Том 15

К. МАРКС НУЖДА РАБОЧИХ В АНГЛИИ

Уже два месяца в здешней печати ведется полемика, данные которой, пожалуй, представляют для будущего историка английского общества несравненно больший интерес, чем все каталоги всемирной выставки[342], как иллюстрированные, так и неиллюстрированные.

Вспомним, что незадолго до закрытия парламента под давлением крупных промышленников через обе палаты в самом спешном порядке был проведен билль о повышении налога в пользу бедных в муниципалитетах Ланкашира и Йоркшира. Это мероприятие, имеющее само по себе весьма ограниченное значение, затрагивает главным образом мелкую буржуазию фабричных округов и лишь едва задевает landlords (крупных земельных собственников) и cottonlords (хлопчатобумажных лордов). Во время обсуждения билля Пальмерстон обрушился на хлопчатобумажных лордов, рабочие которых умирают на улицах от голода, в то время как сами они чудовищно обогащаются путем спекулятивных сделок с хлопком. Их «masterly inaction» (мастерскую бездеятельность) во время кризиса он объяснял также «спекулятивными» мотивами. Еще при открытии сессии лорд Дерби заявил, что недостаток хлопка явился для фабрикантов deus ex machina [буквально: «богом из машины» (в античном театре актеры, изображавшие богов, появлялись на сцене с помощью особых механизмов); в переносном смысле — неожиданно появляющееся лицо или обстоятельство, которое спасает положение. Ред.], ибо невероятное переполнение рынков должно было повлечь за собой ужаснейший кризис, если бы Гражданская война в Америке внезапно не прервала подвоза сырья. Кобден в качестве представителя промышленников ответил трехдневной язвительной речью, направленной против внешней политики Пальмерстона.

После закрытия парламентской сессии борьба продолжалась в печати. Обращения к английской публике с призывом о помощи страдающему рабочему населению и непрестанно растущая нищета в фабричных округах давали каждый день все новые поводы для продолжения борьбы. «Morning Star» и другие органы промышленников напоминали о том, что граф Дерби и целый рой аристократов своей ежегодной земельной рентой в 300000 и более фунтов стерлингов с земельных владений, расположенных в фабричных округах, где земля, ранее не имевшая никакой ценности, словно по волшебству достигла ее нынешней цены, обязаны только промышленной деятельности, в которой сами они не принимают участия. «Morning Star» дошла до того, что определила размеры благотворительных взносов, которые надлежит сделать Дерби и прочим крупным лендлордам. Так, например, она установила для Дерби взнос в размере 30000 фунтов стерлингов. Вскоре после роспуска парламента лорд Дерби действительно созвал в Манчестере митинг для сбора благотворительных взносов. Он сам пожертвовал сумму в 1000 фунтов стерлингов; другие крупные землевладельцы также подписались на соответствующие суммы. Результат получился не блестящий, но земельная аристократия хоть что-то сделала. Она била себя в грудь с возгласом: «Salvavi animam meam!» [ «Я спас свою душу!» Ред.].

Магнаты хлопчатобумажной промышленности между тем упорно сохраняли позу «стоиков». Их нигде нельзя было найти — ни в местных комитетах, созданных для помощи нуждающимся, ни в лондонском комитете. «They are neither here nor there, but they are on the Liverpool market» («Их нет ни здесь, ни там, они на ливерпульском рынке»), — пишет одна лондонская газета. Торийские газеты и «Times» изо дня в день мечут громы и молнии против хлопковых деспотов, которые, высосав миллионы «из крови и плоти рабочих», отказываются теперь пожертвовать хотя бы грош на сохранение «источника их богатства». Газета «Times» послала своих репортеров в фабричные округа: их весьма подробные сообщения никоим образом не могут способствовать популярности «cottonlords». Зато газеты промышленников — «Morning Star», «Economist», «Manchester Guardian» и т. д. — обвиняют «Times» в разжигании классовой борьбы с целью замазать виновность правительства, его хозяйничанье в Индии и т. д. Более того, «Times» обвиняется в «коммунистических тенденциях». «Times», очевидно, весьма обрадовавшись случаю восстановить свою популярность, отвечает с едкой иронией: если «cottonlords», с одной стороны, поступают весьма разумно с экономической точки зрения, используя нынешний недостаток хлопка в целях спекуляции, то, с другой стороны, они завзятые коммунисты, и притом «коммунисты самого худшего сорта». Эти богатые господа очень хотели бы, чтобы Англия взяла на себя все расходы и тем самым сохранила для них наиболее ценную часть их капитала без каких бы то ни было затрат с их стороны. Ведь их капитал состоит не только из фабрик, машин и банковских вкладов, но в еще большей степени из хорошо обученных рабочих армий Ланкашира и Йоркшира. И в тот момент, когда эти господа сами закрывают свои фабрики, чтобы продавать сырье с 500 процентами прибыли, они еще требуют, чтобы английский народ содержал распущенные ими армии.

Во время этой необычной распри между земельной и промышленной аристократией — кто из них больше высосал соков из рабочего класса и кто из них меньше всего обязан помочь нуждающимся рабочим — с самими нуждающимися происходят такие вещи, о которых и понятия не имеют поклонники «great exhibition» [ «великой выставки». Ред.] на континенте. Событие, о котором я расскажу ниже, было официально засвидетельствовано.

В маленьком коттедже в Гоксхолме, близ Падмондена (Западный Райдинг в Йоркшире) жил отец с двумя дочерьми; отец был стар и немощен, дочери добывали себе хлеб работой на хлопчатобумажной фабрике г-на Халлиуэлла. Они занимали жалкую комнату в нижнем этаже, в нескольких футах от грязной канавы; над их окном находилась лестница, которая служила ходом для жильцов верхнего этажа. Эта лестница лишила их жалкую конуру света. В самые лучшие времена они зарабатывали лишь столько, сколько необходимо для того, чтобы «сохранить душу в теле», но за последние пятнадцать недель иссяк единственный источник заработка. Фабрика закрылась; семья осталась без всяких средств к существованию. Шаг за шагом нищета затягивала их в свою бездну. Каждый час приближал их к могиле. Скудные сбережения были скоро исчерпаны. Пришел черед жалкой мебели, платью, белью — всему, что можно было продать или заложить, чтобы превратить это в хлеб. Точно известно, что в течение четырнадцати педель они, не заработав ни единого фартинга, ни разу не обратились за помощью к приходу.

В довершение беды старик уже месяц болел и был не в силах встать с постели. Трагедия Уголино и его сыновей повторилась лишь без сцен каннибализма в падмонденской хижине. Дней восемь тому назад (12-го числа) более крепкая из обеих девушек, дойдя до крайнего отчаяния, решилась, наконец, пойти к попечителю о бедных и рассказать ему горестную повесть. Сей господин, как это ни покажется невероятным, ответил, что он ничего не может сделать для семьи до будущей среды. Трое несчастных страдальцев должны потерпеть еще пять дней, пока могущественный палач не соблаговолит, наконец, оказать помощь. Семья стала ждать, ничего другого ей не оставалось делать. Наконец, наступила долгожданная среда, когда официальная благотворительность должна была кинуть голодающей семье крохи хлеба; тут жители села были напуганы слухом, что одна из сестер умерла от голода. Ужасный слух оказался правильным. Распростертый на жалких нарах, в окружении символов страшной нищеты, лежал труп девушки, умершей от голода; отец ее, истощенный и беспомощный, рыдал в своей постели; у оставшейся в живых сестры едва хватило сил рассказать историю своих страданий. Мы знаем по опыту, чем кончится этот ужасный случай, отнюдь не исключительный в наше время. Будет произведен осмотр умершей. Coroner (следователь, осматривающий трупы) станет распространяться насчет благожелательного духа английского закона о бедных, вновь сошлется на превосходный аппарат для проведения закона в жизнь, чтобы prima facie [сразу же. Ред.] доказать, что закон никак не может быть ответственным за этот печальный случай. Попечитель сумеет оправдаться, и если даже суд не наговорит ему комплиментов, то во всяком случае для своего успокоения он узнает, что за ним нет ни малейшего прегрешения. Наконец, присяжные увенчают эту комедию торжественным приговором: «Died by the visitation of God» (Скончалась по воле божьей).

Написано К. Марксом около 20 сентября 1862 г.

Напечатано в газете «Die Presse» № 266, 27 сентября 1862 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого