. Зачем вы вечно выгораживаете меня?

Мне оставалось лишь пожать плечами, так как истинная причина ей бы не понравилась: не люблю, когда из хороших девочек делают кукол для битья. И в этом мы с МакКензи похожи.

— Мне пора возвращаться, — распустила узел рук девушка, — давай поговорим в понедельник. Раз уж пришла, можешь посмотреть мое выступление. Ко мне на приваты очередь, но тебя, так и быть, пропущу без нее.

Грейс подмигнула мне и впервые улыбнулась не только губами.

— Спасибо, но я планировала проявить тягу к девочкам в коллежде, — ответила шуткой на шутку я. — Не хочу заставлять МакКензи ревновать.

— Жаль. Я вот гадала, не гей ли он. Думала, если и тебя тянет на другой фронт, то вы так чу́дно спелись, как раз прикрывая друг друга.

Я засмеялась в унисон с Грейс, надеясь, что ее догадки — не более, чем часть шутки. Попадание пальцем в небо, так сказать.

Макс

Памела елозила тряпкой по чистой поверхности барной стойки, создавая иллюзию работы, и с широко распахнутыми зелеными глазами слушала меня.

— Пришлось соврать, что подхватил хламидии в бане.

— Ты же не ходишь в баню, — склонила голову блондинка.

— Но Кера поверила, — заметил я, подняв палец.

Пэм тяжело вздохнула:

— Тот случай, когда недостаток сексуального воспитания сыграл кому-то на руку. Во внешней среде возбудители ЗППП неустойчивы. И хотя версия с баней имеет место быть, шансы малы. Скорее ты мог бы подхватить их, если бы спал с кем-то другим.

— Я бы так никогда не поступил, она об этом знает. Да и это глупо. Какой смысл изменять с другой, если у меня была Кера, которая хотела спать со мной?

— Была?! — громче, чем следовало, удивилась Памела и понизила голос: — Она тебя бросила?

— Нет, ну… не сказал бы, что кто-то кого-то бросил. Мы мирно расстались, объективно признав, что не можем дать друг другу того, чего хотим. В общем… «нас» официально нет уже три дня.

Подошедший парень сделал заказ, и Пэм так шустро принялась его выполнять, что я запереживал, как бы она второпях не разнесла бар.

— А можно мне еще льда? — спросил посетитель, скептически глядя на свой напиток.

Пэм бухнула несколько кубиков в стакан, разливая колу с ромом по рукам брюнета, и с милой улыбкой поинтересовалась:

— Так лучше, Йен?

Тот молча оплатил заказ и удалился, а моя подруга вернулась к полировке стойки.

— Я жду пояснений, — заявила она. — Ты навешал на уши Керы лапши, мол, заразы нахватался, чтобы не спать с ней. И хотя этот поступок логикой не отличается, после ты решил растоптать оставшиеся зерна рассудка, еще и порвав с ней. Правильно?

Я кивнул, не отрывая взгляда от узоров, что вырисовывала тряпка в руках Пэм.

— Что с тобой не так, Макс?

Поднял на подругу недовольный взгляд, а та лишь развела руками:

— Какой парень в здравом уме и твердой памяти станет выдумывать венерическое заболевание, чтобы не спать со своей девушкой, а после прождет еще пять дней и расстанется с ней?

— Тот, который любит другую, но не хочет ранить эту?

Пэм нахмурилась, прикусив внутреннюю сторону щеки, а затем спросила:

— И кого же ты любишь?

Судя по разговорам с Маклин после моего предыдущего визита в данное заведение, излитие моей души ее красноволосой сменщице осталось конфиденциально. Менять это я был не настроен.

— Давай поговорим о другом, иначе вина заставит меня попросить тебя наполнить стакан отнюдь не водой, а вновь разгребать последствия этого совершенно нет желания.

Повторять не пришлось, и уже через пять минут я улыбался во все тридцать два:

— Значит, ты снова ходила на свидание с насильником салатов?

— Давай не будем его так называть.

— Ого.

— Что «ого»? — возмутилась подруга, наливая пиво в кружку. — Его зовут Клив. За исключением заскока с едой, он хорош. Ведет себя как джентльмен. И вообще, чего это я оправдываюсь? Не тебе же с ним трапезничать.

Пэм протянула кружку мужчине, борода которого не скрывала ухмылку. Он отхлебнул пива, слизал пену с растительности на лице и, перегнувшись через стойку, сказал:

— Как мужчина ест, так и сексом занимается, лапочка.

— Глупости это, — попытался я успокоить подругу, глаза которой увеличились вдвое, а в тело не возвращалась подвижность даже после ухода бородатого.

— Целовался Клив агрессивненько, — глядя в никуда, произнесла она.

— Поцелуи — не секс.

— Денни растягивал удовольствие с едой, а его практически можно охарактеризовать как «человек-прелюдия».

— Мир не без совпадений, — фыркнул я, махая перед ее замороженным лицом рукой.

— А ты переборчив в еде. — Памела стрельнула на меня глазами.

Мои брови полетели вверх от подозрительного тона девушки. Нужно было срочно сместить фокус ее внимания, иначе мысль о том, что лишь от кулинарных творений Этти я никогда не отказываюсь, сдаст меня с потрохами. И плевать, что теория зависимости поглощения еды от сексуального поведения абсурдна, — Пэм это не остановит. Даже печальнее то, что в данной ситуации она окажется права.

— А как зовут эту танцовщицу? — Я резко обернулся, устремляя взгляд на подиум.

Словами не передать, каково было мое удивление, когда оказалось, что винные кудри девушки у шеста мне знакомы.

— Это Грейс, — отвлеклась Пэм. — Тут ее зовут Вишенкой, но именуешь ее так вне смены — получишь направление в травмпункт. Этот аншлаг, — блондинка обвела помещение рукой, — в некой мере ее заслуга. Уединиться с ней тут жаждут многие, поэтому если хочешь взглянуть, не затягивай, придвигайся поближе к сцене.

— Разве она не барменша?

— Нет, с чего ты взял?

— Да так, — замял тему я, чуть не вернувшись на скользкую тропу. — Наверное, с кем-то спутал. Пожалуй, мне пора.

Стоило подняться, как в меня врезался светловолосый вихрь — Келли Бенкс. Вероятно, девушка хотела заключить меня в объятия, но разсинхронизация наших движений соединила ее лоб с моим лицом. Я поинтересовался, как ее сюда занесло, потирая пульсирующий нос пальцами.

— Вы ведь в курсе, что Бен и Лоис живут в квартире прямо надо мной? Так вот, они настолько активно уплетали эклеры, что у меня с потолка шпаклевка сыпаться начала.

— Погоди, — прервала ее Пэм, — это ж как так есть нужно, чтобы устроить мини-землетрясение?

Келли замотала головой и руками, ерзая на стуле.

— Это кодовая фраза Лоис. Под ней подразумевается секс.

Я шлепнул себя ладонью по лбу, когда Пэм указала на меня пальцем с торжествующим «Ага!», словно теория бородатого только что нашла научное обоснование, и попросил Келли продолжить рассказ. В историю с необузданными страстями у будущих мистер и миссис Бенкс не особо верилось — Келли любит преувеличивать. Но раз уж она начала, было бы нелишним дослушать рассказ до конца.

— В общем, у Мэй сегодня смена, Бадди с какой-то Мэдлин. — Это имя она произнесла так, будто речь шла о жабе, пристрастившейся квакать всю ночь, прыгая при этом своими скользкими лапами по ее лицу. — Поэтому я вытащила погулять Полетт. А по дороге мы все-таки встретили Мэй, представляете? Это точно судьба!

— И где ты ее оставила? — потребовал я.

— Она выходит следующей.

— Сосредоточься, Келли. Где ты оставила мою сестру?

Скольжение карих глаз по находящимся в зале и неуверенное: «Она болтала с танцовщицей у входа» спровоцировали у меня тихое рычание. Я понадеялся, что музыка его перекрыла, надел куртку, попрощался с девушками и в несколько шагов достиг двери на улицу.

Гудки соединения с абонентом сопроводила знакомая мелодия, обернувшись на звук которой, я увидел Этти. Она сосредоточенно рылась в сумке, сдувая с лица ореховые пряди, что выбились из косы в виде короны.

Полетт

— Этти, где твоя шапка? — первым делом поинтересовался Макс, появившийся из ниоткуда.

Я потерла глаза, проверяя, не пропадет ли мираж, и улыбнулась, когда он не просто остался на месте, а еще и снял свою шапку, направляясь ко мне.

— Ты испортишь мою прическу, — отбивалась я, оберегая вымученную «корону».

— Лежа с температурой, косы не поплетешь, — резонно заметил братец и сделал по-своему.

Я потрогала голову, которую ветер начал обходить десятой дорогой, и с недовольной гримасой выдавила: «Спасибо».

К моему глубочайшему удивлению, расспросов о причине моего нахождения в столь специфичном месте не последовало. Вместо этого парень уселся рядом на скамейку и обернул мои руки своими. Он растирал их, возвращая охладевшим конечностям радость тепла, а я неотрывно глядела на него.

— Ты выглядишь иначе, — задумчиво произнесла я.

Глаза цвета голубики встретились с моими, и тепло коснулось не только ладошек. Оно вселилось в мое тело и подтолкнуло придвинуться ближе к Максу. Я перелезла к нему на колени и вместо того, чтобы совершить ответный жест заботы: застегнуть его куртку, расстегнула свою, соединила их края, образовывая один сплошной кокон, и прижалась к парню всем телом.

Несколько минут Макс дышал глубоко и медленно, а затем обнял меня, утыкаясь носом в шею.

— А ты, как всегда, изумительно пахнешь.

Я радовалась, что братец не мог видеть моего лица, так как на секунду потеряла контроль и позволила челюсти отвиснуть.

— Так сладко, — шептал он. — Молоко и ваниль. Обожаю этот запах.

Будь я сторонним наблюдателем, скорее всего, не придала бы этой фразе особого значения. Это ведь естественное желание — поделиться мыслями и рассказать о предпочтениях близкому человеку. Только вот я не сторонний наблюдатель, а заинтересованная личность, поэтому уловила в данном признании что-то потаенное. Что-то, из-за чего сердце пропустило удар.

Мои пальцы, скованные уже не морозом, а непривычными нервами, заскользили по шее Макса. Он дернулся от холодного касания, но не отпрянул, позволяя мне проложить путь к его волосам.

— Поэтому ты в детстве похищал мой шампунь? — хихикнула я, потираясь носом о щетинистую щеку.

— Это мало помогало. — Улыбка слышалась в родном голосе. — Только со временем я понял, что похищать нужно было не шампунь, а тебя.

Последние слова он сопроводил стискиванием меня в объятиях, словно я была куклой, которую это движение должно было побудить на слова: «Я люблю тебя». Пожалуй, в этот момент я чувствовала себя именно ею, а потому…

Макс

— Я люблю тебя, — прошептала Этти, едва касаясь губами моего уха.

Не успело сердце возобновить биение, как она отстранилась и начала изображать куклу, хлопая ресницами и повторяя как заведенная:

— Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

Я смеялся, наслаждаясь представлением любимой актрисы, и боролся с собой, чтобы не пришлось отодвигать девушку подальше. Видите ли, сложно держать себя в руках, когда такое очаровательное создание, как Этти, кокетничает, сидя у тебя на коленях.

Впрочем, я не мог быть уверен, кокетство ли это. С таким же успехом это могло быть простое баловство, свойственное легкой натуре сестренки.

— Хочешь, покатаю на руках? — спросил я, уже зная ответ.

Этти изобразила китайского болванчика, послушно застегнула курточку и завизжала, оказавшись вверх тормашками. Она тарабанила кулачками по моей спине, вереща что-то о мире вверх дном и моих штанах перед глазами, после чего я уместил ее возле груди и смог разобрать слова, что ранее сливались в невразумительный поток.

— Я плотно поела перед прогулкой, — серьезно заметила девушка, резюмируя правила поведения с ней, — поэтому давай сегодня обойдемся без попыток сделать из меня болтунью, хорошо? И не забывай, как только услышишь: «Папайя», аттракцион должен остановиться.

— Вас понял, мадмуазель, — отыгрывал свою роль я. — Пристегните ремни.

Цепкие руки оплели мое плечо, пальцы смяли ткань куртки.

— Напоминаем, что аттракцион находит неуместным избиение ногами, а потому просим вас удерживать их подальше от его лица.

Ножки поспешно прижались к удерживающей их руке, носочки вытянулись (насколько то позволяли ботинки с прорезиненной подошвой), и около груди раздалось нетерпеливое:

— Позвольте поинтересоваться, в чем причина задержки? Механизм заело?

В ту же секунду я доказал обратное, начав крутить, вертеть и колыхать Этти так, как делал с момента, когда сдюжил ее поднять. Громила, несший службу в качестве охранника, погнал нас подальше, и я, не сбавляя темп, продолжил рисовать в воздухе воображаемые завитки с хохочущей сестрицей вместо кисти.

Смех Этти был музыкой для моих ушей, улыбка — отрадой для глаз…

Полетт

…а руки — моим укромным местом. Я бы хотела жить на них. В бережных, родных объятиях, около умиротворяюще бьющегося сердца, ключ к которому давно мечтала получить.

Оттого так обидно было, когда наше сладкое единение прервали.

— Я, конечно, дико извиняюсь, — скорее упрекал мужчина средних лет, в которого мы врезались, — но вам стоит смотреть, куда летите, молодые люди.

— Прошу прощения! — Макс поспешил уйти с дороги.

— Совсем сдурели, — причитал незнакомец, продолжая свой путь мимо нас. — Никакого уважения к окружающим. Никакого понимания границ…

— Никакого чувства юмора, — шепнула я Максу, коснувшись его носа своим. Это, казалось бы, незначительное движение вернуло его лицу улыбку.

— «Папайя» или продолжим?

Я задумалась, силясь понять, насколько близок к возмущению посредством извержения желудок, и уверенно заявила:

— Папайя.

Мои ботинки коснулись земли, и голова вновь оказалась в районе груди Макса.

Чисто в теории, целуйся мы, это ему пришлось бы сгибаться в три погибели или мне — залазить на лавочку ногами, нарушая общественный порядок?

Макс

О чем бы Этти не думала в этот момент, выглядело это обескураживающе: голубые глаза поддернуты мечтательной дымкой, губы переминаются из стороны в сторону, пальцы ищут непослушную прядь, которую стоит вернуть на место. Я первым заметил ореховую прядку и так бережно, как только мог, спрятал ее под шапку. На секунду девушка поморщилась, давая понять, что моему «бережно» далеко до идеала, но тут же мягко улыбнулась.

Мои пальцы все еще касались ее щеки, а тело само по себе сокращало дистанцию между нами. Я делал все неправильно: не в том месте и не в той последовательности, но не знал, как остановиться. Как вернуться к точке, в которой я рискую самыми ценными отношениями в жизни, признаваясь в истинных чувствах.

К слову, поцелуй ведь в равной степени может все разрушить, не так ли? Или вероятность краха с поцелуем еще выше? Что, если Этти его не хочет?

— Твою ж налево! — дернулась она, когда в ее сумке заиграла знакомая мелодия.

На экране телефона девушки высветился забавный коллаж из фото, на которых она корчила рожицы, явно пребывая в прекрасном расположении духа. И все было бы замечательно, не будь на каждом снимке такого же через край счастливого Кевина МакКензи.

Этти глядела на экран, будто не решаясь ответить на звонок. Это вселило в меня подобие надежды, но в то же мгновение за спиной раздалось:

— Вот ты где, Коллинз!

Полетт

«Уйди, сгинь, испарись!» — кричала я взглядом, угрожая МакКензи на ментальном уровне. Растерянность маской легла на его лицо, одна нога сделала неуверенный шаг назад.

Зачем я только попросила его меня забрать?

— У вас намечалась встреча? — спросил Макс (что примечательно) у МакКензи.

— Эм, не совсем, — чесал затылок тот. — Я просто искал Полетт и вот…

— Решил, что она ошивается возле стриптиз-клуба? — заиграл свою шарманку Макс.

Если что-то и могло произойти, то момент упущен. Словно камень с горы, неудачное стечение обстоятельств покатилось вниз, расплющив мои надежды и мечты.

— Я попросила его отвезти меня домой, — одернула воинственного братца я.

Обогнув его спину, подошла ближе к парню, который пришел с благими намерениями и, между прочим, делал мне одолжение, но не сдержалась — зашипела:

— Не мог на минуту задержаться?

Макс

Один нюанс, о котором я благополучно забыл — Кевин-откуда-он-только-взялся-МакКензи. Даже не появись он в момент, исход которого я предвидеть не мог, забывать о нем было ошибкой. Я не желал обманывать Керу или делать ей больно, но чуть не поставил в аналогичное положение Этти.

— То есть ты хотела сбежать от Келли и первым делом позвонила МакКензи? — сказал ревнивец во мне, и я мысленно дал ему пинка.

Стоило Этти нахмуриться, поджимая губы, как ревнивцу во мне устроили «темную».

Конечно, она позвонила ему, он ведь ее парень. Хороший парень, раз приехал чуть ли не ночью и пошел искать, когда я уволок ее от места встречи. Почему же тогда мне так хочется подержаться за его шею?

— А сам-то ты как тут оказался? — прищурилась Этти. — Если ты знаешь, что я пришла с Келли, значит, встретился с ней внутри.

— Я приходил к Пэм, мне нужно было очистить голову.

— То есть ты хотел отдохнуть и первым делом пошел к Памеле в стриптиз-клуб?

Я хотел было возразить или начать оправдываться, но девушка схватила МакКензи и решительно зашагала в противоположном от меня направлении.

Минут десять стоял столбом, прокручивая в голове все произошедшее. В частности диалог после появление третьего и очень даже лишнего. Я, конечно, могу ошибаться, но ведь с ее стороны это тоже была ревность, да?

[46] Премия Дарвина — виртуальная антипремия, ежегодно присуждаемая лицам, которые наиболее глупым способом умерли или потеряли способность иметь детей и в результате лишили себя возможности внести вклад в генофонд человечества, тем самым потенциально улучшив его.