Трактирщик и Владычица ночи

ГЛАВА 12. Судьба — злодейка. Когда ты в ответе за тех, кого приручил

Не замечая крадущейся поблизости девушки-убийцы, Клермон шагал к постоялому двору. Ноги заплетались, он то и дело спотыкался, но мыслил трезво, во всяком случае, ему так казалось. Впрочем, это соответствовало истине, голова у него действительно была ясной.

Внутреннее чувство говорило ему, что Су Даджи чудовище из чудовищ и его красивыми речами не стоит обольщаться. И всё же обаяние демона-лиса было столь велико, что он до сих пор находился под впечатлением от общения с ним. Впрочем, он отдавал себе отчёт, что соскучился по обществу умных и образованных людей, а его собеседник был не просто образованным умницей; он знал очень и очень много, причём такого, чего не знал никто. Например, что они живут на шаре, который является таким же странником[1] на небе, как солнце и луны. А ещё он сказал, что солнце — это огромный раскалённый шар, на фоне которого их планета всего лишь крохотная горошина.

После этого сообщения Клермон уже спокойно воспринял гелиоцентрическую систему мира. Будь кто другой на его месте, он счёл бы рассказы демона зловредной выдумкой, призванной смутить ум и сердце верующего в светлые силы, но после бесед с Владычицей ночи он уже знал, что мир невообразимо велик и простирается далеко за пределы человеческого воображения. Правда, к словам демоницы он отнёсся с недоверием — сработал средневековый стереотип патриархального общества, — мол, женщина есть женщина, лишь глупый доверится её словам, поскольку она лжёт, как дышит. Но когда-то же самое говорит мужчина, то это уже совсем другое дело.

Затем его мысли вернулись к самому собеседнику. «Как Даджи сказал? Мы в ответе за тех, кого приручили и что-то там про розу. Чувствуется, что это цитата из сочинения какого-то мыслителя. Интересно, в нашем случае кто кого приручил?» — ухмыльнулся Клермон и перед его глазами промелькнул калейдоскоп выражений на лице собеседника: вот Даджи печалится, вот он смеётся, а вот думает о чём-то своём и его мысли далеко-далеко. «Хорош, даже слишком, — с досадой подумал он и с пьяной откровенностью признался себе: — Так хорош, зараза, что будь он женщиной, я бы с ходу влюбился. Что не удивительно. Если верить словам демона, то он мужчина, которого запихали в шкуру девятихвостой лисицы. Мол, она была мстительным духом-женщиной[2] неописуемой красоты и обаяния, которую в качестве наказания отправили к какому-то их демонскому правителю. Ну а прежде эта тварь была обычной лисой, которая имела нездоровое пристрастие к человеческой печени, а затем и сама превратилась в человека. Даджи говорит, если он перестанет есть человеческую печень, то превратится в обычную лису. Лжёт, наверное, чтобы оправдать своё людоедство, а может, и нет. Кто их, демонов, знает».

Хмель начал выветриваться и Клермон зябко передёрнул плечами, рубашка из тонкого льняного полотна и кожаный жилет плохо защищали от холода. К тому же его не покидало неотвязное чувство тревоги. С некоторых пор он насторожённо поглядывал по сторонам, но, как ни осторожничал, ничего опасного не замечал.

Ночной город был пуст. Если кто и был на его улицах, то только полудикие псы, тощие до того, что наружу выпирали рёбра, и бездомные бродяги, вшивые и грязные, от которых за сто шагов несло невыносимой вонью. Псы рылись на помойках, злобно рыча при его приближении, а бродяги прятались по укромным углам и подворотням, увидев, что он вооружён.

Правда, домушники и убийцы тоже бодрствовали. Всё ещё находясь в пьяном угаре, Клермон помахал одному такому работнику ножа и топора и тот направился к нему, с явным намерением ограбить богатого юнца, разгуливающего в неурочный час, — таким он виделся будущим каторжанам.

«Мать-земля! Не хочется, но придётся драться», — вздохнул Клермон и потянулся к мечу. Но он ему не понадобился. Мелькнула стремительная чёрная тень, тускло блеснул смертоносный металл, и грабитель распростёрся на грязной брусчатке, щедро поливая её кровью, хлещущей из горла. Судя по неестественному положению головы, лезвие меча было столь острым, что глотку рассекло до позвоночного столба.

«Мастер!» — Клермон уважительно присвистнул.

— Ух ты! Вот это удар! Ты кто? — вопросил он, глядя на женский силуэт, замерший рядом с убитым.

— Не твоё дело, — буркнула нюй-куй и растворилась в темноте ближайшей подворотни.

«Ну и ладно. Не моё, так не моё. Уже хорошо, что там лежит грабитель, а не я», — подумал Клермон и ускорил шаг. Настроение внезапно упало и он, чтобы избавиться от тоски, придавившей сердце, поспешил к постоялому двору — там его ждали Кат Ворон и Владычица ночи. «Пусть друзья из них не самые верные, но всяко лучше, чем демон-лис с его сладкими речами и ножом за пазухой», — устало подумал он.

Теперь он знал о сопровождении и отслеживал передвижение нюй-куй по тени, которая неразлучной предательницей скользила рядом с ней, и тому переполоху, что она вызывала у мелких обитателей города, чуявших в ней опасность.

Клермон догадывался, что её приставил Су Даджи, а ему хватило одного вечера, чтобы понять, насколько он непредсказуем. В любой момент его настроение могло измениться, и он мог отдать приказ о его убийстве. На всякий случай он положил ладонь на рукоять меча. И всё же ему не верилось, что девушка нападёт, — ведь она только что спасла ему жизнь. Грабитель оказался не один, а с товарищами, но они не стали ввязываться в драку и смылись, видя, что их подельнику почти отрубили голову. Так что её помощь была очень даже своевременной.

— Эй! — позвал он и, не получив ответа, добавил: — Спасибо, что выручила. Кстати, как тебя зовут?

Темнота по-прежнему безмолвствовала, и он пожал плечами.

Уже у самого постоялого двора, когда он взялся за ручку входной двери, до него донёсся невнятный тихий голос:

— Меня зовут Шейра. Спасибо, что спас мою сестру.

— Это ты о девушке в розовом? — поинтересовался Клермон, но неразговорчивая нюй-куй на этот раз промолчала.

Когда входная дверь закрылась, погасив полоску тусклого света на крыльце, Шейра грустно улыбнулась: «Клермон род-Красная земля, а ты хорош. Не многим удаётся унести ноги после встречи с Даджи. Разве что он почуял в тебе родственную душу. Но что-то мне не верится, что ты такое же чудовище, как он».

Девушка подняла голову и посмотрела на второй этаж, где размещались комнаты постояльцев. Когда в одном из окон загорелся свет, она посчитала миссию выполненной. «Пора возвращаться, иначе мне не поздоровится», — подумала она и всё же медлила с уходом. С ней это было впервые, чтобы мужчина задел её сердце, причём настолько сильно.

Тем не менее нюй-куй не теряла бдительности; стоило в ближайшей подворотне мелькнуть тени, и она метнула в неё нож. Предсмертный визг сказал ей, что она не промахнулась. К её разочарованию, это оказалась бродячая собака. Нюй-куй пнула её в бок и оскалилась в зловещей ухмылке. «Нельзя что ли помечтать? А вдруг? Судьба переменчива, никто не застрахован от её капризов. Может, однажды мне повезёт, и я прикончу эту тварь, которая не только убивает, но и жрёт нас, будто мы двуногий скот, а не люди. Главное, продержаться до этого момента… Нет, я не умру! Выживу любой ценой! Я должна увидеть, как Даджи сдохнет и тогда, кто знает…»

Шейра снова глянула на окно, где по-прежнему горел свет, и выражение её лица смягчилось; оно стало по-девичьи мягким и в чём-то даже беспомощным, — ведь ей совсем недавно исполнилось семнадцать лет. «И ты, князь, постарайся выжить. Надеюсь, мы больше не встретимся. Я не хотела бы тебя убивать», — пробормотала девушка и бросилась бежать, не замечая слёз, текущих по щекам.

Даджи перекинулся в человеческий облик и тоже глянул на светящееся окно на втором этаже, а затем вслед девушке. «Так-так! Значит, мне не показалось. Ради этого парня Шейра готова меня предать. Обидно. Она — талантливый киллер. Будет жаль её потерять. Впрочем, не стоит спешить. Посмотрим, что будет, когда Владычица ночи обнаружит, что у неё есть соперница. Интересно, как долго она будет мучиться угрызениями совести, прежде чем убьёт девчонку?» — и демон-лис ухмыльнулся в предвкушении предстоящей интриги.

Донесшийся сверху скрип заставил его насторожиться.

Прежде чем Владычица ночи распахнула окно и свесилась наружу, он успел отступить под навес, который должен был скрыть его от её глаз, но это не помогло.

— Что, нечистая совесть спать не даёт? — иронично вопросила она.

Даджи демонстративно вздохнул и вышел из укрытия.

— Вы ещё в начале пути, оттого не знаете угрызений совести, а вот поживёте с моё и тоже будете маяться бессонницей. Разве что вздумаете строить из себя благодетельницу человечества, впрочем… Как звали ту ханжу, что для отвода глаз собирала трупики индийских детей, а на деле наслаждалась страданиями людей, что угодили в её дома для умирающих? Не подскажете? А вспомнил! Двадцатый век. Мать Тереза.

Прикрыв рот ладонью, Владычица ночи деликатно зевнула. «Прямо-таки не демон, а добрый дядюшка с его бесконечно нудными поучениями», — подумалось ей.

— С чего вы взяли, что я именно с Земли двадцатого века? — поинтересовалась она.

— Возможно, вы из двадцать первого. Но не позже.

— Почему?

— Потому что нет никого из наших, кто жил бы на Земле во второй половине двадцать первого века.

— Думаете, случился ядерный армагеддон?

— Не имею ни малейшего понятия. Так из какого вы времени?

— Я не помню… — Владычица ночи призадумалась. — Говорите, мать Тереза? — вопросила она, а затем кивнула. — Кажется, мне знакомо это имя. Это такая худая морщинистая старуха в белом платке, у которой тёмные глаза, с настороженностью глядящие на мир?

— Верно.

— Что-то есть недоброе в её облике. И это благодетельница человечества?

Даджи усмехнулся.

— Во всяком случае, так считало глупое человечество, возведшее её на пьедестал святой, хотя эта садистка в своих бараках для умирающих издевалась над людьми ничуть не меньше, чем фашисты, презираемые тем же человечеством. Слава — это всё, что нужно было так называемой Матери Терезе. И религия дала ей такую возможность. Люди слепы и при желании им можно внушить всё, что угодно, особенно, когда они больны и беззащитны. Дома для умирающих. Даже у меня мороз по шкуре от этого названия. Ну а если держать отчаявшихся людей впроголодь и не давать им обезболивающих лекарств, под предлогом что Богу угодны их страдания? Думаете, их будет сложно убедить принять католичество? Когда человек стоит у края могилы, он согласен на всё, лишь бы избавиться от страха смерти. Католичество? Да! Сатанизм? Да! Коммунизм? Да! Фашизм? Да! Да что угодно — да! Не удивительно, что за её миссионерские подвиги Ватикан канонизировал Мать Терезу, как святую, хотя место ей в аду.

— Вы сами далеко не ангел, — сдержанно заметила Владычица ночи.

— Да, я убийца, но люди знают, с кем имеют дело. Я их не обманываю и райских кущ не обещаю, — спокойно ответил демон-лис.

— Ну а как же девушки, которых вы заманиваете к себе, а затем убиваете?

— Это не моя вина. Таково требование роли. Если я перестану питаться человеческой печенью, то застряну в звериной шкуре.

— Да? С чего вы так решили?

Даджи встал так, чтобы видеть лицо собеседницы.

— Только не говорите, что вы вольны выбирать образ жизни. Это меня очень огорчит. Ведь у меня такого права нет.

Уже в который раз Владычица ночи прислушалась к себе, но тщетно.

— Если честно, то я не знаю, есть у меня такое право или нет, — сказала она и внутренне поморщилась.

«Чёрт! Вот кто тянул меня за язык? — подосадовала она. — Этот тип слишком умён и опасен, не следует давать ему лишние козыри».

Поскольку собеседница не умела управлять мимикой лица, то её мысли для Даджи были как на ладони.

— Не переживайте, я не обижаю себе подобных, — проговорил он снисходительным тоном и, не прощаясь, исчез в ночной тьме.

— Ещё один невоспитанный мужлан, — проворчала Владычица ночи, прежде чем закрыть окно.

Даджи, по-прежнему наблюдающий за ней, беззвучно рассмеялся. «А она забавная! Впервые встречаю такую невинную овечку в теле демона. Она и Клермон занятная парочка. Пожалуй, стоит присоединиться к их компании и пощекотать нервы Мирелле, а то она и думать обо мне забыла, что в её случае наказуемо».

Уловив запах юного женского тела, он встрепенулся. Помимо застарелого пота от его будущей жертвы пахло спермой, причём многих мужчин. «Проститутка. Видимо, идёт домой. Кстати, чем я хуже Матери Терезы? Нужно помочь бедняжке избавиться от грехов и отправить её боженьке на поруки», — насмешливо подумал он и облизнулся в предвкушении свежего мяса. Когда в нём брал верх демон-лис, вместе с ним просыпался нестерпимый голод. Человеческая личина уступила место зверю и тот бесшумной поступью направился к ничего не подозревающей проститутке.

Поднявшийся туман застилал свет газовых фонарей, к тому же девица постоянно прикладывалась к фляжке с вином, которой кампания подростков заплатила ей за услуги, да и фингал под глазом, полученный от сожителя, не способствовал зоркости. Она даже испугаться не успела, когда перед ней возникло чудовище из кошмаров. Удар лапой, которая по размеру не уступала тигриной, и душа злосчастной проститутки отлетела в неизведанные дали, а вот её бренное тело послужило кормом не только демоническому лису. Бродячие псы, прячась по углам, тряслись от страха, но не уходили, ожидая своей очереди. Когда демон-лис ушёл, явились прочие падальщики. Так что к утру от тощего тельца остались лишь начисто обглоданные кости.

Опознали погибшую по окровавленной одежде, которую нашли на месте ужасного убийства. Товарки юной проститутки не особо горевали о её смерти — конкуренткой стало меньше, значит, им больше достанется. Расстроился лишь её сожитель, ленивый смазливый парень, которого она содержала. Поскольку за квартиру перестали платить, хозяин выгнал его на улицу, где он сгинул среди таких же отбросов, как он.

Хотя убийство произошло вблизи постоялого двора, где остановились Клермон и Владычица ночи, они остались в неведении относительно случившегося. О том, что натворил демон-лис, знал лишь Кат Ворон. Разбуженный голосом трактирщицы, который был настолько пронзителен, что мог поднять даже мёртвого из могилы, он пошёл узнать, что случилось. Выяснив в чём дело, он успел первым обследовать место преступления. По рыжим волоскам, оставшимся на кусте собрата чертополоха, и полустёртому отпечатку громадной лапы, по виду собачьей, охотник понял, кто прикончил девчонку, но счёл за благо промолчать, когда явилась стража. К тому времени набежавший народ затоптал все следы и стражники, ничего не найдя, развели руками. Дело кончилось тем, что писарь в управе записал, что пострадавшую разорвала стая бродячих собак, а крысы обглодали то, что от неё осталось. В общем-то, кроме первопричины, следствие рассудило верно.

Владычица ночи проснулась значительно позже, чем Кат Ворон. Она любила понежиться в кровати. В отличие от других постояльцев, её не доставали ни клопы, ни блохи. Впрочем, она была великодушна и изгнала кусачую мелочь из всего постоялого двора. Поэтому, когда она вышла в коридор, встречные постояльцы были улыбчивы и, вопреки обыкновению, не морщились, прилагая усилия, чтобы прилюдно не расчёсывать покусанные места.

Основательно перепивший Клермон всё ещё спал, хотя обычно вставал рано. Когда раздался стук в дверь, он со стоном отвернулся к стене.

— Ну нет! Дайте мне ещё поспать, а то у меня не голова, а чугунный котелок.

— Да мне не жалко, дрыхни сколько хочешь, — отозвался Кат Ворон и, выдержав паузу, добавил: — Вот только на постоялый двор заявился жреческий патруль.

— Понял! — Клермон сел на кровати и, причесавшись пятернёй, потянулся за рубашкой. — Фу, вонючая! — поморщился он.

Кат вздохнул.

— Подожди, сейчас дам свежую.

Он направился было к дорожным вещам, сваленным в углу, но появившаяся Владычица ночи его опередила. Она открыла пёстро-коричневый баул и, порывшись в его содержимом, выудила на свет чистую рубашку.

— Вот, держите, — сказала она, подойдя к Клермону.

— Она мятая, — заявил он, выжидательно глядя на неё.

— И что? Мне её погладить? — насмешливо поинтересовалась Владычица ночи.

«Было бы неплохо», — подумал Клермон и взял у неё рубашку.

— Ладно, и так сойдёт. Тесса, отвернись! Я хочу надеть штаны. Кат, будь добр, посмотри на полу, они где-то там валяются.

— Я тебе слуга? — фыркнул Кат Ворон, тем не менее отправился на поиски.

По возвращении он швырнул в товарища сначала штаны, затем сапоги.

— Не руки, а крюки. Крепче держи своё хозяйство, — проворчал охотник, когда Клермон ругнулся, получив шпорой по руке.

Владычица ночи хихикнула и мужчины, переглянувшись, уставились на неё, в ожидании, что за этим последует.

— Не обращайте внимания! Это мне смешинка в рот попала, — заявила она и распахнула окно.

— У неё, что, глаза на затылке? — тихо вопросил Клермон.

— А мне почём знать? — ворчливо отозвался Кат.

Владычица ночи насмешливо фыркнула.

— Глупости! Нет у меня глаз на затылке, а вот ощущение, что вы пыритесь мне в спину, очень даже есть… О! — воскликнула она с удивлением. — К нам пожаловали не только жрецы. Там внизу Су Даджи, причём не один, а с девицей из числа его прислужниц. Поскольку они на лошадях у меня есть смутное подозрение, что он собирается составить нам компанию.

«Да что б его! Нам только второго демона не хватало!» — огорчился Клермон.

— Может, он не к нам, а мимо проезжает? — сказал он, натягивая второй сапог.

— Даже не надейся, — ухмыльнулась голова, возникшая над подоконником.

Даджи подтянулся на руках и спрыгнул внутрь комнаты.

— Что за выражение? — вопросил он при виде кислой мины на лице Клермона. — А кто мне впаривал вчера, что он один такой неповторимый? Вот я и поверил. Так что теперь не отвертишься. Хочешь или нет, но ты в ответе за тех, кого приручил.

— Ерунда какая-то, — буркнул Клермон. По причине больной головы и предстоящего разбирательства с жреческим патрулём он забыл об осторожности.

Видя такое дело, Кат исподтишка пнул его, — мол, приди в себя, не видишь с кем разговариваешь?

Клермон подошёл к столу и, после того как осушил полный стакан воды, смерил товарища сердитым взглядом.

— Демон он, ну и что? Будешь теперь всю дорогу перед ним пресмыкаться? Если припёрся к нам, значит, ему что-то нужно.

Он повернулся к демону-лису, который тем временем успел расположиться на его кровати как у себя дома.

— Ну? Зачем явились?

Сложив пальцы домиком, Даджи одарил его очаровательной улыбкой.

— Хочу навестить старую приятельницу. Поскольку нам по пути, почему бы не ехать вместе? Я не доставлю вам хлопот.

— Да? А мне так не кажется, — решила внести в разговор свою лепту Владычица ночи, которая тоже была не в восторге от того, что им придётся путешествовать в компании каннибала. — Где гарантия, что один прекрасным днем вы не покуситесь на нашу печень?

С торжественным выражением Даджи поднял вверх два пальца.

— Клянусь! Вашей печени ничего не грозит. И вообще, печень друзей для меня табу.

Владычица ночи смерила его недоверчивым взглядом: «Нагло врёт! Ведь сам сказал, что не может без человечины». Даджи выразительно глянул на неё и плотоядно облизнулся. В ответ на это ему была показана фига, причём с обеих рук, и он состроил обиженную мину.

— Чего это они? — тихо спросил Клермон, заинтересованный их пантомимой.

— Видимо, какой-то демонский знак, — решил Кат и потянул его за собой. — Идём, а то всё съедят, и мы останемся без завтрака…

Нюй-куй, которая до этого каким-то непостижимым образом сливалась с обстановкой, внезапно возникла перед ними и выразительным жестом положила ладонь на рукоять меча.

Пользуясь случаем, Клермон с любопытством посмотрел на своего ночного стража. Конечно, девушка была среди прислужниц на балконе, но остальные две служанки затмевали её красотой и богатыми нарядами, к тому же тогда ему было не до разглядываний.

По виду Шейре было примерно столько же лет, сколько Тессе. Вот только они разнились как небо и земля. Свитая из крепких мускулов, прячущихся под гладкой кожей, Шейра была прирождённым воином и женские слабости, судя по всему, были ей неведомы. Тем не менее девушка была хороша собой, — ведь других служанок демон-лис при себе не держал. Просто красота Шейры была не на показ, как у её разряженных угодливых сестёр. Определяющим в её облике была железная воля, скрытая под маской безразличия.

Клермон улыбнулся и щёки нюй-куй слегка порозовели, хотя на её лице не дрогнул ни единый мускул. «Умница! — одобрительно подумал он. — Умение держать себя перед лицом врага признак хорошего воина». По натуре он был из породы защитников, но волевые женщины ему тоже нравились.

— Хочешь, я подарю её тебе? — сказал Дажди, возникший рядом с ними.

Шутит он или нет, было не понять, тем не менее Клермон утвердительно кивнул.

— Да, — ответил он и на всякий случай добавил: — Конечно, если она мне по деньгам.

Даджи сжал его плечо.

— Я же сказал, что это подарок. Для друга мне ничего не жаль. Девчонка — отменный товар. Моя смертоносная куколка хороша во многом, в том числе в постели. И да, мой совет. Не давай ей спуску, а то живо выйдет из повиновения. Порка в её случае не слишком действенна, а вот…

— Негодяй, — негромко сказала Владычица ночи и вышла из комнаты.

«Кошмар! Два средневековых варвара, и вдобавок непредсказуемый людоед-рабовладелец. Нет, я точно с ними свихнусь, пока доберусь до этой чёртовой ведьмы», — расстроилась она, поняв по непреклонному виду Даджи, что он от них не отстанет.

Но куда больше её огорчил Клермон, который и не думал возражать демону-лису.

«Все мужики сволочи, даже лучшие из них! Вот что за радость — издеваться над беззащитной женщиной?» — негодовала Владычица ночи, пока не поймала себя на мысли, что не испытывает ни малейшего сострадания к рабыне. Она интуитивно чувствовала, что та не из тех, кто безропотно сносит издевательства над собой. К тому же девушка активно ей не нравилась, но о причине она старалась не думать.

_______________________________

[1] Слово планета, вероятно, происходит от греческого planḗtai, что означает «странники». В древности этим словом обозначали Солнце, Луну и пять видимых невооруженным глазом световых точек, которые перемещались на фоне звезд, а именно Меркурий, Венеру, Марс, Юпитер и Сатурн.

[2] Су Даджи была любимой супругой короля Чжоу Шанского — последнего короля династии Шан в древнем Китае. Отождествление Даджи с девятихвостой лисой восходит к династии Тан. В легендах и вымыслах она изображается как одержимая, которая под влиянием злобного духа вершит ужасные дела. Изощрённые пытки, бессмысленные убийства и даже людоедство — всё это приписывается красавице Даджи. Что символично, она, как некоторые высокие чины в фашистской Германии, любит животных и заботливый муж строит для её развлечения дворцовый зоопарк.