Том 5

СУДЕБНОЕ СЛЕДСТВИЕ ПРОТИВ «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»

Кёльн, 6 июля. Нами только что получено следующее опровержение по поводу статьи, напечатанной во вчерашнем номере «[Neue] Rheinische Zeitung» и датированной «Кёльн, 4 июля», относительно ареста гг. д-ра Готшалька и Аннеке^{52}.

«Я объявляю ложным сообщение, будто на жалобу г-жи Аннеке по поводу ареста ее мужа, произведенного в отсутствии должностного лица, я ответил:

Я не давал приказания о грубом обращении.

На самом деле я лишь заявил, что сожалею, если жандармы держали себя неподобающим образом.

Далее, я объявляю ложным сообщение, будто я выразился таким образом:

«Жандармы были направлены, для производства ареста по постановлению судебных властей».

Я лишь заметил, что арест был произведен согласно приказу г-на следователя о приводе.

Приказы о приводе по закону выполняются судебными исполнителями или представителем военной власти. Присутствие чиновника судебной полиции нигде не предусмотрено.

Содержащиеся в статье клеветнические выпады и оскорбления против г-на обер-прокурора Цвейфеля и жандармов, производивших арест, получат должную оценку во время судебного следствия, которое возбуждается по этому делу.

Кёльн, 5 июля 1848 г.

Государственный прокурор

Геккер»

Наши уважаемые читатели могут убедиться на основании вышеприведенного, что «Neue Rheinische Zeitung» приобрела нового, многообещающего сотрудника — прокуратуру.

Мы ошиблись лишь в одном юридическом вопросе. При аресте должен присутствовать не «чиновник судебной полиции», а лишь представитель государственной власти. Какую трогательную заботу проявляет кодекс о неприкосновенности личности!

Все же тот факт, что господа жандармы не предъявили приказа об аресте, остается незаконным. Незаконным является и то, что, как нам сообщили позднее, они еще до появления г-на Геккера и его спутника стали просматривать бумаги. Но прежде всего незаконным является грубое обращение, по поводу которого г-н Геккер выразил свое сожаление. Мы поражены, что судебное следствие возбуждается не против господ жандармов, а против газеты, которая разоблачила бесчинство господ жандармов.

Оскорбление могло бы относиться лишь к одному из господ жандармов, о котором говорилось, что он в ранний час «покачивался» по причинам более или менее спиритуальным или спиртуозным. Но если следствие подтвердит, — в чем мы ни на минуту не сомневаемся, — правильность фактов, т. е. грубого обращения, допущенного господами агентами государственной власти, то, по нашему мнению, мы только заботливейшим образом, со всем подобающим печати беспристрастием, подчеркнули, в собственных интересах обвиняемых нами господ, единственное «смягчающее вину обстоятельством; а прокуратура превращает это продиктованное человеколюбием указание на единственное смягчающее вину обстоятельство в «оскорбление»!

Наконец, об оскорблении г-на обер-прокурора Цвейфеля или клевете на него!

Мы просто поместили сообщение и, как мы сами указали, это сообщение основано на слухах, которые дошли до нас из надежных источников. Но ведь печать не только имеет право, но и обязана самым тщательным образом контролировать деятельность господ народных представителей. Мы одновременно указали, что парламентская деятельность г-на Цвейфеля дает основание полагать, что приписываемые ему враждебные по отношению к народу высказывания, возможно, имели место. Неужели у печати хотят отнять право судить о парламентской деятельности народного представителя? К чему же тогда печать?

Разве печать не имеет права находить, что в народном представителе Цвейфеле слишком много качеств обер-прокурора, а в обер-прокуроре слишком много качеств народного представителя? Зачем же тогда в Бельгии, Франции и т. д. происходят дебаты о несовместимости?

Что касается конституционной традиции, то мы рекомендуем посмотреть, как «Constitutionnel», «Siecle»[125] и «Presse»[126] при Луи-Филиппе оценивали парламентскую деятельность гг. Эбера, Плугульма и др., в то время, когда эти господа одновременно возглавляли прокуратуру и являлись депутатами. Почитайте бельгийские газеты, и именно строго конституционные — «Observateur»[127], «Politique», «Emancipation» — и посмотрите, как они оценивали парламентскую деятельность г-на Баве еще в прошлом году, когда г-н Баве объединял в своем лице депутата и генерального прокурора.

Неужели то, что всегда разрешалось при министерстве Гизо, при министерстве Рожье, не разрешается в монархии на самой широкой демократической основе? Неужели право, которое не оспаривалось ни одним министерством французской Реставрации, становится преступлением при министерстве дела, признающем революцию в принципе?

Впрочем, из нашего экстренного приложения, выпущенного сегодня утром, публика убедилась, насколько правильно мы предугадали ход событий. Родбертус вышел из министерства, а Ладенберг вошел в него. Министерство левого центра за несколько дней превратилось в определенно старо-прусское реакционное министерство. Правые решились на государственный, переворот[128], левые с угрозами отступили.

Неужели было не ясно, что последние события в Кёльне уже были предусмотрены в большом плане военных действий министерства дела?

Только что нам сообщили, что «Neue Rheinische Zeitung» не пропускают в тюрьму. Дают ли тюремные правила основание для такого запрещения? Или политические заключенные в виде наказания осуждены читать исключительно «Kolnische Zeitung»?

Написано К. Марксом 6 июля 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 37, 7 июля 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впеpвые