Танец Огня

Глава 2 В «Квадрате», или Последняя гастроль

Львы уверены, что все и всегда должны ими восхищаться, и очень удивляются, если кто-нибудь смеет думать иначе.

Выступление в доме ветеранов сцены далось Лоре нелегко. Отец был прав: собранные в одном месте старики представляли собой очень тягостное зрелище. Но Лора поняла, что приехала к ним не зря. Эти покинутые родными люди так ласково смотрели на нее, так искренне восхищались ее талантами, так аплодировали своими сморщенными ладонями, что Лора поклялась себе приезжать к ним как можно чаще. У них почти не осталось радостей в жизни. Она будет приносить им эту радость. Она специально выучит какие-нибудь старые песни, танцы их молодости. Она сумеет отблагодарить их за идущее к ней из зала тепло.

Лора не стала ждать, пока мама наговорится с устроителями ее выступления, сослалась на головную боль и ушла прогуляться.

Вечер ранней осени был теплым. Девочка сорвала с головы стильный кожаный беретик, и ласковый ветерок тут же принялся играть ее длинными волосами. Лора, улыбаясь и отплевываясь от прядок, лезущих в рот, медленно шла по улице. У газетного киоска остановилась, чтобы поглазеть на обложки глянцевых журналов. Ее портреты очень скоро тоже непременно будут украшать журнальные страницы. Она, Лора, уже сейчас хороша. То ли еще будет, когда ей исполнится восемнадцать… двадцать…

— А я смотрю: ты это, не ты… — услышала она мальчишеский голос. Обернулась просто так, от хорошего настроения. Она была уверена, что обращаются не к ней, но ошиблась. Незнакомый парень смотрел именно на нее.

— Вы это мне? — удивилась Лора.

— Ну да, тебе, — кивнул он, вовсе не собираясь обращаться к ней на «вы». — Ты же на прошлой неделе выступала у нас в интернате?

— Ну… я выступала в одном интернате…

— Так я и говорю: в нашем, на Денисьевской улице.

Лора кивнула. О чем можно говорить с этим парнем, она не знала, а потому отвернулась к журналам. Но от него оказалось не так-то просто отделаться.

— Я забыл, как тебя зовут, — сказал он.

— Лора, — ответила она, не оборачиваясь.

— Ло-о-ора… — протянул парень. — Это Лариска, что ли?

Лора обернулась и с большим терпением в голосе принялась объяснять, как уже бывало неоднократно:

— Лариса и Лора — это два разных имени. У меня во всех документах написано, что я Лора. Лора Эдуардовна, понятно?!

— Конечно, понятно, — покладисто согласился парень. — Я просто не знал. А меня Егором зовут.

— Очень приятно, — отозвалась Лора, хотя приятно ей не было. Более того, ей было некомфортно. Она не привыкла разговаривать на улице, да еще с парнями, да еще с интернатскими. Разве от них стоит ждать чего-нибудь хорошего?

— А давай прогуляемся, — предложил он.

— Мне некогда, — отрезала она.

— Брось! — сказал Егор и рассмеялся. — Я же видел, как ты шла — никуда не торопилась. И на журналы зыришь уже минут десять. Так не торопятся!

От слова «зыришь» Лору передернуло, как от скрежета металла по стеклу. Она повнимательней всмотрелась в парня. Он был одет под стать этому «зыришь»: в ношеном, залоснившемся черном пуховике и смятых гармошкой потрепанных джинсах.

— Что, не нравлюсь? — усмехнулся он.

— А почему ты непременно должен мне нравиться? — с вызовом спросила Лора, тоже перейдя на «ты». Чего с ним церемониться!

— Ну… вообще-то да… не должен. — Егор опять улыбнулся. — Но почему-то очень хочется понравиться…

А Лоре очень захотелось сказать: «И не надейся», но взращенная в ней родителями вежливость не позволила этого сделать, и она наставительно произнесла:

— Не все в нашей власти.

— Это да, — опять согласился Егор. — У тебя наверняка есть бойфренд, такой же, как ты…

— Это какой же? — Лора спросила, поскольку ей почему-то вдруг очень захотелось услышать комплимент от набивающегося в знакомцы парня.

— Ну… такой же… самоуверенный, — нестандартно ответил он, вместо того чтобы восхититься ее красотой.

— А это плохо?

— Думаю, не очень хорошо.

— Почему?

— Хорошо быть в чем-то уверенным, а самоуверенность — она ослепляет.

— Да ну? — Теперь уже разулыбалась Лора. — А ты философ!

— Ага! Есть немножко! Так прогуляемся!

Лора демонстративно посмотрела на экран мобильника, где высвечивалось время, и сказала:

— Вообще-то я отдыхаю после концерта, но к шести должна быть дома.

— Так я провожу?

Лора пожала плечами и, отвернувшись от киоска, пошла в сторону дома. Егор пристроился рядом. Девочка тут же пожалела, что не дала ему полную отставку сразу. Наверняка они странно смотрятся вместе: она в золотистом плаще из шелковистой ткани, в сапогах на шпильках и он — мальчик из подворотни, в давно не стиранных джинсах. Но теперь уже глупо говорить ему «пошел вон!».

— Ты часто выступаешь? — спросил он.

— Часто, — односложно ответила она. Не говорить же ему, что она и живет только для того, чтобы выступать перед зрителями.

— А чем занимаешься между выступлениями?

— А между выступлениями я занимаюсь тем, что готовлю новые.

— И все? — Парень даже приостановился.

Лора и не думала его дожидаться. Но он ее, конечно же, догнал и спросил то же самое:

— Нет, ты что, серьезно только этим и занимаешься?

— А тебе кажется, что этого мало? — с возмущением произнесла Лора.

— Нет, конечно, не мало, но должно же быть что-то еще… — довольно растерянно отозвался он.

— Например?

— Ну… например… личная жизнь.

— А это и есть моя личная жизнь!

— А что… потом?

— В каком смысле? — не поняла Лора.

— Потом — это потом… — запинаясь, принялся объяснять Егор, — …когда перестанешь заниматься своими песнями и плясками.

— А почему ты решил, что я перестану? Я собираюсь посвятить этому всю жизнь.

— А если не выйдет?

— Почему вдруг не выйдет, если до сих пор все выходило?!

— Ну… не примут в училище… или институт, например…

— Ты допускаешь, что меня могут не принять? — презрительно бросила ему Лора в полной уверенности, что он станет хвалить ее выдающиеся способности, но парень вдруг сказал совершенно неожиданную вещь:

— Думаю, что танцевать тебя не возьмут.

— То есть как? — Теперь уж остановилась Лора от возмущения.

— А так: как минимум, придется похудеть.

— Похудеть? Вот придумал… Зачем? Разве я толстая?

— Ты не толстая, но… как бы это правильнее сказать… тяжелая… что ли… Когда ты у нас в актовом зале рухнула на шпагат, я думал, под тобой сцена проломится…

— Я? Рухнула? — взревела Лора. — Ты думай, что говоришь! Со мной преподаватели из Вагановского училища занимаются, а ты несешь какую-то ерунду!

— Ну… может, я чего и не понимаю… — Егор пожал плечами. — Я просто говорю о впечатлении.

— Ты бы лучше помалкивал о своем впечатлении! — сквозь зубы проговорила Лора. — Оно, твое впечатление, никого не интересует, понял!!

— Зря, между прочим, злишься, — совершенно не обиделся он. — Я тебе только добра желаю.

— Да пошел ты со своим добром… — Лора не успела назвать то место, в которое хотела его послать, потому что услышала голос Максима Тахтаева:

— Привет, невестушка! Тут к тебе, похоже, пристают?

Тут же на ее плечо легла рука Макса, а в щеку ткнулись его губы.

— Как же! Так я и позволю… всяким… — Лора смерила Егора презрительным взглядом. — …ко мне лезть!

— Ну и правильно! — весело согласился Тахтаев, разворачивая ее за плечи к себе. — Я как раз к тебе шел. Как здорово, что ты мне встретилась.

Лора тут же взяла Макса под руку, чтобы этот навязавшийся интернатский идиот видел, какой у нее жених, и больше не вздумал к ней лезть со своими советами даже в том случае, если опять случайно встретится. Тахтаев что-то говорил Лоре, но она не воспринимала его слова. В мозгу билась фраза: «Я думал, под тобой сцена проломится…»

— Да ты слушаешь ли меня, Лора? — наконец спросил Максим и чувствительно тряхнул ее за плечи.

— Я-то… да… слушаю… Что ты сказал?

— Я приглашаю тебя сегодня со мной в клуб!

— Зачем? — удивилась Лора. — Ты никогда меня раньше не приглашал…

— Так я ж про это и толкую, а у тебя на лице совершенно отсутствующее выражение!

— Извини, Макс… — Лора перевела дух. — Повтори, пожалуйста, еще раз.

— Пожалуйста! Я поссорился с одной… в общем… с девушкой… Она мной пренебрегла… А сегодня тусовка в клубе «Квадрат». Ирма обязательно там будет. Она думает, что я без нее стану рвать на себе волосы… а я приду с тобой… Ты у нас девушка эффектная…

— Я, конечно, эффектная, но мне же нет восемнадцати… — напомнила Лора. — Не пустят!

— Брось! Они ж там паспорта не проверяют. А ты… такая высокая, крупная… Тебе запросто можно дать и все двадцать… Пойдем, Лорка, моя судьба решается! Я тебе потом тоже как-нибудь пригожусь!

— То есть ты тоже считаешь, что я… крупная? — не без труда выговорила Лора.

— А ты что, себя за лилипутку держала? — Макс расхохотался. — Ты ж меня всего на полголовы ниже!

Лора смотрела на его смеющееся лицо и понимала, что сейчас в ответ на свой следующий вопрос она узнает еще что-то весьма для себя неприятное, но не задать его уже не могла.

— Макс, — несмотря на его смешливость, очень серьезно начала она. Ей хотелось спросить, собирается ли он на ней жениться, но, чтобы не получилось слишком в лоб, спросила другое: — Почему ты называешь меня… невестушкой?

— Вот так вопрос?! — Он продолжал улыбаться. — Тебя все в нашей семье так называют! Ты ж мне как сестра!

— Разве на сестрах женятся?

Максим убрал с лица улыбку и уже озабоченно спросил:

— А ты что, воспринимала это всерьез?

— Представь себе! — с вызовом ответила Лора. — Я вообще верю людям! Наверно, зря!

— Лорка, перестань… мы сто лет друг друга знаем… Ну какая женитьба… У нас такая разница в возрасте…

— Не такая уж большая. Неполных пять лет. Самая нормальная разница в возрасте для супружества!

— Нет… ты что… в самом деле хочешь за меня… замуж? — Макс совершенно оторопел.

— Я была уверена в том, что мы поженимся, когда мне исполнится восемнадцать! — выкрикнула ему в лицо Лора. — Мне внушали это с детства! И ты об этом прекрасно знаешь!

— Ну так… все ж шутили… Не хочешь же ты сказать, что… влюблена в меня?

— Не хочу!

— Так что же тебе надо… — Тахтаев был уже не способен даже на вопросительную интонацию.

Лора посмотрела на свои кулаки, которые совершенно непроизвольно сжались. Она заставила себя распрямить пальцы, опять смело взглянула ему в лицо и сказала:

— Понимаешь, Макс, похоже, начал рушиться окружающий меня мир, который казался незыблемым…

— И что? — нервно отозвался он. — Я не виноват, что наши мамашки тебе голову задурили!

— Да, не виноват… наверно… — согласилась Лора, а потом перешла на деловой той: — Значит, так, Макс! Я пойду с тобой в «Квадрат», если ты мне сейчас честно скажешь, как я танцую?

— Танцуешь? А почем я знаю? Мы с тобой в клубе ни разу не были…

— Клубы тут ни при чем. Ты сто раз бывал на моих выступлениях. Тебе нравится, как я танцую?! Отвечай!

— Ну… видишь ли… ты все делаешь правильно… Тебя многому научили…

Лора схватилась за куртку Тахтаева и тряхнула его так, что тот как-то дико мотнул головой.

— Я тебя не спрашиваю, чему меня научили! — прошипела она. — Я это и так прекрасно знаю… Ты ответь, как я танцую! Тяжело, да? Тебе, случаем, не казалось, что подо мной может проломиться пол?

Макс отцепил от своей куртки ее руки и сказал:

— Ну, если ты сама все понимаешь, зачем мне это повторять тебе?

— То есть мне надо сесть на диету?

— Ну… если ты не собираешься посвятить свою жизнь танцам, то… пожалуй… и не надо. Ты просто… такая крупная девушка… В этом, между прочим, фишка твоей внешности. Совсем не обязательно всем быть худышками.

— Макс! А пою я как?! Тоже отвратительно?!

Тахтаев еще более нервно повел головой и умоляюще спросил:

— Лора, ну в чем дело? Можешь объяснить? Почему тебя еще вчера эти вопросы не интересовали, а сегодня ты пристала с ними именно ко мне?

— Да потому, что ты именно со мной собрался идти в «Квадрат»! — рявкнула она.

— Значит, правды захотелось?

— Да, захотелось. Не увиливай, Максим.

— Хорошо. Правда так правда. Получите — распишитесь… В общем, я на твоем месте петь бы перестал в самом скором времени.

— Но почему, Макс? У меня ведь такой большой диапазон… Я не сама это придумала… Это говорит учительница по вокалу… Ведь, чтобы спеть верхние ноты «Соловья», надо… — Лора не стала продолжать, потому что увидела, что Тахтаев скривился, будто от зубной боли.

— Понимаешь, невесту… — Максим прервался, виновато посмотрел на нее, тяжело вздохнул и продолжил: — В общем, наверно, голос любого человека можно развить вообще на все октавы сразу, если заниматься с ним, как с тобой, с детства, но петь надо… душой, Лорка. Можно ведь и голоса вообще не иметь, а зал будет слушать и… рыдать…

— То есть я пою не душой?

— Не-а…

— А чем?

— Откуда я знаю! Может, этим… диапазоном своим… Я не спец.

— В общем, тебе не нравится?

— Я бы сказал по-другому…

— Как?

— Когда ты поешь, мне очень жаль тебя, Лора… ты уж прости…

— Хорошо, прощаю, — все так же сквозь зубы процедила она. — Я сама просила все мне сказать. Ну а теперь последний вопрос: почему ты никогда мне об этом не говорил?

— Зачем же я буду вам это говорить, если вы с Антониной Борисовной только этим и живете?

— То есть вы… все… близкие люди… предпочли, чтобы я узнала об этом от других?!

— А ты от кого узнала?

— Неважно, — отмахнулась Лора. — Когда в «Квадрат»? Я же обещала…

— Ну… я вообще-то не настаиваю… Думаю, ты сейчас не в лучшем настроении, а потому…

— Не твое дело, в каком я настроении, — прервала его Лора. — Сейчас уже седьмой час. Когда надо быль готовой?

— Там в восемь начало.

— Я буду ждать тебя. Заезжай. — И, отвернувшись от него, она зашагала к дому.

— Так я… собственно… уже заехал. Вон моя «Мазда» стоит… Может, пока ты собираешься, я чайку попью?

Лора оглядела Максима внимательно, будто видела впервые. Конечно, он хорош собой. Этого у него не отнимешь… Но почему она вдруг решила, что непременно свяжет с ним свою жизнь? Почему так слепо верила матери? И ведь во всем… Может быть, потому, что та восхищалась ею с самого детства? Для Антонины Борисовны никого не было на свете красивее и талантливей дочери…

— Э-э… Ло-ор! — позвал ее Макс. — Я гляжу, ты в полном ступоре. Может, ну его… «Квадрат», а?

— Нет! Мы обязательно пойдем! — жестко сказала Лора. — Только уж будь любезен, сооруди себе чай как-нибудь сам. Мамы еще нет дома, отца, думаю, тоже… А я буду собираться…

— Годится…

— Сколько у меня времени?

— Полно. Почти час. Надеюсь, хватит?

— Естественно!

Выставив перед Максом несколько пачек с разнообразными чайными пакетиками, Лора ушла к себе в комнату и даже закрылась на ключ. Тахтаев согласился пить чай в одиночестве, вот пусть и пьет… А она побудет одна. Ей необходимо обдумать все то, что она сегодня услышала.

Лора подошла к зеркалу, которое занимало почти целую стену. Это мама придумала, чтобы «дочурочка» могла отрабатывать перед ним сценические движения. При этой мысли что-то будто кольнуло в ее груди. Лора сморщилась, стянула джинсы с джемпером и, продолжая кривить губы, уставилась на свое отражение. Неужели она производит впечатление тяжеловесной? Конечно, она высока для своего возраста — метр семьдесят восемь. Не худышка, но очень пропорционально сложена. Или… не пропорционально?

Лора отставила в сторону ногу, осмотрела ее в зеркало и покрылась испариной. Это ж не нога… не нога танцовщицы… Это ж настоящая слоновья, нога! А ступня-то, ступня прямо лыжа! Нет, она, Лора, конечно, всегда знала, что у нее большой размер обуви, но это казалось ей нормальным… при ее росте… Хорошо, что она еще никогда не танцевала в балетной пачке, только собиралась репетировать «Умирающего лебедя». Хорош был бы лебедь! Просто… индюк… откормленная индюшка…

Лора вытянула в сторону руку, которой она собиралась изображать трепетное лебединое крыло. Да-а-а-а… Такой рукой хорошо рубить дрова… дробить уголь… забивать сваи… Еще, наверно, можно мешать борщ в большом столовском котле или метать молот.

Чтобы не заплакать, Лора задышала глубоко и ровно, как на приеме у участкового терапевта. Слезы свернулись и спрятались за серо-стальной радужкой глаз. Ну уж глаза то у нее точно красивые! Удлиненные к вискам, опушенные, как шелковой бахромой, длинными густыми ресницами. Сейчас она их накрасит так, что Максова Ирма выпадет в полный осадок. Она вообще всем им, «квадратным» тусовщикам, покажет!

Как всегда, когда была увлечена каким-то важным делом, она тут же забыла о неприятном. Сразить друзей и подруг Тахтаева — это ли не важное дело! И Лора отдалась ему со всей страстью своей неуемной натуры.

Первым делом она взяла черный карандаш и подвела глаза так, как делала это для испанского фламенко. Потом накрасила ресницы. Удлиненные тушью, они достали почти до бровей. Алую помаду она, конечно, не будет использовать. Она для сценического имиджа… Сценического… А будет ли у нее теперь сцена? Стоп! Стоп! Стоп! Сейчас не время об этом думать! Сейчас надо выбрать помаду нужного тона… Вот этот, бежевый оттенок с чуть лиловым отливом, — самое то!

Тахтаев, который, видимо, напился чаю и дико скучал, начал стучаться в дверь Лориной комнаты, но она даже ухом не повела. Договоренность — есть договоренность. Отпущенный ей час еще не истек.

Та-а-ак… Теперь одежда… Брюки из тонкой кожи в облипку, которые она так любила, что-то не хочется надевать… Наверно, ноги в них выглядят, как две… водонапорные башни… Ну и ладно! Есть же шелковые черные брюки, клешенные от бедра! Широкие брючины спускаются вниз очень красивыми фалдами… А к брюкам… к брюкам… Вот этот серебристый пиджачок… Точно! Абсолютно законченный образ! Нет, еще надо серьги! Вот эти диски, серебряные с чернением! А волосы пусть так и останутся распущенными. Она их только как следует расчешет в клубе…

Когда Лора вошла к кухню, Максим бессмысленно пялился в телевизор, на экране которого резвились странные розово-фиолетовые Смешарики.

— Я готова, — сказала она.

Макс лениво повернул к ней голову, но, увидев ее великолепие, даже вскочил с табуретки.

— Ну ты… даешь… — проговорил он, в растерянности почесывая подбородок. — Ирма точно с катушек слетит… Тебе меньше двадцати… ну ни за что не дашь! Вот что значит хороший рост!

— Хватит пустых разговоров! — отрезала Лора. — Пошли!

Говорить с Максимом ей не хотелось. Она ехала отдавать долг. Он сказал ей правду, а она ему поможет свести с ума Ирму. Последний спектакль… Последняя гастроль артистки погорелого театра Лоры Рябининой… Э-э-эх…

Клуб «Квадрат», чтобы соответствовать своему названию, был до отвращения квадратным. Само помещение, окна, картины на стенах, столики, скатерти на них, тарелки были квадратными. Даже чашки и стаканы представляли собой кубики, имеющие в основаниях все те же квадраты.

— Макс! А еду тут тоже подают квадратную? — спросила Лора, с удивлением разглядывая чайную ложечку в виде чуть изогнутого, насаженного на металлический штырь квадрата.

— Ну… да… Тут ведь только закуски, пирожные и напитки. А бутерброды и пирожные легко изготовить в виде квадратов. — Тахтаев ответил, тут же положил руку Лоре на плечо и шепнул ей в ухо: — Ирма уже пришла… Ну-ка изобрази, что ты от меня без ума…

— Легко, — ответила она и посмотрела на него таким влюбленным взглядом, что Макс от неожиданности издал какой-то клокочущий горловой звук и разразился кашлем.

— Может, потанцуем, — с трудом успокоившись, произнес он. — По-моему, мелодия подходящая…

— Пошли, — согласилась Лора, соорудила на лице счастливую улыбку и сама потащила его в центр зала, где уже танцевало несколько пар. Там она обняла Тахтаева за плечи и, несколько откинувшись назад, продолжила смотреть на него влюбленным взглядом.

Макс опять нервно откашлялся и спросил:

— А ты не переигрываешь, Лорка?

— Нет, все под контролем, — отозвалась она сквозь нежную улыбку. — А где твоя Ирма? Хотелось бы знать, из-за кого я так надрываюсь.

— Она сидит за столиком у окна, в углу. Такая… знойная брюнетка… — ответил Тахтаев и развернул свою партнершу так, чтобы она смогла увидеть Ирму.

Ирма действительно была знойной, но не агрессивно, не по-восточному. У нее была смуглая оливковая кожа и огромные очи, очень темные и какие-то матовые. Казалось, что свет они не отражают, а вбирают в себя и гасят в глубине. Тонкие, бледные, ненакрашенные губы она чуть растянула в спокойной улыбке. Короткие, стильно встрепанные волосы, как и глаза, были темными и тоже матовыми. Лора решила, что девушка наверняка не высока. Уж очень тонкими были ее руки, сжимающие красный кубик чашки, слишком изящной длинная шея, открытая сильно декольтированным платьем. Вот таким девушкам и надо танцевать «Умирающего лебедя». Или нет… Не умирающего, другого… Дочь колдуна — Одилию из «Лебединого озера».

Лора тяжко вздохнула. Ну почему она не такая изящная?

— Чего вздыхаешь? — спросил Макс.

— Так… Мне нравится твоя Ирма. Красивая. И зачем ты с ней поссорился?

— Я не ссорился… Как-то все глупо вышло…

Между тем взгляды Лоры и Ирмы встретились, и та, которой удалась бы партия Одилии, так презрительно скривила губы, что стала похожа на настоящую колдунью. Даже глаза, мгновенно перестав поглощать свет, принялись метать в сторону Лоры с Максимом молнии. Лора еще более умильно посмотрела на Тахтаева и устроила голову на его плече, слегка сомкнув веки и наблюдая из-под ресниц за Ирмой. Той очень не нравилась она, Лора. Очень не нравилась… А это означало, что Лора не так уж плоха. Это подняло ее настроение.

Когда они опять уселись за столик к квадратным чашкам и тарелкам, Макс сказал:

— О! Гляди! Сейчас живой звук организуют!

Лора повернула голову к небольшой сцене. Там устанавливали аппаратуру три длинноволосых парня и один — абсолютно и как-то уж очень гладко лысый. Лора подумала про себя, что круглая блестящая голова парня совершенно не вяжется с общей квадратностью заведения, и, не выдержав, фыркнула.

— Ты что? — спросил Тахтаев.

— Так… — лениво отозвалась она и зачем-то сказала: — Пойти спеть, что ли… Что-нибудь про любофф, чтобы у твоей Ирмы вообще глаза выпали…

— Выпали?

— Ну… не выпали… Вытаращились…

Не позволив себе долго размышлять — последняя гастроль, так последняя, — Лора встала из-за столика и, не реагируя на вопросы Максима, подошла к сцене.

— Э! Ребята! — обратилась она сразу ко всем четверым. — А можно я с вами спою?

Лысый, который оказался самым сообразительным, отозвался первым:

— Че, совсем крышу снесло? Ты хоть знаешь, че мы тут играем-то?

— А я подстроюсь, — заявила Лора, сама удивляясь своей наглости. Потом продолжила, обращаясь уже только к лысому: — Ну что вам стоит? Моя судьба решается. Если я сейчас про любовь не спою, все… кранты… уведут у меня парня…

— О дает! — раздалось из-за спины лысого, и к Лоре обратился один из его длинноволосых товарищей: — Тут тебе не «Фабрика звезд»! Вали отсюда!

— Ну, зачем так грубо? — к ним присоединился третий парень, на груди которого уже висела гитара. — Не каждый день такие красотки свои услуги предлагают! Что поем, миледи?

— Да хоть что… — сказала Лора. — Если подыграете, могу песню группы «Фанты»… ну… ту… которую они только что в свет выпустили…

— «Бабочку-любовь» можешь? — удивился четвертый парень с самыми длинными волосами, смешно завязанными в хвост на затылке, как у первоклассницы.

— Могу… Только если вы после проигрыша, несколько раз подряд сыграете основную тему. Я действительно должна к вам подстроиться…

— А если не выйдет? — спросил лысый. — Че делать будем? Тебе ж и рыло не начистишь!

— Это я тебе начищу! И рыло! И то, что сверху блестит! — рассердилась вдруг Лора и вскочила на сцену, очередной раз удивившись собственной смелости. Она оказалась на полголовы выше парня. — У меня сегодня все получится, понял?! Потому что… впрочем… неважно, почему… Может, это вы «Бабочку» сыграть не сможете?!

— Кто?! Мы не сможем?! — пришел в себя лысый. — Да мы вообще все сможем! А ну, дуй к микрофону! Но смотри, коза… если что… — Он, не договорив, склонил голову к синтезатору и пальцами быстро пробежался по клавишам.

Лора подошла к краю сцены и профессиональным движением укрепила микрофон. Потом посмотрела в зал. Тахтаев, откинувшись на спинку стула, положив ногу на ногу и весьма неопределенно улыбаясь, с интересом следил за ней. Лора перевела взгляд в сторону окна. Ирма тоже глядела на нее неотрывно.

Лора подумала, что сейчас окончательно выяснится, кто есть кто. Уже и так понятно, что Ирма просто проверяет Макса на вшивость. Ей явно не нравится то, что он пришел в «Квадрат» с другой. А Макс в ее сторону даже не глядит. Значит, с его стороны все было вовсе не так уж серьезно. Странно, но Лору это почему-то вовсе не обрадовало. На данный момент ей было абсолютно безразлично явное внимание Макса, хотя еще сегодня утром она была уверена, что сразу после школы выйдет за него замуж. Главным сейчас было другое, а именно: выйдет ли у нее «Бабочка». Эго была песня не ее репертуара. Обычно она исполняла музыкальные произведения для колоратурного сопрано[4]. В «Бабочке» солировало контральто[5]. Хоть она и сказала лысому, что у нее все получится, все равно, конечно, сомневалась. Но делать было нечего. Назвалась груздем — придется лезть в кузов.

Между тем группа этого лысого, который явно был руководителем, грянула вступление. Зал сразу зааплодировал, узнав популярную мелодию, и это сразу успокоило Лору. Она привыкла к аплодисментам, она ими подпитывалась, ради них и выступала, поэтому первую же ноту взяла чисто. И дальше все пошло как по маслу. Лора пела с удовольствием. Песня не зря висела на первых строчках всевозможных хит-парадов. Она была печальной и необыкновенно красивой. Очень скоро Лора забыла о взглядах и Макса, и Ирмы. Для нее существовали только переживания лирической героини, которые она пропускала сквозь свою душу. Девочке казалось, что это ее, Лору, обманул возлюбленный, любовь которого перелетела к сопернице легко, как бабочка на другой цветок.

Когда песня закончилась, аплодисменты оглушили. Лора, впервые увлекшись историей любви, а не собственным пением, даже не сразу поняла, что происходит. Ей казалось, что люди вокруг делают что-то не то. У нее горе, ее предал любимый человек, а они все улыбаются и дико хлопают в ладоши, будто издеваются.

— Ну ты дала, подруга! — услышала она сзади и обернулась, наконец очнувшись от чар дивной мелодии. Лысый, скривив лицо в дурацкой гримасе, очевидно выражавшей восхищение, показывал ей вытянутый вверх большой палец. — Может, повторим?! — предложил он. — Вишь, публика беснуется!

Лора, отрицательно качнув головой, спрыгнула со сцены и быстрым шагом пошла к столику Макса, провожаемая несмолкаемыми аплодисментами.

— Отвези меня домой! — быстро сказала она и направилась к выходу из зала. Боковым зрением она видела, как к Максу подскочил лысый и даже услышала его слова:

— Уговори свою девчонку, чтобы пришла еще! Денежки-то не помешают! Тут неплохо платят!

Ответа Макса Лора уже не расслышала. Она с пристрастием рассматривала себя в зеркале вестибюля. Да, ее все будут бросать и бабочкой улетать ко всяким изящным Ирмам. Она слишком высока, крупна. Вот если, например, ткнет своим кулачищем лысого, тот просто рассыплется… Макс, может, и устоит, но и ему мало не покажется.

— Может, посидим еще? — предложил Тахтаев. — У тебя такой успех! Какого лешего ты все время голосила соловьем! Вот же твое! Я и не знал, какой у тебя на самом деле красивый низкий голос!

— Отвези меня домой, — еще раз попросила Лора. — А потом можешь возвращаться к Ирме. Мне кажется, она примет тебя обратно с распростертыми объятиями.

— При чем тут Ирма… — начал Макс, но она его прервала:

— Не хочешь уходить, оставайся, только дай мне номерок! Я одна дойду!

— Нет… я же не могу тебя бросить… вечер поздний… — Тахтаев достал из кармана номерок и протянул гардеробщику.

Пока они ехали к дому Лоры, Макс что-то беспрерывно говорил. Она не слушала. Ее взгляд застыл на приборной доске его машины. Следя за мельканием красных индикаторов, она вдруг вспомнила слова отца. Ведь действительно, носясь по урокам танца, вокала и актерского мастерства, она явно пропустила в жизни нечто важное. Ей уже пятнадцать лет, а она, в самом деле, никогда не была ни в кого влюблена. Ей не доводилось плакать от счастья разделенной или горя безответной любви. Она вообще не знала, что это такое — любовь, и сегодня вдруг почувствовала себя жестоко обделенной. Конечно, она читала любовные истории (классическая литература ими богата), но считала все это лишь литературой. Надо же людей чем-то развлекать. Еще для кино хороши безумные страсти, а в жизни все гораздо проще. Люди сходятся, чтобы завести семью, воспитывать детей, устраивать свой дом, принимать гостей. Сейчас же, выступив с плачем влюбленной и обманутой, Лора старалась постичь тайну человеческой любви. Неужели можно так мучиться оттого, что кто-то тебя оставил? Вот она сегодня узнала, что Макс предпочел ей Ирму, и ничего… Спокойно пережила. Ей совершенно не хотелось по этому случаю исполнить горькую песнь неразделенной любви! Но вот глаза Ирмы горели огнем! Что же она испытывала? Неужели то же самое, что героиня песни «Бабочка-любовь»?

— Макс, а ты ее очень любишь? — спросила Лора и, видимо, невпопад, потому что Тахтаев даже чуть выпустил руль, и машина резко вильнула.

— Это ты про Ирму? — как-то фальшиво спросил он, справившись с управлением.

— А про кого же еще? У тебя что, много девушек?

— Нет… Не говори ерунды… Хотя… есть, конечно, и еще знакомые девушки… Только я вот подумал, что…

— Что?

— Ну… что, может быть, наши мамашки были не так уж не правы, когда…

— Когда что?

— Когда нас практически помолвили…

Лора вскинула в изумлении брови, а потом расхохоталась.

— Макс, ты чего?! — спросила она, отсмеявшись. — Прямо флюгер! Не ты ли пару часов назад восклицал: «Какая женитьба! У нас такая разница в возрасте!» Чего вдруг тебя перекосило?

— А сам не знаю… — отозвался он. — Честно. Ты так спела, что прямо всю душу перевернула. Думаю, на кой мне все эти Ирмы, Оксаны, Насти, когда прямо под носом… Да что там… Я тебя сегодня будто первый раз увидел. Клянусь! Так, наверно, бывает…

— Может, и бывает, — согласилась Лора. — Только я и сама будто заново родилась, Макс. И в этой новой жизни я что-то не вижу места для тебя… Уж прости…

— Ну это мы еще поглядим, — буркнул он и подрулил к дому. — Сама ты флюгер…