Спустя десять минут месье Горон сидел на стуле, склонившись вперед с напряжением кота, подстерегающего мышь. Он начал разговор по-английски, но от волнения запутался в цветистых длинных фразах и перешел на французский.
— Да, мадам? — осведомился префект, как будто осторожно тыкал в собеседницу пальцем. — А потом?
— Что еще вы хотите от меня услышать? — устало отозвалась Ева.
— Мистер Этвуд пробрался наверх, воспользовавшись своим ключом. И он пытался… — месье Горон прочистил горло, — овладеть вами?
— Да.
— Разумеется, против вашей воли?
— Конечно!
— Само собой, — успокаивающе произнес месье Горон. — А затем, мадам?
— Я умоляла его уйти и не устраивать сцену, так как сэр Морис Лоз сидел в комнате напротив.
— И тогда?
— Нед начал раздвигать портьеры, чтобы посмотреть, сидит ли еще сэр Морис в своем кабинете. Я выключила свет…
— Выключили свет?
— Да.
Месье Горон нахмурился:
— Простите мне мою тупость, мадам. Но не было ли это весьма причудливым способом охладить пыл месье Этвуда?
— Говорю вам, я не хотела, чтобы сэр Морис увидел!..
Префект задумался.
— Значит, мадам признает, — предположил он, — что именно страх разоблачения побудил мадам быть… скажем, несговорчивой?
— Нет, нет, нет!
В продолговатой гостиной сгущались сумерки. Члены семейства Лоз сидели или стояли, как восковые фигуры. Их лица казались лишенными всякого выражения. Тоби оставался у камина, теперь повернувшись к нему и машинально протягивая руки к несуществующему огню.
Префект полиции не сердился и не угрожал. Его лицо было обеспокоенным. Как мужчина и француз, он честно пытался разобраться в озадачивающей его ситуации.
— Вы боялись месье Этвуда?
— Да, очень.
— Тем не менее вы не пытались окликнуть сэра Мориса, хотя он мог видеть и слышать вас?
— Я не могла…
— Кстати, что тогда делал сэр Морис?
— Он сидел у своего стола, — ответила Ева, вспоминая четко запечатлевшуюся в ее голове сцену, — что-то разглядывая сквозь увеличительное стекло. С ним…
— Да, мадам?
Ева хотела добавить: «С ним был кто-то еще». Но при мысли о присутствии семьи Лоз и о том, что это могло означать, слова застряли у нее в горле. Ее воображению вновь представились шевелящиеся губы старика, увеличительное стекло и тень, нависавшая позади.
— Там была табакерка, — произвела не слишком удачную замену Ева. — Он смотрел на нее.
— Сколько тогда было времени, мадам?
— Я… я не помню.
— А потом?
— Нед подошел ко мне. Я отогнала его, умоляя не будить прислугу. — Ева говорила чистую правду, однако при последних ее словах лица слушателей слегка изменились. — Неужели вы не понимаете? Я не хотела, чтобы служанки об этом узнали. Потом зазвонил телефон.
— Ага! — с удовлетворением произнес месье Горон. — В таком случае время будет легко установить. — Он обернулся. — По-моему, месье Лоз, вы звонили мадам ровно в час?
Тоби кивнул и обратился к Еве:
— Значит, пока ты говорила со мной, этот тип находился в твоей спальне?
— Прости, дорогой! Я пыталась скрыть это от тебя.
— Да, — согласилась Дженис, неподвижно сидя в кресле. — Ты пыталась.
— Стоял рядом с тобой, — пробормотал Тоби. — Сидел рядом с тобой. Может быть, даже… — Он взмахнул рукой. — Ты говоришь так спокойно, как будто это ничего не значит. Словно ты проснулась среди ночи и не могла думать ни о чем, кроме меня…
— Пожалуйста, продолжайте, — прервал месье Горон.
— После этого, — сказала Ева, — я велела Неду убираться, но он не желал уходить. Он заявил, что не позволит мне совершить ошибку.
— В каком смысле, мадам?
— Нед считал, что я не должна выходить замуж за Тоби. Ему казалось, что если он высунется из окна и крикнет сэру Морису, что находится в моей спальне, то люди подумают обо мне невесть что. Когда Неду приходят в голову подобные идеи, он совершенно теряет голову. Нед направился к окну. Я побежала следом. Но когда мы выглянули наружу… — Ева оборвала фразу.
Дермоту Кинроссу, Аристиду Горону, любому, чувствующему окружающую атмосферу, последовавшая пауза показалась зловещей.
Ее наполняли негромкие звуки. Хелена Лоз, прижимая руку к груди, тихо кашлянула. Бенджамин Филлипс, тщательно набивавший трубку, чиркнул спичкой. Дженис оставалась неподвижной — выражение ее простодушных карих глаз свидетельствовало о постепенном осознании того, что все это может означать. Но первым заговорил Тоби.
— Ты выглянула в окно? — осведомился он.
Ева молча кивнула.
— Когда?
— Сразу после…
Ей было незачем что-либо добавлять. Послышался шепот. Казалось, голоса не осмеливаются звучать громко, чтобы не вспугнуть дичь или не разбудить призраков.
— Ты не видела… — начала Хелена.
— Кого-нибудь? — закончила Дженис.
— Что-нибудь? — пробормотал дядя Бен.
Сидя в углу, где никто его не замечал, подпирая кулаком подбородок и не сводя глаз с Евы Нил, Дермот напряженно размышлял о том, что может скрываться за ее сбивчивой, неубедительной историей.
Аналитическая сторона его ума составляла психологическую характеристику Евы. Обладает развитым воображением. Легко внушаема. Доброжелательна и великодушна — возможно, в ущерб собственному благу. Беззаветно предана любому, кто проявил к ней доброту. Да, такая женщина могла совершить убийство при достаточно эффективном стимуле. Эта беспокойная мысль болезненно пробивала броню, в которую Дермот за двадцать лет сумел заковать собственные эмоции.
Он наблюдал за Евой, сидящей в большом коричневом кресле, отмечая пальцы, время от времени стискивающие подлокотники, тонкие черты лица, плотно сжатые губы и подергивающуюся на шее жилку, морщинку на лбу — средоточие терзающих ее вопросов, серые глаза, взгляд которых мечется от Тоби к Дженис, от Дженис к Хелене и дяде Бену и снова к Тоби.
«Эта женщина собирается солгать», — подумал Дермот.
— Нет! — вскрикнула Ева, напрягшись всем телом. — Мы не видели никого и ничего.
— «Мы!» — Тоби стукнул кулаком по каминной полке. — «Мы» ничего не видели!
Месье Горон взглядом велел ему умолкнуть.
— Тем не менее, — продолжал он с угрожающей вежливостью, — похоже на то, что мадам должна была что-то видеть. Сэр Морис был мертв?
— Да.
— Вы четко его разглядели?
— Да.
— Тогда откуда мадам знает, — вежливо осведомился префект, — что это было «сразу после» того, как его убили?
— Конечно, я этого не знаю, — ответила Ева после небольшой паузы. Ее серые глаза устремились на месье Горона, а грудь медленно поднималась и опускалась. — Я только предполагаю, что это было так.
— Продолжайте, пожалуйста. — Префект щелкнул пальцами.
— Бедная Хелена вошла в кабинет и начала кричать. На сей раз я твердо приказала Неду уйти.
— Вот как? Раньше мадам делала это не твердо?
— Твердо. Но теперь положение стало серьезным, и он понял, что должен подчиниться. Перед его уходом я забрала у него ключ и положила в карман пижамы. По пути вниз он… — Казалось, Ева сознавала всю абсурдность того, что собиралась сказать. — По пути вниз он споткнулся на лестнице и разбил нос.
— Разбил нос? — переспросил месье Горон.
— Да. Нос сильно кровоточил. Я прикоснулась к Неду, поэтому кровь попала мне на руку и брызнула на одежду. Кровь, из-за которой вы так суетитесь, в действительности принадлежала Неду Этвуду.
— В самом деле, мадам?
— Зачем спрашивать меня? Спросите Неда. Каким бы он ни был, ему хватит совести подтвердить каждое мое слово, раз вы поставили меня в такое положение.
— Бы так думаете, мадам?
Ева снова кивнула и окинула присутствующих быстрым умоляющим взглядом. Обаяние этой женщины начинало препятствовать беспристрастным суждениям Дермота Кинросса. Такое казалось сверхъестественным, поскольку не происходило с ним ни разу в жизни. И все же разум подсказывал ему, что Ева — за исключением одного пункта, где она колебалась, — говорит правду.
— Вы утверждаете, — продолжал префект, — что месье Этвуд «споткнулся на лестнице и разбил нос». А других повреждений у него не было?
— Других повреждений? Не понимаю.
— Например, не повредил ли он себе голову?
Ева нахмурилась:
— Не знаю. Мог повредить. Лестница высокая и крутая, а он скатился по ней почти с самого верху. В темноте я не видела, что произошло. Но кровь шла у него из носу.
Месье Горон улыбнулся, словно ожидая этого:
— Продолжайте, дорогая мадам.
— Я выпустила его через заднюю дверь…
— Почему через заднюю?
— Потому что на улице было полно полицейских. Нед ушел, и тогда это случилось. В задней двери моего дома пружинный замок. Когда я стояла там, ветер захлопнул дверь, и я не могла вернуться в дом.
После краткой паузы, во время которой члены семьи Лоз медленно переглянулись, Хелена заговорила с мягким упреком:
— Должно быть, дорогая, ты ошиблась. Твою дверь захлопнул ветер? Неужели ты не помнишь?
— Всю ту ночь ветра не было, — вмешалась Дженис. — Мы говорили об этом, когда возвращались из театра.
— Да, знаю…
— Тогда, дорогая… — начала Хелена.
— Я тоже об этом думала. Потом мне пришло в голову, что кто-то мог… ну, нарочно захлопнуть дверь.
— Ого! — воскликнул месье Горон. — Кто же?
— Иветт — моя горничная. — Ева стиснула кулаки. — Почему она меня так ненавидит?
Брови месье Горона полезли еще выше.
— Насколько я понимаю, мадам, вы обвиняете Иветт Латур в том, что она намеренно захлопнула дверь изнутри?
— Не знаю, что и думать. Я пытаюсь понять, что могло произойти.
— Мы тоже, мадам. Продолжайте ваше интересное повествование. Вы находились в заднем саду…
— Разве вы не понимаете? Дверь была заперта. Я не могла войти.
— Не могли войти? Но ведь достаточно было всего лишь постучать или позвонить в дверь, не так ли?
— Это бы разбудило прислугу, а я боялась будить Иветт…
— Которая, по-видимому, проснулась сама и по какой-то причине захлопнула перед вами дверь. Умоляю вас не волноваться, — с сочувствием в голосе добавил месье Горон. — Я не стараюсь поймать вас в ловушку. Я всего лишь пытаюсь установить правду.
— Но это и есть правда!
— От начала до конца?
— Я вспомнила, что у меня в кармане пижамы ключ от парадной двери, обогнула дом и вошла. Не помню, где я потеряла пояс — я заметила, что он пропал, когда… ну, умывалась. Полагаю, вы нашли его?
— Да, мадам. Прошу прощения, но есть одна маленькая деталь, которую не объясняет ваш рассказ. Я имею в виду осколок агата, найденный застрявшим в кружеве пеньюара мадам.
— Об этом я ничего не знаю. Пожалуйста, поверьте мне. — Ева прижала ладони к глазам и снова их опустила. Страстная искренность в ее голосе не могла не впечатлить слушателей. — Я впервые об этом слышу. Практически могу поклясться, что осколка не было там, когда я вернулась в дом. Понимаете, я сняла пеньюар, чтобы замыть следы крови. Очевидно, кто-то позже подложил осколок туда.
— Подложил туда, — повторил месье Горон. Это прозвучало скорее как заявление, чем как вопрос.
Ева засмеялась, переводя взгляд с одного лица на другое.
— Но вы ведь не можете считать меня убийцей!
— Откровенно говоря, мадам, эта фантастическая идея была высказана.
— Я могу доказать правдивость каждого моего слова!
— Как, мадам? — осведомился префект и начал барабанить холеными пальцами по столику возле его стула.
Ева повернулась к остальным:
— Простите. Я не говорила об этом раньше, так как не хотела рассказывать вам, что Нед был в моей комнате.
— Вполне понятно, — бесстрастным тоном заметила Дженис.
— Но все это так нелепо… — Ева развела руками, — что я даже не нахожу слов. Это все равно как если бы вас разбудили среди ночи и обвинили в убийстве человека, которого вы никогда не видели. Я бы напугалась до смерти, если бы не знала, что могу доказать правдивость моих слов.
— Должен повторить свой вопрос, мадам, — сказал месье Горон. — Как это можно доказать?
— Разумеется, с помощью Неда Этвуда.
— Ах вот как.
Приподняв лацкан пиджака, префект понюхал белую розу в петлице. Он смотрел в пол, сдвинув брови.
— Скажите, мадам, вы всю неделю обдумывали эту историю?
— Я ничего не обдумывала. Обо всем этом я впервые услышала сегодня. Я говорю правду.
Месье Горон оглядел присутствующих.
— Возможно, мадам виделась с месье Этвудом в течение этой недели?
— Разумеется, нет.
— Ты все еще влюблена в него, Ева? — тихо спросила Дженис.
— Конечно нет, дорогая, — успокаивающе промолвила Хелена.
— Благодарю вас. — Ева посмотрела на Тоби. — Должна ли я говорить тебе это? Я ненавижу Неда. Никого в жизни я так не презирала. Больше я никогда не хочу его видеть.
— Думаю, мадам едва ли сможет увидеть его снова, — негромко заметил месье Горон.
Все повернулись к нему. Префект, возобновивший было изучение пола, снова поднял глаза.
— Несомненно, мадам знает, что месье Этвуд не в состоянии подтвердить ее историю, даже если бы пожелал это сделать? — Его голос стал резким. — Мадам известно, что месье Этвуд лежит в отеле «Донжон», страдая от сотрясения мозга?
Вероятно, прошло десять секунд, прежде чем Ева поднялась с глубокого кресла, уставясь на префекта. Дермот впервые заметил, что на ней серая шелковая блузка и черная юбка, контрастирующие с бело-розовой кожей и широко расставленными серыми глазами. Ему казалось, что он читает каждую мысль в ее голове, и теперь он почувствовал новую эмоцию.
Он догадывался, что до сих пор эти обвинения были для нее всего лишь нелепой скверной шуткой. Но сейчас она увидела их в ином свете и понимала, куда это может привести. Ева ощущала смертельную опасность, исходящую от каждого вежливого слова и жеста префекта.
— Сотрясения… — начала она.
Месье Горон кивнул.
— Неделю назад, в половине второго ночи, — продолжал он, — месье Этвуд вошел в вестибюль «Донжона». Поднимаясь на лифте в свой номер, он потерял сознание.
Ева прижала пальцы к вискам.
— Это произошло после того, как он расстался со мной. Было темно, я ничего не видела. Должно быть, он ударился головой, когда… — После паузы она добавила: — Бедный Нед!
Кулак Тоби Лоза обрушился на каминную полку. На вежливом лице месье Горона мелькнула ироническая усмешка.
— К несчастью, месье Этвуд, прежде чем упасть в обморок, успел объяснить, что на улице его сбила машина и он ударился головой о край тротуара. Это последнее, что он произнес… — Месье Горон провел пальцем в воздухе, словно подчеркивая свои слова. — Как вы понимаете, месье Этвуд не сможет давать показания. Он вряд ли поправится.