Телепорт.ru

Глава 20

В это утро Либанов разбудил меня осторожным деликатным постукиванием. И даже не в дверь, а совсем уж культурно — по косяку. Сразу видно, кого в нашей будущей семье больше уважают: как Рыжая дома — так и завлабы ведут себя прилично! Мне, свежо воспоминанье, долбил с ноги… Недолго поразмышляв, я решил Лину всё же разбудить перед тем, как идти открывать: она всяко дольше меня собираться будет, а в лабе нам по-любому надо оказаться вместе. От одного меня толку мало, проверено.

Как ни удивительно, но Андрей, получив моё утренне-хмурое “пятнадцать минут”, больше нас ни разу не побеспокоил. Даже несмотря на то, что обещанные 15 минут стараниями Рыжей растянулись на все 30. Обнаружили мы его внизу, спящим на кресле в бывшем лобби бывшей гостиницы. Раньше тут за стойкой сидела симпатичная администраторша, горничные бегали туда-сюда, но поскольку теперь эту часть гостиницы оккупировали мы, надобности в персонале больше нет, и в немаленьком холле пусто, пыльно и тихо, вся активность переехала в соседнее крыло. Я не отказал себе в удовольствии подкрасться и гаркнуть Либанову на ухо “подъём!”, однако, он почти и не отреагировал, только открыл один глаз с выражением “и вовсе незачем так орать: я и в первый раз прекрасно слышал!”.

Зато чётко отреагировала охрана: сразу с двух сторон в коридоре распахнулись двери, послышался дробный перестук шагов, с одной стороны шаги закончились, немного не доходя до угла, а с другой вышел Артемьев. Обменявшись нечитаемыми взглядами с Либановым, отчего завлаб заметно посмурнел, подпол погрозил мне пальцем, молча развернулся и скрылся, сопровождаемый всё тем же топотом.

В попытке разрядить ситуацию, я неловко пошутил:

— Видали? Ну прямо одно слово — балет! — но никто меня не поддержал, а Либанов, похоже, и вовсе погрузился в свои тёмные мысли.

Положение спасла Рыжая: она вроде бы всего лишь молча погладила Андрея ладошкой по плечу, но он как-то сразу оттаял, расслабился и — ты смотри! — даже слегка улыбнулся. Да уж, женщины — что б мы делали без вас? Давно бы друг друга перерезали, наверное. И ведь мы тут все одно дело делаем, казалось бы!

В лабе уже кипела работа. Опять жара, беспрерывный гул, что-то трещит, что-то искрит, мельтешат какие-то люди… Всё хочу предложить Либанову подумать над разделением труда: пусть всё железо с толпами аспирантов в одной комнате гудит, а мы чтоб в другой сидели! Да, сам понимаю, что ничего не выйдет, скорее всего, но помечтать-то можно?

В углу появился небольшой диванчик — как раз на двоих, и Либанов нас с Рыжей сразу же туда и направил. Спасибо что не высказал что-то вроде “сядь и не отсвечивай”! Хотя, я и сам отсвечивать не рвался — уж очень у них там атмосфера была напряжённая, я такое не люблю. Вот, казалось бы, редкий момент — мы с Рыжей, считай, одни, потому как это стадо научно-копытных друг друга-то не слышат, не то, что нас из дальнего угла… самое оно общаться! Но в голове — неприятно звенящая пустота, разлитое вокруг напряжение захватило и меня. Лина это почувствовала, мягко взяла мою голову обеими руками и повернула к себе.

— Расскажи, что мы сегодня делать будем? — и смотрит своими глазищами. Зелёными. Так смотрит, что у меня ещё меньше мыслей в голове, даром, что и до того их был… не эскадрон.

Впрочем, всё равно сейчас работать… Я встряхнулся, собрался и начал объяснять.

— В космосе есть всякие тела… космические. Камни там… разные. Лёд. Вот помнишь, как машину ловили? Такая же история.

— То есть, вы хотите поймать в космосе астероид и приземлить его на поверхность планеты? — мягким обволакивающим голосом переспросила Рыжая.

— Точно! — облегчённо выпалил я. — Астероид!

— А зачем?

— Ну — задач много можно подтянуть, — я пожал плечами и задумался: а ведь правда — зачем? Неужели никаких целей, кроме как разбомбить кого-нибудь, мы так и не придумали? Выкладывать Рыжей изначальную причину всего шухера как-то не хотелось — всё же, от американского гражданства она не отказывалась, мало ли… вдруг неприятно ей будет? Пришлось изворачиваться: — Научные цели всякие. Мало ли там чего может быть… Металлы редкие, минералы. Ещё что-то… Хотим научиться управлять окнами. Так, чтоб точно знать скорость и место приземления, вот! Ну, и чтоб в атмосфере не сгорало.

— И в чём наша роль? — Рыжая смотрела на меня всё так же завораживающе. Успокаивает.

— Мы с тобой — команда точной настройки. Вся мощность подаётся железом, но они сами не могут прицелиться. В тот раз у нас были все возможные привязки от астрономов, и то, говорят, кусочек нашей “телеги” не пролез и теперь болтается на орбите среди другого мусора. Теперь будет куда сложнее — никакой привязки нет, только моё внутреннее ощущение, плюс объект куда дальше. И даже не спрашивай, как мы с тобой взаимодействовать будем, — заранее открестился я, даже руки скрестил для пущей убедительности. — придётся рассчитывать на нашу с тобой повышенную совместимость. Но ведь уже не раз срабатывало, верно?— И сегодня сработает, вот увидишь, — Рыжая наклонила голову и коротко потёрлась пушистой макушкой о мою щёку, от чего у меня внутри всё буквально перевернулось, и я с трудом сдержал порыв сжать моё чудо в объятьях со всей имеющейся дури.

Либанов вывернулся из-за стойки как-то, пожалуй, излишне резко — Рыжая, сидящая у меня на коленях, даже вздрогнула и остро посмотрела на виновника. Тот, не обращая внимания ни на что, плавным движением присел перед нашим диваном на корточки и, в свою очередь, всадил в меня внимательный взгляд.

— Ну что, готовы пробовать?

— Пробовать что? — я взгляд отзеркалил, не делая ни малейшей попытки хотя бы пошевелиться.

— Мы в принципе, всё посчитали, — снизошёл наш завлаб до объяснений, — будем пробовать открывать короткий перенос — буквально на километр. Или два — как получится. Радуйся — твою прелесть не трогаем: нашли другую каменюку. Она, правда, в реестре засвечена, ну да чего уж теперь.

— В реестре? — переспросила Рыжая.

— Астрономы ведут реестр астероидов, которые могут “заглянуть в гости”. И там многие базы открыты, любителей всяких полно, кто отслеживает всё подряд из чистого любопытства. Плюс ещё не один десяток нейросеток соревнуется в поиске астероидов и их следов… бардак полный!

— А ты как хотел — чтоб как у нас: только мы, а больше никто ничего и не знает? — подколол его я.

— Конечно! — Либанов ответил совершенно серьёзно. — Нам, по крайней мере, было бы куда проще, если б мы точно знали, что за “нашим” камешком сейчас не смотрит никто. И никто не сможет обнаружить явное изменение орбиты. Не говоря уж про такой маловероятный вариант, что кто-то зафиксирует скачкообразное перемещение! Да не дай боже — инструментально! И трезвонить начнёт на весь мир: “Тревога! Плонетяне астероиды ворують!!”.

— Маловероятный, — я выделил голосом самый, на мой взгляд, важный момент.

— Мало, — уверенно кивнул завлаб. — Но чем чёрт не шутит, когда Бог спит…

Он поднялся на ноги, хлопнул руками по бёдрам.

— Ну что — пошли! У нас там прям рядом с “пушкой” для вас специальная сидушка приготовлена. Она на одного, правда, — тут его тон стал извиняющимся, — но Лина же и так у тебя на коленях постоянно? Потерпите ещё немного?

Мы с Рыжей переглянулись, и она уверенно ответила:— Потерпим.

-*-*-

Всё кончилось как-то внезапно. Просто свет вдруг пыхнул совсем уж невыносимой яркостью, какая-то басовито гудящая струна у нас за спиной с явственным щелчком оборвалась, с обеих сторон затрещало, а из-за ближней стойки повалил едкий белый дым. А мы с Рыжей привязаны! Она — ещё так себе, пара датчиков на запястьях, а я облеплен, как в реанимации! Дёрнулся было Лину ссадить, толкнуть в сторону выхода, но понял, что бесполезно: руки-ноги затекли до такой степени, что хоть в чемодан меня заталкивай. От всего этого я так взволновался, что не сразу понял, что мне говорит нависший сбоку Либанов.

— … ально всё!! Не дёргайся, … контролируем! Уже выключили! Устраняем! — и, разогнувшись, в сторону: — Проф, сюда, скажите ему! Воды принесите кто-нибудь! И на посту там скажи этим!

Скосил глаза вниз — а у меня опять в крови всё. И Рыжую заляпал, но она не отстраняется, только смотрит беспокойно.

Бутылку воды принесли — холодная. С газом. Кислая — лимон, что ли? Звуки и цвета возвращаются потихоньку — сижу, смотрю, как народ вокруг суетится. Дыма нет уже, притащили здоровенную дуру с толстым гофрошлангом — голову просунуть можно. Штука гудит, дует холодным воздухом.

Я пошевелился, Лина тут же среагировала, соскочила наклонилась передо мной. Заглянула в глаза беспокойно, я просто мотнул головой отрицательно — ничего не надо. С двух сторон синхронно надвинулись профессор с Либановым, заговорили одновременно:

— Скачок напряжённости поля…

— На сегодня точно всё…

Обогнув завлаба, сзади между ними протолкался Артемьев, посмотрел вопросительно. Я не стал ничего говорить, просто поднял к нему терзаемую тысячей иголочек закаменевшую руку. Он всё понял правильно, ухватился и плавно вытянул меня из кресла — как был, скрюченным. Либанов подхватил с другой стороны, Лина наладилась обдирать датчики, а после — растирать поясницу. Это могло бы быть даже приятным! Если б не было так больно.

Как ни странно, размялся я довольно быстро — почти сразу, как меня вывели в коридор. Даже левую руку перехватила Рыжая, оттеснив Артемьева — тот не особо возражал, впрочем.

Ну что, разберём полёт?

— Это что такое было?

— Не смогли среагировать, — виновато отвёл глаза Андрей. Никак не получалось наводку захватить надёжно, прибавляли, прибавляли, вроде по чуть-чуть, а потом вдруг бац — резонанс. Вот тебя и вырубило. И пушку нашу заодно…

— Хм, вырубило… — протянул я. — И сильно?

— Сильно что? Вырубило? Тебя не очень, меньше секунды, по мониторингу судя. А пушку — с концами.

— И долго новую делать?

Тут уже Рыжая с Либановым ответили одновременно:

— Да какую “новую”! Ты на себя посмотри!

— Сегодня уже точно не сделаем.

Я зацепился за главное:

— Сегодня?

Либанов ответил, пожав плечами:

— Ну так вечер уже — целый день про… работали. Я уж молчу про то, что тебе в себя прийти надо, но ведь и парни со вчерашнего утра в лабе, ещё одну ночь они точно без последствий не перенесут, — повернулся к Лине и успокаивающе прибавил: — всё, я всех отослал, там уже только ликвидационная бригада осталась.

— Уверен, что так вот заботишься обо всех, о ком стоило бы? — ядовито осведомилась Лина, уперев свободную руку в бок.

Либанов стрельнул взглядом на мою грудь и только вздохнул виновато.

-*-*-

На полпути домой я понял, что мои провожатые мне уже, пожалуй, и не обязательны. Пошевелил плечами, и Либанов меня отпустил сразу, а Рыжая — после долгого оценивающего взгляда. Но — отпустила.

На улице уже стемнело, но у нас на территории не спрячешься — всё залито мертвенно-белым светом фонарей. Днём, похоже, прошёл дождь, смывший дневную жару, и прохладный воздух был настолько свеж, что мне захотелось продлить прогулку, ещё, что угодно, только не домой!

А вот Лина уже явственно клевала носом.Только этим я могу объяснить её спокойную реакцию на неожиданное предложение Либанова уже на ступенях крыльца нашей гостиницы:

— Может, прогуляемся чутка? — и тут же, успокаивающе, Лине: — Мы тут, вокруг дома! Пару кружков, чисто кровь немного разогнать — весь день ведь просидели!

Рыжая медленно кивнула в ответ и скрылась за дверью. Я на секунду ощутил неудобство — по-хорошему, мне бы её хоть до номера довести, конечно… Но Либанов уже торопливо шептал, наклонившись:

— Пошли, расскажу кое-что!

Завернув за угол, он воровато огляделся, потом снова наклонился и свистящим шепотом выдал:

— На самом деле у нас всё получилось!

Я остановился, словно ударенный (да чего там — я и был ударенный! резонансом этим клятым), но завлаб цепко ухватил меня за локоть и дёрнул, увлекая дальше:

— Только не тормози! Гуляем мы! Дышим. Дыши давай!

— Где ты раньше был, — пробурчал я, шагая за ним.

— Ну извини, — запнулся он, — мой косяк, признаю. Надо было профу запретить последний прогон!

— Так а зачем вообще это всё, если получилось? — спросил я, догоняя.

— Ну так жизнь не кончается, — пожал этот злыдень плечами, состроив совершенно невинную рожу. — У нас так-то ещё там поле непаханое — сам же мне список идей накидывал. Вот, полезли габариты расширять, вектор поворачивать — и нарвались… Но там понятно, в чём проблем, больше такого не будет!

— Так а почему тогда про “получилось” я только сейчас слышу? И когда получилось-то, кстати?

Либанов коротко взглянул на меня, поджал губы, но всё же раскололся:

— Первый раз наша камушка ушла по предсказанной траектории в 17.20. Серия из трёх полностью расчётных движений зафиксирована где-то в шесть часов с минутами. Точнее, не зафиксирована. В лабжурнале про это ничего нет, и не будет. Знаем только я, проф и Дима. Ну и ты теперь.

— Дима? — машинально переспросил я, раздумывая когда и насколько сильно мне обижаться.

— Ну это парень новый, однокурсник мой, он у нас как-то все расчёты на себя перетянул. Незаметно.

Я остановился и на этот раз на возмущённое либановское поддёргивание за рукав уже не поддался. Он был вынужден вернуться и с вопросом уставился на меня.

— Давай рассказывай уже. Всё, — подчеркнул я интонацией.

Завлаб вздохнул, снова потянул меня за руку и проговорил, на этот раз почти жалобно:

— Да, конечно, расскажу — затем и позвал. Только давай пойдём уже, а то… никогда не знаешь, кто и когда за нами смотрит! Одно дело — гуляем, другое — совещанку решили устроить на улице…

Когда я всё же двинулся, он некоторое время молча шёл рядом и корчил рожи, изображая мучительные раздумья. Наконец, решился, повернулся ко мне и снова шёпотом выдал:

— Это всё секретность. Тебя не было вчера, поговорить бы не получилось, да и утром сегодня не того… ты извини, ладно? Мы, короче, вчера решили с профом сделать вид. Чтоб никого не посвящать, — заметив мой скептический взгляд, он вскинулся и зачастил: — Ты не думай, никакого такого плана не было! Этот резонанс клятый — случайность, мы ж наоборот хотели!

Тут мы снова завернули за тёмный угол, вышли на длинную прямую позади здания, и Андрей раскололся до основания. Оказалось, что эти ухари решили симулировать неудачу, чтобы финальный эксперимент провести в минимальном составе. Ночью. Расчёт был на то, что я открою окно прямо в помещение лаборатории, проведу туда всех причастных — “всего несколько человек! (с) Либанов” — и вот тогда-то мы втихую и жахнем.

— Ты же понимаешь, что если бы мы объявили, что можем вот такое сделать, Ивлев сейчас уже был бы тут? — на этот раз уже Андрей остановился посреди дороги и вперил в меня требовательный взгляд.

— И тогда это решение было бы уже чьим угодно, только не нашим. А я желаю решать этот вопрос сам! Хотя бы на первый раз.

Я поёжился.

— Правда — хочешь сам? Вот прям именно этот вопрос? Хм.

Либанов сразу же как-то съёжился, сгорбился, отвернулся… но потом переборол себя, повернулся снова ко мне, посмотрел твёрдо в глаза и ответил:

— Мы вообще-то договорились, что решаешь ты. Мы…

— Мы — это кто? — перебил его я.

— Я, проф и Дима. Все, кто в курсе, короче. У нас у каждого есть своё мнение, все написали на листочке и заклеили в конверт. Конверт у меня, — он полез в карман джинсов, вытащил смутно белеющий прямоугольник, — вот, держи. Так что, ты можешь выступить великодушным диктатором: хочешь — сам решай, хочешь — мнением народа поинтересуйся.

Выдернув мятый, согнутый вдвое конверт у него из пальцев, я спросил:

— А чего вдруг такая спешка? Собрались бы спокойно в термосе, поговорили.

В который раз воровато оглянувшись, Либанов увлёк меня дальше по дорожке.

— Понимаешь, сегодня ночью — оптимальный вариант. А у нас такая незадача с твоим состоянием. Вот что такое не везёт!

Я прислушался к себе… да ничего так, вроде. Нормальное состояние. Рабочее. Озвучил.

Андрей поморщился:

— Это очень хорошо, что ты так думаешь. Но без Лины нам никуда, а ей эту идею продать будет на порядок труднее!

— Это ладно, решим, если что. А почему оптимальный-то? Момент, в смысле. Не всё ли нам равно?

Оказалось, не всё равно. Совсем. Подходящих объектов — по пальцам одной руки пересчитать, и они движутся по самым разным орбитам. Не стационарным. То ближе, то дальше, имеют разную скорость и направление… И всё это, оказывается, влияет!

— Найти другой камень можно. Наверное. Но это надо их перебирать и обсчитывать, долго, потому как самые очевидно перспективные мы уже обработали. Соответственно, придётся привлечь немало постороннего народу — наши-то заняты все. Да и чтоб эти студенты не вхолостую работали, им надо будет слишком много чувствительных параметров озвучивать, а из этих данных понимающий человек запросто может выводов наделать, совершенно для нас сейчас лишних… Короче, этой ночью у нас оптимум: нужный объект будет в тени Луны — меньше шансов засветиться. Скорость и вектор — идеальны, выскочим где-то в двух километрах над поверхностью, среагировать никто не успеет, но и скорость получится не слишком высокая.

— А нам разве не лучше, если “слишком”? — ничтоже сумняшеся, переспросил я.

— Ну, знаешь ли, — остро глянул на меня Либанов. — Я так-то на планете ещё пожить рассчитываю. Несмотря на все эти… заморочки! Не очень хочется воткнуть массивную дуру на какой-нибудь сорок третьей космической, пусть даже и в океан. Ты же не забыл, как мы с мячиками игрались? Помнишь, что они сохраняют скорость, причём, и вектор, и модуль, через окно проходя? А теперь представь, насколько скорость какого-нибудь астероида на дальней орбите может от нашей отличаться! Там даже если просто с таким столкнуться — планетарная катастрофа обеспечена, а ведь обычный метеорит неизбежно замедляется, проходя через атмосферу. И на куски разваливается ещё, рассеивается, обгорает… Как дробь на большом расстоянии, короче. А если врезать пулей, да в упор — это совсем другой разговор! Короче, нам такого не надо. Всё рассчитано, и если сегодня не получится — то придётся неделю ждать следующего подходящего момента.

— Ну и подождём, — пожал плечами я.

Либанов вздохнул и поморщился:

— Да вот не хотелось бы… Ты же понимаешь, что будет, если мы успешно… ну, того… попадём? У авианосца же силовая установка атомная. Как-то хочется её подальше от нашего берега топить…

— А мы собираемся топить? — уточнил я.

Ответил Либанов не сразу.

— Это тебе решать, — искусственно ровным тоном проговорил он. — Но от нас в любом случае зависит не всё. Мы пока ещё ни разу в реале не пробовали — как мы можем что-то прямо вот гарантировать? Начнём с того, что у нас нет способов точно определить местоположение флота.

Я удивленно поднял на него глаза, собираясь спросить “так какого тогда, собственно, хрена?!”, но он меня опередил:

— Не, у нас есть данные, есть! И спутник их отслеживает, и с метеобуёв данные идут… Нам же не надо с точностью до метра, в конце концов!

— Хм. Метеобуи? У нас и такое там есть?

Либанов выдержал мой взгляд стойко:

— Не у нас. У Великобритании. Но подсмотреть мы можем… оказалось достаточно только намекнуть, и нам сразу же всё предоставили. Тут главное теперь, чтоб это всё не выплыло, — он опять понурился, — ещё отмазку придумывать — вот как мы так прицелились?

— Ещё ж не попали никуда, — утешил его я.

— Да это всё равно, — махнул он рукой. — Куда бы ни попали — скандал на весь белый свет обеспечен. Но это потом. Сейчас надо решать про то, что сейчас.

— Сейчас?

— Не совсем, — торопливо поправился Андрей. — В четыре часа где-то. Но нам в лабе надо быть на полчаса пораньше, чтоб всё запустить и прогреть.

Я уловил, что он на меня смотрит выжидающе, и скептически поморщился:

— Вот как ты себе это представляешь, а? Там такой гул стоит — неужели ты думаешь, охрана такое прозевать может?

— Во-первых, если в лабе никого нет, охрана пост снизу снимает, — просветил меня Либанов. — Только наверху стоят, на лестнице, и в лифтовом холле один человек спит, но та шахта далеко, через весь корпус. А по лестнице три гермодвери получается, никто ничего не услышит, гарантирую. Во-вторых, гула для этой конкретной операции не будет. Там уже отлажено всё, и тихо, и аккуратно, и для тебя безопасно. Сто процентов! Я, когда про Лину говорю, что она тоже нужна — перестраховываюсь, на самом деле. В последней серии она, видимо, устала уже — дважды не успевала вложиться. Ты сам отработал, и по данным телеметрии — совершенно без проблем.

Он замолчал. Мы завернули за угол — к нашему крыльцу. Пора расходиться, на самом деле.

— То есть… — подтолкнул его я.— То есть, резюмирую: если ты вообще в принципе согласен сегодня эту авантюру провернуть… — я машинально кивнул, — то тогда остаётся только один вопрос.

Либанов остановился и, совершенно позабыв про все свои шпионские ухищрения, чётко, в голос произнёс:

— На поражение или попугать? В цель или рядом?