Тремор

Глава 13

«— Помнишь, я говорила тебе, что у каждого человека есть свои уроки в жизни? Пока их не пройдешь, они будут вновь и вновь напоминать о себе. Ты же не хочешь этого? Мы гуляли с Крис утром и говорили об этом. — Конечно, нет, — сказала я. — Ты должна спокойно отпускать всех людей, что от тебя уходят. Привязываться к чему-либо глупо. В природе, в космосе меняется все. Это естественный ход жизни, и это нужно принять. Ничего нельзя нарекать своим. У тебя есть лишь ты, и даже это не на долго. Если завтра мы разъедемся с тобой и никогда больше не увидимся, я буду счастлива. Если Том разлюбит меня, уйдет, у меня на душе будет сиять солнце. И так будет всегда. Я всегда счастлива. Это ведь то, что ты хотела. Наслаждаться жизнью, природой, каждым днем, несмотря ни на что. — Да, — сказала я. Именно так. — Видишь тот домик? Мы оставим там наши кисти, холсты, даже картины. Что бы с ними не случилось, Вселенная всегда права, а ты всегда счастлива. Мы перенесли все туда. Крис сказала, учиться отпускать надо с вещей. С этим проблем у меня не было. Это не люди. В этот домик она часто приносила цветы. Они стояли в вазе весь день. Весь день мы рисовали, а к вечеру они подсыхали. Сочные лепестки скатывались в безжизненную ткань, а на утро от прежней красоты почти ничего не оставалось. — Да, их красота не вечна. От того каждый миг, что мы смотрим на них, такой ценный. Конечно, я согласилась с ней. Хотя в душе щемило каждый раз. От каждого хруста стебля.

— Дима сказал, на твоей выставке чуть ли ни каждый день аншлаг. Ты поэтому решила остаться в Мадриде до следующей? Крис позвонила по видеосвязи рано утром. На Пхукете в это время уже был день. Таня разговаривала с ней, сидя на скамейке в парке Эль-Ретиро. — Нет, Крис. Я просто хочу побыть одной. Она вглядывалась в Таню, пока та пила кофе. Чувствовала, что что-то не так. Макияжа на ее лице было меньше обычного, взгляд отстраненный. На Крис она почти не смотрела. — Как знаешь. Может, и хорошо, что ты не хочешь обратно. Это не наш дом. А мы, наверное, уже привязались к Пхукету. Таня кивнула. Хайлайтер на скулах мелькнул бликом в беглом луче солнца. Ей было нечего сказать Крис. Та быстро поняла это и, закончив разговор, пошла наслаждаться морем.

«Я ничего не знала о ней. Все, что сказала мне Крис в лагере — это то, что родилась она во Франкфурте и вскоре переехала в Москву. Ее семья происходила из старинного аристократического клана Дании. Говорить подробнее она никогда не решалась, но сегодня кое-что рассказала мне. Неожиданно, как и все, что она делает. Отложив кисть в сторону, Крис отклонилась на стул. Затянулась электронкой. Ветер с моря разрывал пар, а она замерла, смотря на его голубую границу с небом. Когда я повернулась к ней, она все так же смотрела вперед с мутной пеленой во взгляде. — Знаешь, я так благодарна своим родителям. Они никогда не пытались контролировать меня, что-то запрещать. Давали совет и все, дальше мой выбор. Но они всегда были рядом, чтобы помочь мне. Всегда были вместе. Всей семьей мы ездили мне за красками, кистями, ездили в художественную школу. Да, для этих целей у нас был свой шофер, но им нравилось проводить со мной время. Наверное, мало кому повезло так же.

— А друзей у тебя всегда было так много, как сейчас? — осторожно спросила я. Боялась сбить ее настрой на откровенность. Она усмехнулась. — В школе я почти ни с кем не общалась. Хоть она и была элитной, учились в ней одни идиоты. В их головах не было ничего, кроме родительских амбиций и привязанностей. Какие-то подружки, парни, уроки. Они так волновались из-за всего этого. Такая важность к своим эмоциям, а ведь через неделю они о них и не вспомнят. Все это казалось мне странным. Мне было нечего обсуждать с ними. — А в художке? — В художке интересных личностей было куда больше, но все они тоже относились к жизни как к нескончаемому аттракциону. Но ни к чему хорошему надрыв не приводит. Излишние страсти только отдаляют тебя от желаемого. Поэтому то, что тебе нужно, придет само, когда ты уже не будешь ждать этого. Когда разочаруешься, смиришься, и даже от отчаяния останутся лишь одни руины. Так что перестань так много думать. Ответы приходят сами, а мыслемешалка — лишь путь к головной боли. Смирись с тем, что ничего не знаешь. Просто смирись. Обещаешь?» Тогда я кивнула ей. Но обещание так и не сдержала.

«Сегодня я наконец познакомилась с Томом. Он высокого роста, на пару лет старше Крис. Когда впервые видишь его, сразу понятно, как он уверен в себе. Широкие плечи всегда расправлены, взгляд очень цепкий. Если честно, я слегка побаиваюсь его, но Крис рядом с ним просто светится от счастья. Ее отстраненный вид сразу исчезает. Даже походка становится плавнее и изящнее. Он приезжает к нам не часто. Крис говорит, это для того, чтобы не привязываться друг к другу. Дни по отдельности они проводят в саморазвитии, медитациях, работе, а вместе наслаждаются романтикой и страстью. Иногда Том приезжает не один. У него много друзей, и все они смотрят на мир так же, как он. Они всегда радостны, ценят каждый миг жизни, и энергетика у них такая, что мне сразу хочется что-то сделать. С ними хорошо». Таня подняла взгляд. Ее окликнула девушка и села рядом с ней за столик. — Привет, я была на твоей выставке. Ты не против, если я посижу с тобой? — Конечно, нет. Девушка заказала капучино. У нее были светлые кудри и белый свитер в темно-синюю полоску. Какое-то время она просто смотрела на Таню и улыбалась. Выражение ее глаз создавало сильный контраст с ее возрастом. В них что-то очень легкое, такое простое, обдало Таню странным, до боли приятным чувством. Возможно подобное чувствуешь, возвращаясь в родной город спустя годы внутренних трансформаций. Стоишь в стороне, на краю улицы, и наблюдаешь за людьми. Видишь среди них ушедшего себя, себя настоящего. Девушка хвалила ее работы. Сказала, что она первая из современных художников, кто понравился ей. — Я тоже часто захожу по утрам в эту кофейню. Ты каждый раз такая задумчивая. Так интересно наблюдать за художником, который трогает сердца людей в зрительном зале. Со смущенной улыбкой она опустила взгляд к полу. — Я просто разбираюсь со своей жизнью. Она, кажется, зашла в тупик, — сказала Таня, коснувшись дневника кончиками пальцев. Девушка с пониманием кивнула ей. Почти сразу после этого официант поставил перед ней кофе. Аккуратно размешав сахар, она слизнула с ложечки пену и положила ее на край блюдца. — Все мы считаем тупиком наше незнание, что делать дальше. Обвиняем наш прошлый выбор в этом. Но кем бы мы стали без него? Создала бы ты свои работы? Сидела бы в этом кафе? Таня с улыбкой покачала головой. — Ты сделала себя нынешнюю и если что-то не нравится, ты скорректируешь это. Игра такая. Жизнь называется. — Но не все можно изменить. Разбитую чашу просто не склеить. Девушка задумчиво наклонила в сторону голову. — Конечно, но только чашка — это чашка. У нее одна функция, а у души их бесчисленное множество. Чтобы не случилось с внутренним миром, изменения нужно принять и найти в них пользу. Подумай, может, благодаря ним ты и добилась успеха? Без зла добро не познаешь. На мгновение они замолчали, ища что-то в глазах друг друга. Но вот девушка взглянула на часы. — Извини, мне пора. Думаю, мы еще увидимся. — А как тебя зовут?

— Лаура, — сказала она, обвивая шею шарфом. Лаура вышла из кофейни и помахала на прощание рукой. Таня долго смотрела ей вслед. Ее оранжевое пальто казалось еще ярче под такими же оранжевыми лучами солнца. Она отложила дневник. На душе стало легче.

Каждое утро Таня шла после кофейни в парк. Ей нравилось рисовать на природе бок о бок с другими художниками. Голова сразу освобождалась от мыслей. На краткий миг она обретала семью, и тягостные раздумья, одиночество на тот же краткий миг покидали ее. Часто они показывали друг другу эскизы, и Таня, как обычно, слышала комплименты в свой адрес.

Под вечер она посещала выставки и концерты. Так, к пятому дню в Мадриде, Таня ощутила себя полноправным жителем города.

Вскоре на той же улице, где был отель, она сняла студию. Такую же светлую и просторную, как ее номер. Почти все время она была одна. Это то радовало ее, то разрывало по ночам от боли.

Крис нельзя было назвать женственной, разве что по первому впечатлению. Нельзя было назвать несуразной, разве что по второму.

Сначала она кажется дивой. Идеальные стрелки, ровный тон загорелой кожи и светлые волосы. Она всегда классно выглядит. Подчеркнуты длинные ноги или ее тонкая талия. Топики со стразами, платья красиво обтягивают грудь. С ее ростом она была бы отличной моделью, и чувственные губы не переставали напоминать об этом смотрящему. Но для модели у нее был слишком тяжелый взгляд. Задумчивый, отстраненный. Он так не соответствовал ее виду. Бывало, когда они гуляли с Таней, он резко возникал у нее. Тогда ее широкие плечи сразу поднимались вверх, шаги становились еще ритмичнее. Она доставала электронку и, вдыхая пар, оставляла на ней своими пухлыми губами блестки. Казалось, она хотела скрыться в его пелене. Уйти от игры, которую другие с таким восторгом именуют жизнью.

«Крис не боится никого обидеть. Наверное, ей и в голову не приходило сделать ужимку лицом или отвести взгляд, чтобы ситуация казалось менее неловкой. На длинные сообщения она могла спокойно ответить «нет», могла никогда не звать гулять человека, с которым ей вроде как весело, но соглашаться, когда позовет он. Это не было манипуляцией, каким-то приемом, нет. Она просто очень ясно дает понять, что ей плевать. Что она может обойтись без чего угодно в жизни. Должно быть, поэтому ее все так любят. Особенно, исследователи — те, кто любят покопаться в чужих душах. Например, Том. Они с ней похожи, но он взрастил в себе самодостаточность сам, а она родилась с ней. Она, кстати, Водолей. Самый, что ни на есть, образцовый.

Том — Близнецы. Идеальная ей пара. Они как ветерок в поле. Иногда пересекаются, обмениваются потоками и разлетаются в разные стороны вновь. Есть лишь одно правило — не сдерживать друг у друга скорость. Том так говорит об этом: «Если любишь человека, то хочешь, чтобы он был счастлив. Если ты запрещаешь ему что-то из-за ревности или потому что не разделяешь его увлечений, то это не любовь. Ты хочешь получать от человека эмоции, а нужно хотеть давать их».

Таня верила им. Они и вправду выглядели очень счастливыми. Каждый из них развивался в своем направлении и поддерживал друг друга. Крис была художницей, Том — продюсером блогеров. Во многом благодаря нему она и обрела такой успех в Европе. Он свел ее с нужными людьми, раскрутил ее соцсети. Так, талантливая художница стала известной. Она была главным проектом Тома, и Крис всегда была благодарна ему за это.

— Когда-нибудь у тебя тоже будут такие отношения. Скоро ты всему научишься, и нужный человек придет в твою жизнь сам. Поверь, однажды ты тоже будешь счастлива, — сказала ей как-то Крис. В тот миг ее глаза были как два синих бриллианта. Так ярко они сверкали.

Кирилл вернулся в Питер. Приближалась весна, и на месте заледенелых дорог стали появляться лужи. Теперь утро наступало вместе с пением птиц, а не вьюгой. Люди на улицах больше не спешили в тепло, не скрывали лицо от колких порывов ветра. Все чаще толпы туристов покрывали собой центральные улицы и парки. Они оживали. И Кирилл оживал вместе с ними.

Только теперь он решился выложить пост. Реакция на него была весьма предсказуема.

«Вы уже многое слышали от прессы. Многое из этого правда, но все же я решил прояснить кое-что. Я взял паузу в карьере из-за своих ментальных проблем. Пока я не могу сказать на сколько, но надеюсь скоро вновь увидеться с вами. Спасибо за поддержку, ребята».

После этого он не заходил в соцсети. Слишком много вопросительных знаков смотрело на него со всех уголков его страницы. Домыслы фанатов никак не тронули его. Мысли занимала лишь Таня.

Что сказать ей, и какой там он встретит ее? Иногда ему начинало казаться, что лететь туда — полный бред. Что если бы она хотела, то уже давно написала ему сама или хотя бы разблокировала его номер. Но от нее тишина, все так же никаких действий. От этих мыслей ему становилось не по себе, но выбора у него не было. Либо он рискует и принимает исход, либо гибнет от наркоты на вершине славы.

К весне у Тани было столько заказов, что большую часть дня она проводила за мольбертом. Всего за неделю в студии было уже некуда складывать картины. Какие-то из них стояли вдоль стен, те, что уже высохли, лежали запакованными у выхода. По вечерам Дмитрий приезжал, чтобы забрать их. — Все больше людей узнает о тебе. Это же здорово, — сказал он в ресторане за ужином. — Заказчики с самых разных уголков земли хотят твою работу. Похоже, Том хорошо распиарил тебя.

Таня кивнула ему. Аккуратно порезав бифштекс, она принялась медленно пережевывать кусочки. Дмитрий позвал официанта, и тот, заложив руку за спину, подлил им еще вина. — За успех на первой выставке, — предложил он тост. После звонкого удара оба сделали большой глоток. На мгновение слова потерялись в воздухе. — Я не ожидала, что будет так много народу, — призналась Таня. — Художники обычно долго добиваются, чтобы кто-то заметил их. — Только не те, кому суждено ими быть, — улыбнулся Дмитрий. Его карие глаза излучали бархатное, почти укутывающее, тепло. Таня невольно засмотрелась на них. — И как ты понимаешь, кому суждено? За кого ты обычно берешься? Он задумчиво коснулся подбородка пальцами. — За уникальность. За необычное видение и талант. Когда я вижу это в работах, то приглашаю художника на встречу. Тогда мне становится окончательно ясно, сможет ли он дать, то, что нужно миру. — Но с тобой мы не виделись, — мягко возразила Таня. — Да, но я давно знаю Крис. Она так отзывалась о тебе, что я ограничился только твоими картинами. — А как вы познакомились с ней? Дмитрий усмехнулся. Он отложил в сторону тарелку, и официант тут же подошел, чтобы забрать ее. — Это было лет… семь назад. Тогда она в первый раз выиграла конкурс и поехала в лагерь к Хуану. В пятнадцать лет, можешь себе представить? Таня в изумлении смотрела на него. — В тот год я был в составе жюри. Увидев ее работу, я подумал, что она гораздо старше. Уже тогда у нее была безупречная техника. Уже был свой стиль. Ее единогласно признали лучшей, и я решил приехать в лагерь, чтобы взглянуть на нее. Я был уверен в подделке документов — рост около 180 см, тело уже было сформировано, да и одета она была довольно броско. — Все, как и сейчас, — улыбнулась Таня. — Во многом. Но сейчас она, как это сказать… Понятнее для окружающих. Помню, я представился ей, а у нее был такой равнодушный взгляд. Он оставался таким, даже когда я сказал, что хочу заняться ее карьерой. Усмехнувшись, он прикусил уголок губ. — Она так забавно водила по сторонам глазами. Как-то отстраненно, задумчиво. Могла вести себя как ребенок. Шевелила губами, словно напевая про себя песню, причмокивала ими, а потом резко останавливала на чем-то взгляд и становилась очень серьезной. Брови напрягались, губы становились похожи на цветок. Она выглядела как амазонка, как воительница. Тогда я понял, что в Крис есть загадка, которую мир будет решать очень долго. Я подписал с ней контракт, но так как она была несовершеннолетней, пришлось спрашивать разрешения у ее родителей. Они с радостью поддержали ее. Конечно, с их состоянием они могли и сами построить ей карьеру, но им хотелось, чтобы Крис занялся тот, кто искренне верит в нее. — И как часто вы общаетесь? Он удивленно взглянул на Таню. Кусая губы, она смотрела сквозь вино, сквозь свое отражение в бокале. — Я имею ввиду, она рассказывает тебе о своей жизни на Пхукете? Он улыбнулся. — Крис — не любитель проявлять инициативу. В основном мы говорим о делах. Таня медленно покачала головой. — Проводить тебя? — спросил Дмитрий, попросив у официанта счет. Подумав, она решила дойти до дома одной. — Хорошо. Я позвоню тебе утром, — произнес он, не отрывая от нее взгляда.

Почти все время Таня видела Дмитрия в классических костюмах строгого оттенка. Лишь разноцветные галстуки с узорами напоминали ей о характере владельца. Она не разбиралась в брендах, но каждая деталь его гардероба смотрелась на нем очень дорого.

Почти каждый день они ужинали в центральных ресторанах Мадрида. Сначала Таня соглашалась на встречи с неохотой, но потом быстро поняла, что у них с Дмитрием было много общего. Он прекрасно разбирался в живописи и в искусстве в целом. Несмотря на деловой вид, в общении с ней он был очень прост. Они много смеялись, много говорили о жизни, и, прощаясь, Тане было куда легче остаться одной. Его мускусный аромат еще долго окутывал ее.

Он рассказал о себе довольно много. Родился он в Петербурге и в восемнадцать лет поступил на факультет арт-менеджмента в Милане. Почти сразу стал помогать в организации выставок и быстро завел нужные знакомства. К двадцати двум годам он уже ездил по всей Европе, продвигая своих художников. Сейчас, когда ему было почти тридцать, все они стали известными и имели мировой успех. Периодически Дмитрий летал с ними в самые удаленные уголки Земли, покидая свою просторную квартиру в центре города. Приложив все усилия в колледже, он жил интересной обеспеченной жизнью. Имел много влиятельных друзей, с которыми обещал познакомить Таню. За ужином, к третьему бокалу вина, они начинали строить планы о том, чтобы покататься с ними на яхте или съездить на виллу, когда начнется выставка в Барселоне. Пока что у обоих было много дел и только под вечер освобождалось время, чтобы побыть вместе.

Таня поднималась рано утром, чтобы успеть выпить кофе и погулять в парке. Там она садилась на скамейку и медленно раскрывала переплет дневника. Глаза пробегали по отрывкам, выбирая лишь самые важные из них. Все проявления внешнего мира враз перекрывались судорогой в сердце.

«Вся философия Крис — это счастье вопреки. Ты многое не можешь контролировать, да. Но однажды ты умрешь, так что жить надо сегодняшним днем. Так, чтобы это нравилось. Например, сегодня мы узнали, что рейс до Парижа отменили, и Крис не успеет выставить работы к фестивалю. Она могла бы стать еще известнее и привлечь внимание крупных изданий, заработать денег, но шанс упущен. Даже я расстроилась, а она нет. — Значит, будет что-то по круче, — вот что она сказала. Откроются другие пути к цели. Другие возможности. Если эта упущена, значит, Вселенная от чего-то уберегла ее или хочет дать большее. Но удивляет меня не столько эта мысль, сколько ее способ смотреть на мир ясным взглядом. Если в какой-то день она проводила часы за макияжем, доводила до идеала каждый миллиметр своего лица, то на следующий ходила без него. И так во всем, только если распорядок дня, ежедневные действия не вели к какой-то цели. Хотя иногда Крис нарушала даже их. Привязываться нельзя ни к чему — ни к рутине, ни к ее отсутствию. Потому что только так можно смотреть на мир со стороны и видеть правду. Если ты навесишь на себя ярлык, наречешь что-то своим или к чему-то привыкнешь, смотреть ты будешь уже с пристрастием. Выберешь сторону и будешь склоняться к ней, а как ее не станет, то расстроишься, а это совершенно напрасно. Поэтому Крис может позволить себе весь день питаться сладким, а на следующий лишь овощами и фруктами. Может уснуть на удобной кровати, а может на песке под шум моря. Может провести весь день в телефоне, а может не притрагиваться к нему. Она находит радость во всем, что происходит. Может, поэтому в ее жизни все так просто. Она всегда получает желаемое, ведь по-настоящему ей ничего не нужно».

«С самого утра мы проводим день вшестером. С нами Том, Алекс, Диана и Ник. Еще на рассвете мы поехали в горы — сели по байкам, разбившись на пары. Теплый ветер с силой бил нам в лицо, заглушая восторженные крики. Даже шум мотора терялся в его порывах. Я прижималась к спине Ника каждый раз, когда байк подпрыгивал на ухабистой дороге. Алекс включил колонку, и чувство свободы вышло на новый уровень. Мимо проносились взгляды людей, каменистые выступы и пальмы. Все дальше и дальше мы отъезжали от деревянных построек. Вскоре они исчезли, и впереди показался серпантин. Чем выше мы поднимались вверх, тем больше взгляд захватывал море. Оно переливалось искрами в красноватых лучах солнца. Казалось, есть только этот миг. Все остальное просто исчезло.

Доехав до вершины Кхо Сат Хат, мы остановились. Еще долго все делились впечатлениями, то и дело смеясь и перебивая друг друга. Диана в это время разложила плед. На темно-красной ткани нас уже ждал завтрак из панкейков, риккоты и клубники. Рядом стояли стаканчики и термос.

Мы сели лицом к морю. Перед нами простирались скалы, обвитые лианами, джунгли и пляжи. Розоватое небо рассекалось чайками. Мы замерли. Несколько минут не произносили ни слова, впав во власть красоты здешней природы.

— Крис, тебя надо сфоткать, — резко поднялся Том. Обернувшись к камере, она чуть приспустила зеркальные авиаторы. Из-под них показались глаза в обилии блесток.

— Тань, сядь рядом с ней. Выложим вас вместе.

Если честно, я никогда не задумывалась о том, как мы смотримся вместе. Оказалось, что странно. Ведь что бы мы ни надели, у Крис всегда будет вид роковой обольстительницы, а у меня простодушного ребенка. Том говорит, такой контраст — на вес золота. Похоже, так и есть. Одна отметка в сторис — и к вечеру у меня прибавилось пару тысяч подписчиков.

— А чем вы занимаетесь? — спросила я у ребят, когда мы продолжили завтракать. Странно, что у нас ни разу не заходил разговор об этом. Алекс как-то странно взглянул на Крис. — Примерно тем же, что и Том, — сказала она за него. — Только занимаются не блогерами, а школой. — Что за школа? Они переглянулись. Это вызывало интерес еще больше. — Они учат тому, что я рассказываю тебе. Только за деньги, — сказала Крис, цепляя клубнику вилкой. — Вы так же проводите медитации и лекции? Они кивнули, сказав лишь, что проводит их Алекс и Диана, а Ник занимается продвижением тренингов. Какое-то время все молча накладывали в тарелки панкейки. Потом темы разговора стали быстро сменять друг друга, даже вскользь не касаясь их деятельности. Наконец все пошли оглядывать скалы. Крис наклонилась ко мне.

— Ребята немногословны, потому что не хотят сбить тебя. Понимаешь, все должно быть постепенно и приходить в свое время. Чуть позже ты будешь знать, что дальше. Потерпи.

К ужину мы вернулись домой. Когда стемнело, Крис, как всегда, куда-то уехала. В одиночестве я прогуливалась вдоль берега. Вода молчаливо омывала мне ноги.

Всю ночь она рисовала. Всю ночь провела за холстом, обливая его краской и выводя контуры. Это не была работа на заказ. Она не планировалась для выставок. Вся ее суть — просто импульс. Рука изливала то, что на душе под чутким руководством разума. Спина быстро затекла, шея устала, но Таня не чувствовала этого. В наушниках — Лана дель Рей, и лишь на припевах она не выдерживает и прячет лицо в ладонях. Тогда на краткий миг тело вновь обретает связь с ней. Но только Таня хочет пройтись по комнате, как новая буря вновь заносит над холстом ее руку. Лишь к утру, когда слезы закончились, она поднялась с места.

Быстро одевшись, она дошла до кофейни. Бариста тут же приветливо кивнул ей. Почти все столики были заняты людьми, но взгляд сам собой притянулся к Лауре. Она сидела у окна. Казалось, даже сквозь книгу ее глаза излучали покой и тихую радость. Таня села рядом с ней. Улыбнувшись, та тут же отложила ее.

— Привет-привет. Смотри, что у меня есть, — показала она на чизкейк с фисташковым кремом и малиной. — Раньше тут таких не было. Попробуй.

— Очень нежный, — сказала Таня, хотя совсем не ощущала вкуса. Лаура была такой радостной, что ей не хотелось нагружать ее грустными мыслями. Но та быстро разоблачила ее в этом. — Дорогая, за ярким нарядом такой взгляд не скроешь.

Усмехнувшись, Таня опустила глаза на свой свитер в разноцветную полоску.

— Знаю. Просто пока мне становится лишь труднее. Решила выпускать боль через краску и в итоге не спала всю ночь. Она с сочувствием отвела взгляд в сторону. Ее лицо, такое мягкое, казалось, освещенное солнцем изнутри, стало похоже на лик Будды. Умиротворением веяло от каждого ее слова.

— Дорогая, лучше так, чем скрывать от себя свою суть. А это предательство. Понимаешь, кто-то всю жизнь убегает от себя, но такие люди, как мы, так не могут. Я не знаю, какую борьбу ты сейчас ведешь, но ты сильная и ты справишься. Ответы найдутся сами.

Таня замерла. То же самое говорила ей Крис. То же самое говорят все восточные философы. И вот снова. Отпусти. Ну почему она растеряла всю легкость? Вся связь со Вселенной, такая прочная и нерушимая, оборвалась как перетянутая нить. Больше для нее нет знаков.

— Я знаю, о таком просить неприлично, но мне бы хотелось посмотреть, что ты нарисовала ночью.

Сглотнув, Таня крепко сжала телефон в ладонях. За четким «нет» в голове последовало отчаяние. Кто-то должен увидеть эту картину, кто-то должен… Медленно разблокировав экран, она показала его Лауре. Таня не могла смотреть, как меняется ее лицо. Она просто отвела к окну голову.