Томление духа

VI

Нил Субботин стоял перед Колымовой в ее комнате и говорил:

— Я получил ваше письмо. Что это означает?

Колымова ответила:

— Так нужно.

— Не понимаю. Почему мы не должны видеть друг друга?

Молчание.

— Я не сделал вам ничего дурного. Быть может, сказал что-нибудь?

— Нет.

— Если да, то прошу простить. Я часто говорю не то, что думаю.

— Знаю.

— Вы знаете? Я говорю так с теми, кто меня понимает. Сергей все понимает, я подумал, что и вы тоже. Жаль, так вы и не познакомились с Сергеем.

Молчание.

— Может быть, хотите познакомиться? Я говорил ему о вас.

— Нет.

— Вы думаете, что я хитрю и таким путем хочу вас удержать? Ошибаетесь. Меня при этом не будет. Мне безразлично. Я хочу сделать одолжение брату.

— Не надо.

— Вы сердитесь на меня?

— Нет.

— Каприз?

— Нет.

Пауза.

— Я солгал, что мне безразлично. Мне небезразлично. Мне трудно только сказать это самому себе.

Молчание.

— Я увидел вас вечером у Яшевского и подумал: зачем притворяться и говорить о другом? Она знает то, что я должен ей сказать. Потом, когда мы встречались, было неловко: точно я в самом деле лгал вам.

— Почему лгали? Не заметила этого.

— Я должен был сказать, что люблю вас, а все время болтал о рабочих и о труде.

— Не должны были говорить.

— Может быть. В самом деле: зачем говорить, если вы знаете? Я вас увидел и подумал: идет моя судьба. Не знаю почему я так подумал.

— Зачем говорите мне? Не должна вас слушать.

— Я не могу не говорить. Сейчас стою здесь, вижу вас, окно, вижу вашу опущенную голову. Разве это уж такое блаженство? Я даже не радуюсь тому, что вижу это. А через полчаса уйду, никогда не вернусь, и все покажется мне счастьем. Дайте мне вашу руку.

— Нет.

— Нет? Хорошо. Но однажды я держал вашу руку… в саду. Я сейчас уйду.

Молчание.

— Я вас полюбил сразу, как вошел. Но еще не знал, что мое сердце любит вас. Через несколько дней вы приснились мне. Тогда все было кончено.

Молчание.

— Всю жизнь не забуду этого сна. Помню его не памятью, а всем телом. Будто вы идете по улице в светлом платье, я нагоняю вас и…

— Когда вы так говорите, мне хочется закрыться.

— Я нагнал вас. Вы обернулись и через плечо улыбнулись мне. Больше ничего. Через плечо улыбнулись мне.

Пауза.

— Нет, я нескладно рассказал. Невозможно передать чувства тоски и нежности, которое испытываешь утром, просыпаясь. Целый день ходишь отравленный этим счастьем, точно пьяный. Почему так смотрите?

— Нил.

— Что? Что вы сказали?

— Вы меня мучите.

— Чем? Моя дорогая, моя радость. В первый раз назвала по имени. Дай мне твою руку. Ведь я больше не увижу тебя.

— Не надо…

— Нет, нет, я не трогаю. Почему ты всегда бледна, моя дорогая?

— Встаньте… встаньте.

— Позволь мне стоять на коленях. Я стою не перед тобою, а перед тем, кто создал тебя такою.

— Боже!

— И все-таки я должен уйти от тебя?

— Да.

— Хорошо. Я уйду. Теперь я и сам вижу, что так надо. Но хочу сказать то, что у меня на душе. Когда пишешь, все выходит глаже и лживее. Сейчас…

Пауза.

— Я люблю твое платье, твою комнату. То, что прогоняешь меня и причиняешь такую боль, тоже полюбил. На всю жизнь, на всю жизнь прикреплен к тебе. Умрешь ли ты, уедешь ли навсегда — ничего не изменится. Ах, этот сон! Лена.

— Бедный, милый.

Пауза.

— Целую минуту я молчал, потому что ты нечаянно положила руку на мои волосы. Я боялся, что если заговорю, ты опомнишься и примешь руку. Но мне не надо никаких подачек ни от кого.

— Нам лучше перестать говорить.

— Вы рассердились на то, что и я обнаружил гордость. Как я смею возмущаться и протестовать? Вы привыкли топтать людей, не замечая. Простите, что я дал себя заметить. Очень извиняюсь. Историю со сном я выдумал.

Молчание.

— Я ее выдумал. Неужто не заметили? Действительно, снилось, что передо мною шла девушка в светлом платье. Но были ли это вы — не знаю. По всей вероятности, — не вы. Я даже уверен. Ведь я никогда не видел вас в светлом. Но когда проснулся, почему-то решил: пусть это будет она. Теперь же я думаю, что это была одна моя знакомая… певица… Конечно, это она. Не смейтесь, я серьезно говорю.

— Не смеюсь.

— Я видел: вы улыбнулись.

— Не знаю.

— Ну-с, пора уходить. Который час? Ого, как поздно! Будьте здоровы, счастливы и так дальше. Чего бы вам пожелать?

— Зачем так говорите со мною?

— Как я говорю? Я желаю вам счастья и прочего.

— Прощайте.

— Прощайте.

Пауза.

— Дайте мне что-нибудь на память, Лена. Нелепо вдруг уйти и… Дайте книгу или что-нибудь.

— Нил, вы не должны на меня сердиться. Не могу иначе.

— Вы любите меня. Зачем вы делаете это?

— Неправда.

— Я знаю: вы любите меня, но для вас сладкая мука — растоптать свое и мое счастье. Особенно свое.

— Не люблю вас.

— Ложь! Ложь! Я чувствую. Мужчина всегда чувствует это. Чего вы хотите от меня?

— Ничего.

— Вы хотите от меня подвига, героизма. Разве можно подарить свою любовь обыкновенному смертному только за то, что он любит? Да вы себя презирать будете!

— Вы совсем не знаете меня.

— Поймите, в наше время подвиги не нужны. Все подвиги уже совершены до нас. Рыцари перемерли и прекрасно сделали. Остались только банки, железные дороги, конторы, тяжелый труд изо дня в день и страшная черная жизнь, которую надо как-нибудь пережить. Подвиги никому не нужны.

— Опять вы говорите так, чтобы меня обмануть. Нил, если кто способен на подвиг, то именно вы.

— Лена…

— У вас в душе много нежности. Почему хотите отдать ее одной, которая недостойна? Отдайте всем людям.

— Мена? Утешение?

— Нет, не должна вас утешать. Вы справитесь со своим горем и сделаетесь сильнее. Вы остро знаете свою вину перед всеми.

— Да, мою вину…

— Но что-то стоит между вами и подвигом, который носите в душе. Вы отворачиваетесь от него и хотите закрывать глаза. Молюсь, чтобы сердце сделалось вашим умом.

— Лена, ты любишь меня…

— Разве не видите, что истинная любовь — отдаст себя всего.

— Ты любишь…

— Вы можете сделать многое, но убегаете, как ребенок. Когда сейчас вы говорили о подвиге, не насмехались надо мною как вам хотелось, а старались себя уверить. Не бойтесь ничего.

— Если бы вы были около меня…

— Не должна. Не могу.

— Почему же?

Молчание.

— Почему? Скажите.

Молчание.

— Лена, с тобою я буду силен, все преодолею и не испугаюсь. То, что говорил тогда о рабочих — неправда. Я нарочно говорил, но ты поняла. Ты точно глядишь на меня все время, где бы я ни был. Голодный механик в саду был мне ближе, чем брат. Ты отдала ему все, что было в моем кошельке. Я подумал: она поняла мое сердце. Пойдем вместе.

Молчание.

— Я знаю, что надо делать и куда идти. В каждом человеке предчувствую брата, но гоню от себя эту мысль. Потому что, если поверить в нее, то надо отказаться от личного счастья. Этого не могу.

— Почему?

— Не могу отказаться от тебя.

— Необходимо.

— Пусть. Но добровольно не могу, не хочу. Радость моя, единственная моя! Пойди со мной, не думай ни о чем. Сломай свою гордость. Мы будем счастливы, дадим счастье другим. Знаешь, о чем мечтаю? Мы поселимся в деревне, на берегу Волги… Каждую ночь буду выходить на берег и благодарить Бога за то, что ты со мной. Вечером буду поливать грядки редиски и салата. Их надо поливать сейчас же после заката солнца. Потом с фонарями пойдем на конюшню и в стойла к нашим коровам, овцам и козам. Потом…

— Нил, перестаньте, милый…

— Не могу, не могу… У нас не будет собственности. Лошади и коровы будут общие: кто хочет придет и возьмет для пользования; они только будут стоять в наших стойлах. Никогда не будем запирать ворота на ключ… Во всем доме не будет замков и ключей… Мы приготовим комнаты для всех, кто бродит по дорогам… На воротах мы сделаем надпись: «Этот дом ваш дом. Войдите, добрые люди». Всю ночь фонарь будет освещать эту надпись. Они придут ночью, когда мы спим, а на утро мы выйдем к ним и поклонимся: «Спасибо, что вошли и принесли радость. Вот я и моя жена». Ты будешь в светлом платье, как мне снилось… Лена, что с тобой? Вот вода. Выпей. Теперь лучше? Пойдем, пойдем сейчас.

— Куда?

— Мы скажем Сергею. Он бесконечно добр и полюбит тебя как сестру. Опять отвернулась!

— Нет. Уходи, Нил. Нет.

— Я все сделаю, ни от чего не убегу. Я хочу только немного личного счастья.

— Ты торгуешься. Личное счастье только в счастье общем.

— Неправда. Не только.

— Другого нет. Уйди.

— Ухожу. Прощай.

— Я прямая линия и знаю свой путь. Ты — окружность.

— Твой путь — отказ и смерть.

— Может быть.

— Прости, если я говорил не так, как нужно.

— Мне жаль тебя. Сделай усилие над собой.

— И тогда?

— Хочешь награды?

— Я слаб. Поддержи меня.

— Не умею.

— Не говори, не отвечай мне. Я унесу с собой тень надежды. Слушай, Лена: если мы встретимся через несколько лет и ты увидишь, что я — я стал другим — может что-нибудь измениться?.. Не отвечай. Молчи.

— Не могу молчать, потому что это было бы ложью. Ничто не может измениться.

— Теперь я понял: ты не любишь меня.

Молчание.

— Не любишь?

Молчание.

— Теперь все ясно… Что ж делать… Постараюсь забыть тебя. В этой комнате даже неодушевленные предметы хотят чтобы я поскорее ушел… Окно сделалось черным, а когда я вошел еще было светло. Да, забыл сказать: вы не умеете подавать руку, я давно заметил. Вначале это раздражало меня, а теперь и это полюбил… Никто не подает так руки. Окончательно прощайте, Лена.

— Прощайте, Нил. Простите меня.

— За что?

— Простите за все. Хочу, чтобы нашли свой крест и не убежали от него.

— Да.

Субботин ушел.