Трактирщик и Владычица ночи

ГЛАВА 11. Выверты госпожи Судьбы. Как подружиться с чудовищем

Хотя выбор был очевиден, всё же Владычица ночи расстроилась, когда демон-лис положил ладонь на мешочек с Весёлым Роджером.

— Вам обязательно убивать несчастных актёров? — сердито спросила она.

— Конечно, нет, — усмехнулся Даджи. — Я ничего не имею против данной труппы. На сцене они новички, но играли хорошо. Видите ли, я хочу дать вам возможность совершить акт милосердия и самой их вознаградить. Да, если госпожа Судьба будет к ним благосклонна, вы можете к меди и серебру присовокупить золото.

«Что-то не верится, что всё так просто», — подумал Клермон и посмотрел на товарища. В ответ на его вопрошающий взгляд Кат Ворон отрицательно качнул головой, мол, не вмешивайся, тебя это не касается. «Хорошо, если так, — потекли его мысли дальше. — Ну а вдруг проклятый демон нападёт на Тессу? Что тогда нам делать? По-прежнему бездействовать?» Он посмотрел на свои пальцы — они самопроизвольно подрагивали после пережитого неимоверного напряжения — и огорчённо подумал, что почти не чувствует рук, поэтому вряд ли сможет действовать мечом. Впрочем, анализ ситуации наводил его на мысль, что сражение между демонами будет происходить в иных сферах и мечи там вряд ли помогут.

«Зачем я только ввязался в это дело? — вздохнул он. — Ушёл бы в соседнее княжество и начал жизнь сначала. Так нет, взыграла гордость. С другой стороны, а как иначе? Молодость и двадцать лет жизни — это не пустяк. Такие подарки принято отдаривать. Неблагодарность в моём случае та же трусость».

— Ястреб, не дури! — прошипел Кат Ворон, но Клермон его не послушал.

Подойдя к Владычице ночи, он взял её за руку и потянул за собой.

— Идём, Тесса! Уже поздно. Пора возвращаться на постоялый двор, если не хотим опоздать к ужину.

Даджи не сделал попытки их остановить, лишь взял чашу с вином и негромко заметил:

— У нас игра, вы не можете уйти.

Клермон подтолкнул девушку к выходу с балкона.

— Иди, не задерживайся. Нам здесь больше нечего делать.

— Но… — засомневалась Владычица ночи. — А как же игра?

— Никак! — отрезал Клермон. — Деньги не наши, значит, наше дело сторона. Пусть хозяин сам решает, что с ними делать, — он обернулся к товарищу. — Кат, проводи! Я скоро вас догоню.

— Хорошо, — не стал спорить охотник и взял девушку под локоток. — Идёмте, госпожа, не нужно упираться. Доверьтесь Ястребу, он знает, что делает. Сказал, что скоро нас догонит, значит, так оно и будет, клянусь всеми двенадцатью сосцами Матери-земли.

«Слабачка! Сбежала, как только представился случай, — презрительно подумал Даджи и поднёс к губам чашу с вином. Опустошив, он поставил её на стол. — Тем лучше. Мирелле не о чем беспокоиться, девчонка ей не опасна».

Когда Кат и девушка скрылись за распахнутыми стрельчатыми дверями, Клермона несколько отпустило напряжение. Он подошёл к столу и взял стрелу, оставленную Владычицей ночи.

— Господин Су, поскольку Тесса моя младшая сестра, пусть мнимая, всё равно мы семья, и я обязан её защищать. Не возражаете, если вместо неё сыграю я?

Демон-лис прохладно улыбнулся.

— Что ж, если такова воля госпожи Судьбы, то не мне оспаривать её решения. Даже любопытно, к чему приведёт этот поворот. Да вы не стойте, господин Трактирщик, в ногах правды нет. Присаживайтесь и давайте выпьем. Комедианты подождут.

Действительно, сборщик денег прекратил ходьбу среди зрителей и теперь стоял под их балконом. Впрочем, иного выбора у него не было, рядом с ним стояла суровая девушка в чёрном воинском облачении, в руке она держала меч.

Клермон сел в кресло, в котором прежде сидела Владычица ночи, и служанка наполнила его чашу вином. Он взял её в руки.

— Хозяину сего дома доброго здравия и удачи в делах, — сказал он требуемую формулу вежливости и выпил вино.

— Ну если я скажу, что вино отравлено? — насмешливо вопросил Даджи.

— Тогда сто́ит поторопиться с игрой, — невозмутимо произнёс Клермон.

Внутри него кипел тёмный гнев, но он не дал ему вырваться на свободу. Чтобы отвлечься и заодно оценить стрелу, он повертел её в пальцах. «Тяжеловата. Неужели целиком из золота? Не может быть. Слишком мягкий материал. Наконечник из железа, значит, стержень тоже из железа и золото лишь снаружи. Это хорошо. Если с луком всё в порядке, есть надежда, что прежние навыки меня не подведут», — подумал он и с удовлетворением отметил, что руки больше не дрожат.

Даджи смерил его взглядом.

— А вы хороши, господин Трактирщик. Вашему самообладанию можно позавидовать. Будь вы демоном, вы были бы достойным противником. Даже удивительно, что вы не преуспели в жизни. Неужели вы лишены честолюбия, которое толкает человека к успеху? Что-то не верится. Вы княжеских кровей, значит, в ваших жилах нет смирения, присущего простым людям.

— Почему вы так решили? — спросил Клермон, опять же из вежливости. Сейчас его интересовала лишь предстоящая стрельба из лука, беседа шла для него вторым планом.

— Это не я так решил, а столетняя селекция. Знаете, что это такое?

— Догадываюсь. Это как выводят животных с нужными качествами? Их закрепляют через потомство.

— Браво! — воскликнул Даджи. — Я же говорю, порода много значит. Вы хорошо соображаете. Оно и понятно. На протяжении сотен лет ваши предки были воинами и правителями, поэтому вам свойственна быстрота мышления и склонность к анализу. Отсюда вывод: нельзя сказать, что природа на вас отдохнула, — он поднял чашу с вином и добавил: — Тогда вашему невезению есть лишь одно объяснение, вас не любит госпожа Судьба. Лично мне это на руку, хотя не исключено, что я ошибаюсь. Что ж, давайте проверим моё умозаключение, посмотрим, даст ли она вам шанс на выигрыш.

Так и не выпив вино, демон-лис поставил чашу на стол. Стоило ему глянуть на дверь и в её проёме тут же возникла служанка в розовом ханьфу. Она подала ему лук и стрелу, а красавица в красном тем временем поставила белый нефритовый кувшин на полку, прибитую к стене.

Клермон с недоумением посмотрел на это. Балкон был просторный, тем не менее расстояние до горлышка кувшина составляло около десяти локтей, да и то если мерить от ажурной ограды. «При таком малом расстоянии, главное, рассчитать силу натяжения, чтобы навесом попасть в цель, что, само по себе непростая задача», — озабоченно подумал он. Когда между кувшином и ними встала девушка в красном ханьфу, он глянул на её белое до синевы неподвижное лицо и всё понял. Именно она должна была затормозить полёт стрелы.

— Господин Трактирщик, не забывайте, своим отказом вы убьёте театральную группу, — напомнил ему Даджи и не спеша натянул тетиву.

— Нет, — он опустил лук. — Сделай полшага влево, — приказал он служанке в красном, и она послушно шагнула вбок.

Со спокойствием маньяка-убийцы демон несколько раз поднимал и опускал лук, заставляя жертву перемещаться по балкону. Наконец, сочтя, что нужное положение найдено, он выстрелил девушке в левый глаз, и стрела, описав дугу, упала точно в горлышко кувшина.

Возникший слуга-мужчина унёс труп, а служанка в розовом ханьфу вынула из кувшина стрелу, на наконечнике которой было нанизано глазное яблоко погибшей девушки, и встала на её место.

— Ваша очередь, господин Трактирщик. Владычица ночи выбрала стрелу, лежащую справа, значит вы стреляете в правый глаз. И не вздумайте отказываться. Не согласитесь, и я убью не только вас, я убью всех ваших друзей и родственников, близких и дальних. Причём убью у вас на глазах и так, что вы пожалеете, что родились на свет, — предупредил Даджи.

Делать было нечего. Клермон взял лук и положил стрелу на тетиву. Хоть он не поддерживал отношения с родственниками, их у него было немало. Насмерть перепуганная девушка не выдержала и закрыла глаза, но безжалостный демон-лис велел их открыть, а затем поднял руку и дунул на ладонь. С неё слетели иглы и вонзились в глазницы девушки, не давая ей опустить веки.

«Какой кошмар! Цем-воитель, помоги!» — взмолился Клермон и натянул тетиву.

Он сам не помнил, как оказался позади демона и, выдернув его из кресла, отшвырнул прочь и при этом умудрился выстрелить ему в правый глаз.

Придя в себя, он посмотрел на демона-лиса, который сидел на полу, держась за окровавленную глазницу, а затем невольно глянул на кувшин. Из его горлышка торчала стрела. Пребывая в подвешенном состоянии, когда разум и чувства не согласуются между собой, он протянул демону-лису руку.

— Вставайте. Я выиграл. Уберите иголки из глаз девчонки и отдайте актёрам их вознаграждение.

Демон-лис поднял голову, глядя на него уцелевшим глазом, а затем всё же принял его помощь. Ладонь у него оказалась мягкой и нежной, как у девушки из дворянского сословия.

— Чёрт! А это больно, — пробормотал Даджи, закрыв ладонью окровавленную глазницу.

Подойдя к кувшину, он вынул стрелу с нанизанным на неё глазом. «Гляди-ка, попал точно в зрачок. Вот гад!» — промелькнула у него досадливая мысль. Он погасил сигналы, идущие от болевых рецепторов, и сунул глаз обратно в глазницу.

Когда демон-лис повернулся к Клермону, на его лице и одежде не было даже следов крови, не говоря уж об ужасной ране.

Служанка, вновь получившая возможность моргать, упала на колени и начала униженно благодарить хозяина, но умолкла на полуслове, стоило ему заговорить. Она сложила на поднос все три мешка с вознаграждением театральной труппе и отправилась выполнять его распоряжение. При этом она ни разу даже не глянула на своего спасителя, не говоря уж о словах благодарности.

Клермон тоже направился к двери, но демон-лис преградил ему путь.

— Господин Трактирщик, не спешите! — сказал он. — Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что я не гостеприимен или отношусь к вам свысока. Уже темнеет. Думаю, вы опоздали на ужин, поэтому позвольте мне угостить вас. Даю слово, я вас не отравлю. Да и что я могу вам сделать? Ведь вы хранимы самой госпожой Судьбой. К тому же она сердится, когда обижают её любимчиков, а я не такой дурак, чтобы портить с ней отношения.

Взяв под руку, он повёл Клермона внутрь квартиры, которая, судя по нескончаемой анфиладе комнат, занимала целый этаж особняка.

В столовой, куда его привёл демон-лис, царил полумрак. Темноту рассеивали лишь свечи на столе. Вопреки ожиданиям, обстановка в столовой оказалась скудной. Во всяком случае, так показалось Клермону, привыкшему к роскоши отцовских замков, где порой было не протиснуться из-за диванчиков, скамеечек, столиков и прочих столь же нужных вещей. Здесь же мебели было мало и на ней не было ни единого признака какой-либо резьбы и завитушек, только лаконичные прямые линии и скругления там, где это было необходимо. Драпировки тоже не отличались пышностью и, как правило, были однотонными. И всё же во всём этом чувствовался единый стиль, и он нравился Клермону. «Рационально. Всё есть и в то же время ничего лишнего», — подумалось ему.

Он сел на стул, отодвинутый спасённой им служанкой, и посмотрел в окно. Когда они уходили с балкона, было ещё светло, но солнце скрылось и ночь без промедления вступила в свои права.

— В южных широтах темнеет быстро, — заметил Даджи. Положив подбородок на сплетённые пальцы рук, он задумчиво улыбнулся. — Не знаю, как вы, а я люблю это время суток. Время, когда свет уступает место волшебству ночи. И оно прекрасно, несмотря на весь тот ужас, который у вас, людей, вызывают сверхъестественные существа. Кстати, не понимаю, почему ваш страх сильней всего ночью?

— Может, оттого что нечисть нападает именно ночью? — осведомился Клермон, чувствуя, как у него подводит живот при виде сказочного изобилия на столе.

— Да? — удивился Даджи. — Не замечал. Лично мне всё равно когда убивать. О, простите! Пожалуйста, ешьте, иначе еда остынет и будет не так вкусно, как было задумано поваром, а он у меня неженка и может не перенести такого огорчения.

— Благодарю вас, господин Су. Если судить по виду и запаху, блюда вашего повара просто великолепны. Думаю, гармония соблюдена полностью и вкус ничем не хуже.

— Вы правы. Но сначала давайте выпьем, чтобы настроить организм на нужную тональность. Изысканным блюдам нужна соответствующая утончённая прелюдия. Попробуйте. Вино редкое для этих мест и, на мой взгляд, ничем не уступает легендарной амброзии, напитку богов.

О таком напитке Клермон слышал впервые, тем не менее отдал должное вину. «Непередаваемый вкус! Демон не солгал, это действительно напиток богов», — подумал он с восхищением и, прежде чем приступить к еде, продекламировал:

Я снова молод. Алое вино,

Дай радости душе! А заодно

Дай горечи и терпкой, и душистой…

Жизнь — горькое и пьяное вино! [1]

— Мой друг, вы слишком мрачно смотрите на жизнь, — возразил Даджи и, пока служанка накладывала ему еду на тарелку, в свою очередь продекламировал такие строки:

По воле сотворившего, не знаю,

Я предназначен аду или раю.

Вино, подруга, лютня — часть моя,

Тебе блаженства рая уступаю [2].

На прекрасное лицо демона-лиса легла тень печали.

— Впрочем, вы правы. Жизнь — скверная штука. Она делает из нас чудовищ. Вы не поверите, но когда-то я тоже был моралистом-идеалистом, готовым биться насмерть с теми, кому плевать на высокие идеалы. Помню, в юности у меня был постер культового фильма; изображение Данко с пылающим сердцем в руке. Актёр в чёрном прикиде и с бластером на боку. Гордо поднятая голова, летящие по ветру волосы, фанатично горящий взгляд — красавец, глаз не отвести. Девчонки сходили по нему с ума, вплоть до самоубийства. Романтично аж до соплей. Для меня же Данко был олицетворением свободы, справедливости и братства. И упаси Бог, чтобы из глаз ребёнка упала хоть одна слезинка. Сволочь, что его обидела, я был готов растерзать голыми руками. Как вспомню… В общем, самому смешно, каким я был наивным идиотом. Всё же пропаганда — великое дело. Даже если ты Ларра по натуре, при правильной обработке в твоём эгоистичном сердце может вспыхнуть пламя великой любви к людям…

Даджи встряхнул головой, отгоняя видения прошлого и буднично добавил:

— Что-то я отвлёкся. Давайте сначала поедим, а затем, если будет настроение, немного поболтаем. Думаю, я интересен вам, а вы интересны мне. Вот и выясним, насколько совпадают или расходятся наши взгляды.

Клермон взглянул на него, но промолчал. Против мирной беседы он не имел ничего против. Маска немногословной беспристрастности, которую ему пришлось надеть в раннем детстве, скрывала пытливый ум и любопытство. Он уловил лишь общий смысл сказанного демоном, но этого было достаточно, чтобы пробудить его интерес к нему как к личности, а не только как к опасной сверхъестественной твари.

По окончании ужина они перешли в гостиную, где гостю предложили нэш.[3] Судя по тому, что цветом и структурой он походил на сахар, это был один из лучших сортов. Клермон взял один кубик и отправил его в рот. Жевательный табак оказался выше всяких похвал, о чём он счёл нужным поведать хозяину.

— Я рад, что вам понравилось, но, право, не стоит утруждать себя комплиментами. У меня всё высшего качества. Иного я не держу, — ответил Даджи без малейшей рисовки и тронул струны циня. — Простите, если вы не любите музыку. Я, вот, меломан и после ужина всегда музицирую. Душа просит прекрасного, и я не нахожу себе места, пока что-нибудь не сыграю.

— Не скажу, что я великий знаток по этой части, но мелодии великих композиторов мне знакомы, — заметил Клермон, чтобы поддержать беседу.

— Замечательно! Тогда не цените меня слишком строго.

— Слухи говорят, что вы само божество в игре на флейте. Девушки летят на её звуки как пчёлы на мёд.

— Ну что вы! Слухи, как всегда, преувеличивают. Я всего лишь скромный музыкант, который играет как может. Впрочем, если хотите, несколько позже я сыграю вам на дизи. Чтобы вы имели возможность убедиться, насколько правдивы слухи.

Клермон вежливо склонил голову.

— Почту за честь.

Заметив, что держит в руке ещё один кубик нэша, он заставил себя положить его на тарелку. Он не хотел, чтобы у него развилась привычка к нему. Нэш был лёгким наркотиком, но всё равно туманил разум. К тому же он не забывал об опасности и хотел мыслить предельно трезво.

После музицирования в гостиной — игра на цине Клермону не понравилась — они вернулись на балкон и Даджи, как и обещал, сыграл ему на флейте. Это было так чудесно, что он с искренним восторгом аплодировал ему. Потом они снова пили вино и поначалу прощупывали друг друга на предмет кто чем дышит, а затем оба опьянели и, перестав таиться, от души хохотали дурацким шуткам и делились воспоминаниям из жизни.

Поскольку Клермон и сам убил немало народу, будучи наёмником, он лишь посмеялся, когда Даджи поведал ему как приводил в чувство зарвавшихся солнцепоклонников. В ответ он рассказал, как они с Катом Вороном прорубались через ряды кочевников-тумбинов, вознамерившихся брать дань с Белгородского князя, и даже поделился своим секретным ударом, который разваливал противника практически пополам.

Когда хмель немного вышел, они подошли к краю балкона, и Клермон, облокотившись, бросил взгляд на город, а Даджи, взявшись за перила, поднял голову к небу.

— Знаешь, брат, я бы всё отдал, чтобы содрать с себя шкуру бешеной лисицы, для которой нет ничего святого в жизни, но, видимо, мне не дано искупления, — произнёс он трагическим тоном.

— Не плачь, — сказал Клермон и, достав платок, вытер его лицо, мокрое от слёз. — При определённых обстоятельствах все мы бешеные лисы. Если ты не в силах выправить положение, смирись, как смирился я. И жди. Невезение не вечно. Когда-нибудь да появится возможность. Главное, не проспать удачу.

Даджи с удивлением глянул на собеседника, который оказался не так прост, как ему представлялось.

Клермон заметил его взгляд и усмехнулся.

— Думал, что купил меня своими слезами? Нет, брат, меня не обманешь. Что касается твоей тяги к убийству, то от себя никуда не деться. Тем не менее у кровожадности есть одно оправдание, она должна быть направлена на доброе дело и ты, похоже, это знаешь. Иначе не помогал бы родичам убитых тобой девчонок.

Даджи сел за стол и спокойно заметил:

— Не люблю, когда знают о моих слабостях. Я могу убить тебя прямо сейчас.

Клермон сел напротив и налил ему вина.

— Можешь, но не убьёшь, — ответил он, когда они выпили.

— Почему? Что такого в тебе особенного? — поинтересовался Даджи.

— Ничего. Таких, как я, великое множество.

— Возможно, ты принял всерьёз мои слова о госпоже Судьбе? Так я, к твоему сведению, не верю ни в бога ни в чёрта. Если на понятном тебе языке, то мне плевать и на господина Солнце, и на Двойное сердце, его антогонистов.

— Думаю, что так, — усмехнулся Клермон. — Во всяком случае, ты так считаешь.

— Тогда отвечай, не увиливай! — начал сердиться демон-лис.

Стараясь правильно сформулировать мысль, Клермон наморщил лоб.

— Как бы верней выразиться?.. Ну, потому что теперь ты знаешь, что на свете есть только один Клермон Ястреб и другого уже не будет, если ты меня убьёшь.

Не сводя с него глаз Даджи откинулся на спинку кресла, а затем вернулся к прежнему положению и поднёс к губам вино. На этот раз их бокалы наполнила безмолвная служанка в простеньком голубом ханьфу. За всё время нахождения рядом с ними она ни разу не открыла рот.

— «Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не должен её забывать. Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу…» — задумчиво процитировал Даджи и его глаза сверкнули призрачным зелёным светом.

— Да, господин Трактирщик, ты прав. Теперь ты для меня не один из многих, а тот, с кем мы вместе пили и при этом дружески болтали, а такого у меня уже не было очень давно. Не скажу, что теперь ты в безопасности, но сегодня убивать тебя я не стану.

— Да будет так! — Клермон залпом выпил вино и, перевернув бокал, поставил его на тарелку. — Время уже за полночь, пора и честь знать. Разрешите откланяться, господин Су, — он встал и заметно пошатнулся, пытаясь изобразить поклон.

— Разрешаю, — отозвался Даджи и вяло махнул рукой. — Вали, дружище, и побыстрей! Пока я не передумал.

Когда гость покинул балкон, служанка в голубом ханьфу вопросительно посмотрела на него.

— Проводи, — велел он совершенно трезвым голосом.

Одним движением девушка сорвала с себя верхнее платье и осталась в чёрном наряде убийцы. Когда она положила ладонь на рукоять меча, он добавил:

— Проследи, чтобы он в целости и сохранности добрался до своей убогой ночлежки.

Смертоносная нюй-куй[4] на мгновение замерла, переваривая необычный приказ, а затем кивнула.

_______________________

[1]Омар Хаям «Рубаи».

[2] Омар Хаям «Рубаи».

[3] Нэш (выдумка) — местная разновидность плиточного табака с отбеливающим эффектом.

[4] Нюй юэ (女月), или нюй-куй (女傀), что дословно означает «музыкантша» и «женщина-куколка». В Древнем Китае эти женщины занимали то же положение, что и гейши в Японии.