Трейдер. Деньги войны

Глава 5 Я купил яблоко за один цент

Командир батареи Абрам Шнайдер залез прямо в разорванный купол церкви и сквозь уцелевший каркас рассматривал подступы к Волновахе. Он вытягивал руку с выставленным большим пальцем или крутил перед глазами коробок от спичек и диктовал Осе дистанции и углы до ориентиров.

Снарядов оставалось мало, Нестор приказал высыпать их все кучно и разом, а если контратаку добровольцев остановить не удастся, спешно отходить на Кременевку. Шнайдер ждал, пока цепи деникинцев дойдут до только ему ведомой черты, а Ося кусал губы и еле сдерживался, чтобы не крикнуть «Пора!»

Наконец, Шнайдер повернулся и негромко сказал:

— По четыре снаряда, беглым.

Над широким осенним полем лопнули облачка шрапнели, вздрогнула старая церковь. Осатанелый восторг переполнял Осю: передние цепи залегли, задние смешались и побежали.

— Огонь в глубину, — все так же буднично скомандовал Шнайдер.

Из улочек Волновахи на простор вырывались тачанки Фомы Кожина и сотня «люйсистов» Батьки…

— Эй, Джое-Шмое, опять спишь? — пнул старший уборщик, здоровенный негр с будто вывернутыми наружу губами. — Никто за нас работу не сделает! Давай, осталось немного!

Иосиф Спектор подхватил чуть было не выпавшую щетку и потянул за собой тележку с ведром, шварброй, тряпками, чистыми емкостями для плевательниц и мусорным мешком. Так себе работенка для бывшего махновского артиллериста, но после двух месяцев в ночлежке общества помощи еврейским иммигрантам «Хиас» он схватился за должность обеими руками. Кто кантовался дольше такого энтузиазма не показали, и только потом Ося понял, почему: среди уборщиков подавляющее большинство составляли негры.

Относились к ним не то, чтобы плохо, но словно к неодушевленным инструментам или мебели. Точно так же, как к иммигрантам на острове Эллис. Всей разницы, что тогда его шпыняли и проверяли люди в форме, а он был в обычной одежде, а теперь все наоборот: на нем фуражка и блуза уборщика с кантиками, а все вокруг носят костюмы и шляпы.

— Встать сюда! Повернись! Смотреть наверх! Дышать! — поток иммигрантов разбивался на ручейки к нескольким врачам.

— Снять! Голову наклони! — звучали команды служителей в кителях с двумя рядами золотистых пуговиц.

— Негоден! — прямо на пальто неудачника мелом нарисовали букву.

— Негоден!

— Но поч…

— Вывести!

И так несколько часов, пока иммиграционный пункт не пройдут все приехавшие. Совали разобранный на части деревянный кораблик — сложить вместе! Кто не сумел — получал знак Х, «слабоумный» и отсеивался со второго этажа, где проходил осмотр, по самой страшной центральной лестнице. Кому повезло — уходили по правой к железнодорожным кассам или по левой к парому на Манхеттен.

Но до него еще одна проверка — отсеивали по малейшему подозрению в принадлежности к анархистам и коммунистам. В который раз Ося возблагодарил судьбу за доставшиеся ему документы! После прорыва через Сиваш, когда пулеметчики Семена Каретника посекли кавалерию генерала Барбовича, в юшуньском госпитале умер гимназист Иосиф Шварц. А через несколько дней, когда вчерашние союзники-большевики рубили и расстреливали махновский корпус, Спектор стал Шварцем.

С этими документами он сумел выбраться из смертельной крымской западни в Одессу, но в тамошней ЧК служили несколько его однокашников по коммерческому училищу. И пошло-поехало — Константинополь, Палестина, Англия, Америка…

Здесь везение кончилось.

— Я бы хотел получить работу, связанную с бухгалтерией…

— У вас есть опыт? — скептически сощурился сотрудник «Хиаса»

— Я закончил коммерческое училище в Одессе…

— В Одессе? Не делайте мне смешно, молодой человек! Тут моют полы выпускники университетов! А за позицию бухгалтера нужен большой залог, наша организация не может такого себе позволить.

Вот так и стал Ося рыцарем метелки, швабры и поворотного совка на палке. Вместо шлема — ведро, вместо коня — тележка, вместо доспехов — стопка чистых плевательниц.

Каждый день он стискивал зубы, постигал науку мытья унитазов и коридоров, зубрил в паузах английский.

Каждый раз, когда Ося разглядывал красоток на афишах кинематографа и перебирал в кармане мелочь, приходилось решать, потратить ли квотер на новый фильм или отложить эти двадцать пять центов на обучение в школе бухгалтеров.

Каждый день, возвращаясь в съемную комнату в Нижнем Ист-Сайде, он разглядывал из окна трамвая людей на Восточном Бродвее. По своим делам спешили уверенные американцы, суетливые итальянцы, незаметные китайцы, крикливые евреи, а Ося уговаривал себя, что он не один такой, что все начинают снизу, что он еще заработает свой миллион долларов…

Все изменилось год назад, в начале 22-го.

По коридору конторы «Майкл Александер Кролл» шел новый посыльный — вроде бы такой же, как и все прочие мальчишка лет четырнадцати, в бриджах, пиджаке и кепке. Но вглядевшись, Ося понял, что бриджи и пиджак из дорогого материала, а галстук, пожалуй, из настоящего шелка.

А еще при «золотом мальчике» неотступно ходил черноглазый смуглый парень с узковатыми глазами — мексиканец, что ли? Вот просто ходил, ничего не делал, всегда рядом. И не светил револьвер под мышкой, который Ося разглядел, в общем-то, случайно.

Через пару дней по всему зданию на Тринити-Плейс расползлись слухи, что новый посыльный — сын миллионера Джона Грандера, а премудростям трейдерства обучает его сам Майкл Кролл. И, говорят, бесплатно.

Ну как, как так??? У него — все, у тебя — ничего! Ты каждую ночь ворочаешься на узкой койке под грохот поездов сабвея на мосту Вильямсбург. Он живет всего в двух блоках от конторы на Тринити-плейс, в доме с консьержем, лифтером, электричеством, газом, водопроводом, пнемопочтой и прочими удобствами.

Ты бережешь каждый цент и покупаешь только ношеные вещи, чтобы сэкономить. Он носит новые «рабочие» ботинки, о которых настоящим рабочим можно только мечтать.

Даже язык — то, что тебе приходиться учить урывками, он знает с рождения!

Как ни крутись, а жопа сзади — сколько ты не бейся, а золотые мальчики всегда будут впереди.

Однажды Джонни увезли из конторы на автомобиле, и Осю накрыла густая классовая ненависть. В тот вечер он впервые в жизни напился, спустив отложенное за неделю, и до койки добрался только потому, что пил в занюханной забегаловке на первом этаже прямо в доме, где он снимал квартирку на троих с такими же иммигрантами.

Ночью он разрывался между самоубийственными желаниями податься в мойщики окон на небоскребах и там сигануть вниз или придушить Джонни и получить пулю от телохранителя, а утром мучался от сушняка.

На работу поехал без завтрака, все валилось из рук и старший уборщик, устав покрикивать на Осю, просто покачал головой и сказал:

— Смотри, парень, как бы тебе сегодня не лишиться работы.

До полудня Ося кое-как вытягивал свои обязанности, намывая туалеты и выкидывая очередные мешки с ворохами тикер-тейп — ленты с котировками, но за полчаса до обеда не успел увернуться в коридоре от стремительного коротышки, брокера с поребрика*. Толчок был так силен, что Ося не удержался, упал на колено и попутно свалил тележку, залив грязной водой из ведра весь коридор.

* Брокеры с поребрика, curbstone brokers — низшая страта биржевиков, торговавшая буквально на тротуарах финансового дистрикта Манхеттена.

— Шлимазл!* — завопил брокер, потрясая короткими и толстыми, как сардельки, пальцами. — Понабрали поляков!

— Я не поля… — возразил было Ося и потянулся за шваброй собрать воду.

Но страшно деловой брокер не стал терять время, убежал за своими гешефтами*. В тот же момент лифт бодро тренькнул звонком, бой услужливо распахнул дверцу, и в коридор совершенно некстати вышел менеджер здания.

* Шлимазл(идиш) — придурок, неудачник; гешефт — сделка.

— Что здесь происходит? — под его взглядом Ося почувствовал себя блохой под микроскопом. — Кто это все устроил?

— Прошу прощения, — неожиданно раздалось сзади, — это я бежал с поручением и налетел на тележку.

— Вам надо быть внимательней, мистер Грандер, — скривил лошадиную морду менеджер и двинулся к одной из контор.

Джонни подмигнул Осе и умчался, а менеджер, прежде чем замер перед дверью, обернулся и добавил:

— Когда я закончу разговор, тут должно быть чисто и сухо.

— Будет сделано, мистер менджер.

— Я, конечно, верю мистеру Грандеру, но это значит, что ты поставил тележку поперек коридора. Поэтому вместо ланча вымоешь оба туалета на этаже.

Ося едва успел и удостоился сухого кивка менеджера. Кружилась голова — то ли от вчерашнего, то ли от голода, то ли от нервов. Когда Ося собрал свой инвентарь, погрузил его на тележку и потащил ее к служебному лифту, ему навстречу попался Джонни:

— Блин, парень, ты в порядке? На тебе лица нет.

— Спасибо, все окей.

— Менеджер заставил его работать весь ланчтайм, — негромко шепнул в ухо Джонни телохранитель.

— Ого, а ну-ка, пойдем с нами, — и Джонни целеустремленно, как муравей гусеницу, потащил Осю за собой.

Каморка, в которой стояли плитка, кофейник и стол, была пуста — клерки и служащие уже съели содержимое своих ланчбоксов, но телохранитель принес еще два, а Джонни разделил их на троих.

Наверное, потому Ося и не сдох в тот день.

За едой (никаких лобстеров и фунтовых стейков — вполне обычные, но очень вкусные сэндвичи) Джонни понемногу вытягивал из постепенно розовеющего Оси подробности иммигрантской жизни в целом и сегодняшнего происшествия в частности.

Бонусом Осе достались старые учебники английского языка, из которых «вырос» телохранитель Панчо. А чуть позже — личный подряд на уборку около «доски Грандера-младшего».

Торговавшие под открытым небом на тротуарах у Нью-Йоркской биржи местные брокеры делали такие деньги, что известные в Одессе маклеры в пикейных жилетах просто удавились бы от зависти, а сам Ося просто не мог вообразить таких сумм. Год назад «брокеры с поребрика» обрели собственное здание, New York Curb Exchange. Новая «Биржа-на-Поребрике», расположилась прямо на том же Тринити-плэйс, через здание от того, где снимал помещение под контору Майкл Кролл. Вместе с новым зданием пришла и новая техника — десятки телеграфных аппаратов под стеклянными колпаками, беспрерывно печатавшие ту самую тикер-тейп, сотни телефонов, машинки для передачи запросов и так далее.

Тогда же в количестве появились специальные доски, аккуратно разлинованные на графы для записи ордеров или котировок. Одну такую доску лично для Грандера-младшего затащили в контору Ося и Панчо и, пока устанавливали, успели услышать заявку Джонни:

— Торговать мне еще нельзя, но я попробую представить, что торгую.

И золотой мальчик вывел мелом ордера на продажу двух акций и на покупку пяти других, где-то на «тысячу долларов».

Из своего кабинета выплыл мистер Кролл с неизменной сигарой.

— Зачем тебе это, Джонни? — он показал на доску вынутой изо рта гаваной.

— Учиться!

— Чему ты можешь научиться, не рискуя своими деньгами? — хозяин конторы уцепился большим пальцем за жилетный кармашек, из которого вилась золотая цепочка для часов.

— Хотя бы как открывать и закрывать ордера, — насупился Грандер, а потом вдруг поднял голову: — Хотите пари, что у меня за месяц получится не меньше ста долларов прибыли?

Те вокруг, кто понимал в биржевой торговле, посмеялись — кто тихо, в кулачок, кто громоко, как мистер Кролл:

— Спорить тебе не на что, но посмотрим, посмотрим…

Ося протирал вокруг «доски Грандера» и мало-помалу проникался происходящим в конторе — для почти что выпускника коммерческого училища и артиллерийского вычислителя особых хитростей тут не было.

Персонал конторы поделился на два лагеря: половина болела за Джонни, половина против, и первыми торжествовали скептики — через неделю «торговли» Грандер зафиксировал «убыток» в двадцать долларов.

— Мал ты еще, опыта не набрался, — покровительственно гудел мистер Кролл.

— Посмотрим-посмотрим, — таинственно улыбался Джонни.

И в самом деле, когда через неделю его «торги» вышли в плюс на двадцать пять баксов, торжествовали уже оптимисты. Через две недели — еще пятнадцать в плюс, через три — целых сорок… К концу месяца «на ум пошла» сотня с хвостиком.

Еще на сотню стали бедней скептики и богаче оптимисты — клерки и брокеры делали ставки на результаты Джонни.

Первым успехом дело не ограничилось — Джонни понемногу объяснил Панчо и Осе, какую информацию для него стоит выуживать из носившейся в воздухе, на лентах и в биржевых сводках. Во второй месяц торговых позиций стало десять, «прибыль» вплотную подошла к двум сотням. В третий — пятнадцать позиций и двести пятьдесят.

Кое-кто из старших брокеров конторы, да и парочка младших партнеров даже воплотили сценарии Джонни в реале и малость наварили.

Наконец, в «торговлю на доске» вложился мистер Кролл. Вложился на полном серьезе, рискнув тысячей долларов, чем мгновенно превратил «чистую математику» в реальные деньги. На взрослых условиях — двадцать процентов с прибыли за квартал отходило Джонни, при успешных операциях сумма вложений увеличивается.

Вторую тысячу, узнав об этом, вложил Грандер-старший.

— Итак, джентльмены, наш трест заработал первую сотню долларов, — высоко задирая нос, сообщил через месяц Джонни.

Впрочем, долго он не выдержал, расплылся в улыбке и хлопнул Осю по плечу:

— Сегодня отмечаем, тут рядом с церковью Троицы есть бар, где обычно гуляют брокеры.

Впустили их туда не сразу, а только после клятвенного заверения, что они — сотрудники брокерской конторы и менеджмента здания, где эти конторы расположены. Да и то этого оказалось маловато — все портил возраст Джонни. Но один из мелких брокеров его узнал и заступился:

— Эй, Пол, пропусти мальца! Он действительно трейдер у Кролла! И позаботься о нем как следует — может, это твой лучший клиент в будущем!

Отмечали стейками под содовую — сухой закон свирепствовал, тем более никто бы никогда не налил пятнадцатилетнему. Веселье не портил даже своеобразный пейзаж за окном — кладбище при церкви Троицы, старейшей в Нью-Йорке.

— Вон, белая пирамидка, надгробие Александра Гамильтона, создателя здешней финансовой системы, — показывал Джонни местные достопримечательности. — А вон там лежит Джон Астор, самый богатый человек в стране.

— Тут что, только банкиров и хоронили? — удивился Панчо.

— Полно юристов, конгрессменов и прочих. А, еще Джон Фултон.

— Кто? — хором спросили не-американцы.

— Фултон, изобретатель парохода. Большое дело сделал, доказал, что можно без паруса. Мне бы так.

— А ты разве не по финансовой части хочешь? — на этот раз удивился Ося.

Джонни сморщился и потер глаза.

— Мне радио интересно. Кстати, есть у меня одна идейка, только времени на нее нет. Бли-ин, — он повернулся к Осе, — а ты потянешь нашу торговлю, если я на месяц отключусь?

— Совсем? — рисковать чужими деньгами казалось страшнее, чем собственной жизнью.

— Ну, я буду рядом, общее направление, а вся рутина твоя. И вся прибыль за месяц тоже, — поспешил добавить Джонни.

— Мне придется бросить работу, — печально улыбнулся Ося. — А что потом? Обратно ведь не возьмут.

— Так, давай тогда на постоянную, пэйчек у тебя будет в полтора раза больше, чем сейчас, плюс процент.

— Давай его к нам жить заберем, — предложил Панчо. — Все равно комната пустует.

Еще месяц Джонни, от которого несло канифолью и особым запахом радиоприемников, появлялся в конторе от случая к случаю, что-то вымеряя, или тихо советуясь с вызванным электриком, или затаскивая в каморку мотки провода.

Ося с головой ушел в котировки, биржевую прессу и тикер-тейпы. По вечерам он падал от усталости, но выслушивал указания на следующий день от вымотанного не меньше Джонни. Кому было легче всех — так это Панчо, он разве что таскал ящики с деталями и складывал многочисленные непонятные чертежи.

Наконец, Джонни представил Майклу Кроллу доску наподобие телефонного коммутатора, только с медной шиной вдоль каждого ряда гнезд, и нескольких коробок с лампочками, кнопками и наушниками.

— Начинаем демонстрацию! — провозгласил Джонни.

Несколько клерков, внимательно изучавших инструкцию, надели наушники и уселись перед коробками, а две барышни, точь-в-точь как телефонистки, встали у доски.

— Мистер Кролл, выставьте маржин-коллы.

Глава брокерской конторы свел брови к переносице и на каждой шине подвинул полозки слева и справа к отверстиям, под которыми были подписаны цены.

— Берем вчерашнюю ленту, — продолжил Джонни и принялся диктовать котировки.

Барышни у доски переставляли медные штекеры с разноцветными шляпками в то или иное гнездо под нужной ценой. В двери торчала целая куча зрителей, стараясь пролезть вперед, пихаясь и сдавленно шипя.

Когда первый гвоздик встал в гнездо над полозком, на одной из коробок загорелась лампочка.

— Продаю! — немедленно отреагировал клерк.

После нескольких минут имитации работы Кролл пожевал сигару:

— А если она промахнется и вставит не в то гнездо?

— Ошибки бывают всегда, даже без этой системы. В конце концов, мог ошибиться и телеграфист на той стороне.

— Так удобнее, мистер Кролл, — подал голос один из клерков. — Не нужно держать все цифры в голове и постоянно смотреть на доску.

— Нда? — хозяин забрал наушники и сел за стол сам.

Через неделю система работала в полный рост, а Кролл, убедившись в ее полезности, расширил число позиций и с гордостью демонстрировал ее коллегам.

— Где взять? Кто делает? Как заказать? — сыпались вопросы.

Так возникла Grander Commutations. Нанятые сотрудники паяли схемы, Джонни заказывал материал и контролировал процесс, а вся биржевая активность осталась на плечах Оси. Как ни странно, прибыль даже выросла.

— Пошли, сегодня тебя заменит Смит, — Джонни выдернул Осю из тумана котировок. — Монтируем в одном очень интересном месте, прямо в Нью-Йоркской бирже.

За три дня Ося увидел столько людей в белых шелковых кашне и цилиндрах, сколько раньше не видел даже в кино. Клиентами их клиента были самые известные промышленники и банкиры Америки — Форд, Морган и сам Рокфеллер.

Вкалывали Грандер и Ко так, что под конец монтажа Джонни заснул на стуле. Ося шел мимо на цыпочках, но его вдруг ухватила рука шефа:

— Ты поедешь со мной в экспедицию?

— Какую? — обалдел Спектор.

— Открывать новые земли! На Клондайк! В Россию! Мы построим самолет! Я буду Одинокий Герой, а ты…

Больше, чем несуразные призывы Осю напугали остекленевшие и почти неподвижные глаза Джонни, но ситуацию спас Панчо. Он грубо встряхнул своего подзащитного, а когда это не помогло, влепил ему пощечину.

Джонни вздрогнул, проморгался и неожиданно сказал:

— Mat' moya zhenschina…

— Ты что, русский??? — обалдел пуще прежнего Спектор.

— Мама из России, — массируя шею, отозвался Грандер.

— А что это было?

— Никто, блин, не знает. Главное, не давай мне дремать днем и все будет хорошо.

— Эй, парни, — прервал их Панчо, — невежливо говорить на языке, который не все понимают.

Ося и Джимми переглянулись, ойкнули и перешли обратно на английский.

После заказа из Биржи бизнес крепко встал на ноги — брокеры стояли в очереди, Грандер-младший свалил всю работу на специально нанятого инженера-электромеханика, а сам вернулся к Кроллу, торговать.

На ланче, когда все давились у кофейника, Джонни выудил бутылку с желтой непрозрачной жидкостью и налил себе полный стакан. Комнатку наполнил запах апельсинов…

— Свежевыжатый? — с завистью спросил Смит.

— Нет, в бутылках, продают по двадцать центов.

Через минуту бутылка разошлась на «дай попробовать!» А потом и вторая.

— Где купил?

— В гросери*, на Олбани-стрит.

* Гросери, grocery — бакалейная лавка.

С того дня апельсиновый сок прочно прописался на ланчах — сперва у Кролла, затем у других брокеров и вскоре по всему городу. Дотошный Ося полез читать мелкий шрифт на этикетке и поднял глаза на Джонни:

— Доллак, Грандер и компания?

— Ага.

Чуть позже Ося узнал, что именно Джонни подсказал отцу способ получения концентрированного сока при пониженном давлении, оттого из Флориды в Нью-Йорк и другие города повезли не вагоны апельсинов, а цистерны концентрата, а цена стакана сока во всех заведениях составила те же пять центов, что и чашки кофе.

Работа бок о бок начисто вышибла из головы Джозефа Шварца (то есть Иосифа Спектора) классовую ненависть. Как можно ненавидеть человека, который работает не меньше тебя, знает больше и ни разу не поц и не жлоб? Да еще вытянул тебя со дна жизни и дал неслабую перспективу.

В конце августа по коридорам конторы шатался строительный подрядчик с карандашом за ухом, рулеткой и блокнотом. Он вымерял расстояния, заходил во все незапертые помещения, что-то строчил и выглядел как строительные подрядчики — кепка, костюм из прочной ткани, башмаки, в которых можно и на стройку, и в сабвей.

Но некая странность напрягала Осю — даже не шрам на неподвижно вздернутой правой брови. Ося пару раз прошел мимо, подглядел через плечо в блокнотик — ничего особенного, чертежик с размерами и указанием куда открываются двери.

Тихо напевает? Ну, привычка такая.

Напряженный взгляд? Ну так человек работает.

Военная выправка? Недавно кончилась война, кругом полно отслуживших.

Излишнее любопытство? Вроде по делу.

Только когда подрядчик затеял мерять комнату для ланча, где его не заглушал шум работы, Ося допер — тот дудел не что-нибудь, а махновскую «Эх, за матушку Галину!»*

* Эх, за матушку Галину — она же «Марш дроздовцев», «По долинам и по взгорьям» етс.

Но весь образ подрядчика никак не вязался с Революционной повстанческой армией Украины или с Рабоче-крестьянской Красной армией.

Озарение накрыло внезапно и Ося метнулся к Джонни:

— Это не подрядчик!

— А кто?

— Он напевает «Марш дроздовцев»!!!

— Ну, блин, эмигрант, то есть иммигрант.

— И сразу подрядчик?

— Панчо, — распорядился Джонни, — посмотри сам на него, а я позвоню менеджеру.

Через пять минут слегка побледневший Джонни положил трубку телефона:

— Никаких подрядчиков менеджер не вызывал.

— У него глаза убивавшего человека. Я прогоню его, — доложил Панчо.

А Джонни повернулся к Осе:

— Ты стрелять умеешь?

— Спрашиваешь!

— Тогда держи, — на самом дне саквояжика Джонни нашлись пистолеты.

— Думешь, ограбление?

— Что здесь грабить, Ося? Тикерную ленту мешками? Деньги-то в банке лежат. Это за мной.

Историю с похищением Ося уже знал, поэтому сжимал пистолет так, будто хотел выдавить из него апельсиновый сок.

А в коридоре Панчо и подрядчик бодались взглядами. И штабс-капитан Михаил Крезен, стрелок Дроздовского пехотного полка, ходивший в штыковую на пулеметы, впервые столкнулся с равным противником — Панчо тоже участвовал в самоубийственных атаках на пулеметы, пусть без штыков и верхом.

Крезен отступил.

Почти сразу на лифте приехали служители и вежливенько вывели его из здания.

А троица, ежесекундно озираясь, добралась до квартиры и только там расслабилась. Панчо прямо в одежде упал на свою кровать, Ося отправился на кухню готовить ужин, а Джонни разбирал почту.

— Эй, парни… — негромко позвал он, закончив шуршать бумагой. — Собирайтесь, завтра мы переезжаем.

— Куда? — спросил Панчо, не вставая.

— В Бостон.

— За каким??? — тут уж мексиканец поднялся.

— Массачусетский институт технологий зачел результаты моих школьных экзаменов, сданных экстерном. Меня зачислили в студенты.