Тараканьи бега – 3

Глава 22 Тарра

22. Тарра

И н т е р л ю д и я

локация — Диверия, край болот, спустя 6 минут

— Освободи мне руки и дай любой клинок, хоть зубочистку!

— Нет, — ответил Корттег из дома Патрер.

— Ты отдавал мне кинжал, чтобы я теперь сдохла от тварей без боя⁈ — опять прошипела Тарра.

— Ты не умрёшь.

— Да отсюда живым никто не выберется!

— Может быть. Может быть, что не выживет никто — никто кроме тебя.

— Как⁈

— Вот и мне интересно. Интересно бы дожить, чтоб посмотреть.

Тарра даже зубами заскрипела — и на себя в том числе. Вот, не могла она возненавидеть этого триккта! Потому что он, не похож на никого из тутошних прочих! Но сейчас все остальные триккты отряда — да и мерзкий гоблин в том числе! — отгородили их от другого края, на который по мелководью болот накатывал вал многоногих монстров. Триккты вооружились кто алебардами, кто боевыми топорами с длинными топорищами и ждали.

«Подходящее оружие, — признала она. — Вдвоём-втроём на одного — имелись бы хорошие шансы.»

Но не здесь и не сейчас: тут пропорция была самое малое — обратной. А может, и хуже — от вздымавшихся, переплетавшихся, выхлёстывавшихся из воды щупалец рябило в глазах. Во всём отряде орков, включая её персонально сторожа-стража, теперь насчитывалось тридцать два бойца и проклятый шаман, а головоногих приближалось — без счёта.

— Почему⁈ — сквозь сцепленные зубы сумела выплюнуть одно единственное слово пленённая орчанка. Но отдавший понял. И ответил своей принявшей:

— Ты умрёшь только после всех нас — так предсказала служительница Моры, — орк усмехнулся и опередил её очевидную реплику: — Мы-то, которые здесь, ладно, но среди «нас» — ещё и верховный хан значится. А его тут нет. Он сейчас должен быть в главном становище в полной безопасности. Потому что в ни в какой опасности хан уже в обед как сто лет не бывает!

Он ещё и посмеиваться в состоянии!

А может, что-нибудь сделать сумеет гоблин? Вон, отделился чуть от остальных и прыгает, бормочет что-то, буздыганом своим размахивает, малахаем трёхэтажным трясёт. Даже с ней немного сблизился. Не только же блокировать интерфейс он научился? Как-то ведь и на капелюх в три этажа уже себе заработал!

Но больше всего её выводило из себя чувство беспомощности. Отдать жизнь в бою — не так уж и страшно: ещё две в запасе! Боль терпеть она умеет, но погибнуть вживую переваренной этими желудками с щупальцами, и опять беспомощной, вот так… Как тогда, когда из неё, связанной, выкачивали в пещерах жизнь…

Она скосила глаз на Корттега. Нет, тот настороже. Тот всегда настороже! Она уже две попытки сделала, и ни разу не застала его врасплох. Уровни у них приблизительно равные, но с её связанными руками он получал решающее преимущество. И не стыдится сразу звать на помощь — её заваливали телами, а после сковывали и ноги. И некоторое время таскали на руках, передавая друг другу, не стесняясь смачно тискать при этом. Обсуждать свои ощущения при этом не стеснялись тоже.

Нет, не будет она пытаться вырвать себе у Корттега кинжал, не будет. И этому быдлу доставлять удовольствие свалкой с собой не будет. Пусть с ольбрыгами обжимаются.

Лекс! Да где ж ты, в конце концов⁈ Если ты собираешься меня спасти или хотя бы спасти свой отряд от первой пролитой крови — пора бы тебе и проявиться!

Раньше надо было Лекса звать, раньше. Вот что стоило сразу позвать его с собой в лавку⁈ Ах, подбирать при нём нижнее бельё неловко было бы? Ах, хотелось удивить потом, в спальне диковинным городским «пеньюаром»? Чтоб он, наконец, перестал вспоминать свою тёмную Арджейн, чтоб перестал мечтать о своей аристократической Таурэтариэлль. А ведь раса орков не менее темна, чем дроу, и род её по древности не уступит роду эльфийки! Чтоб он перестал сравнивать её с ними — ведь у него не было ничего с ними, и всё было с ней!

Вот и попёрлась в одиночку. А в лавках расслабилась, размечталась, распредвкушалась… Да и попробуй сохранить трезвость рассудка, видя себя в зеркалах, видя безнадежную зависть продавщиц и их девок.

Вот, выйдя и столкнувшись в переулке с толпой трикктов, не смогла сразу отринуть пьянящее ощущения себя королевой и войти в трезвый боевой настрой.

' — Дорогу! — потребовала она. А надо было сразу кричать во весь интерфейс: — Лекс!!'

Но эти дети псовых начали расшаркиваться, начали… начали оправдываться! Орки! Оправдываться! Делали всё это конечно, настолько неуклюже, что ей смешно стало. А они просто тянули время.

Когда же перестали дурью маяться и резко раздвинулись, ей хватило оставшегося мгновения только, чтоб отчаянно завизжать: напротив неё, в десяти ярдах от неё стоял гоблин с уже подготовленным проклятием. Он в последнем жесте дёрнул своим посохом, и интерфейс пропал, а на неё накатило отчаянно-знакомое чувство опустошения. И тут же от загонщиков полетела ловчая сеть и три, целых три — уважают! — аркана. А следом и второе проклятие от гоблина, от которого она потеряла сознание. Ведь она — дура! — переодеваясь в лавках, примеряя всякие развратные тряпки, наткнувшись несколько раз на недоумённые взгляды тамошних девок, всё-таки сняла оба лексовы костяные кинжалы — и с предплечья, и с голени. Жвалы пауков же это, которые так нелепо — да почти смешно! — выглядели на фоне тех шелков и кружев. Не осталось на ней ничего блокирующего животную магию гоблинов.

Доприукрашивалась.

Когда очнулась, её несли на носилках, руки и ноги связаны. Вокруг возвышался лес, а внутри неё царила пустота — хоть шаром покати! Такая пустота, что головой о камень стучаться хотелось, чтоб проверить: не загремит ли она, как бронзовый колокол.

Ещё и это помогло ей некоторое время не подать вида, что она очнулась. Ничего, пусть потаскают! Может, притомятся хоть немного. А ей достанет времени хоть немного прийти в себя, да и разобраться, что происходит. Глаза она старалась не открывать — так беглые быстрые взгляды туда-сюда. Корттег из дома Патрер шёл рядом с носилками.

И рядом с нею он находился постоянно. Причём, хоть носильщики постоянно менялись — он от этой обязанности — далеко не почётной: таскать на руках бабу! — был освобождён. Потом она заметила и другую странность: прежде чем кому бы то ни было подойти к ней, даже командиру отряда, требовалось его одобрение. Конечно, если прочим, даже чтобы заменить носильщика нужно было прямо спросить: «Я подойду?», то командиру хватало взглянуть на Корттега и тут же получить кивок, но тем не менее…

Что это означало, она примерно представляла: отряд орков, беззащитная женщина… Ну, да «беззащитная»… Она? Бешеная Кеттара⁈ Того поставили главным её сторожем и последним для неё редутом. Что-то похожее имелось и в их с Лексом отряде: там за княжну Оннатаэллу перед её родичами так же отвечал Стрриг.

Бедный… Да нет, не студиоз — орк. Когда Лекс вырвет её из их лап, тому не позавидуешь. Думать об обратном она себе запрещала и, как могла, своим освободителям помогала. Как могла — на двух привалах уронила по заколке из причёски — чтоб преследователи уверились: идут правильно! И, как могла, замедляла передвижение отряда. В самом начале — притворяясь, что всё ещё без сознания. Хотя трястись кулем в носилках было противно.

Но вскоре мерзкий гоблин, с разрешения Корттега, подошёл к ней, взглянул и что-то проквакал — отряд остановился, носилки довольно жёстко опустили на землю. Ей предложили кончать придуряться, освободили ноги и дальше она пошла большей частью на своих двоих. Поначалу попробовала отказаться… Ну, что из этого вышло, вспоминать повторно не хотелось.

Её попытка надавить на своего личного сторожа через связь отдавший — принявшая провалилась. Тот был едва ли не лучше её самой осведомлен в тонкостях данного раздела этикета. Да и не только данного… Что это вообще за семья — Патрер? Она о такой ничего не слышала… Да она и разном другом не слышала тоже! Слишком много проводила времени в вольных отрядах, слишком мало с наставниками отца. Сама она больше полагалась не на переданные учителями знания, а на своё инстинктивное ощущение мужчин. Отец и… Тарра невольно поёжилась!…и тётя Кратта пытались ей вдолбить, что оно не совершенно, что оно в любой момент может дать сбой, отказать, но… Это у вас — несовершенно и может, а у меня!..

Вот, тётка опять оказалась правой — тот отряд захвата вовремя она не прочитала: слишком оказалась замкнута на Лексе.

В первую ночь для неё разбили крохотный одиночный шатёр в центре поляны. Корттег устроился у входа. Громко, на весь лагерь, предупредил: «Не суетись, не дёргайся! Не пытайся свалить. Или я лягу вплотную! Но если что — кричи.»

Она не стала суетиться, она даже не стала предупреждать его, что с гоблином что-то не то. Впрочем, шаман и сам попытался о чём-то предупредить, но урода никто слушать не стал. Слишком тот был не похож на воина, слишком к вечеру выдохся, слишком невнятна у него была речь. Ему налили миску каши, сунули туда кусок непропеченного мяса и отогнали от костра: «Пошёл вон. Иди дрыхни!», а потом между собой ещё и посмеялись: «Опасность, опасность!» В отряде три десятка воинов! Это они этому лесу опасны!

Она долго не могла уснуть. Нет, ночевать среди мужского отряда было ей не в диковинку. И тут не очень существенно, что сегодняшний лагерь был вражеским, а другие — «дружескими». Слишком часто и «друзья» пытались сделать её своей добычей. А здесь она — добыча далёкого альфа-самца этой стаи, и для всех, которые вокруг — табу. Вон, даже персональный страж имеется. Нет, сон гнало не это.

Она — пленница!

Даже стёртый интерфейс так не давил своей пустотой настолько, как пережёвывание этой фразы! Она подчиняется! Подчиняется не по собственному разумению и согласию, а потому что её заставляют. Её насилуют!

В общем, когда на лагерь с трёх сторон прыгнули дисторги, она бодрствовала. И то, что, лёжа в своём шатре, ничего не видела, не помешало ей прочитать происходящее вокруг — опыта хватило. Конечно, дисторгов по рыку узнать она сразу не смогла — не степные это обитатели, но, что орки нарвались на мощных кошек, сомнений у неё не было с самого начала. Орки, надо отдать им должное, и ночную стражу выставили, да и не растерялись потом — из шатров повыскакивали уже с обнажённым оружием. Но четверых из них в ночном бою чёрные кошки когтями своими зацепили хорошо, а одному и вовсе порвали горло.

Она выбраться из шатра не пыталась: руки мало того, что были связаны, так на кисти были надеты ещё и специальные варежки, чтоб пальцами было невозможно работать! Развязать завязки полога было нечем. Про зубы её тоже предупредили заранее: попытается прогрызть полотно шатра — следующую ночь в колпаке спать будет. Тарра всё равно попыталась — нет, впустую. Ведь это даже не дерюга была, ахорошо выделанные волчьи шкуры, мехом внутрь. Только потом от волос еле-еле отплевалась.

Зато утром языку волю она дала. Да, туши дисторгов почтение внушали, но она кричала про «кошек»! Кричала, что они с Лексом хакарид размером с пять повозок без единой царапины ухайдокали, а эти «воины» с мурлыками справились еле-еле. Да что с них взять — они на одну её вдесятером выходили! Эй, а после ночного сегодня поноса ни у кого не было⁈

Ей какой-то не особо чистой тряпкой заткнули рот. А Корттег потом во время движения предупредил: «Не пытайся их спровоцировать — верховного хана слишком боятся, тебя не тронут, не убьют. Да и, случись что, у круга возрождения в Диверхауне установлено дежурство. Тебя опять возьмут. Но следующий транспорт будет менее почтителен. И хоть я сразу последую за тобой, но помочь сильно не смогу.»

Плевала она на его предупреждения! Им приходилось затыкать ей рот едва ли не на каждом привале. Потом придумали — кормить её стали поодаль от остальных, она попыталась орать, но только горло сорвала. Мерзкий Корттег по тому поводу весь излыбился. Достать его у неё ни разу не получилось. Непробиваемый. Ни в каком смысле. Ведь он её даже не вожделел!

Когда останавливались на ночь командир отряда на этот раз подозвал шамана, ещё подозвал орка, который хоть как-то того понимал (да всё равно — разговор у них больше на жестах шёл), и гоблин, кажется, отряд успокоил. И вправду, ночь прошла тихо.

А вскоре после рассвета начались болота. Увидев, куда они направились, гоблин опять сильно занервничал, даже попытался отговорить командира, но тот только резко мотнул головой. Тарре сразу стало понятно, что с маршрута отряд не свернуть. Как ни странно, гоблин это понял почти одновременно с нею и скривился так, что уж почти и на человекообразного походить перестал. И от командира отстал. Но… Да уж…Когда идти надо было не по сухой земле, там, где всем (включая её) было по бёдра, у того только голова с трехэтажной шапкой над водой торчала, да ручки потешно дёргались.

«По самому краю болот идём, лишь в одном месте заток плотно пересекать будем, — просветил её Корттег. — Иначе крюк в дневной переход пришлось бы делать.Должны проскочить. Ольбрыги здесь довольно редко встречаются. И почти всегда — поодиночке. А мы, в случае чего, и сквозь десяток пробьёмся. Тебя мощный отряд сопровождает, — а потом хмыкнул: — К тому же в этих головоногах крупные стразы встречаются.»

Кто такие ольбрыги, она не знала, спрашивать не стала. Она его, вообще, вопросами или просьбами не баловала. А когда говорил он, внимания какого-либо не уделяла тоже. К примеру, сейчас — специально ускорилась, и ему пришлось всё это бормотать ей в спину. Но он… Непробиваемый!

Да и ей, связанной, не всё ли равно, кто такие эти самые «ольбрыги», и сколько карат в их стразах⁈

Перед затоком они вышли на твёрдое место и устроили привал. Шаман достал бубен и запрыгал вокруг взбухшего узла корней, уцелевшего на нём, огромного древа.

Командир смолчал, просто отошёл подальше. Очутился неподалёку от Тарры.Она прочитала его: орк не хотел слушать, что скажет по результатам камлания гоблин. И отошёл он не подальше от него — что тому несколько лишних шагов крохотного островка! — а поближе к ней. Она весь этот путь при малейшей возможности старалась чем-нибудь мерзкого карлика достать, чаще получалось ногой, и он её уже сильно боялся. Не помогло — гоблин всё равно подошёл.

Но она сидела, шаман расположился так, чтобы между ею и им оказалось трое орков (Корттег, усмехнувшись, даже пересел ради этого, а ещё имелся «переводчик»), и ей осталось разве что время от времени резко дёргаться и скалиться, видя, как мелкий гад при этом дёргается тоже.

Зато разговор она услышала: «Болото неспокойно.» — «Оно спокойным не бывает.» — «Сейчас болото вспугнуто. Чужие.» — «Мы, что ли?» — «Не знаю. Опасно. Надо ждать.» — «Сколько?» — «До завтра.» — «Нет, здесь идти два часа всего. А поспешим — в полтора уложимся.» — «Я не смогу спешить.» — «Тебе помогут.»

Ему и в самом деле помогли — взяли на закорки. А к ней обратился её персональный страж: «Ты всё слышала. Не тормози нас. Ольбрыги заглатывают жертв живьём. Тебе такая смерть не понравится. Головоноги это о шести щупальцах, если ты не знаешь. В детстве тебе про таких не рассказывали?»

Рассказывали. Эта страшилка по всем стойбищам ходила. Только называли их по-другому. В каждом становище по-своему. И, сидя ночью у костров, ими друг друга пугала детвора. А лично над нею едва ли не младенчества ещё и тётя Кратта постаралась, чтобы хоть как-то приструнить проказницу, описывая, как в шатёр к непослушным девочкам бесшумно проникает многоногое голокожее чудовище, как захлёстывает длинным щупальцем детское горло, как облепляет мокрой кожей маленькое тело, как начинает выделять желудочный сок…

Тормозить отряд на этом участке Тарра не пыталась. Но это не помогло.

Через час, вот на этом островке, командир подбодрил всех: «Хорошо идём! Версты две всего осталось. Десять минут передохнём. И в полчаса уложимся!»

Передохнуть требовалось, рассекать воду едва ли не по грудь, по слою ила в вершок, ожидая что при любом шаге может обнажится трясина… Выматывает это дело… Вышли на более-менее твёрдую и хоть чуть сухую почву и все сразу опустились на задницы… Только мерзкий гоблин, которого во время движения перекидывали от одного воина другому, бодро забегал, восстанавливая кровообращение в затёкших членах. И вдруг остановился. И замер. А потом только вскинул свою костлявую ручонку, указывая в глубь болот. И все без переводчика поняли два произнесённых им слова:

— Там! Идут!

Нет, паники не возникло. У неё был мощный отряд сопровождения. Командир, правда, уточнил:

— Если сразу рвануть, может, успеем уйти?

— Нет, — потряс головой шаман.

— Значит, встретим здесь.

Вот и встретили. Только это оказались не одиночки. И даже не десяток. Щупалец выплёскивалось — море невливанное.

— Их что — тысячи⁈ — не выдержала девушка.

— Нет, высокая, — вспомнил вдруг об этикете отдавший. — Несколько сотен, не более.

— Дай мне нож!

— Нет, в последний момент я убью тебя сам.

— Я тебя услышала.

— Да.

И, вот, первое щупальце хлестнуло по островку. Его встретили. Острие одной алебарды пришпилило к земле, а удары двух топоров отсекло от него здоровенный кусок. Оно отдёрнулось и…

И дальше произошло то, чего никто не ждал, на что никто уж и не надеялся. Орки опустили оружие и, не веря своим глазам, принялись переглядываться.

— Что происходит⁈ — опять не выдержала Тарра.

— Они уходят, — озвучил очевидное Корттег из дома Патрер.

— Это ты⁈ — повернулся к шаману командир. — Это ты сумел их отогнать?

Но шмакодявка сам с таким изумлением смотрел на стремительно удаляющуюся орду, что на ответе никто настаивать не стал.

Что ж, — оскалила клыки Тарра. Между ними сейчас никого не было, гоблин по-прежнему оставался в зоне её досягаемости и всё никак не мог отвести глаз от недалёкого ещё переплеска скользких щупалец. И пленница от всей души, за все свои детские страхи, за все свои сейчас погоревшие нервы, за всё своё бессилие этих дней со всей мочи заехала тому ногой в его мерзкую, тощую задницу.

Как тонко — ещё в полёте! — как сладко он заверещал!