Тремор

Глава 25

— Все в порядке, правда. Мы так давно не виделись с тобой. А на пары я хожу каждый день. Уже надоели, вот серьезно!

Даша взглянула на Рому, и тот с улыбкой поправил очки.

Каждый из них читал ностальгию в глазах друг друга. Они втроем так часто собирались в «Хачапури&Вино» осенью. Сидели на этом самом месте, у красной ткани вдоль стены, в теплом свете от абажурных ламп и говорили о самом разном. О современном кино, предстоящих фестивалях, своих проектах и ближайших планах. А потом вместе шли на пары, или концерт, или на встречи со звездами кино, что так часто проходили в их вузе.

Таня написала друзьям во время занятий, и они решили пропустить их, чтобы встретиться с ней. Близилась зимняя сессия, но она даже не думала о ней. Ее текущие оценки должны были обеспечить ей автомат по большинству предметов. После победы в конкурсе преподаватели относились к ней с уважением. И вот, теперь Тане так не хотелось разочаровать их. Ведь остаться с Кириллом — значит перевестись на заочное обучение. Или совсем бросить институт. Еще недавно он говорил ей, что поможет поступить куда-то в Америке, а теперь все планы висели на волоске от срыва. Она решила все рассказать друзьям и, к удивлению, услышала от них почти полярные мнения.

— Слушай, он, конечно, эгоист и вообще… Слов не нахожу. Но с другой стороны, я даже представить не могу, что сейчас у него в голове. Америка! Это же…

— Ну, опять ты за свое, — перебила его Даша.

— Да брось, это объективно круто. И дело не в том, что я мечтаю о Голливуде.

Она как-то по-кошачьи улыбнулась, смотря на него. Вырез розового пуловера был кокетливо устремлен в его сторону, норовя сползти на плечо. Только сейчас Таня заметила, как преобразилось ее лицо с их последней встречи. Контур подбородка и щек стал более четким. Ровно растушеванные слои бронзера делали скулы под стать инстаграмовским принцессам. Сантиновые тени на глазах отражали теплое освещение ламп не меньше лака на ее прическе — аккуратном пучке, как у китайских гейш на гравюрах.

Только Таня хотела похвалить ее вид, как та резко повернулась к ней.

— Дорогая, в чем-то Рома, конечно, прав, и, возможно, Америка распахнет свои двери и для тебя, но…

Она с грустью опустила глаза, словно и не светилась только что всеми оттенками счастья.

— Ведь Кирилл может и вправду стать знаменитым. Подумай, каково это жить со звездой. С рок-звездой! Ты так переживала только из-за того, что он не брал трубку, а что дальше? Тусовки, вещества, влюбленные фанатки…

На этом слове Таня нервно сглотнула, отведя взгляд в сторону. Вспомнила все то, что накрыло ее в Москве. И на что вообще она рассчитывала, когда знакомилась с ним? Ведь с самого начала было ясно, что он — рокер, безумный, пропащий человек, но зачем, зачем ее израненное хрупкое сердце взвалило на себя эту непомерную ношу?

— Слушай, я не спорю, Лос-Анджелес — это безумно круто, и наверняка ты сможешь пробиться там, но Танюш, ты ведь совсем… Не железная.

Она тут же кивнула на это.

Официант поставил на стол тарелку с хинкалями, но у нее не было никакого аппетита притрагиваться к ним. Отпив еще вина, Таня взялась за голову. Заиграла томная грузинская музыка, тут же погрузившая ее в раздумья. Рома с Дашей тревожно переглядывались между собой. Они никогда не видели такой поникшей подругу.

— Что бы ты ни решила, мы всегда поддержим тебя, — наклонился к ней Рома, протянув через весь стол руку.

— Мне кажется, с ним все будет в порядке. Конечно, прежним он уже не будет. Но с тобой не пропадет — это точно. Дай ему время привыкнуть к новой жизни. Кирилл никогда не изменял тебе, обещал помочь с институтом, он будет успешен, богат. Больно будет в любом случае. Даже если ты решишь расстаться с ним. Но, может, все-таки… Стоит дать ему шанс?

Таня крепко сжала его ладонь. Такую бледную, аристократичную, словно принадлежащую потомку древнего княжеского рода.

— Я не могу его бросить, Ром. Не могу и все. Это какая-то зависимость. Точно такая же, как с наркотиками, выпивкой, всем, что разрушает людей. Она калечит, убивает, но ты терпишь. И бросаешь лишь тогда, когда понимаешь, что перешел грань. Наверное, у меня с Кириллом так же. Хотя головой я понимаю, что это неправильно. Человек должен быть счастлив как с партнером, так и без него.

— О, а это, кажется, мысли Крис, да? — спросила Даша, двумя руками уплетая хачапури.

— Ты так много о ней рассказывала, что у меня есть ощущение, что это я дружу с ней.

— Ревнуешь? — подкольнул ее Рома.

Она закатила глаза и медленно повернулась к нему. Они засмеялись, и Таня тоже быстро повеселела с ними. Аппетит вернулся к ней, и через полчаса она вместе с ребятами заказала чай с десертом.

Как раньше, они втроем говорили о всякой ерунде. Смеялись над шутками Даши, обсуждали события в «Ките», искали тайные смыслы в фильмах Бергмана.

Как же Тане не хватало этих встреч. По лицам ребят было видно, что это взаимно. Что им тоже хотелось продолжить собираться вот так, после учебы, копить приятные моменты, чтобы потом с теплом проносить их через всю студенческую жизнь. И от того было странно, что они с такой легкостью готовы больше никогда не видеться с ней. Отпустить на другой край земли, позволить забрать документы из вуза и жить совершенно другой жизнью. Жизнью мечты, где рядом с ней будут новые люди. Неужели они так быстро готовы стать ее прошлым?

— Не говори ерунды.

Как-то по-матерински Даша поправила ей выпавший локон за ухо.

— Конечно, мы будем скучать по тебе. Но когда ты была в Провансе, Мадриде мы общались так же, как и прежде. Было бы эгоистично отговаривать тебя остаться. У вас с Кириллом все развивалось так быстро и… хорошо. Серьезно, ты говорила о нем часами, а мне все казалось, что ты пересказываешь какую-то сказку. Я тоже хотела так.

Даша взглянула на Рому тем же взглядом, что и в начале их встречи. Каким-то заволакивающим, теплым, порывистым.

— Ребят, вы ничего не хотите сказать мне? — с улыбкой оперлась Таня об столик.

Они потупили взгляд и тут же кивнули.

— Мы хотели сказать тебе раньше, но…

— Мы встречаемся!

Даша, как всегда, не выдержала размеренного вступления Ромы. Он приобнял ее, и та, как котенок, утонула в складках его пиджака. Таня умиленно наблюдала за ними.

Многое из того, что казалось ей странным, сложилось в единый пазл. Теперь она поняла, почему они с такой неохотой говорили друг о друге в переписке, тут же переводя тему или отвечая смайликом. Стала ясна причина для таких нежных, отрешенных от бытия взглядов, так похожих на те, которыми обменивались Кирилл с Таней в Провансе. Как обидно. Теперь та сказка происходит между ее друзьями, а у них норовит вот-вот рассыпаться в пепел. Как жестоко.

Время шло, и в зале становилось все больше людей. Веселых компаний и милых парочек. Вечером это маленькое кафе становилось таким же, как и все остальные. Готическая и, в то же время, уютная атмосфера покидала его. Когда голоса ребят стали тонуть в общем шуме, они попросили счет.

Уже тогда Таня знала, что по-другому не сможет. Не сможет. Как остаться в этом городе без Кирилла, одной, когда ее друзья теперь вместе? Как глядя на них, не вспоминать о нем, не скучать, не сожалеть о содеянном?

Подобное бывает каждый раз, когда сходишь в музей посмотреть на картины. Выйдя из него, хочется внести в свою жизнь хотя бы подобие искусства. Хоть что-то от проникновенных, высоких чувств, может, уже полумертвых, но, все же, напоминающих тебе о той выставке. Это не просто приятно. Это необходимо ей.

Еще по дороге она забыла всю боль, все плохое. Назвала недоразумением все, что ломало ее. «Может, когда-то все изменится, но не сейчас. Сейчас я просто хочу спасти себя».

|New message|

«Я знаю, что ты скажешь на это. Точнее, догадываюсь. Все наперед о тебе знать невозможно.

Когда я сказала Кириллу, что понимаю его и готова простить, он улыбнулся. Такой очаровательной милой улыбкой. Мы решили, что перед тем, как улететь в Америку, все исправим между нами. Отметим его день рождения и поедем в аэропорт поздно вечером. Навстречу новой жизни.

Следующим утром я проснулась в букетах желтых роз. Кирилл встал раньше меня и приготовил завтрак. Принес в постель гранолу, круассаны с лососем и кофе. Прямо как в меню кофейни, с сервировкой как на картинках из Пинтереста.

— Желтый — цвет разлуки, — сказала я, в смущении отведя взгляд.

Он повернул к себе мою голову.

— Это твой любимый цвет.

Его глаза были другими. Не так он смотрел на меня после Америки. В них была доброта и забота. Янтарные крапинки переливались на свету как десяток маленьких солнышек. И так было все дни после этого.

По вечерам мы ходили на концерты, в театры, в кино. Особенно мне запомнился джаз. То, как Кирилл касался моих ног под платьем, как при завывании тромбона у него возникал тот самый взгляд. В нем читалось: «Мир для меня исчез, есть только ты, и я ничего не могу сделать с этим». «И не надо», — думалось мне. Поверь, этот момент стоил вечности.

В театре нам словно стало по четырнадцать. Только подросткам придет в голову сидеть за колонной во время спектакля. Все смотрят на сцену, поглощены действием, а мы лишь друг другом. В темноте, на самых задних рядах, и рядом нет зрителей. Сама понимаешь, что мы делали там. Никто ничего не заметил, но при выходе из зала мне казалось, что все всё знают про нас. Кирилл лишь усмехнулся, видя, как пылают мои щеки. Электричество с новой силой забилось между нашими пальцами. Словно мы даже не были знакомы с ним.

С того момента отношения будто начались заново. Мы, как раньше, много рассказывали о себе, обсуждали что-то душевное, сидя на подоконнике вечером. Расстилали на нем плед, ставили свечи и пили чай, смотря вдаль — на замершую Неву, подсветку мостов, на огни зимнего города.

Не знаю, зачем я пишу тебе это. Для меня ты как мудрый взрослый, который скажет мне не слишком увлекаться играми. Знаю, уверенность надо искать в себе, и когда-нибудь я сделаю это. А пока я словно маленький ребенок. Счастлива от того, что случилось, хотя даже не смела надеяться на это.

Завтра Кириллу 23, и я рада, что мы отметим это здесь, в Питере. Словно наметим точку, от которой пойдет отсчет новой жизни. Конечно, жаль, что Новый год я встречу без семьи, но мама с бабушкой не особо расстроились от этого. Наверное, думают так же как Рома и Даша. Так же, как ты.

Я помню, мы говорили об Америке в Мадриде. Помню, что тебе нравятся Майами, Флорида и Нью-Йорк. Выбирай любой из них и приезжай. Буду ждать нашей встречи, Крис».

|New message|

«Знаешь, когда ярче всего горят звезды? Перед смертью. И чем они больше, тем быстрее в них происходят реакции. Это нужно для того чтобы поддерживать баланс с гравитацией. Но, когда поддерживать его становится нечем, они взрываются и разрушают планеты. Тогда звезда становится либо черной дырой, либо сверхновой и начинает светить еще ярче.

Думаю, ты поймешь, что я хотела сказать этим. Хотя, не забивай голову. Наслаждайся чувствами, а в Америку я прилечу сразу, как закончится моя выставка в Сиднее».

Кирилл проснулся от дневного света. Слишком яркого для питерской зимы. Подойдя к окну, он с удивлением увидел ясно-голубое небо. Солнце было в его самой высшей точке. Снег, обычно такой скучный, переливался всеми оттенками праздника. Словно сама природа решила поздравить его.

— Сюрприз!

Вздрогнув, Кирилл обернулся и тут же расплылся в улыбке. Таня стояла перед ним в голубом кашемировом платье, с уложенными лаком кудрями. Белый ободок делал ее похожей на актрису 60-х годов. В руках у нее была тарелка с тортом.

— Неужели ты сама испекла его? — догадался он, ощутив приятный аромат с кухни.

Она кивнула.

— Вчера ты сказал, что больше всего любишь тирамису, и я попробовала сделать его. Надеюсь, получилось вкусно.

Закрыв глаза, Кирилл крепко обнял ее. Еще в детстве он завидовал друзьям, которым делали торты их мамы. Украшали надписями, розами из крема и заходили к ним в комнату с охапкой шариков. Конечно, его родители обращались к престижным кондитерам, устраивали ему праздник, который продумывали лучшие аниматоры города. Но сами оставались в стороне. Впрочем, как и сегодня.

Утром он получил от мамы краткий текст поздравления, а ближе к вечеру пришли обещанные деньги от отца. На этом связь благополучно завершилась. Так продолжалось каждый год, и Кирилл привык к этому. Хоть и надеялся, что новый этап его жизни все же изменит отношения с ними.

Гостиная, обычно такая невзрачная, была похожей на детскую комнату из американских фильмов. На ее стенах висели бумажные гирлянды, выложенные в «Happy Birthday» разноцветными буквами. Повсюду были шары. Крупными гроздями они висели на стенах, окружали диван, крепясь к различным предметам. Их композиции напоминали атмосферу праздников 2000-х годов. Яркие не сочетаемые цвета у Тани смотрелись куда душевнее, чем инстаграмные декоры, составленные по всем канонам дизайна.

Оглядывая зал, Кирилл не сразу обратил внимания на записки. Сложенные бумажными квадратиками, они на ниточках спускались с потолка и вели к окну. Нужно было прочитать каждую из них, перед тем, как подойти к нему.

— Начни с этой, — в предвкушении сказала Таня, показав на ту, что висела над его головой.

Не отрывая от нее глаз, Кирилл вытащил из узелка бумагу.

— «В твоей душе есть все для счастья».

— Думаешь? — улыбнулся он, свернув ее обратно.

Она уверенно кивнула ему.

Каждый раз, когда Кирилл разворачивал записки, там были поздравления, Танины мысли и картинки с их фотографиями, что он ни разу не видел до этого.

Вот они впервые остались вдвоем на ночь. Кирилл расстилает диван в полутемной комнате. Чуть раньше они неловко поцеловались на балконе, и Таня решила навсегда запечатлеть этот день в своей памяти.

А вот другой кадр. Они лежат на траве, и по их щекам играют лучи солнца. Высвечивают теплоту в их глазах, в янтарном зареве и ореховом оттенке. На волосах застыл ветер. Видно, как от его порывов они готовы сплестись воедино.

Кирилл подолгу рассматривал фотографии. Чувства, смятения гормонов, что в те дни отрезали от него весь мир, разом пронеслись в его сердце.

— Не становись моим прошлым, ладно? — произнес он, внезапно взглянув на нее.

Она замерла.

— Никогда, — обняла его Таня.

Они застыли, на какое-то время отдавшись самым теплым чувствам. А потом, резко опомнившись, Таня взяла телефон и сфотографировала их. И плевать было, что к ее шелковому платью совсем не подходила выцветшая футболка Кирилла. Главное, что когда-то этот кадр вновь всплывет перед ними.

Вскоре на потолке не осталось ниточек. Кирилл вопросительно повернулся к Тане. По ее лицу было видно, как она ждала этого. Ее руки потянулись к полке шкафа.

— Закрой глаза, — шепнул нежный голосок ему на ухо.

Послушно закрыв их, Кирилл еле сдерживал улыбку. Казалось, кто-то ниточками тянул уголки губ в стороны.

— Открывай.

В его руках оказалась коробочка. Одна из тех, в которых продавал Танины украшения Калеб. На черном бархатном дне лежали два браслета. Один из обсидиана, другой, что потоньше, содержал в себе целую композицию.

— Дай угадаю, ты составила их по моей натальной карте?

Она закивала, плавно двигаясь из стороны в сторону.

— Обсидиан — камень для Стрельцов, здесь все просто. А чтобы сделать второй, я изучила все аспекты в твоей карте. Калеб еще давно научил меня это делать.

Кирилл шутливо закатил глаза при упоминании о нем.

— Если честно, я хотела подарить что-то более практичное, но ты так настаивал, чтобы я сама что-то сделала тебе.

Надев браслет, он кивнул. Ему хотелось часть ее души, а не то, что можно купить в магазине.

Весь этот день они говорили о двух вещах — их прошлой и будущей жизни. Чемоданы уже давно стояли в коридоре. Все было готово к отъезду и осознание этого вызывало у Кирилла радостное предчувствие.

Лишь вечером они сели отмечать его праздник. Днем Тане хотелось взглянуть на Питер. В последний раз пройтись по уже родным набережным и посмотреть на замерзшую Неву. В ее памяти она по-прежнему плескалась игривыми волнами. Чайки бросались в них окунуть свои лапки, а потом вновь пролетали мимо ряда дворцов, восторженных туристов и свежей травы у склона Петропавловской крепости. Таня вспомнила, как гуляла у нее после сдачи конкурсных работ, как волновалась, понимая, что умрет, если не будет жить в этом городе.

С ностальгией к ней приходила и тоска, ведь ее друзья, одногруппники, эти милые прохожие останутся в прошлом. На их месте теперь будут люди с наигранными улыбками, комплиментами и перечнем обязательных вопросов. Но Таня привыкнет. Все невзгоды рядом с Кириллом казались просто пустяковой мелочью. На фоне него все меркло.

Вечером он надел классический смокинг с бабочкой. Впервые с момента, как мама подарила его. В нем Кирилл должен был прийти на юбилей отца, но зачем-то решил позлить его, надев куртку. Сейчас это казалось ему смешным и нелепым. Словно часть его души кардинально изменилась с осени.

Уложив волосы гелем, он вышел в коридор. Таня в восхищении закрыла рот ладонями.

— Тебе так идет! Вот бы ты всегда так ходил, как загадочный принц из далекого королевства.

— Думаешь, они ходят в смокинге? — усмехнулся он.

— Я — не любитель такого стиля, но нужно тебе соответствовать.

Опустив глаза, Таня пригладила платье. Пока Кирилл вызывал такси до ресторана, она надела белую накидку и накрасила губы блеском. Взявшись за руки, они спустились к машине.

Уже стемнело, и центр города мерцал огнями новогодних украшений. Даже замершая река в их сиянии невольно погружала в атмосферу сказки. Мосты над ней так же светились золотистыми оттенками.

Проезжая по ним, Кирилл смотрел вдаль, не выпуская Таниной ладони. Там, где Нева извивается в сторону, крыши зданий как светлячки сияют у границы с небом. Всю жизнь он смотрел на них, думая о своей цели. Такой же прекрасной и далекой как они, так же манящей его своим блеском. Еще никогда Кирилл не был так близок к ней. И сейчас, по дороге в «Крышу 18» перед ним словно проносилась то время. Все годы одиночества, терзаний и распухших от струн пальцев. «Все это в прошлом», — говорил он себе, и по душе проносилось лето «Времен года» Вивальди. Радостная, возвышенная симфония.

Лишь подъезжая к Петроградской набережной, Кирилл повернулся к Тане. Вместе они любовались ночным городом, заранее обсуждая, что закажут в ресторане.

На входе к ним тут же подошел официант. Ребята последовали за ним. Указав на диванчик у окон, он учтиво положил перед ними меню и пошел к другим столикам.

Таня в восторге осматривала зал. Людей в нем оказалось не так много, от чего музыка на фоне отчетливо доносилась до них. Песни Фрэнка Синатры дополняли веточки омелы по краям столиков. В теплом свете люстр они смотрелись особенно уютно. Вдоль панорамных окон стояли размашистые елки. Свет их гирлянд отражался на деревянном потолке и колоннах.

Листая меню, Таня то и дело посматривала в окно на другой берег. В стороне от современных зданий простирался ряд дворцов. Подсветка у колонн даже с такого расстояния позволяла увидеть их фасад в деталях. А рядом с ними простирался мост, по которому машины как маленькие огоньки сновали с берега на берег.

— Ты уже выбрала? — наклонился к ней Кирилл, закрыв свое меню.

Таня кивнула.

— Попробую равиоли с уткой и медовик. Чай и вино можешь выбрать сам, мне без разницы.

Позвав официанта, Кирилл заказал блюда, и как только парень ушел, с нежной улыбкой повернулся к Тане. Она протянула к нему руку, и он нежно провел по ней пальцами. Блики свечей играли по ее лицу, маня его еще ближе наклониться к ней.

Но вот на их столе оказалось вино, заиграла «Strangers in the night». Ему пришла мысль, что под тепло-красной подсветкой на стенах он хотел бы всю ночь танцевать с ней. Держать за талию, смотреть, как блеск свечей проносится по ее голубому платья и ни о чем не думать. Видеть ее нарумяненные щечки, по-детски припухлые губы и аккуратную ямочку на подбородке. Чем больше он пил, тем больше жалел, что здесь нет танцпола.

Таня кивнула ему.

— Я тоже подумала об этом. Мы ведь никогда не танцевали вместе. А сейчас ты в костюме, тебе 23, и мы сидим в таком атмосферном месте, уже готовые начать новую жизнь через сутки. Это ведь идеальный повод, чтобы сделать это.

Он усмехнулся, поднеся к губам ее руку. Такую теплую, с нежным ароматом меда на коже.

— Таких поводов еще будет много. И, поверь, гораздо более весомых.

Их бокалы поднялись и коротко зазвенели в воздухе. Бутылка вина быстро опустошилась, и на ее месте так же быстро появилась новая. Тарелки сменяли друг друга, на миг прерывая разговор парочки. Но он не прекращался у них, даже когда Кирилл и Таня замирали, ища взаимные чувства во взгляде. Так многое они хотели сказать друг другу, словно и не ждала их бессонная ночь в аэропорту, словно и не предстояло им провести всю жизнь вместе. Они оба знали это, но каждая минута, казалась, имела вес даже в вечности.

Они говорили и, смеясь, поглядывали на вид из окна. Но вот свет в зале приглушился, и заиграла торжественная музыка. Кинув на Таню удивленный взгляд, он обнаружил у нее улыбку. Под мотивы «Happy birthday» к их столику двигалась группа официантов и большой плюшевый медведь. Он ловко размахивал лапами в стороны.

— Поздравляем вас с днем рождения! — воскликнули они и, произнеся тост, поставили перед ним тарелку с десертом. На нем горела свечка, и с одного раза он задул ее. Зал зааплодировал, и Кирилл, шутя, важно кивнул ему. Таня засмеялась, а потом принялась разливать чай в чашки. Цветочный аромат приятной волной исходил от них.

Со стороны оба казались расслабленными и готовыми нырнуть в постель сразу, как доберутся до дома. Кирилл вальяжно разложил на спинке дивана руки, даже не утруждаясь наклониться к десерту. Таня же наоборот облокотилась об стол, как-то снизу вверх смотря на него. Но на самом деле спать не хотелось никому из них. Оба с нетерпением ждали поездку. Тот последний вздох на питерской земле и легкое содрогание внутри, от того что самолет толкнулся от нее. Тот последний взгляд из окна на дрожащие огоньки фонарей и машин на дорогах.

Эти картинки так живо мелькали в их уме, поторапливая приблизиться к ним, что Таня и Кирилл вышли из ресторана тут же, как оплатили счет. Взяв за руку, он уверенно вел ее к такси. Та еле поспевала за ним, прикрывшись шалью от ветра.

Машина с ревом покатила по мосту. Хлопья снега неслись в ночной мгле, закрывая собой соседние полосы. Они облепляли собой стекла, и даже усиленная работа дворников не могла ничего сделать с ними.

В очередной раз водитель выругался матом. С обеих сторон послышались сигналы машин. Их силуэты на краткий миг высветились из белой пелены фарами. Она становилась все плотнее, и вскоре обрела голос. Метель с хриплым свистом окутывала город, превращая в однородное месиво все его объекты.

Таня вжалась в плечо Кирилла. Она уже ничего не видела в окне, лишь чувствовала, как то и дело заносит машину в сторону. Когда таксист с силой ударил по рулю, по ее коже пронесся холодок.

— Слушай, прекрати орать! Возьми себя в руки.

Разбухшее подобие лица с негодованием обернулось к нему.

— Ты что указывать мне вздумал? Сейчас высажу на обочине и добирайся, как знаешь.

Закрыв глаза, Таня отвернулась к окну. Оба быстро перешли на крик, и все, что ей оставалось, это отсчитывать повороты до дома. Всматриваться в снег, стараясь опознать улицы и знакомые здания, что слились перед ней в одну непроглядную стену. Беззвучно шевеля губами, она лишь просила у Вселенной, чтобы они с Кириллом добрались в сохранности и забыли этого таксиста тут же, как вышли из машины.

Когда остался один квартал, Таня в тревоге посмотрела на Кирилла. Впервые она видела его таким. Лицо налилось кровью, а широко раскрытые глаза излучали собой хищную ярость. Это смутило мужчину. Уже собираясь что-то сказать ему, он резко отвернулся в сторону.

— Пожалуйста, успокойся, — прошептала она Кириллу. Ее рука осторожно коснулась его колена. Со вздохом взглянув на нее, он плавно закрыл глаза. Через минуту они вышли в бурю.

— Ну и погода! Не в каких прогнозах не обещали такого. Придется выехать прямо сейчас, чтобы успеть в аэропорт.

Кирилл говорил сам с собой, на бегу, стараясь перелить свою злость в действие. Каждый его шаг оставлял за собой две ступени. Казалось, он не замечал, что все пролеты лестницы скрывались во мраке. Взлетал прямо во тьму, на ощупь минуя ее изгибы. За ним медленно зажигался свет. Дрожа, он освещал Тане путь, и она не спеша поднималась вверх, стараясь не задеть каблуки туфель. Лишь у квартиры ей удалось нагнать Кирилла. Связка ключей в его длинных пальцах со звоном переваливалась в стороны. С каменным лицом он пытался справиться с ней.

Наконец, дверь открылась. Прихожая налилась теплым светом. Из комнат доносились порывы ветра, и пока Кирилл обходил их, Таня замерла, словно впав в вязкий ступор. Она слышала, как открывались дверцы шкафа. Как по ним шелестела ткань его смокинга. Голый по грудь, он вышел в коридор, жестом указав ей на ванную.

Стоя на холодном кафеле, Таня рывками снимала с себя платье. Вода в душе становилась все теплее и, наконец, ее тело с облегчением встало под струи. Веки тяжело закрылись. Ритмичное дыхание стало возвращать ее к покою. Хотелось подольше постоять под ними, но регулярные постукивания по двери напоминали ей о времени.

Когда Таня вышла в коридор, Кирилл тут же зашел на ее место.

— Быстрее сушись, вся одежда на диване. И проверь вещи. Я сказал водителю, что нам надо выехать на час раньше.

Вода струилась по его телу и исчезала. Ускоренный стук сердца сливался с мыслями. В голове проносились время вылета, документы, необходимые вещи. «Все под контролем». Он насухо обтерся полотенцем и вышел в коридор. Таня сушила волосы, иногда обводя взглядом комнату.

— Вроде ничего не забыли, — сказала она, отложив фен.

— Ну и хорошо.

На мгновение они замерли напротив друг друга. Всего на миг. Встретились взглядом, и легкая улыбка одновременно показалась на их встревоженных лицах. Оба знали, что это наваждение, эта суета закончится сразу, как они сядут в машину. Остались лишь последние штрихи. Нужно лишь потерпеть, совсем чуть-чуть, и уже скоро они будут лететь в самолете. Держаться за руки, смотря в окно, засыпая в теплых объятиях друг друга. И шум турбин, приятный холодок в душе откроет им новую эру. Страну с необъятными возможностями, где их дом, такой красивый и большой, станет новым гнездышком для них двоих. И все плохое останется в прошлом.

Глубоко вздохнув, Таня еще раз оглядела все комнаты. Все опустело. Лишь зимние вещи, ее украшения, рисунки остались висеть на своих местах. Краски, кисточки, мольберт тоже не полетят с ними в штаты. Конечно, они купят там новые, но часть ее души все равно будет жить в них.

Закрыв глаза, она попрощалась с домом.

Они оделись и стали выносить в коридор сумки.

Перед ней проносился последний год. Ее одиннадцатый класс, мечты о Питере, о том, что она наконец-то будет среди таких же творческих людей, как она. Вспомнился сентябрь. Эйфория, тот день, когда Таня встретила его. Его. Из всего хорошего, такого надежного и устойчивого в жизни она выбрала Кирилла. Но… часть ее сердца все равно рвалась к прошлому.

— Подожди, — бросила она ему и побежала в спальню. Хоть что-то должно напоминать ей о семье, хоть что-то должно быть с ней, когда накроет одиночество, когда станет больно.

— Тебе, кажется, звонят, — сказал Кирилл, доставая телефон из ее сумки.

Сигнал телефона тут же стих.

— Алло? Сейчас, она подойдет.

Прильнув к комоду, Таня достала из ящика палетку. Точнее коробочку от нее. Услышав голос Кирилла, она спрятала ее в карман и быстро зашагала обратно.

— Возьми трубку.

— А кто это?

— Да откуда я знаю?

На экране горел незнакомый номер.

Отдав ей телефон, Кирилл стал спускать вниз сумки. Он быстро скрылся за лестничным пролетом, оставив Таню одну в полумраке.

— Да?

Ее голос пробежал по этажу эхом. Ледяной ветер с улицы ударил ей в лицо.

— Что? Вас плохо слышно, повторите еще раз.

Мужской голос вздохнул и стал выговаривать громко каждое слово.

— Таня, здравствуй. Это врач Шаболин из Первой городской больницы. Час назад к нам была доставлена твоя мама. Она попала в аварию. Грузовик потерял управление, влетел в ее лобовое стекло.

— И-и?

Слишком многое произошло за эту паузу. Круг кровообращения в жилах, жар — холод, снова жар — холод, доносившиеся шаги Кирилла снизу. Пространство слилось в мутный набросок реальности, все звуки — лишь белый шум…

— Таня…

— Да? Еще один вздох на другом конце провода.

— Таня, твоя мама умерла.