Сводные влюбленные

7

Полетт, 25 ноября

— Полетта, почему вы все еще сидите тут? — выглядывал на меня из-за папок мистер Барнс.

— А я думаю.

— До сих пор?

— Я тугодум.

Мужчина шумно опустил бумаги на стол, и я начала сгребать свои принадлежности. Делала это, однако, крайне медленно, потому что мне все еще не хотелось идти на ланч, а этот подлый мистер Барнс взял и отпустил пораньше.

С тех пор как я дала «зеленый свет» игре «парень-девушка», МакКензи стал настаивать на том, чтобы я сидела с ним за столом. Требование логичное, но выполнять его совсем не хотелось.

В первый день на время большого перерыва я сбежала в медпункт с «больным животом», во второй — помогала тренеру Вальдес с сортировкой мячей в зале, на третий — изображала Джони Инглиша [32], скрываясь в библиотеке. Следующим алиби был задержавший меня мистер Мюллер, а в пятницу я сослалась на забытые в шкафчике вещи, после чего сказала, что и сама потерялась в шкафчике. На сегодня же отмазку пока не придумала.

Мои педантично опускаемые по одному ручки и карандаши кто-то варварски схватил и скинул в сумку разом с тетрадью и даже библиотечной книгой.

— Эй, мне ее еще сдавать!

— Мне тебя еще за столик тащить, — фыркнул МакКензи, хватая мою сумку в одну руку, а меня — в другую.

— Пожалуйста, — драматично стенала я, — не надо! Я уже это проходила. Парни будут чавкать, ржать и лазать друг к другу в тарелки, а девочки — шушукаться и трусить волосы в еду.

— Пошушукайся с ними. И тебе тоже есть, чего натрусить в еду.

— Да, но мои волосы — другое дело. А там все будут сидеть рядом и трусить волосы друг другу. Не хочу есть чужое ДНК.

— Тогда сядешь по другую сторону от меня.

МакКензи вел меня по коридору, придерживая за талию. За неделю наших отношений он ни разу не пересекал черту: обнимашки — пока я не отстраняюсь, касания — если я не одергиваю руку, поцелуи — ими одаривались только щеки. Должна признать, проводить время наедине с этим парнем оказалось даже лучше, чем раньше, когда мы тусовались в компании, поэтому пункт про общение и вовсе перекочевал на первое место в моем списке преимуществ от сложившейся ситуации. Но вот эта его настойчивость…

Спустя пять минут я сидела в столовой и ковыряла ложечкой йогурт, старательно отвлекаясь от желания податься в бега.

— Ты ведь всех зовешь по фамилии, верно?

МакКензи кивнул и продолжил выглядывать задерживающихся друзей.

— Чем так выделяется Кларисса? Почему не зовешь ее «Бернар»?

— Я и Клариссой ее не зову, — пожал плечами брюнет, но выудить пояснения я не успела.

— Ну надо же! — протянул елейный голос за моей спиной, вынуждая обернуться.

Королевна с блеском в глазах изучала меня, а ее свита ждала команды, чтобы рассесться. В это время наши баскетболисты уже запрыгивали на места, обмениваясь рукопожатиями друг с другом и МакКензи, а также одаривая меня гогочущими «Привет».

— Кевин, ты привел малютку Полли. Дивно.

— И тебе привет, Клэр, — ослепительно улыбнулся МакКензи и подмигнул мне.

До меня не сразу дошло, но он ответил на мой вопрос.

— Кларисса, — поправила узурпаторша с еле сдерживаемой фальшивой улыбкой.

— Да, помню-помню. К слову, лично я не вижу ничего дивного в том, что пара трапезничает вместе. Теперь Коллинз будет сидеть здесь, Клэр, поэтому будь любезна, сделай лицо попроще.

Идеальные зубы отчетливо скрипнули. Кто бы мог подумать! Знай я, что вывести белобрысую можно просто называя «Клэр», не напрягала бы фантазию, подбирая остроумные ответы на ее издевки.

— О, и да, малюткой, малышкой, крохой, крошкой и так далее ее могу называть только я, это понятно?

Слова МакКензи прозвучали четко, уверенно — как приказ, не подлежащий оспариванию. И так как с момента начала наших отношений это единственные «прозвища», которые долетали в мой адрес, до меня тут же дошло, что стало тому причиной, и я не смогла сдержать ликующей улыбки. Вместо этого мягко пихнула парня плечом и протянула ему ложку с йогуртом. МакКензи замешкался, но лишь на секунду, а после словно обнял теплым взглядом и принял мою благодарность под улюлюканье ребят за столом.

28 ноября, День Благодарения

Макс

Я встретился с ней взглядом у обеденного стола, украшенного свечами и фигурными салфетками. Губы Этти дрогнули в улыбке, обрисовывая круглые яблочки щек, а голубые глаза заблестели. Я тряхнул коробкой печенья с шоколадной крошкой, и его хруст потерялся в мелодичном смехе.

В этом году до меня дошло, за что все так любят День Благодарения. Дело вовсе не в индейке или тыквенных пирогах — дело в семейном кругу. А еще в том, что для благодарности нужно как минимум огласить перемирие. Именно это сделала Этти, запрыгнув мне на руки. Она оплела мою шею руками, пояс — ногами, наполнила легкие собственным ванильным запахом.

— Я скучала по тебе, братик.

— Взаимно, сестренка.

— Мои молитвы были услышаны! — устремила взор к потолку мама, входя в столовую.

— Говорил тебе, — последовал за ней папа, — дольше месяца они не протянут.

Полетт

Не знаю, специально ли мама шлепнула меня по попе, проходя мимо нас с Максом, но даже если это было сигналом, я упорно его игнорировала. Мне не хотелось покидать руки братца, и пока он не просил об обратном, я собиралась изображать обезьянку.

— А кто будет помогать мне накрывать на стол?

— Все же то был намек, — шепнул мне Макс.

Сжав его сильнее напоследок, я распустила узел из ног и вернулась на пол. Мы принялись выставлять сервиз, но мой взгляд то и дело возвращался к Максу. Я скучала по нему больше, чем хотела признавать, однако это было не единственным открытием дня.

Мальчик, с которым я росла, давно остался позади. Теперь передо мной был мужчина. Высокий блондин с глазами цвета голубики и едва заметной щетиной на лице, с которого пропала смазливость. Мне стоило всего лишь протянуть руку — я бы почувствовала твердость мышц рук, прикоснулась к груди, в которой бьется горячо любимое мною сердце.

Макс

Ужин продолжался, но дядя Конор так громко чавкал, дискутируя с мамой об атеизме, что нам с Этти пришлось взять тарелки и перебраться на диван. Теперь мы с безопасного расстояния наблюдали, как уже все наше семейство разделилось на лагеря и каждый с жаром доказывал свою правоту.

— МакКензи рассказывал мне о ваших встречах, — сказала Этти, нюхая тыквенный пирог бабушки Симоны.

— Правда? — перестал жевать я.

А он о братском кодексе слышал? Том, который призывает не выносить мужские разговоры на обсуждение с девушками.

— Это он подтолкнул меня с тобой помириться, хотя я упиралась. Утверждал, мол, ты заботишься обо мне.

Забудьте, что я сказал. К черту кодекс.

Этти откусила кусочек бабушкиного пирога и тут же выплюнула его в салфетку. Недолго думая, она воткнула вилку в мою порцию, которую готовили они с мамой, и отхватила себе кусочек.

— Прости, что не был рядом, когда был нужен.

— Прости, что разочаровала. Тогда, на Хэллоуин, — свела брови на переносице девушка. — Но МакКензи клянется, что в ту ночь ничего не было. Думаю, это правда так.

— Он лучше, чем хочется признавать, — выдохнул я, откусывая пирог с вилки Этти.

Сестренка заулыбалась:

— Да, мне с ним очень хорошо.

Я долго смотрел на нее, ища в себе силы затолкать ревность подальше, и через время все же приобнял девушку за плечи.

— Пока это так, я постараюсь оставить его в живых.

Полетт

— Кера кажется милой.

Настолько, что аж тошно.

— У вас с ней все серьезно?

— Кольцо пока не купил, — отшучивался Макс. — Но она мне нравится, с ней легко, и у нее прикольный брат.

— Жаль, что ты не маленький, — засмеялась я, потянув его за нос. — Добавил бы и мне плюсик в отношениях с парнями.

И не вынуждал бы чувствовать к себе тягу, которой не место в отношениях между братом и сестрой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макс, 8 декабря

— Напомни еще раз, почему ты работаешь в стриптиз-клубе?

— Атмосфера, — развела руками девушка, рисуя воображаемую радугу.

Памела завалилась на мою кровать и возложила босые ноги мне на колени. Браслеты на них позвякивали, пока блондинка устраивалась поудобнее. Я скрупулезно убирал блестки с ее формы, стряхивая их на пол. Все равно на этой неделе убирает Бадди.

— Ты ведь барменша, Пэм, а сияешь как стриптизерша.

— Я сияю как звезда. Спасибо, что заметил. И не всем ведь рисовать, верно? Вообще удивляюсь, как у тебя времени хватает и на фриланс [33], и на приложеньки с Беном. Я еле впихиваю личную жизнь между учебой и работой. В мешках под моими глазами можно учебники таскать, а ты преспокойненько так жить успеваешь.

— Моя учеба завязана на хобби, поэтому идет легко, а обе подработки подразумевают флэт дизайн [34], который занимает не так много времени, как детальная проработка рисунков. К тому же я могу работать в любое время дня и ночи, к месту тоже не привязан.

— И тем не менее ты часто онлайн именно по ночам. Да-да, я слежу за тобой, Максимилиан.

— Ну, как ни крути, а физическое развитие и ту самую личную жизнь никто не отменял, поэтому работу и домашние задания порой я делаю по ночам. Имел бы предрасположенность к образованию мешков под глазами, тоже обзавелся бы.

— Что ж, если захочешь сменить обстановку работы, милости прошу ко мне в клуб.

Я поморщился, и она щелкнула меня по носу.

— Ты там даже не был ни разу, а уже мордой воротишь. Составил бы мне компанию ради разнообразия. Попрошу девчонок не трясти перед тобой прелестями, стеснительный ты наш.

— Так, — решил сменить тему я. — Расскажи лучше, как прошло твое свидание?

— Которое?

— У тебя за эту неделю их было несколько? — удивился я. — С разными парнями?

Мне кивнули, но как-то не особо бодро.

— Первый расчесывал усики после каждого блюда и заправлял свитер в джинсы.

— Какие извращения.

— Второй ел салат с такой страстью… — Пэм прижала руку к сердцу. — Скажем так, если бы салат был девушкой, то это считалось бы изнасилованием. И после этого надругательства он изъявил желание посмотреть, как ем я.

— Поела?

— Он же платил, — пожала плечами блондинка так, будто ответ был сам собой разумеющимся. — А потом хотел, чтобы я поела еще что-нибудь и предлагал мне деньги уже за сам процесс поглощения пищи. До сих пор чувствую себя немного грязной. Хватит ржать, Макс!

Она толкнула меня ногой, и я, схватив маленькую лодыжку, начал щекотать ее за пятку. Девушка покатилась со смеху, извиваясь на кровати.

— Тебе так и везет, — потешался я, не прекращая перебирать пальцами. — Может, лучше в рулетку сыграешь?

Пэм добралась до места под коленом и ударила меня моим же оружием. Я вскинул руки:

— Вне игры.

— Мне нужно не в рулетку играть, а менять место встреч. Хотя кафе — идеальный вариант, чтобы выявить заскоки. Был у меня как-то один — пальцы облизывал. Да так смачно… — Подруга передернулась. — Ладно, а что у тебя? Как дела с женщиной-кошкой? Что? Она похожа на Холли Берри.

— Вчера мы были только вдвоем.

Пэм закрыла глаза, вскинула победный кулак вверх и шепнула: «Да». Я был с ней согласен. Джек отличный парень, но мы так часто гуляли втроем, что до вчерашнего вечера романтики в наших с Керой отношениях было меньше, чем совести у кота Этти.

— И что? — дрыгала ногами Пэм в нетерпении.

Я показал большие пальцы вверх, а она только надула губы:

— Отлично, Кера не откусила тебе пальцы. Рада, что она не увлекается каннибализмом, но, может, поделишься чуточкой лямурных подробностей со своей одинокой подругой?

— У тебя истории интереснее. Из нас никто не сортировал еду по цветам и не засасывал воздух ухом.

— Глазницей. Тот парень делал это глазницей. Он был очень горд, знаешь ли. Ну, пока не оказалось, что на руках у него остался черный перец… Н-да, пожалуй, сделаем перерыв с кафе. Ну же, Макс, я хочу знать все! Где были, что ели, о чем говорили. Как она посмотрела или улыбнулась. А поцелуи, они же были? Французские? Ты не пытался поглотить ее лицо, как делал с Мэйбл?

— Вот в такие моменты я понимаю, почему дружу с Бадди.

— И раз Бадди у нас неразговорчив, то всю вкуснятинку ты расскажешь мне! — Пэм подпрыгнула на месте и обхватила подушку ногами: — Начинай!

Я тяжело вздохнул, но на губах осталась глупая улыбка.

Полетт, 10 декабря

Взгляды парней прилипали к Грейс Ларсен, как язык к основанию качели в разгар морозной зимы. Было в ней что-то чарующее, манящее, что-то, оборачивающее головы. И ни венки, которые просвечивались сквозь тонкую бледную кожу под глазами, ни широковатый нос не в силах были испортить сей эффект.

Сегодня ее пухлые губы украшала помада цвета спелой вишни — в тон волосам. Девушка сидела за соседней партой на тригонометрии, и я как раз разглядывала пятую серьгу в ее ухе — что-то вроде знака мира из змей, кусающих друг друга за хвосты, — когда мисс Шиллер вышла из класса и подорвавшийся с места Оуэн перекрыл мне вид.

— Есть планы на сегодня?

— Собираюсь набить чучело кишками голубей, которых потрошила на досуге, — и бровью не повела Грейс.

— Сходим куда-нибудь?

— Нет.

— Разрешу тебе выбрать фильм, — не отступал Галлахер.

— Как великодушно, но не нужно.

— Я плачу́.

— Что в слове «нет» тебе не понятно? — по-прежнему невозмутимо уточнила Грейс, не отрывая взгляда от завитушек, которые рисовала на полях тетради.

— А как насчет кафе?

— Я не заинтересована. Можешь и дружкам передать.

— Тогда сразу ко мне, вишенка?

Оуэн никогда джентльменом не считался, но Грейс не просто так говорила о «дружках». Не он один выдвигал ей подобные недвусмысленные предложения.

Под описание Ларсен неплохо подходят слова Сидони-Габриэль Колетт [35]: «Когда она поднимала веки, казалось, что она снимает с себя всю одежду». Поэтому, когда Грейс плавно перевела взгляд на парня и на секунду он проглотил язык, я его прекрасно понимала.

— И… или, может, все же сначала в кафе?

— И что потом, Оуэн?

Класс притих, наблюдая за тем, как впервые кто-то удостоился от Грейс более чем просто отрицательного ответа или пары отборных ругательств.

— Все, вишенка. — Парень облокотился на парту, позабыв о секунде сомнений. — Все, что пожелаешь.

Смешки забродили меж учениками, и мне захотелось вступиться за Грейс. Я подняла тетрадь, показывая, что замахиваюсь на этого нахала. Один уголок вишневых губ лениво поднялся, но, оставив мою решительность без внимания, Ларсен вновь обратила взор к парню.

— Знаешь, Оуэн…

Пальцы Грейс заскользили по его свитеру.

— …есть кое-что, чего мне бы хотелось.

— Правда?

— Да… но ты не согласишься.

— Я открыт для экспериментов, — с готовностью заверил он, придвигаясь ближе.

— Есть у меня такой заскок… — Она говорила так медленно, словно заманивала олененка в ловушку. — Смотрел когда-нибудь порно, где девушки развлекаются с девушками? Те, в которых частенько есть третий…

У моих одноклассников планомерно расширялись глаза и открывались рты, мои же брови жаждали встречи с корнями волос.

— Так вот меня жутко заводит подобное.

Оуэн выдохнул настолько громко, что в тишине класса это можно было сравнить с громом среди ясного неба. Выдержав паузу, Грейс сладко улыбнулась:

— Только когда в паре парни.

Последующий рассказ о том, что у нее есть друг, который тоже за разнообразие, и если Оуэн не против наблюдателей, то она с радостью заняла бы эту позицию, а потом уж решила, присоединяться ли, сопровождался настолько громким смехом парней, что вошедшая мисс Шиллер его не услышала.

— Тише, успокойтесь! — строго сказала она. — Мистер Галлахер, займите свое место, будьте любезны.

Я скрыла улыбку в кулаке, прокручивая в голове момент, когда самодовольство Оуэна подалось в бега, а Грейс тем временем обматывала ленту радужной расцветки вокруг запястья [36].

— У Грейс фигура подтянутая, как у танцовщицы, — говорила я, зависая на руке МакКензи, пока мы шли к парковке.

— Эм, да, наверное. Точно не сказать из-за ее страсти к рубашкам в клетку поверх одежды. У нее их даже больше, чем у меня.

— Да, и во всех них она буквально тонет. Как думаешь, это рубашки ее парня? Или она собирает их с бывших парней, если судить по количеству и разнообразию гардероба. А, впрочем, не важно. Сегодня Грейс поправляла что-то и сняла рубашку — в коридоре такой свист поднялся. Из-под топа выглядывал подтянутый живот, а джинсы облегали попу орехом. У нее даже бицепсы слегка прорисованы, — восхищалась я, закатывая рукава и тыкая пальцем в свои тощие ручонки.

— Что ж, молодец девочка, спортом занимается, — пожал плечами МакКензи и открыл передо мной дверь машины.

Я запрыгнула на пассажирское сиденье и, дождавшись, пока ко мне присоединится водитель, продолжила:

— Сара нашла ее канал на YouTube. Снимает Ларсен, похоже, на телефон, но танцует действительно шикарно. Не знаю, почему она не пошла к нам в команду по черлидингу. Хотя нет, знаю, Клари… Клэр, — злорадно усмехнулась я. — Слава богу, ее не назначили главой ученического совета, иначе она и там бы устраивала царство террора.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что Грейс не похожа на стриптизершу, как говорит Диана. Не знаю, как там с фигурой, но уверена, ни одна стриптизерша не несет себя с такой грацией и…

— Коллинз, ты что у нас сплетница? — скорчил гримасу МакКензи. — Сплетни — это низко.

— Тогда человеческая природа — это низко. И вообще, я опровергаю слухи.

— Нет, ты о них рассуждаешь. Если ты переносишь информацию, в которой сама не уверена, ты хуже комара, который переносит малярию. Тебе самой-то приятно было, когда о нас судачили?

— Нет, но…

— Тогда зачем ты делаешь то же с другими?

Я не нашлась, что ответить, кроме:

— Видимо, я лицемер.

— Лицемерный малярийный комар.

— Назойливый и дотошный, — согласилась я.

— Будешь жужжать еще — куплю фумигатор.

— Ладно, ладно, — сдалась я, махая рукой, будто комаром был МакКензи. — Поняла, буду лапочкой. Ты как Макс. «Этти, не сплетничай», «Этти, вырез на блузке слишком глубокий», — кривляла старшего брата я, — «Этти, не смотри “Игру престолов”, ты еще не совершеннолетняя», «Этти, Этти, Этти».

— Вот теперь Макс мне нравится значительно больше, — ухмыльнулся парень, заводя машину.

— А Грейс тебе нравится? Как девушка, — добавила поспешно и покосилась на водителя.

— Ты мне нравишься, — едва пожал плечами он, и я недовольно хмыкнула. — Что-то не так?

«Почти месяц прошел, а ты не предпринял ни одной попытки поцеловать меня в губы», — вертелось на языке, но так и осталось на нем. Я тоже не старалась сделать этого. В данном случае подобный упрек был бы очередным лицемерием.

— Решила порвать со мной и подыскиваешь себе сменщицу? — подначивал МакКензи, неотрывно следя за дорогой.

— Пока что мне с тобой весело, — с улыбкой покачала головой я. — А если говорить серьезно. Ты находишь Грейс, ну, скажем, красивой?

— С чего такие вопросы?

— Ты с нее глаз не сводил.

— На тригонометрии? Никто не сводил. Надеюсь, теперь они перестанут к ней лезть. Совсем с катушек съехали.

— Думаешь, она правда из ЛГБТ?

— Без понятия, но точно не противник. — Я поймала уголки его губ за подпрыгиванием. — Они эти ленты с собой не носят.

Макс, 15 декабря

Кера не могла определиться, какое платье стоит брать, и решила в очередной раз продемонстрировать мне оба. Я так устал от ее вечных переодеваний, что продолжил глядеть в зеркало, опираясь на перегородку примерочной, когда она принялась разоблачаться. Ее грудь выпрыгнула из платья, а я тут же закрыл глаза, стремительно развернулся и вынырнул из кабинки, закрывая за собой шторы.

Увы, крепления оказались хлипкими, и одно из них не выдержало моего натиска. Владельцу не лишним было бы подумать об их замене. В подобного рода местах стоит учитывать вероятное наличие внушительного количества извращенцев, которых не остановят халтурные крепления штор.

— Все в порядке? — улыбнулась мне девушка в униформе. На ее бейджике значилось: «Ниса».

— Ассортимент в магазине слишком большой, — пожаловался я.

Консультантка засмеялась, а Кера продефилировала вокруг нас в платье цвета охры и направилась по длинному проходу мимо примерочных.

— Вам очень идет, мисс, — уверяла Ниса.

— Его и бери, — поддакнул я.

Кера уперла руки в бока, собрав ткань на узкой талии, и покачала головой:

— Надо примерить бирюзовое еще разок.

В душе я стонал и даже пустил скупую слезу, но снаружи — остался непоколебим.

— Меряй, — кивнул я и сел в кресло, попутно выискивая в телефоне занятие на ближайшие пару часов.

Когда охровый наряд томился в одном из пакетов, знаменуя, что испытание платьем осталось позади, Кера придумала новое:

— Давай зайдем в ювелирный. Я подумывала купить маме серьги на Рождество.

Сперва эта идея показалась мне заманчивой, так как я надеялся приглядеть что-то и для своей мамы. Мои надежды с подарком оправдались, только вот дилемма выбора вновь начала терзать Керу. Она моталась от одной стойки с украшениями к другой, крутила в руках и у уха не одну, не две, даже не пять пар серег, но не могла отдать предпочтения какой-либо.

Я все ждал, когда она попросит выбрать меня, и я ткну на первые подвернувшиеся, но тут дверь магазина отворилась. Дуновение прохладного воздуха привлекло мое внимание, и я встретился взглядом с голубыми глазами.

Улыбка Этти, увы, не стала шире при виде меня — уши она пересечь была не способна.

— Макс! — помахала рукой девушка. Той рукой, пальцы которой не были переплетены с пальцами МакКензи.

— Привет, — натянул улыбку я.

Мы обменялись рукопожатиями с МакКензи, а Этти стиснула меня в объятиях. Укол ревности в очередной раз дал о себе знать, когда она с тем же радушием раскрыла объятия для Керы.

— Пришли выбирать подарки к Рождеству? — любопытствовала моя девушка. — Или подбирать обручальные кольца?

Я был единственным, кому эта шутка не понравилась. Единственным, у кого среди присутствующих исправно работало чувство юмора.

— Этти, нужно твое одобрение, — сориентировался я, забирая ее из рук МакКензи и направляя к отложенной коробочке с серьгами. — Как думаешь, маме понравится?

Сестренка склоняла голову то в одну, то в другую сторону, оценивая их с видом дотошного эксперта в области ювелирных изделий. Наконец она взглянула на меня, выдержала необходимую паузу и одобрительно кивнула.

— Хороший выбор, братец. У тебя есть вкус.

— Упакуйте, пожалуйста, — тут же обратился к продавщице я.

— И мои, — спохватилась Кера.

Карие глаза какое-то время еще метались между серьгами, но в итоге она, наконец, предоставила слово мне. Я указал на те, которые девушка рассматривала дольше всего, хотя бы потому что такое внимание к ним не могло быть беспочвенным. А еще потому что, если она похожа на маму, эти серьги будут к лицу миссис Оксли.

— Может, лучше выберем ей шарф?

Я обернулся на голос Этти, и мое сердце защемило: она качалась из стороны в сторону, отталкиваясь от рук МакКензи, словно мячик, который парень готовился забросить в корзину.

Мою ладонь мягко сжали, и я вернул взгляд к обеспокоенной Кере.

— Замотала я тебя с магазинами, да?

— Нет, все хорошо, — попытался успокоить ее я.

Лучше бы мы продолжили выбирать платья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Полетт, 21 декабря

Мое тело зиждилось на трибунах, но мысли были далеко за пределами спортивного зала. Более того, они были в другом времени.

— Макс не придет, — сказал вчера Бен, сбрасывая звонок и усаживаясь на диван.

— С чего это он решил пропустить просмотр «Ведьмака»? — хмурилась Лоис.

— Ты же говорила, вселенная «Ведьмака» одна из его любимых, — шепнул мне МакКензи.

— С ним все в порядке? — заволновалась я, ведь сказанное парню было правдой.

— О, более чем! — закивал Бен. — Они с Керой проведут время куда веселее, чем мы.

— Но у нас ведь будет Кавилл! — не согласилась с ним Келли.

«А у него будет секс», — чуть не сболтнула я тогда. Бен прав, Максу было куда веселее.

Из воспоминаний меня вывел локоть Клариссы, воткнутый в аккурат меж ребер.

— Наш выход, Полли, не спи! — скомандовала она, труся перед моим лицом помпоном.

И если ее толчок был относительно легким, то вчерашняя ситуация перед просмотром ударила внушительно. Кажись, по сердцу.

На полупустых трибунах никто не мешал нам с МакКензи наблюдать, как пару игроков из другой школы решили взять у наших реванш. Тренер Вальдес так обрадовался победе, что дал парням волю покидать мяч без наставлений касательно того, чтобы «переодеться и живо освободить помещение».

— Рон что-то принимает? — любопытствовала я, вынимая атласные ленты из волос.

— О чем ты? — МакКензи все еще тяжело дышал.

— О стероидах.

Ответом мне стал смех.

— Что? Ты только погляди на его руки. Они больше твоих раза в два.

Я принялась мять его бицепс — впечатлил:

— Оу, а ты неплох!

— Это ты Рона еще без футболки не видела, — ухмылялся парень, высвобождаясь из моих рук.

— Да ну! У него и пресс завидный?

— Все восемь кубиков как на подбор.

— Мм, — мечтательно протянула я. — Как они, должно быть, выглядят после душа, когда кожа влажная…

— Да, изумительно.

МакКензи поджал губы и закрыл глаза, поэтому он не заметил мою торжествующую улыбку. Просто схватил меня за руку и потащил к выходу из зала, прямиком на улицу.

Лица парня я видеть не могла, так как угнаться за его размашистыми шагами — невыполнимая задача, а на мои восклицания сбавить темп он не реагировал. Холодный воздух колол обнаженную кожу ног, и я впервые порадовалась, что наша форма болельщиц предусматривает хотя бы длинные рукава.

Когда мы оказались в машине МакКензи, он выдохнул так, словно не дышал всю дорогу, подтянул ноги к себе на сиденье и сцепил руки вокруг них. Его щеки пылали сильнее, чем пять минут назад, непосредственно после оживленной игры.

— Я не хотела тебя расстроить, — лепетала я.

— Давно ты знаешь? — глядя в пустоту, спросил он. Шепотом.

— А как долго мы шли сюда?

Я улыбнулась и сложила руки на его колене, опустив на них подбородок.

— Я никому не скажу, обещаю. Да и что в этом такого? Я тоже предпочитаю парней.

МакКензи обернулся и глядел на меня целую вечность, прежде чем с опаской уточнить:

— Ты не злишься?

— Ты со мной знаком? Я по жизни лапушка.

— О-о-о да! То, как резво ты опрокинула меня с кровати толчком ноги было просто… мм, — отзеркалил мою улыбку парень. — Сама женственность, сама доброта.

— Уж прости, дружище. — Я потерла его бок — место, куда зарядила ногой утром после Хэллоуина, и мы засмеялись. Пусть немного неловко, но постепенно растворяя повисшее в воздухе напряжение.

Самое время сорвать все маски.

— Так поэтому ты затеял игру «парень-девушка»?

— Наверное, стоило рассказать раньше, но это сложнее, чем кажется.

Вина делала черты МакКензи мальчишескими, но не могла омрачить красоты. Внезапно мне захотелось воспеть оду блестящим умам, научившимся сохранять ценный генофонд. Такая полезная вещь, особенно при нетрадиционной ориентации его носителя.

— Твои родители знают?

— Ты про тех двоих, что с детства пугали меня историями о Садом и Гоморе [37], а «мужеложцев» называли служителями Сатаны? — заломил бровь парень. — Нет, я пока не придумал, как бы помягче сообщить, что непреднамеренно поступил к нему на службу.

Я тяжело вздохнула и перелезла на колени МакКензи, обхватывая себя его руками.

— У меня тоже есть секрет, — призналась еле слышно, разравнивая фиолетовую юбку болельщицы.

Было бы честно открыться ему. Поделиться тем, что таю сама. Подпустить ближе не так сложно, если тебе уже сделали шаг навстречу, если уже показали свои уязвимые места. Я хотела довериться МакКензи. Чувствовала, с ним могу себе это позволить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Только вот нужные слова никак не хотели подбираться. Пауза затянулась, и парень начал растирать мои плечи:

— Кого бы ты не любила, знай, я не осужу.

Это было такое точное попадание, что мои глаза подозрительно сощурились сами по себе:

— Ты знаешь?

— Ты проболталась в ночь вечеринки, — качнул головой МакКензи и прикусил губу, сдерживая улыбку.

— Ах ты ж смазливый коварный тип! — возмутилась я и шлепнула ладонью по рулю.

Гудок напугал меня, разрушая образ оскорбленной дивы. Может, мне и стоило злиться, но в объятиях МакКензи было тепло, а при отсутствии тайны, которой нельзя ни с кем делиться, — спокойно. Плюс эта его улыбка, скрывать которую парень больше не пытался, дала понять: меня уже приняли. Такой, какая есть.

— Почему ты не сказал сразу?

— Ты бы все опровергла и сбежала, — фыркнул он. — А так в плюсе оба, пусть ты и не знала всех моментов.

— Парни подозревали тебя? — предположила я и получила кивок в ответ.

— А после шумихи на Хэллоуин лишь подначивали, что мне никак не заполучить тебя, пока на страже дракон.

Смеясь, я вытянула ноги на соседнее сиденье и устроилась поудобней, возлагая голову на колени… друга, выходит.

— Ты отреагировала лучше, чем я предполагал, — вконец расслабился он. — Я уж думал давить на твое чувство вины. Мол, использовала меня на вечеринке, чтобы отомстить Максу.

— И о многом, кроме ревности, я болтала подшофе?

Можно было ограничится одним коротким «да», но парень счел нужным вогнать меня в краску:

— Ну, про вату в лифчике, про инцидент с носками в том же лифчике. Про то, как врала про месячные, чтобы не идти к гинекологу. О, а еще как ты блевала после первой эпиляции. Как кот порвал твои трусы, а заметила ты это только в школе, когда под юбкой уж очень поддувало. О том, как…

— Вернемся к твоей ориентации, — перебила я, решив пойти с козырей.

Сработало: он замолчал, насупился. Только вот мстить я не планировала, поэтому хмурость пропала с красивого лица, как только МакКензи услышал мой вопрос.

— Ты знал, что в конечном итоге я нормально отнесусь, иначе не затеял бы все это. Откуда такая уверенность? Ты ведь не думал, что я не догадаюсь, правда? Если думал, то соври. Не хочу знать, что ты считал меня дурой.

Хотя после всего, что я вывалила на него в отличном от трезвого состоянии… Впрочем, нет, болтливая — да, легкомысленная — возможно, но не дура, точно нет.

— Помнишь лето после девятого класса? — спросил парень, стягивая резинку с моего хвоста. — На дне рождения Дианы ее старший брат Калеб с друзьями решили составить нам компанию. В основном они шутили, но со временем перешли черту: дразнили Джо и Пита голубками, потому что те выбрали не лучшее положение в твистере [38]. Они пытались выяснить, кто в их паре ведет, если можно так выразиться. Все смеялись, а ты сказала…

То празднование отлично отпечаталось в моей голове, поэтому воспроизвести собственные слова не составило труда:

— Какая тебе разница, Калеб? Если имеют не тебя, не лезь, а если хочешь, чтобы тебя отымели, так и скажи.

Может, тогда и пролегла первая трещина в нашей с Дианой дружбе?

— Это было смело, — улыбался МакКензи, заплетая мои волосы.

Даже не глядя могу сказать, плетет он еще хуже, чем Макс.

— Вот только куда девается эта смелость, когда дело доходит до тебя самого? — размышляла вслух я.

— Твои чувства к брату взаимны, Коллинз.

— Да ну, — недоверчиво хмыкнула я.

— Тошнит уже от белоголовых, — повторил он слова Макса, которые вчера передал нам Бен.

— Слишком много раз «Ведьмака» читал, — пожала плечами я. — Или играл. [39]

— Или иной раз сталкиваясь с нами, ревновал и вспоминал костюмы на Хэллоуин. Продолжим в том же духе — рано или поздно он попытается тебя увести.

Мое задумчивое «Хм» сменилось на жалостливое «Ай», когда парень попытался подтянуть косу.

— Лысой у меня будет меньше шансов с Максом, живодер! — укорила я его, пихая лбом в живот.

— И он достанется мне, — подначивал меня МакКензи, обматывая конец горе-косы белой лентой. — Я где-то слышал, бьет — значит любит.

— Ага, аж стремится проконтролировать процесс, когда там смерть вас разлучит.

И кто только сказал ему такую глупость?

— Знаешь, МакКензи, я тебя еще откуда-нибудь скинула бы.

— Почувствовала вкус власти, воительница доморощенная?

— Та я справедливости ради. За то, что не признаешься в своей ориентации и разбиваешь девичьи сердца.

25 декабря, католическое Рождество

Макс

Рождественское утро всегда было особенным для Этти.

Когда ей было пять, она прихватила Пончика и спустилась с лестницы на санках из коробки, оставив от них одни ошметки. А ведь я их все выходные мастерил! Свое восьмое утро Рождества Этти встретила под елкой, жутко разочарованная тем, что проспала Санту. А с тех пор как ей исполнилось пятнадцать, она принялась в самую рань пробегать по комнатам, заменяя будильник, и сгонять всех разбирать подарки. Это утро не стало исключением.

— Проснись и пой, мой дорогой братец! — пропела мне на ухо сестренка.

Я прикрыл голову подушкой, надеясь, что она убежит в комнату к родителям и у меня будет время пробудиться. Однако Этти перелезла по кровати и теперь лежала со мной лицом к лицу. Она убрала подушку и принялась поднимать мои веки, открывая то один, то второй глаз.

— Хватит шкодить, Этти, — строго сказал я, хватая ее за запястье.

— А ты вставай, и не буду.

— Дай мне пять минут.

Обе ее руки были у меня в заложниках, но она продолжала ритуал пробуждения, подбивая мой нос своим. Я отвернул лицо в другую сторону, а Этти начала извиваться. Мне казалось, она хочет освободиться из так называемых наручников, а на деле ее планом было лишить меня одеяла.

— О, сердечки, как мило, — улюлюкала она.

Я схватился за постельное, желая прикрыть свои трусы, но запутался и свалился с кровати вместе с Этти. Девица хохотала, стягивая с меня одеяло, пока я не согласился сиюминутно спуститься к елке. И да, она не дала мне возможности накинуть хотя бы штаны — пришлось идти замотанным в одеяло.

Полетт

Наша сердобольная мама дала Максу одежду, и он больше не выглядел таким настороженным, когда я оказывалась поблизости.

Это немного удручало. И не только потому, что дразнить его очень весело.

Кто бы знал, как тяжело лишиться возможности лицезреть его полуобнаженную натуру! Вот это поистине трагедия! А самое обидное, что эта возможность есть у другой — у Керы. Уверена, от нее он не прячется под одеялом.

— Ты первый, — сказала я, указывая Максу на подарок, над которым так долго колдовала. — Нет, стой!

Поправила ягодку, что надумала сбежать со своего места, и протянула руки парня к своему творению.

— Как я по этому скучал! — улыбнулся братец, забирая клафути.

Начинку я сделала из голубики, поэтому десерт идеально сочетался с глазами Макса.

Это было непреднамеренно. Скорее, я просто много думала о том, для кого пекла.

Ладно, буду честна, Макс в принципе редко выходит у меня из головы.

Макс

— А это что? — спросил я, разглядывая нечто сродни визитки с надписью: «Сладкое в любое время».

— Абонемент, — торжественно объявила Этти. — Годовой. Покажи его — и я испеку тебе клафути или то, что пожелаешь. Можешь пользоваться им в любое время дня и ночи, но, если хочешь, чтобы я осталась такой же красивой и доброй, учти, что с недавних пор я ложусь спать в одиннадцать и меня лучше не будить.

— Просто показать? — обрадовался я в унисон с довольно урчащим желудком.

— Только лично. Для этого нужно приехать.

Я виновато улыбнулся:

— Справедливое требование.

С тех пор, как мы с Керой начали встречаться, я не приезжал к Этти по ночам. Уже успел по этому соскучиться. Неужто и ей в той же мере не хватало наших уединенных встреч?

Полетт

Подарок Макса заставил мои губы дрожать.

— Что-то не так? — спохватился он, норовя заглянуть на холст в моих руках.

Я мотала головой, стараясь не заплакать. Мне хотелось прижать подарок к груди, но в то же время я боялась даже дышать на него.

У меня есть папка, в которой сохранены все рисунки, которые мне дарил Макс. Даже кусочек гипса с бабочкой, который мне удалось выторговать у доктора лет двенадцать назад. И чувство прекрасного подсказывает, что портрет, подаренный в честь этого Рождества, станет жемчужиной моей коллекции.

— Тебе нравится?

— Он прекрасен, — всхлипнула я и уткнулась лицом в шею Макса. — Я люблю тебя!

— Взаимно, сестренка.

Хоть раз забыл бы добавить вот это «сестренка»!

Макс

Праздничный завтрак подошел к концу и пришло время разбирать остальные подарки. Этти разговаривала со своим портретом, что казалось мне очаровательным. Я надеялся, она еще не скоро перестанет это делать, но папа откопал среди груды цветастых коробок ту, что предназначалась сестренке от МакКензи.

— Что там? — интересовался я, не понимая, почему она медлит.

Девушка показала мне бумажку с надписью: «Открывай одна» и пожала плечами с выражением ребяческой радости на лице.

Конечно, Этти любит толику секретности. Даже если она будет неоправданной, эмоции сестренка уже получила. Почему я до этого не додумался?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Этти убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Я то и дело поглядывал на лестницу, ожидая ее возвращения, но раньше самой девушки до находящихся внизу донесся ее смех.

— О, ты так заботлив! — услышал я возглас сестренки.

Он что, сам из коробки вылез? Что, черт побери, происходит?

Этти вернулась спустя минуту и продолжала посмеиваться, перебирая ожидающие ее коробки.

— Выглядишь как нашкодивший ребенок, — заметила мама.

— Exactement comme toi [40], когда Генри пришлось выбираться из твоей комнаты через окно, — припомнила ей бабушка.

— Так что за подарок? — Я придвинулся ближе.

Девушка только пожала плечами и смяла губы, сдерживая смех.

Ну и прекрасно. Проберусь в ее комнату и выясню сам. Для протокола: это она подтолкнула меня на скользкую дорожку.

Полетт

Я захлопнула дверь своей комнаты и завалилась на ковер. Любопытство лишило меня возможности оставить аккуратную упаковку сколько-нибудь отличимой от макулатуры. Второпях выкинула наполнитель из коробки и нахмурилась, глядя на свой подарок.

— Так, — забыла о приветствии я, как только МакКензи ответил на звонок, — почему я должна была открывать массажер одна?

— Он особенный.

Я ткнула на первую попавшуюся кнопку и ощутила вибрацию в руке. Она была достаточно громкой, чтобы парень услышал ее и, догадавшись о моем шокированном молчании, засмеялся во все горло.

— Так значит, да? — пыталась укорить его я, но не могла заставить себя быть серьезной.

— Не хочу, чтобы моя девушка была чем-то обделена.

— О, ты так заботлив! — воскликнула, добавив тише: — В следующий раз подарю тебе механическую руку.

— Договорились, — давился смехом он. — У меня день рождения в июне.

[32] Главный герой британской кинокомедии «Агент Джони Инглиш», пародирующей фильмы о шпионах-суперагентах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍[33] Фрилансер (англ. freelancer, также свободный художник) — свободный работник. Чаще всего сам предлагает свои услуги на специализированных онлайн-ресурсах. Фриланс особенно распространен в таких областях деятельности, как журналистика (а также копирайтинг), программирование, дизайн и т. д.

[34] Флэт (от англ. flat — плоский) дизайн — дизайн интерфейсов программ и операционных систем, представленный как противоположность реализму.

[35] Сидони-Габриэль Колетт — французская писательница, одна из звезд Прекрасной эпохи.

[36] Шестиполосный радужный флаг («Прайд-флаг») и атрибуты данной раскраски используют приверженцы ЛГБТ. ЛГБТ (англ. LGBT) — аббревиатура, возникшая в английском языке для обозначения лесбиянок (Lesbian), геев (Gay), бисексуалов (Bisexual), трансгендеров (Transgender).

[37] Содом и Гоморра — два известных библейских города, которые, согласно Библии, были уничтожены Богом за грехи их жителей, в частности за распутство.

[38] Твистер — подвижная напольная игра для активной компании.

[39] Речь об одноименной серии игр по вселенной «Ведьмака» польского писателя Анджея Сапковского.

[40] «Exactement comme toi» с франц. «Прям как ты».