Тонкие грани. Том 6

Глава 273

Что могла Мария рассказать о своей встрече с дальними родственниками?

Что можно было рассказать Томасу о родственниках, которые пришли к ней на работу с таким видом, будто снизошли даже до неё, пусть в определённой степени так и было. Мария не знала, что можно вообще рассказать об этой ситуации.

Быть изгнанным не значит быть изгоем. С изгнанными поддерживали изредка связь и даже могли немного помогать, если считали это нужным, но про тебя всё равно будто бы забывали. Так что узнать, что тебе разрешают вернуться в родные края, было заветной мечтой каждого изгнанного. Увидеть родных, почувствовать себя дома, в безопасности, где один за всех и все за одного. И несмотря на то, что Мария уже нашла здесь своё призвание, в любой другой ситуации она была бы ради их видеть и наверняка радостно улыбнулась и поблагодарила за второй шанс, согласившись на любое предложение. Но в тот момент, увидев, как знакомые лица заходят в храм, Мария почувствовала волнение. На тот момент, когда она ещё не знала, зачем они пришли, у Марии уже было предположение, что ничем хорошим это не закончится.

Мимолётного взгляда было достаточно, чтоб узнать пожаловавших гостей. Прошло три года, и за это время невозможно забыть лица родных людей. Одним из них был молодой юноша двадцати двух лет от роду, младший сын главы их рода, теперь занявший место своего отца Маркус Альварес Сан Виллальба-и-Бланко. Остальные четверо, как она предположила, были его охраной, их она видела и раньше, но лишь мимолётом.

Как бы то ни было, если глава рода приехал лично, то значит, вопрос стоял важный.

Они остановились в дверях, медленно обвели взглядом зал и заметили её. Маркус сразу твёрдой походкой направился к Марии, когда охрана невзначай рассредоточилась у дверей.

Когда он подошёл ближе, она нацепила на себя дежурную улыбку, чтоб не показывать истинных чувств. Особенно волнения, связанного с визитом не последнего лица в их доме. Когда глава рода подошёл ближе, Мария вежливо поклонилась, как того требует этикет.

— Здравствуй, Маркус. Я рада тебя видеть в добром здравии и не ожидала увидеть в этом месте.

— Здравствуй, Мария, — ответил он с улыбкой. — Я тоже рад с тобой встретиться. Давно не виделись, да?

— Три года. С того момента, как меня изгнали, — кивнула она.

— Да, точно… — протянул юноша. — Время летит быстро, хотя из моих уст это, наверное, звучит немного забавно, — после чего огляделся и кивнул на лавку в первом ряду. — Присядем?

— Конечно, — согласилась она.

Когда они сели, Маркус пробежал по ней глазами снова, словно оценивая.

— Ты изменилась.

— Мы все меняемся со временем. На то воля божья, — ответила она спокойно.

— Стала монахиней. Честно говоря, я бы никогда не подумал, что ты изберёшь путь веры.

— Пути господни неисповедимы, Маркус. После случившегося одна в этом городе я была не уверена, что мне хватит сил жить дальше. Но вера дала мне силы в самые пасмурные дни, чтобы жить дальше. Не будь её, меня бы, наверное, уже не было перед тобой.

— Это прекрасно, когда человек не останавливается и находит смысл жить дальше и стремиться вперёд, — согласился он. — И мне жаль, что так вышло в прошлом. Со всем этим: родителям, теми детьми, тобой…

— Мне тоже, Маркус. Но, к сожалению, время вспять не обратишь и прошлого не вернёшь.

— К сожалению, нельзя. Но всё всегда можно исправить, попробовать начать заново, — улыбнулся Маркус. — Мария, у меня хорошая новость для тебя. Ты можешь вернуться домой.

— Вернуться… домой? — вот от этой новости, что была как гром среди ясного неба, она впала в шок. Что должно было произойти, чтоб изгнанной за убийство десятков людей вернули право вернуться на родные земли?

— Да, — кивнул Маркус с улыбкой. — Мария, теперь ты можешь вернуться обратно в Испанию в родное поместье. Я поговорил с Оливерс. Пришлось несколько потрудиться, но он дал зелёный свет.

— Но… как?

— Повторюсь, было нелегко. К тому же, Рамос Кормона не сильно обрадуются твоему возвращению, но их мнение — дело вторичное.

— Как ты уговорил его, Маркус? Какова цена такого решения? — не унималась Мария. Ведь самым важным в этом всём было именно то, что встало ценой для этого.

— У главы Великого дома Оливерс, если ты помнишь, есть дочь. И её третий сын, он… особенный, если так можно выразиться. Так вот, главное условие твоего возращения — выйти за него замуж.

Мария открыла было рот, чтоб ответить… но так и осталась сидеть с открытым ртом, не в силах что-либо ответить. Ведь отвечать-то и нечего было ей. Да и предложение было неплохим: выйти замуж за третьего сына дочери главы Великого рода и дома Оливарес — это шанс, который выпадает не каждой девушке и уж точно не изгнанной. Подобное значит стать частью Великого рода, пусть и не первого порядка. А это уважение, власть, новые возможности и привилегии, когда остальным придётся, как минимум, всегда к ней прислушиваться. Мария даже помнила этого юношу: он был всегда немного не в себе, однако ради возращения и новых возможностей от брака почему бы и нет? Она бы не задумывалась над решением.

В прошлом.

Но сейчас всё изменилось. Да, в прошлом она бы, не задумываясь, с радостной улыбкой согласилась, посчитав это малой платой, но сейчас всё было иначе. Маркус опоздал со своим предложением на полгода.

Ей не нужны были ни власть, ни возможности, ни богатства, которые сулил этот брак. Они не могли дать ей того, что Мария готова была защищать — любовь и тепло, которое можно почувствовать лишь с любимым человеком у себя дома.

Сильверсайд был её домом. И столь выгодное предложение казалось теперь лишь блеклым пятном.

Молчание затянулось.

Маркус усмехнулся.

— Настолько поражена, что слова сказать не можешь?

— Я… да, но… почему я? Как? — её шок был виден как ясный день.

— Ты была сильным империумом с огненным направлением. Даже несмотря на стерилизацию, силы в твоих генах сохранились.

— Но другие девушки… есть же более достойные, чем массовая убийца и изгнанница…

— Я умею уговаривать, Мария, — подмигнул он. — Теперь тебе нет необходимости гнить в этом гадюшнике, где одни крысы съедают других крыс. Пора вернуться домой.

Он встал с лавки и протянул руку, предлагая ей следовать за ним. Это был красивый жест, словно из прекрасных книг про любовь, где бедную и потерянную девушку ведут в новую светлую жизнь, но… ей эта жизнь была не нужна. Не нужны поместья, власть и уважение. Её место было здесь, среди сирот в приюте, в храме рядом с нуждающимися. Рядом с Томасом, которого надо направить на путь истинный к свету. Среди его девочек, которым предстоит вырасти достопочтенными, добрыми и искренними девушками, перед которыми откроются все двери мира.

Её место было здесь.

Поэтому красивой сцены не вышло — Маркус стоял с протянутой рукой, а Мария смотрела на него с приоткрытым ртом, не в силах ответить.

Пауза затянулась. Понимая, что Мария не спешит принимать его предложение, Маркус усмехнулся, опустив руку.

— Ты не рада, Мария?

— Я рада, но… это неожиданно… несколько…

— Я думал, тебя обрадует эта новость. Ты будешь частью Великого рода, отбросишь прошлое и станешь достопочтенной девушкой, перед которой откроются новые горизонты. Мне пришлось постараться ради тебя.

— Я… я благодарна, Маркус, честно, но… ты как гром среди ясного неба, пойми меня. Я просто… просто… просто не ожидала такого. Не была готова и… вот, — закончила она невпопад.

— Тогда приходи в себя, Мария, — улыбнулся он. — Приходи, собирайся, и поедем. Незачем тебе здесь оставаться.

— Но… я не могу просто так всё оставить, — она быстро огляделась. — Моя работа… и приют, я должна сегодня отдежурить в приюте, а завтра у меня встреча…

— С тем барыгой? — неожиданно показал он свою осведомлённость. На губах Маркуса появилась презрительная усмешка, будто он смотрел на что-то противное, недостойное его внимания.

Марию бросило в холод. Она совсем не собиралась рассказывать ему об этом. И его осведомлённость говорила лишь о том, что Маркус успел навести справки о ней и её личной жизни до того, как приехать. Это значило, что настроен он очень даже серьёзно и отступать не намерен.

— Почему молчишь, Мария? Ты не хочешь мне ничего сказать?

— Маркус, я… — она старалась осторожно подобрать слова. — Меня изгнали, я не слышала и не видела никого из вас три года…

— Я понимаю, Мария. Не мне осуждать тебя, и я точно не смогу представить, что тебе прошлось пережить, раз ты связалась с такими людьми. Но теперь у тебя есть шанс вернуться, а ты выглядишь так, будто не рада этому.

И что ей ему ответить? Сказать правду, что она не рада такому предложению и в лоб отказаться? Или подыграть, как-нибудь сгладить ситуацию и вежливо отказаться чуть позже? Вариант согласиться она даже не рассматривала.

И ведь тут, как ни посмотри, вряд ли удастся всё решить без скандала. К тому же скандал — это наименьшее из зол. Мария не вчера родилась и была уверена, что с её свадьбы поимеет что-то и сам род. А это значит, что Маркус просто так её не отпустит и будет бороться до последнего, включая вариант, что её увезут силой. И всё из-за того, что Мария до сих пор часть рода. Если бы её выгнали, то тогда другой разговор, можно было бы дать ему и его людям от ворот поворот, и ничего бы ей не сделали. А здесь…

Мария выдохнула, взяла себя в руки и снова посмотрела на Маркуса, но уже совсем другим взглядом. Она словно изменилась за эти секунды, и сторонний наблюдатель не смог бы сказать, в чём именно это проявлялось. Теперь в её взгляде не было ни мягкости, ни доброты — лишь непроницаемость и холод, чтоб собеседник не смог прочитать её чувств. Непроницаемое лицо, лишившееся добрых и мягких черт и ставшее куда твёрже. В Марии проснулась кровь аристократов, как сказали бы другие.

— Я бы не хотела обсуждать подобное здесь, Маркус.

— Я не понимаю тебя, Мария. Разве ты не хочешь стать кем-то большим, чем монахиней в храме?

— Я. Не хочу. Обсуждать. Это. Здесь, — холоднее повторила она. — Через десять минут я освобожусь, и мы поговорим у меня в квартире.

Маркус внимательно посмотрел ей в глаза… и решил не спорить.

— Хорошо, Мария, — улыбнулся он примирительно. — Давай поговорим в другом месте, без лишних ушей.

Она встала и твёрдой походкой, не свойственной ей, направилась к служебным помещениям. Ей нужно было это время, чтобы обдумать план общения, выработать стратегию в разговоре. Ведь что для одних людей спор, для других — настоящая словесная война, которой можно сломить горы или победить войну. И очень важно понимать, о чём стоит говорить, о чём стоит промолчать, каких тем избегать, да и вообще, обдумать ситуацию.

Ровно через десять минут, отпросившись у святого отца, она вышла в своей повседневной одежде, которая скрывала почти все участки тела с татуировками.

— Выйдем через чёрный вход, — кивнула она на неприметную дверь в конце зала.

— Конечно, — согласился он.

Мария не хотела, чтобы люди Томаса увидели, как она садится вместе с другими мужчинами в машину и едет к себе домой. Могут неправильно понять, да и, к тому же, Мария не знала, как отреагирует Томас. Может он сразу армию головорезов пошлёт разбираться с непонятными личностями. А она пока что рассчитывала всё решить миром.

Только оказавшись в квартире один на один, Маркус вновь завёл разговор о свадьбе.

— Мария, ты не хочешь, как я понимаю, уезжать, верно? — напрямую спросил он.

— Я не была дома три года, Маркус, — ответила Мария, внимательно оглядывая улицу из окна. Людей Томаса видно не было, что в данный момент являлось плюсом. — Три долгих года мне единственной роднёй была вера. Я стала понимать, где есть тьма, а где — свет. И тьма — это то, что со мной ни разу не связались, не помогли финансово, даже не поинтересовались, жива я здесь или нет. Мне кажется, что это более чем естественно, что я начала жить своей жизнью, устраивать свой быт, работать и заводить знакомства.

— Интересные ты заводишь знакомства, хочу я заметить.

— Не будь ханжой, Маркус. Никто обо мне не вспомнил и даже из любопытства не узнал, как я.

— Тебя изгнали за убийство семидесяти человек, Мария. И ты ставишь мне в вину то, что мы за тобой не присматривали? За тобой, изгнанной за страшное преступление?

— Семидесяти пяти человек. Я убила их во время войны, убила, так как они были врагами. Я сделала страшную вещь и не скрываю этого. Меня лишили импульса и изгнали за дело, не спорю, но, тем не менее, я была всё равно частью нашего дома. Частью твоего рода, Маркус. Меня изгнали, но не выгнали из дома. И ты ни разу за всё это время не поинтересовался, как я там, жива или уже вскрыла вены в туалете на каком-нибудь вокзале.

— Какое это имеет значение к нашему разговору? — нахмурился Маркус.

— Изгнание было выбором конкретно нашего дома, а не частью сделки. Дом меня выгнал, потому что посчитал это правильным. Чтоб малолетняя убийца не портила своим видом дом. Просто вышвырнули на улицу. Но Маркус, не твоих ли это рук дело? — обернулась к нему Мария.

Её взгляд был холодным и безжалостным, расчётливым и хитрым. Даже Томас не узнал бы аристократку Марию дель Кармен в этот момент.

— О чём ты говоришь?

— Род, в котором живёт убийца детей. Это так некрасиво, — выдохнула Мария. — Дом хотел убрать меня с глаз долой, но если бы ты вступился за меня, они бы не стали этого делать. Иначе говоря, ты сам хотел, чтоб ноги моей не было в твоём роде, верно? Что ж, моей ноги там и не будет.

— Тебя изгнали, чтоб те же Рамос Кормона не отомстили тебе, и ты это знаешь.

— Да-да, и это тоже, — махнула она рукой, словно подобное было мелочью. — Да только вряд ли всё это было продиктовано именно желанием меня защитить. И теперь, когда я неожиданно потребовалась тебе, ты приходишь ко мне и говоришь: бросай всё, собирай вещи, будешь женой для сына дочери главы. Говоришь это с таким видом, будто всё это было сделано ради меня. Пытаешься выдернуть из жизни, к которой я привыкла, ради своих целей.

— Ради целей рода. Твоего рода, Мария, — угрожающе произнёс он.

— Рода, который постеснялся меня и отправил с глаз долой. А теперь вдруг вспомнил и пытается использовать меня в своих играх, как какую-то вещь, наплевав на то, что у меня теперь своя жизнь, свои цели и свои устремления.

— Цели рода и дома — вот твои цели, — Маркус сделал шаг вперёд. — Если я захочу, я отправлю тебя в изгнание в Арктику. Тебе дана великая честь стать женой одного из Великого рода…

— Больного шизофреника, который ходит под себя в туалет. Это такая честь…

И тут же получила звонкую пощёчину. Её голова дёрнулась в сторону, но через секунду Мария вновь смотрела на него с гордо вздёрнутым носом.

— Я понимаю, быть подстилкой какого-то наркоши — куда более великая честь, чем стать частью Великого рода, — хмыкнул он. — Но только мне не интересно, чего ты хочешь, а чего — нет. Как я скажу, так оно и будет.

— Не будет, Маркус, — ответила Мария и улыбнулась. Недобро улыбнулась. — Я ухожу из дома. Мне плевать на род, цели рода и так далее, и тому подобное. Ты не имеешь права мне указывать, так как я отказываюсь от своей фамилии.

— Ты не можешь выйти из семьи, Мария, без одобрения других.

— Выгнать меня нельзя без одобрения других, дорогой Маркус, а вот покинуть его сама я могу в любой момент. Что, в принципе, и делаю. Надо было сделать это ещё раньше.

Мария попыталась выйти в коридор, чтоб открыть достопочтенному гостю дверь на лестничную площадку, но Маркус преградил ей дорогу.

— Ты никуда не пойдёшь без моего разрешения, Мария.

— Я-то никуда не собираюсь, дорогой Маркус. Уйдёшь ты. Из моего дома. Сейчас же.

Мария вновь попыталась его обойти, и у неё это почти получилось, но юноша груба схватил её за локоть и дёрнул на себя. После такой хватки скорее всего останутся синяки, но ни он, ни она не обратили на это внимания.

— Я сказал, ты никуда без моего разрешения… — рявкнул было он, но Мария резко развернулась и ударила его кулаком в нос.

Сил Марии сломать ему нос, естественно, не хватило, но разбить его она разбила. Маркус ошарашено отшатнулся, отпустив её и схватившись за нос.

— Ах ты стерва…

— Для тебя Мария дель Кармен. А теперь убирайся из моего дома.