Танец Огня

Глава 4 В подземелье

Овны очень активны, они переполнены бурлящей энергией, энтузиазмом. Часто именно они бывают первопроходцами и первооткрывателями.

Перед тем как лезть в подпол, Саша решила поесть. Мало ли, вдруг действительно копать придется — надо, чтобы сил хватило. Не зря она мечтала о скрытых в подполе сокровищах. Только, скорее всего, их спрятал вовсе не купец, а какой-нибудь мастер-оружейник. А что тут удивительного? Тула-то в двух часах езды на автобусе! Да, но тогда не было автобусов… Ну и что! Зато был монастырь, куда люди стремились, чтобы отмолить свои грехи! А оружейный мастер мог в сердцах кого-нибудь заколоть своей шпагой, эфес которой украшен стальными бриллиантами, а саму шпагу закопать от греха в подполе… Но почему именно в подполе купца? А может, мастер был каким-нибудь его родственником… Но он вряд ли закопал шпагу… Для шпаги бриллиант крупноват… И ладно… пусть не шпага. Гендос же говорил, что оружейники делали еще и ювелирные украшения. У найденного бриллиантика — сквозная дырочка. Может быть, это были бусы? А где бусы, там могут быть и кольца, серьги… настоящий клад!

Саша залила кое-как нарезанные овощи холодным свекольным отваром, добавила сметаны и принялась есть, почти не ощущая вкуса холодного борща, который всегда очень любила. Через минуту опустила ложку в тарелку и задумалась.

Вообще-то копать тяжело. А в подполе еще и страшновато… Хоть он и бабулин, а все же подпол. Как ни крути — а подземелье. А если в нем еще и клады скрыты… Может, там и трупы закопаны…

Саша отодвинула тарелку. Есть расхотелось окончательно. Молочно-малиновая жижа борща вызывала отвращение. Похоже, с бабулиным подполом ей одной не справиться. И что же делать? Не сдаваться же красиловцам? Она так эффектно ушла с пляжа… Может быть, поговорить с Алей? Нет! Во-первых, это будет унизительно… Во-вторых, Аля такая же девчонка со слабыми руками… Вот если бы договориться с Гендосом! Серега сказал, что он гвоздь может кулаком забить… Да, но как к нему подъехать? Он ведь не захотел чужие тайны выдавать… Но… одно дело просто выдать чужую тайну кому попало, и совсем другое — если… В общем, она, Саша, ему явно нравится. Может быть, ей прикинуться, что и он ей — тоже? В конце концов, остатки месяца, который она должна прожить у бабушки, можно и перетерпеть Гендосовы ухаживания. Потом она уедет и забудет Генриха Оттовича, как страшный сон!

Нет… Оттович как-то… не того… Да он и не поверит! Может, лучше позвать Серегу? Напомнить ему, что она, Саша, сама к нему с утра пришла. Да! Пришла, но о чувствах сказать не решилась, отложила, мол, на вечер, а тут дело с этим стальным бриллиантом закрутилось… Серега поверит! Ему ведь очень захочется поверить! А она даже может поцеловать его… для усиления эффекта от слов! Куда он денется после поцелуя? Как честному человеку ему придется с этого момента делить с ней все: и радости, и горести, и тайны. Хоть свои, хоть чужие! Они будут связаны этим поцелуем! А потом она уедет и забудет Серегу… Впрочем, его можно и не забывать. Она даже может попросить у него фотографию. Танька, ее школьная подруга, с ума сойдет от зависти! У Сергея такой красивый взгляд из-под челки!

После принятия решения холодный борщ показался Саше опять очень даже аппетитным. Только она подвинула к себе тарелку, как в кухонное окно, которое она уже предусмотрительно закрыла, постучали. Саша подняла глаза от борща и увидела голову Гендоса. Ну вот! Его тут только не хватало. Она же уже решила, что ее помощником в бриллиантовом деле будет Серега.

Саша опять оторвалась от борща, подошла к окну, распахнула его и недовольным голосом спросила:

— Чего тебе?

Гендос помялся и все же сказал:

— Ты ведь все равно полезешь в подпол…

— И что?

— Боюсь я за тебя… вот что…

— Да ну? — изумилась Саша. — Это ж наш собственный подпол!

— Это он сейчас ваш… а раньше… Словом, дом Ольги Николаевны — самый старинный в поселке.

Саша посмотрела на мощную фигуру Гендоса, которая сейчас каким-то непостижимым образом выражала сильное смятение его души, возможно, тоже такой же мощной и сильной. Саша представила, как из Гендосова тела вылетает душа — что-то вроде огромного белого привидения, — и вздрогнула. Какая ерунда приходит в голову. Известно ведь, когда душа отлетает… Нет, конечно же, ничего такого она парню не желает.

— Так чего ты от меня хочешь? — уже гораздо более теплым голосом спросила она.

— Я хочу заключить с тобой соглашение… — еще смущеннее пролепетал Гендос.

— Какое соглашение? — удивилась Саша.

— Ну… ты не требуешь от меня разглашения чужих тайн, а я просто помогаю тебе в подполе.

— Просто помогаешь?

— Ну да… Мало ли… Копнуть придется… Я сильный… Или, там, защитить…

— От кого еще защитить? — опять встревожилась Саша.

— Да хоть от кого…

— А ну, Генрих Оттович, отвечай, от кого меня защищать собрался! Иначе никакого соглашения не получится!

— Во-первых, прекрати меня так называть…

— Знаешь, на тебя не угодишь! Гендос — тебе не нравится! Генрих Оттович — тоже! И как же к тебе обращаться?!

— А просто Генрихом называть не можешь? Это же мое настоящее имя…

Саша задумалась. В ее представлении все Генрихи — высокие и стройные германские юноши. Гендос на Генриха никак не тянул. Ну чисто русская физия! Микула Селянинович… Илья Муромец… Но раз уж парня так назвали… Что ж делать…

— Ладно, Генрих так Генрих, — согласилась Саша. — Только ты мне, Генрих, все равно скажи, от кого меня защищать собрался?

— Я же сказал… Хоть от кого…

Саша решила больше парня не мучить. В конце концов, все складывается неплохо. Ей не надо никому врать про любовь. Конечно, Серега очень симпатичный, но никаких особых чувств она к нему все же не испытывает. Вот когда в прошлом году она была влюблена в Кирилла Меньшикова из параллельного класса, так только о нем и думала, спала плохо, даже трояк по математике в четверти схватила. А о Сереге она днем и ночью не думает. Если уж быть до конца честной, то и вообще не думает. Ну, разве что от скуки… А Гендос Оттович могучий, потому может быть использован как рабочая сила. Вряд ли ему придется ее, Сашу, от кого-то защищать в бабушкином подполе.

— Заходи, — сказала она и пошла открывать дверь. Когда Гендос уже взгромоздился на табуретку, которая под ним жалобно пискнула, Саша спросила: — Борща хочешь?

— Не-е… — отказался он. — Может, я пока в подпол полезу? Разведку произведу…

Саша посчитала это разумным. Чего время зря терять! Она ногой откинула половичок, связанный трудолюбивыми руками бабули, и подбородком указала на крышку подпола. Гендос откинул ее одним движением. Саша чуть не подавилась огурцом. Бабушка, крупная высокая женщина, с трудом открывала крышку обеими руками, а этот обрусевший немец, похоже, одной левой… Хорошо все-таки, что она его не выгнала! Можно спокойно чаю попить. А он пусть там разведывает…

Саша доела свой борщ, выпила чашку чая с печеньем и вымыла посуду. Гендос скребся в подполе, как голодная мышь. Приведя кухню в порядок, Саша опустилась па колени и крикнула в квадратное отверстие:

— Ну как ты там, Ге-э-энрих? Чего-нибудь нашел?

— Пока не-э-эт! — ответил он.

— А чего скребешься?

— Да… Тут что-то непонятное… Спускайся!

— Сейчас! — отозвалась Саша и начала осторожно перебирать ногами деревянные перекладины. Не хватало еще при Гендосе свалиться, как в прошлый раз.

Когда она ступила на земляной пол, он сказал:

— Никаких алмазиков я больше не нашел, но погляди сюда…

Саша подошла поближе к Гендосу.

— Вот видишь, какая-то щель, — сказал он и показал на стеллаж с банками.

— Какая еще щель? — удивилась Саша. — Тут компоты одни…

— Правильно, компоты, а прямо возле стеллажа на стене вертикальное углубление.

— И что?

— А то, что я в одном месте красочку сколупнул… а оттуда, прикинь, сквозит? Легонько так, но все же поддувает…

— Ничего не понимаю, — сказала Саша.

— А ты приложи руку вот сюда! — И Гендос без всяких церемоний взял Сашину руку и приложил ладонью к стене. Она и впрямь почувствовала какое-то колебание воздуха.

— Ну что, чуешь? — спросил Гендос.

— Допустим… — вынуждена была согласиться Саша. — И что?

— А то, что надо снять банки!

— Это еще зачем?

— Чтобы отодвинуть стеллаж!

— Ты можешь сказать, зачем?!!

— Мне, знаешь ли, кажется, что там, за стеллажом, скрыта дверь… Возможно, чем-то легким заклеенная и замазанная масляной краской.

— Дверь?!

— А что?! Дом Ольги Николаевны старый, тут что хочешь может быть…

— Ну вообще-то… — начала Саша и осеклась. Неужели и правда купец, бывший хозяин дома, прорыл подземный ход?

— Что замерла? — спросила Гендос.

— Понимаешь, бабушке про подземный ход рассказывали, когда она дом покупала… Только вот не нашла она его…

— Так, чтобы найти, надо все стены прощупать… Вот как я это сделал…

Саша без лишних разговоров принялась снимать банки. Гендос тут же начал делать то же самое. Как только показался кусочек свободной стены, он стукнул по ней костяшками пальцев и радостно воскликнул:

— Ого! Слышишь, какой звук!

— Ну и какой?

— Звонкий! Вот послушай здесь! — И Гендос стукнул по противоположной стене. — Чуешь разницу?!

Саша почуяла, а потому с удвоенной энергией принялась освобождать от банок стеллаж. Когда все полки опустели, Гендос, поднатужившись, попытался отодвинуть стеллаж от стены еще раз. Стеллаж даже не шелохнулся.

— Странно… — изрек парень и сделал еще одну попытку. Стеллаж не подумал сдвинуться даже на миллиметр. Гендос хмыкнул и начал обследовать вертикальный стоик, потом хмыкнул еще раз и опять прошелся пальцами по дереву.

— Генрих, ну что ты все хрюкаешь и ничего не говоришь?! — не вытерпела Саша.

— Понимаешь, этот стеллаж ненастоящий!

— Ничего себе — ненастоящий! Столько банок выдерживал!

— Не в том смысле… Он просто прибит к стене… то есть к двери… Думаю, чтобы никто не нашел.

— Так что, мы зря банки снимали?

— Нет, конечно… С банками дверь ни за что не открыть.

— Можно подумать, что без банок открыть, — буркнула Саша.

Гендос еще раз прошелся руками по стене в том месте, где ему почудилась щель, и проговорил:

— Вот если бы чем-нибудь подцепить…

— Чем?

— У вас ломик какой-нибудь есть?

— Ломик?! Понятия не имею… Честно говоря, даже не знаю, как он выглядит!

— Ну… Штука такая железная, тяжелая… С заостренным концом.

— Нет у нас никаких железных штук!

— А кочерга есть? — не отставал Гендос. — Раньше ими угли в печи ворошили.

— Угли… — растерялась Саша. — Какие сейчас угли, когда у всех газ!

— Ну мало ли… У нас тоже газ, а кочергой у меня мать, представь, иногда грядки рыхлит!

— Это такая штуковина… с носом буквой «г»?

— Думаю, она! Тащи!

— Я мигом! — крикнула Саша и птицей взлетела вверх по лестнице. Ее бабуля в огороде тоже иногда работала чугунной палкой с загнутым носом. Саша и не догадывалась, что именно этот предмет и называется кочергой.

Когда она протянула Гендосу кочергу, тот приложил ее острый нос к расколупанной в одном месте трещине и, богатырски крякнув и хитро извернувшись, надавил. Послышался треск, и по масляной краске вверх и вниз побежала трещина. Гендос переставил кочергу в другое место и опять надавил. От стены стали отваливаться куски штукатурки в кожуре краски. И только в этот момент Саше пришло в голову, что бабушке станет дурно, когда она увидит изуродованную стену. Может быть, прекратить, пока не поздно? Отвалившиеся куски можно прилепить обратно… например, на клей «Момент». Даже закрасить есть чем. Бабуля недавно, как она выразилась, обновила подоконники. В банке еще осталось немного краски бежевого цвета. Конечно, бежевая заплатка на желтой стене сразу бросится бабушке в глаза, но все же будет выглядеть гораздо лучше, чем дыра. Саша уже открыла рот, чтобы запретить Гендосу уродовать стену дальше, но он как раз в этот момент изо всех своих богатырских сил надавил на кочергу, и стало ясно, что за слоем извести и краски действительно скрывается металлическая дверь, покрытая рыжими разводами ржавчины. Стеллаж каким-то образом был прикреплен прямо к ней. Привинчен, видать…

— О-о-ой… — протянула Саша. — И впрямь дверь…

Гендос повернул к ней красное лицо, перевел дух и спросил:

— Ну че! Открывать дальше?

— Куда ж нам теперь деваться… Раз уж начали…

— И то верно, — отозвался Гендос, тяжко вздохнул и опять навалился на кочергу.

Куски штукатурки, пыль и мелкие камешки посыпались в еще большем количестве. Дверь издана натужный ржавый всхлип и чуть отошла от косяка. Гендос как-то по-особенному повернул кочергу, во что-то ею уперся и отодвинул тяжелую створку двери с навешенным на нее стеллажом на такое расстояние, что в образовавшуюся щель вполне могла бы протиснуться худенькая Саша. Из этой щели потянуло холодом и сыростью. Запахло будто свежевскопанной грядкой.

— Я одна не полезу… — прошептала Саша на тот случай, если вдруг Гендос собирался в эту щель запихнуть ее одну.

— Не боись… Сейчас я ее еще приоткрою… — И он, отбросив за ненадобностью кочергу, уперся в створку своими мощными ручищами. Дверь, как-то особенно противно проскрежетав, приоткрылась еще.

— Пожалуй, ты пройдешь, — пропищала Саша, удивившись тому, что вдруг стало с ее голосом. Явно — от страха. Одно дело рассказывать про всякие подземелья, и совсем другое — в них самой забираться. Еще неизвестно, что там, за этой дверью. Может, разложившиеся трупы или скелеты… И зачем она все это устроила? Ведь сама!

Гендос громко шмыгнул, отер румяные щеки ладонями и спросил:

— Сейчас пойдем или как?

— Что, боишься? — зачем-то спросила Саша и сама испугалась еще больше.

— Не буду врать… Потряхивает, — ответил он. — Не могу сказать, что это именно страх. Тревога, наверно… Думаю, перед неизведанным всегда так…

— Знаешь… Раз уж разломали стену, надо идти… А то как потом объяснить бабуле, зачем мы ее подпол изуродовали…

— Да, наверно, надо. Только, думаю, замерзнем… Чуешь, как сквозняком тянет.

— Ага, — согласилась Саша и огляделась. На противоположной стене висела ее собственная поношенная куртка и старенький фланелевый халат бабули. Девочка прикинула габариты своего нового приятеля и сказала ему: — Тут куртка маленькая, на тебя не налезет… Да и в доме у бабушки нет мужской одежды… Она уже давно одна живет. Но я могу принести какую-нибудь ее куртку. Бабушка у меня не хилая…

— Не… — отозвался Гендос. — Вылезешь — сразу расхочется по подземельям шнырять. Я накину на себя халат, все не так холодно будет. Только, чур, не хохотать! Знаю я вас…

Саша очень старалась не смеяться, но, когда Гендос решил халат не накидывать, а продеть руки в рукава, она чуть не умерла от сдерживаемого смеха. Не Гендос, а прямо пациент психбольницы!

Пока Саша боролась со смехом, «пациент психбольницы», с шумом выдохнув из легких весь воздух, протиснулся в щель и исчез за дверью. Смеяться Саше сразу расхотелось. Все! Пути назад нет! Не оставлять же парня там одного! Она запахнула на груди старенькую курточку и тоже протиснулась в проем. Ее сразу обступила темнота.

— Так не пойдет, — услышала она голос Гендоса, который звучал, как из бочки. — Нужны свечки или фонарик. У вас есть что-нибудь?

— В подполе есть свечи, — отозвалась Саша, — но за спичками придется все же лезть наверх…

— Спички у меня есть! Тащи свечи! Хотя бы парочку…

Саша с удовольствием вылезла из подземелья. Когда достала из коробки толстые и скользкие хозяйственные свечи, опять подумала о том, что они с Гендосом затеяли слишком опасное предприятие. Алька со своими тайнами и даже стальные алмазы вовсе не стоили того, чтобы из-за них так рисковать. Но… половину дела они с Генрихом Оттовичем уже сделали. Отступать как-то не того…

— Зажигай спичку, — сказала Саша, когда опять оказалась в подземелье.

Гендос чиркнул, и она поднесла к огоньку сначала одну свечу, потом вторую. Их неяркое пламя озарило начало подземного хода. Своды его были низкими, земляными.

— Интересно, как все это держится… — проговорила Саша. — А вдруг обрушится?

— Брось, — не очень уверенно сказал Гендос. — Столько лет не рушилось… С чего вдруг теперь обрушится?

— Ну… не знаю… Мы потревожим…

— А мы не будем тревожить… Пойдем посередине…

— Ты думаешь, эти стальные алмазы специально для нас так прямо посредине и насыпаны?

— Не знаю… Но сегодня все равно надо разведать, куда этот ход ведет. Может, в какую пещеру, а там — сундуки…

— Ну даешь, Гендос! — не вытерпела Саша и тут же поспешила объясниться: — Извини, конечно, что я тебя опять Гендосом обозвала, но ты настоящий Гендос и есть, если думаешь, что тут для тебя сложили сундуки с драгоценностями!

— И все-таки ход куда-то ведет! И стальную бусину ты не случайно в подполе нашла!

— Так, может, и копать надо в нашем подполе!

— Может, — не стал спорить Гендос. — Но раз уж мы сюда забрались, глупо стоять и понапрасну свечки жечь! Может, все-таки пойдем вперед?

Саша вздохнула и согласилась:

— Ладно… пошли… Чего, в самом деле, стоять и мерзнуть…

И Саша с Гендосом пошли.

Некоторое время подземный ход тянулся вперед без всяких изменений. Все те же голые земляные стены и потолок, с которого то и дело сыпалась на головы подростков сухая пыль. Когда Саша решила оглянуться, приоткрытую дверь в родной бабушкин подпол уже не было видно. Она терялась в темноте. Они с Гендосом находились внутри земляного рукава, неизвестно куда и как далеко тянущегося. Саша инстинктивно придвинулась поближе к молодому человеку. Ей было спокойнее, когда ее рукав касался локтя Гендоса, обтянутого фланелью бабушкиного халата.

Через некоторое время Саше показалось, что впереди ход расширяется, о чем она и сообщила Гендосу.

— Да, что-то там не так, — согласился он. — Но если и впрямь расширяется, то хорошо, а то потолок как-то слишком давит, не находишь?..

Вопрос прозвучал скорее как утверждение, поэтому девочка не стала отвечать, но давил потолок на нее сильно. На нее вообще все давило. Она уже сто раз пожалела, что они, два идиота, отправились в это путешествие одни, без взрослых

Через некоторое время подземный ход действительно слегка расширился и привел в небольшую пещеру, от которой вперед вели целых три рукава. Они дышали на ребят холодными черными зевами.

— Да-а-а… — протянул Гендос. — Хоть бы на стене написали: направо пойдешь, налево пойдешь… Вот как ты думаешь, куда двигаться?

— Может, обратно? — предложила Саша.

— Успеем, — отмахнулся он. — Свечи еще почти целые, заблудиться невозможно. По какому бы ходу ни пошли, все равно обратно в эту пещеру вернемся. Давай еще немного пройдем… Тебе какой ход больше нравится?

Саше все три одинаково не нравились, но она послушно заглянула сначала в один, потом в другой, потом в третий, потом снова в первый. Она долго могла бы рассматривать ходы, только бы никуда не двигаться, но Гендос был неумолим.

— Ну! Какой выбираешь?

Саша хотела ему сказать, чтобы он сам выбрал. А то она выберет, а он потом будет ее ругать. Девочка даже открыла рот, но вдруг ей показалось, что в одном из ответвлений подземного хода мелькнул огонек. У нее, что называется, язык окаменел. Неужели кто-то еще здесь ходит? Может быть, уголовники какие-нибудь… от правосудия прячутся…

— Видел? — шепотом спросила Саша.

— Что? — удивился тот.

— Огонек…

— Где?

Саша показала на правый рукав подземного хода. Гендос вытянул в ту сторону свечу.

— Убери, — все так же шепотом сказал Саша. — Там огонек был…

— Брось! Откуда здесь огни?

— Вот, опять горит! Гляди! Вон он! — воскликнула Саша. Она уже совершенно отчетливо видела маленькое ярко-оранжевое пламя на полу подземного хода. Никого рядом не было. Пламя горело как бы само по себе, но самым удивительным было даже не это. Странным было то, что Гендос не видел никакого пламени.

— Саш, с тобой все в порядке? — спросил он. — Огни какие-то мерещатся…

— Ну как же! — возмутилась Саша. — Глаза-то протри! Пылает все ярче и ярче…

Гендос посмотрел на нее уже совершенно сумасшедшими глазами, а потом сказал:

— Слушай, может, у тебя какая-нибудь подземная болезнь началась?

Саша, не слушая его, напряженно вглядывалась в странное пламя, то дрожащее, то извивающееся. Ей показалось, что внутри его она видит что-то знакомое, то, что уже когда-то приходилось видеть. Конечно! В пламени будто змейка… нет… не змейка… ящерка… Тело у нее черное, по нему раскиданы оранжевые блестящие пятнышки. Ящерка будто танцует и улыбается… танцует и улыбается… И что-то хорошее обещает эта ее улыбка… Очень хорошее…

— Саламандра… — прошептала Саша. — Огненная саламандра…

— Са-а-аш… Очнись… Что с тобой? — Гендос осторожно встряхнул ее за плечи.

Саша с трудом оторвала глаза от саламандры и спросила:

— Ты что, и в самом деле ничего не видишь?

— Как это не вижу?! Тебя вижу! Три хода вижу! У меня со зрением все в порядке, а у тебя, похоже, какие-то видения начались!

— А саламандру? Ну… ящерку такую… в огне?

— Так! Как говорится, вот с этого места и поподробней! Что еще за саламандра в огне?

— Знаешь, Генрих… — Саша опять перевела глаза на танцующую саламандру. — Пока я тебе объяснять буду, она может исчезнуть… Давай так: ты просил меня выбрать одно из ответвлений подземного хода. Я выбираю это! — И Саша показала рукой в ту сторону, где танцевала невидимая приятелю саламандра. — Пошли?

— Ну… пошли, согласился он. — Все равно куда-то идти надо…

Саша первой шагнула в тот земляной рукав, в который явно манила ее ящерка. И в тот же самый момент саламандра махнула хвостиком, окружила себя огненным шариком, и он покатился вперед, будто указывая дорогу Саше с Гендосом.

— Ты все-таки скажи… — начал парень, но Саша его оборвала, даже не обернувшись:

— Погоди… Не спрашивай пока ничего… Вдруг спугнешь…

— Я не понимаю… — вовсе не собирался молчать Гендос и, наверно, много чего сказал бы, если бы под Сашей, которая шла чуть впереди, вдруг не провалилась земля.

Девочка с громким криком, который прокатился эхом но всему подземелью, съехала вниз, в глубокую яму. Гендос с осторожностью потрогал ногой земляной пол перед собой. Земля была крепкой и, похоже, больше проваливаться не собиралась. Парень бухнулся на колени и посветил в яму свечой. Саша лежала на самой глубине. Волосы закрыли лицо, а рядом воткнулась в обрушившийся грунт погасшая свечка.

— Са-а-аш… — осторожно позвал Гендос.

Саша пошевелилась и, проваливаясь руками в рыхлую землю, с трудом села.

— Как ты? — спросил он, удостоверившись, что девочка жива.

— Ничего… — отозвалась она и сплюнула скрипнувший на зубах песок.

— Ты, главное, не волнуйся! Я тебя сейчас вытащу!

Саша мысленно поблагодарила Гендоса за то, что он не стал укорять ее тем, что она сама выбрала неправильный ход, и ничего больше не спросил про саламандру. Что-то нет этой саламандры. Заманила в яму и исчезла.

Оскальзываясь на сухой сыпучей земле, Саша осторожно встала на ноги и подняла вверх руки. Они не доставали до краев воронкообразной ямы. Девочка в ужасе отдернула их, будто обожглась.

— Как же ты меня достанешь? — в ужасе спросила она, совершенно не веря в то, что ей удастся выбраться самой или даже с помощью Гендоса. Наверняка придется сидеть в этой яме, пока он не приведет подмогу из поселка. Главное, чтобы не заблудился!

— Чуть погоди. Только не бойся… Я сейчас… — с неопределенной интонацией произнес Гендос и отошел от краев ямы.

Саша оказалась почти в темноте. Она попыталась вылезти сама, но осыпающаяся под ногами земля опять уносила ее на дно воронки. Гендос молчал. То, что парень не ушел. Саша понимала, потому что видела в одном месте над своей ямой слабое свечение — там горела свечка. Кроме того, раздавался какой-то странный треск. Саша решила не мучиться раздумьями на предмет его происхождения, а поискать на дне ямы свою свечу. Ее нигде не было видно. Наверно, завалило землей, пока девочка пыталась выкарабкаться.

Саша еще рылась руками в земле, когда сверху вдруг раздалось:

— Сашка! Лови конец!

Девочка посмотрела туда, откуда раздавался голос. В неверном свете Гендосовой свечи она различила что-то похожее на спустившуюся веревку.

— Откуда это у тебя? — крикнула она вверх.

— Дык… халат твоей бабули пришлось располосовать. Надеюсь, она не станет о нем долго сокрушаться… Знаешь, ткань еще очень даже крепкая… рвалась с трудом, но я… в общем… сильный… А ты, главное, не трусь…

Саша хотела достать руками спускающийся конец, но не хватало какого-то сущего пустяка. Она попыталась встать на цыпочки, но ноги утонули в рыхлой земле.

— Никак… — сдавленно произнесла она. — Не достать…

— А ты попытайся подпрыгнуть, Сашка! Если бы длинней веревку сделал, тоньше получилась бы… не выдержит…

— Сейчас попробую! — без особой надежды крикнула Саша и подпрыгнула. Пальцы скользнули по веревке, но не ухватили ее. Девочка хотела было крикнуть, что ничего не получается, но прикусила губу. Чего кричать… Надо пробовать и пробовать. Другого выхода нет.

Она подпрыгивала и подпрыгивала, падала и вновь вставала. У нее щипало глаза от забившейся под веки сухой земли, скрипело на зубах, но она решила не сдаваться. Гендос терпеливо ждал, иногда бросая ей сверху:

— Ты, главное, не торопись! Спокойно! Все получится!

И наконец получилось. Одна рука вдруг ухватила конец веревки с узлом на конце. Саша мысленно поблагодарила Гендоса: если бы он не догадался сделать узел, ей не удалось бы удержать конца.

— Я поймала! — радостно крикнула она.

— Молодец! — обрадовался парень. — Только сейчас мне придется свечку отложить, чтобы держать веревку двумя руками. Ты, Саш, не пугайся, даже если она погаснет. У меля целый коробок спичек.

— Хорошо! Только ты свечку не потеряй, а то я свою потеряла!

— Не потеряю! Эх! Все же погасла… Ничего! Снова зажжем! Давай! Я держу! Пытайся вылезти!

И Саша начала. Сначала ничего не удавалось. Ноги скользили, проваливались в рыхлую землю. Девочка была озабочена только тем, как бы не выпустить из рук конец веревки. Наконец ее беспорядочное барахтанье навело Гендоса на мысль, что надо действовать слаженно.

— Сашка! — крикнул он. — Кончай болтаться, как сосиска! Давай вместе! Я крикну «рра-аз!» и потяну, а ты отталкивайся ногами!

— Давай… — согласилась Саша. Она готова была со всем соглашаться, лишь бы он вытащил ее из этой могилы.

— Приготовилась?

— Да!

— Ну давай! Три, четыре — ррра-аз!!

И Саша оттолкнулась и почувствовала, что Гендос сумел подтянуть ее вверх.

— Отлично! — заорал он. — Давай еще! Три, четыре — рра-а-аз!!!

И Саша снова оттолкнулась, и он опять подтянул ее вверх. Дальше пошло еще лучше. Они подладились друг под друга, и с каждым Гендосовым «рра-аз» девочка поднималась все выше и выше. Наконец он крикнул:

— Давай одну руку, Сашка! Мне кажется, достанешь!

— Ты ж меня не удержишь одной рукой!

— Удержу!

— Я сама не удержусь…

— Кончай зря болтать, Сашка! Я и впрямь не железный! Тяни, говорю, руку!

И Саша сдалась. Она изо всех сил вцепилась правой рукой в веревку, ногами просто пробуравила землю и протянула вверх руку. Какое-то время Гендос, видно, не мог поймать ее ладонь. Потом все же умудрился схватить ее и сжать, будто тисками, и тут же натужно закряхтел, пытаясь другой рукой еще немного подтянуть веревку. Саша, понимая, как ему тяжело, помогала ногами.

— Теперь по моему сигналу отпускай веревку и выбрасывай вверх вторую руку! — крикнул он и, не теряя времени, крикнул еще громче: — Раз! Два! Три! Отпускай!

Саша сделала, как он велел. Гендос схватил ее за вторую руку и резко дернул. Она упала грудью на край ямы. Дальше выбираться уже не составило никакого труда. Саша хотела встать, но не смогла. Ноги подкосились, и она рухнула рядом с Гендосом. Он дышал тяжело, со свистом. У Саши дрожали руки и ноги. Только сейчас она поняла, как измучилась. Ладони жгло. Наверно, содрала кожу. А что же тогда с ладонями Гендоса? Впрочем, какой он Гендос? Гендос не мог бы действовать так четко и мужественно. Гендосу не по силам было бы вытащить ее из ямы. Он настоящий Генрих! И она сейчас отдышится и скажет ему это. Но первым сказал он:

— Саш! Если есть силы, отползи подальше, а то вдруг земля опять начнет осыпаться…

— Да-да… есть силы, есть… сейчас… А ты тоже…

— Да я далеко от края. Сейчас свечку зажгу.

Саша услышала чирканье спички, которая осветила грязное лицо ее спасителя. При свете зажегшейся свечи она увидела, что с одной ладони парня капает кровь.

— Генрих! — Саша бросилась к нему с криком. — Твои руки!

— Ерунда, — сказал он. — Заживут. Главное, ты выбралась…

— Нет, это не главное… Главное совсем другое…

— Что? — удивленно спросил он.

— Главное, что ты для меня… что ради меня… я даже не могла представить, что ты… — И Саша, не отдавая себе отчета, ткнулась лбом в грязную футболку Генриха,

— Л-ладно т-тебе… — заикаясь, начал он, но тут же замолчал и вдруг погладил ее по голове. После некоторого молчания он снова заговорил: — Так любой сделал бы…

— Нет, не любой… произнесла Саша и даже положила руки ему на плечи, поскольку ей уже хотелось, чтобы Генрих непременно сказал, что он для нее готов пожертвовать даже жизнью, и он сказал именно это:

— Да я для тебя… готов вообще… что угодно… только…

— Что «только»? — Саша посмотрела ему в глаза.

— Ну… это тут… в темноте… тебе показалось, что я какой-то особенный… Да еще яма эта… А как вернемся назад… там Серега с Петькой… и вообще…

— Ерунда!

— Ерунда?

— Конечно! Хочешь, я тебя поцелую, чтобы ты поверил?

Генрих вдруг резко отстранился и сказал:

— Нет, не хочу… То есть дело не в том, что я хочу, а что нет… Дело в тебе. Вот если ты скажешь мне то же самое, когда мы опять окажемся на солнечной улице… другое дело будет.

— Ты хочешь, чтобы я при всех?

— Нет. Зачем при всех? Просто позже, когда ты в себе разберешься.

— Я разобралась, а ты…

— Не торопись, Саша, — опять перебил ее Генрих, — тем более что…