Треон

Глава 14

Михея нашла жена фермера. Она пасла скот, когда вдруг наткнулась на неизвестное ей существо. Оно было изранено, и едва дышало. Треонка обработала его раны и рассказала о нем мужу, когда тот вернулся из города. Гранкж – фермер – кое-что слышал о землянах, и сразу же понял, с чем столкнулся. Он поспешил сообщить своему князю. Тот немедленно забрал человека и передал в ближайшее военное управление. Уже оттуда его доставили на базу землян. Михей был без сознания и слишком слаб для межпланетного перелета. Он был крайне истощен. Врачи говорили, что выжил он лишь благодаря силе воли. Почти трое суток Алмаев провел в медицинском центре, пока его состояние не стабилизировалось. Придя в себя, он обнаружил, что не помнит ничего, что происходило с ним после похищения.

Михея доставили в Москву, где он продолжил лечение. Для его родителей, только-только смирившихся с потерей сына, его возвращение стало настоящим чудом.. Навестила Михея и Мирослава. После сообщения о его казни, она вернулась на Землю и продолжила свои исследования в Московском НИИ молекулярной биологии. Чтобы справиться с потерей любимого, она с головой ушла в работу, сутками пропадала в лаборатории. Для нее это был очень непростой период. Но и внезапное воскрешение Михея далось ей тяжело. Расшатанная нервная система девушки едва справлялась. Она часто плакала, и, казалось, не хотела оставлять Михея ни на минуту, боясь вновь потерять его, по многу часов проводила в больнице рядом с ним, так, что врачам приходилось просить ее уйти. Но время шло, Михей поправлялся, и Мирослава постепенно успокаивалась. Казалось, жизнь налаживается. Но затем начались допросы. Бесконечные допросы. Сначала следователи ДОБ и агенты собственной службы безопасности Интергалактик сами приходили в больницу. После выздоровления Михея его «пригласили» на разговор в Московское управление ДОБ и задержали на сорок восемь часов. Михей бессчетное количество раз повторял, что почти ничего не помнит, что он возвращался вечером в свой бокс, когда на него напали со спины и оглушили. Его связали по рукам и ногам, бросили в тесный багажник машины, и очень долго куда-то везли. Затем, когда машина остановилась, его вытащили и чем-то брызнули в лицо, от чего он уснул. После этого воспоминания были нечетким – какие-то лица, темная сырая комната, запах плесени и тухлой воды, невыносимые голод и жажда, и еще другая комната, ярко освещенная, похожая на операционную. Как он сбежал, Михей вспомнить не мог. Смутно помнил, как шел через леса, поля и пустыню, как что-то напало на него и повредило ногу. После этого полз, пока совсем не ослаб. Очнулся уже в больнице на базе.

В конце концов, ему поверили и отпустили. Или не поверили, но не имели права дольше задерживать его. После сообщения о казни Михея уволили из Интергалактик по причине смерти. Теперь восстанавливать его отказались, не объяснив причины. Впрочем, Михея это не сильно заботило, тем более что гонорар за его работу на Треоне ему все-таки выплатили.

В начале октября Михей вместе с родителями вернулся в Уфу. Мирослава хотела взять отпуск и поехать с ними, но Михей убедил ее остаться в Москве. Он сказал, что вернется через пару недель, что должен закончить кое-какие дела. Его смерть и последующее воскрешение создали кучу юридических проблем. Страховая выплатила его долг по ипотеке, и теперь, когда выяснилось, что Алмаев жив, требовала возместить убытки. Михей был не против, но страховщик уже успел обратиться в суд, и теперь ему, Михею, пришлось улаживать этот вопрос. Зная, как долго может тянуться разбирательство, он шел на все условия, которые выдвигала страховая компания, чтобы ускорить процесс.

Квартиру Михей решил подарить родителям, но те отказались, сказав, что им будет лучше в их старой «трешке». Брат Исаак так же не смог принять такой подарок. Поэтому Михей нанял риэлтора, чтобы тот продал квартиру, а сам собрал вещи и отправился в Москву. Но перед этим сделал что-то, что уже давно должен был сделать.

Он взял с тумбочки фотографию улыбающейся девушки и положил в карман куртки. Через полчаса он уже был на кладбище, стоял перед небольшой гранитной плитой с выгравированной на ней фотографией и надписью «Родионова Ирина Александровна» и ниже «02.11.2058 г. – 05.01.2076 г.» Михей достал фотографию и поставил на постамент, прислонив к памятнику.

- Я тебя не забыл, - сказал он полушепотом, - и никогда не забуду. Но я должен жить дальше. – Он закрыл глаза, вздохнул, и кивнул, как бы соглашаясь с собой. – Теперь я это знаю. Я знаю…

Наконец, Михей обрел счастье. На какое-то время. Любимая женщина, новая работа, новый дом, словом, новая жизнь. Треон, казалось, остался где-то в далеком прошлом, и лишь изредка беспокоил Михея в его воспоминаниях.

Поначалу не все шло гладко. Михею и Мирославе пришлось узнавать друг друга заново. Все пережитое слишком сильно отразилось на них обоих. Но когда двое молодых людей действительно хотят быть вместе, им ничто не может помешать. В конце концов, после всех испытаний, они имели право на счастье. И они наслаждались друг другом, не в силах насытиться, смеялись, мечтали, радовались каждой минуте. Все плохое осталось где-то далеко позади, а будущее представлялось светлым и безоблачным. Они строили планы, подумывали о свадьбе, не сейчас, но скоро, может, в следующем году. Так прошло несколько месяцев. Затем что-то пошло не так. Все началось со сновидений. Михей видел Треон. Он видел места и райлов, которые казались ему знакомыми, но которых, как Михей понимал, он никак не мог встречать. При этом он чувствовал себя не в своем теле. Будто сторонний наблюдатель, зритель, смотрящий фильм, снятый субъективной камерой, он не мог повлиять на события сна. Михей не придал этому значения, списав все на проявление посттравматического синдрома. Но вскоре сны перестали быть просто снами. Странные видения и образы стали посещать его и наяву. В голове вдруг всплывали картины, фразы, брошенные кем-то, целые ситуации и даже впечатления, и эмоции. Все это слишком походило на воспоминания. Что же он пережил на Треоне? Такие вспышки происходили все чаще, их могли вызвать самые обычные вещи: стопка книг на столе, кованая ограда парка, вымощенная камнем дорога на площади, и даже облака в вечернем небе. Михей стал нервным и начал замыкаться в себе. Это сказывалось и на работе, и на его отношениях с Мирославой. Жизнь медленно превращалась в ад.

- Слушай, - голос Мирославы вырвал его из размышлений, - Катя и Симон предлагают встретиться сегодня. Говорят, нашли какой-то хороший рок-клуб. Что думаешь?

- Да, как-то не охота, - вяло ответил Михей, не отводя глаз от телевизора.

- А я бы сходила, - сказала она, подсев рядом. – Хочется немного отвлечься, а то от работы уже голова раскалывается.

- Ну, хочешь – сходи одна, - все так же отрешенно сказал Михей.

Мирослава повернулась, взглянув на его лицо.

- Что-то ты какой-то мрачный. Ты не заболел?

- Все нормально, просто устал, - ответил Михей, и подумал, что, пожалуй, нужно было сказать, что плохо себя чувствует.

- Что, много работы? – Понимающе заметила Мирослава.

Михей пожал плечами: «Хватает».

- Тогда тем более, нужно использовать выходные на все сто. Пойдем, развлечемся, послушаем хорошую музыку, выпьем чего-нибудь, м?

Михей покривил лицо.

- Я бы лучше остался дома.

- Ну что мы старики, что ли, постоянно дома сидеть? Я уже устала – работа-дом, дом-работа. Я так скоро с ума сойду.

- Господи! – Раздраженно выдохнул Михей. – Ну сходи одна, что такого! Я не обижусь.

Мирослава потупила взгляд.

- Михей, что между происходит? Ты сам не свой в последнее время, весь какой-то колючий, хмурый, молчишь вечно. Скажи честно, что-то случилось?

- Ничего не случилось, - теряя терпение, сказал Михей.

- Может, ты меня разлюбил?

- Нет, я тебя не разлюбил!

- Тогда что? Должна же быть причина!

- Нет никакой причины, - срываясь на крик, огрызнулся Михей, - потому, что нет никакой проблемы, понятно? Я просто хочу немного отдохнуть в тишине и покое, и не хочу никого видеть, понятно?

- Не кричи! Разговаривай спокойно, - требовательно сказала Мирослава.

- Я спокоен, - громко сказал Михей. – Просто не надо меня доставать.

- Значит, я тебя достаю, - обиженно констатировала она, и встала с дивана. Михей молчал, уставившись в экран.

- Ты стал другим. Ты не тот, кого я знала. Если это твое настоящее лицо, то оно мне не нравится.

Мирослава ушла в спальню и расплакалась. Михей остался сидеть на диване. Он злился. Злился на себя и на нее. Она была права – он действительно изменился. Он и сам это понимал, как и то, что так больше продолжаться не может. Если и дальше вести себя так, скоро он потеряет Мирославу. Он пошел к ней, и все ей рассказал.

Она обняла и поцеловала его. Кто знает, что она себе нафантазировала, но рассказ Михея явно ее успокоил.

- Тебе надо было сразу все мне рассказать, глупенький, - улыбнулась Мирослава.

- Мне… было страшно. Я думал, что у меня крыша поехала. – Теперь, когда он облегчил душу, ему казалось, что проблемы больше нет. Что все осталось в прошлом, поэтому и говорил он об этом в прошедшем времени.

- Ты многое пережил на Треоне. Конечно, оно не могло пройти бесследно. Да еще и сразу такие изменения в жизни – другой город, другая работа, я с моими заморочками. Знаешь, что я думаю?

Она взяла его лицо ладонями и повернула к себе.

- Ты меня слушаешь?

Михей сделал щенячьи глазки, скорчив шутливую рожицу, и быстро закивал головой.

- Нуу, не делай так.

- Так что ты там думаешь?

- Тебе стоит слетать в Уфу, повидаться с семьей. А когда вернешься, мы с тобой рванем в отпуск. Море, пляж… Здорово, а?

Так они и поступили. Но ни встреча с родителями, ни отдых на море не помогли. Видения по-прежнему продолжали преследовать Михея повсюду. Он уже привык к такой жизни, и научился их не замечать. Но тревожность внутри него росла. Появилась навязчивая, пугающая мысль о возвращении на Треон. Мирослава относилась ко всему с пониманием, но не умела скрыть свое беспокойство. Спасение от всех проблем она находила в работе. Михей не возражал, понимая каково ей. Они стали отдаляться друг от друга. Однажды, после очередной ссоры, он принял решение.

- Я должен вернуться на Треон, - сказал он.

- Что? Ты прикалываешься? – Не поверила Мирослава.

- Успокойся и выслушай меня, - он прикоснулся ладонью к ее щеке. – Так надо, понимаешь? Я чувствую, что должен вернуться. Может быть, там я найду ответы и узнаю, что со мной творится.

- Какие ответы, Михей? Там идет война! Ты хочешь, чтобы тебя убили?

- Все возможно, - сказал Михей. – Но и жить как сейчас я больше не могу. Ты же видишь, куда все катится. Сколько мы еще выдержим так? Полгода, год? А потом все равно разбежимся. Я так не хочу. Ты заслуживаешь нормальной жизни. Я не хочу заставлять тебя страдать. И терять тебя я тоже не хочу. Поэтому я должен вернуться туда. Это единственный выход – узнаю, кто и зачем сделал это со мной и вернусь. Тогда, возможно, у нас будет шанс на нормальную жизнь.

- А как же я? – Сквозь слезы спросила Мирослава.

Михей поцеловал ее тысячу раз, стер слезы с ее лица.

- Прости, милая. Я люблю тебя больше всех на свете. Но я должен это сделать.

В конце концов, Мирослава приняла выбор Михея, и с тяжелым сердцем отпустила его. Он пообещал, что вернется живым и здоровым.

Прежде, чем записываться в Солярис, Михей вернулся в Уфу, чтобы попрощаться с родителями. Он рассказал им обо всем. Они, конечно, были категорически против его затеи, и отговаривали его, как только могли. Мать плакала, отец ругался. Но Михей был непреклонен, и твердо стоял на своем. Теперь, гуляя по вечернему парку, и размышляя о предстоящем, он, отнюдь, не был уверен в правильности своего решения. Закравшиеся сомнения, терзали его изнутри. Он снова и снова приводил себе те доводы, которыми убеждал Мирославу, и, позже, родителей, и сам же отметал их одни простым вопросом: «Ну, и что?»

Он шел по аллейке, украдкой поглядывая на целующиеся парочки, завидуя им, что они так беззаботны в своих счастливых легких чувствах, свойственных юности. Жизнь не наносила им своих жестоких нокаутирующих ударов, и, дай Бог, никогда не нанесет. Мимо пронеслась группа ребят в светящихся майках с анимированными картинками. Они носили эти странные ботинки-моноциклы, носились в них по всему городу с сумасшедшей скоростью. Для них не существовало непреодолимых препятствий. Их движение объединило в себе роллер спорт и паркур, и становилось все популярнее с каждым годом. Михей оглянулся, наблюдая за ловкими и стремительными маневрами этих современных ниндзя.

Его внимание вдруг привлекло движение над кронами деревьев. Михей подумал, что парни спугнули птицу, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Это был миниатюрный коптер. Скорее всего, полицейский. Он описал круг над деревом и направился вслед за ребятами на моноциклах. Должно быть, кто-то заволновался, как бы те чего не натворили.

Михей зашагал дальше, продолжая свои размышления. Главный вопрос, которым он задавался, и на который не мог придумать ответ, застрял в его голове, и зудел, как комариный укус. Что он будет делать, вернувшись на Треон? Ждать, когда ответы на все вопросы сами найдут его? Михей понимал, что это глупо, но других идей не было, по крайней мере, пока. Он надеялся, что, оказавшись на Треоне сообразит, что и как.

Впереди за деревьями проглядывала, освещенная фонарями поверхность пруда. Михей подошел ближе, и остановился у самой воды. На воде танцевала девушка, скользя слайдерами по поверхности, как по льду. Ее движения были столь грациозными и изящными, столь безупречными и мастерскими, что Михей несколько минут не мог оторвать от нее глаз. Должно быть, она была профессиональной танцовщицей или спортсменкой. Если бы Михей видел ее ближе, то непременно узнал бы в ней Елену Володину – олимпийскую чемпионку. Но она была далеко, и Михей не мог разглядеть лица. Полюбовавшись еще немного, он побрел вдоль берега и вышел на узенькую дорожку, окаймленную густым кустарником.

Света здесь было гораздо меньше чем на аллейке. Он, не спеша, проходил полу сумрачное пространство от фонаря до фонаря, и улыбался. Ему вспомнилось детство, его с друзьями игры в этом парке: в «войнушку», в «Казаков-разбойников», в «шпионов и разведчиков». А эта дорожка до сих пор хранила память об их велосипедных гонках. В то время и моноциклы, и электрические самокаты были уже доступны и стоили недорого, но не ценились в той среде, в которой обитал Михей, считались «девчачьими и не хардкорными». Любое средство передвижения должно было быть без мотора и приводиться в движение лишь непосредственным усилием человека. Так росло его поколение. Возможно, отчасти, поэтому в нем развилась такая способность преодолевать трудности, терпеть боль и усталость, и во что бы то ни стало продолжать идти к своей цели. Ведь чем тяжелее давалась победа, тем слаще была радость от нее. Лучший друг Михея, Ладим, однажды сказал: «Когда что-то достается тебе слишком легко, ты не можешь считать это до конца своим. Как будто остаешься кому-то должен. Только если сполна выстрадаешь и помучаешься, ты можешь считать, что действительно имеешь право на то, что обрел». Эти слова запомнились Михею на всю жизнь. Он считал, что достаточно настрадался, и никому ничего не должен. Но, похоже, счастье стоило немного дороже, и теперь пришло время выплачивать проценты.

Дорожка вывела его на небольшую площадь с фонтанами. Михей присел на каменный бордюр, и опустил ладонь в воду. Фонтан представлял собой абстракцию в виде нагромождения кубов разных размеров. Вода десятками тонких струек выбрасывалась из разных ее частей. Это легкое журчание действовало умиротворяюще.

- Что, душа болит? – спросил голос откуда-то сзади.

Михей оглянулся. На противоположной стороне фонтана, на бордюре, сидел мужчина, даже скорее старик. Он развернулся к Михею полу боком, но смотрел, казалось, куда-то мимо.

- С чего вы взяли? – спросил Михей, также не глядя на старика.

- Ну, - пожал плечами старик, - не похоже, чтобы ты кого-то ждал. Бродишь тут один, не спеша, с задумчивым взглядом. Вот я и подумал, что ты о чем-то переживаешь.

- Может, так оно и есть, - признался Михей.

Старик молчал. Похоже, беседа закончилась так же внезапно, как и началась. «Странноватый дед, - подумал Михей, - да мало ли таких. Наверное, он очень одинок, что ищет разговора с незнакомцем».

Но старик вдруг снова заговорил.

- Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, - сказал он, и, помолчав, добавил, – нет ничего ненормально в том, чтобы поболтать с незнакомым человеком.

- А вы умеете читать мысли? – Михей взглянул на старика.

- Когда знаешь людей, не нужно уметь читать мысли. Любой на твоем месте подумал бы так же.

Старик вздохнул.

- Проблема в том, что мы разучились доверять людям. Мы строим вокруг себя стены, и смотрим на мир через маленькие окошки компьютеров. Но то, что мы в них видим – не есть настоящий мир. Это лишь его тень, его проекция на плоский экран.

Старик сделал паузу, которой Михей не преминул воспользоваться.

- Ну, не все так уж плохо, - сказал он. – Мы же не перестали выходить на улицу. Вы заговорили, и я ответил, а не ушел, и не промолчал, сделав вид, что не слышал.

- В отличие от многих, - заметил старик. – И со своими тревогами ты пришел сюда, в парк, а не уткнулся в экран, и не залез в бутылку.

Снова образовалась короткая пауза. Наконец, старик сказал:

- Так что тебя гложет?

Михей пожал плечами.

- Просто не могу решить, правильно я поступаю, или нет.

- Какая глупость, - усмехнулся старик. – Разве в жизни бывает правильно и неправильно? Думаешь, когда-нибудь, в конце жизни, кто-то проверит, сколько раз ты поступил правильно, подсчитает баллы, и поставит оценку? Нет. Ты сам себе судья. И еще, что бы ты ни выбрал, жалеть об этом ты будешь в любом случае. Такова уж природа человека, – он развел руками.

Михей вдруг задумался над словами старика, и мысленно согласился с ними. «Если останусь – буду жалеть, что не полетел, - думал Михей. - Если полечу – там, на Треоне, наверное, пожалею, что не остался». Михей встал и обернулся.

- Пожалуй, вы правы, - сказал он. - Спасибо вам.

- Спасибо тебе, - ответил старик и улыбнулся. – И успеха тебе, что бы ты там ни решил.

- Будьте здоровы, - на ходу попрощался Михей.

Слова старика не развеяли сомнений, но значительно успокоили Михея. Ведь если нет неверного варианта – невозможно ошибиться. А когда все варианты одинаково плохи, выбирать стоит тот к которому больше душа лежит. Так Михей продолжил мысль старика. «Звучит как девиз, - подумал он, - но, пожалуй, слегка затянуто».