Три дня до смерти

Глава 9

56:06

Уверенная, что моя смерть наступит скоро и неизбежно, я не чувствовала стыда, поддавшись соблазну. Не той ночью. Позор поглотил меня неделю спустя, когда я сидела на нижней ступеньке мокрой служебной лестницы библиотеки. Мое тело лгало Вайяту, притворяясь влюбленным, когда жаждало только ощущений. Прикосновений. Последний вечер перед смертью.

Прекрасный момент для нас обоих, если бы он позволил мне остаться мертвой.

— Прости меня, Вайят. — Мой голос отозвался резким, пронзительным эхом. Мне хотелось вырваться из рук Вайята, сбежать как можно дальше от него, но я не смогла сдвинуться с места. Не из-за его объятий, меня держали мои собственные эмоции. Я чувствовала себя живой в эти интимные моменты. Живой, желанной и необходимой, способной противостоять всему, что Падшие мне устроили. На этой сырой лестнице в библиотеке я сгорала от стыда.

— Простить за что? — спросил Вайят.

— Мне не следовало спать с тобой.

Дрожь прошла по его телу, и я остро это почувствовала. Не совсем дрожь, но близко. Я хотела вернуть эти обидные слова, стереть их из его памяти. Избавляя его от необходимости отталкивать меня, я встала, убирая его руки с моей талии. В два шага достигла двери на лестницу. И потянула за ручку. Вайят рукой хлопнул по двери, и та снова закрылась. Я вскрикнула.

— Не убегай от меня, Эви, — проговорил он.

Он схватил меня за запястье. Сработал инстинкт. Я повернула свою руку, сделала шаг влево и провела захват. Подтянув его руку за спину, прижала Вайята лицом к двери, свободной рукой сжала его плечо. Я сворачивала шеи с этой позиции, убила десятки полукровок одним острым ударом в сердце, но не собиралась причинять боль Вайяту. Отнюдь нет. Мне просто нужно время подумать.

— Не делай так, — прошипела я ему на ухо. — Никогда.

— Извини.

Я отпустила его и отошла подальше в этом крошечном пространстве. Вайят остановился на мгновение, затем медленно повернулся. Челюсть сжата, губы вытянулись в прямую линию. Его такой мрачный и отчаянный вид погасил мой гнев.

— Это идея Товина про счастливый конец? — спросила я. — Я умираю, ты ставишь себя на кон, чтобы вернуть меня, и ради чего? Чтобы остановить войну в мире, который не хочет, чтобы мы оставались в нём? Которому будет глубоко наплевать, если мы оба проиграем и умрём? Это то, за что мы боремся?

Вайят покачал головой:

— Нет, я не сражаюсь за этот мир. Я сражаюсь за тебя, потому что, вопреки здравому смыслу, Эвангелина, я влюбился в тебя. В твои блеск, энергию и остроумие. В то, как ты стригла свои волосы, хотя они никогда не выглядели прямыми или ровными. В выражение твоего лица, когда ты пила горячий шоколад. Во всё, что ты вложила в свою работу и так с неё и не вернулась.

Его слова резали, как стекло, прямо сквозь крепкую стену, которую я годами возводила. Хотелось провалиться под землю. Спрятаться от его эмоционального стриптиза. Положить джинна обратно в бутылку и притвориться, что он никогда не выходил.

Но он не позволил.

— Я люблю тебя, — продолжил он. — Я не знал, любишь ли ты меня, а теперь не думаю, что любишь. Но это нормально, потому что я никогда тебя об этом не просил. Всё, что я делал, было моим выбором и только моим. — Он начал говорить ещё, потом остановился, подыскивая нужные слова.

— Я не та, кем была раньше, Вайят.

У меня было два мнения о его признании. Старая часть меня хотела сорвать его праздник любви прямо здесь и сейчас. Новая я — та часть Чалис Фрост, которая осталась живой и находила привлекательным Вайята, та часть, которая почувствовала невидимую силу, привязывающую Вайята к магии фейри — восстала. Так много всего воевало против меня, желающей позволить себе снова чувствовать.

— Ты можешь выглядеть по-другому, но это всё ещё ты, — сказал он. — Я не был влюблен в твои светлые волосы и голубые глаза, Эви. То, что внутри, делает тебя тем, кто ты есть.

— Этого недостаточно, если тебя не влечет к кому-то тоже.

Сузив глаза, он начал рыскать взглядом вверх-вниз по моему одолженному телу. Я сжалась под его пристальным взглядом, не привыкшая к такому откровенному прочтению.

— Ты права, — сказал он после нескольких секунд молчания. — Наверное, я был дураком, раз думал иначе.

Это было оскорбление? Он изогнул бровь, изображая разочарование и безразличие. Я ощетинилась, сжимая кулаки, преодолела расстояние между нами в два шага, намереваясь ударить его по лицу.

Он обнял меня руками за шею и поцеловал так сильно, что наши зубы столкнулись. Я ответила, наши рты и тела соединились. Руками он запутался в моих волосах, блуждал по шее, по плечам. Наши языки танцевали, дразня и пробуя друг друга на вкус.

Хотелось остановиться. А ещё я хотела его. В отличие от нашего первого раза, когда пригласила его в свое тело для его удовольствия, теперь я желала его для себя — если он действительно был моим. Моя кожа горела там, где он прикасался. Я жаждала его запаха, его вкуса так, что не могла объяснить. Едва себя контролировала.

Прервав головокружительный поцелуй, отступила назад. Я не могла не заметить легкую выпуклость в штанах и блеск любопытства в глазах Вайята. Я не знала, что было мной, что памятью, а что Чалис. Слишком много эмоций в одной голове. А сейчас не время для этого.

— Я люблю тебя, Вайят, — сказала я. — Всегда любила, но не романтически. Прости, если заставила тебя думать иначе.

— А сейчас?

— Сейчас?

Насколько любовь была физическим влечением? Я не знала, но мои губы все еще горели от его поцелуев. Мое сердце забилось быстрее при виде его, раскрасневшегося и запыхавшегося. Я вспомнила, как чувствовала его внутри себя и что-то новое — и исключительно Чалис — хотела его снова. — Сейчас? То, чего я желаю, не подходит для публичной библиотеки.

— Что изменилось?

Всё. Я, он, мир. Мы не были такими, как пять минут назад. Когда мои воспоминания вернутся, я продолжу развиваться. В ту, кто боролась против чужого желания и ставила долг выше личных интересов. Ту, кто умрет через пятьдесят с чем-то часов. Ту, кто бросит его снова.

— Эви?

Он сверлил меня взглядом. Я смотрела вниз, не в состоянии вернуться к своему прежнему легкомыслию. И чувствовала лишь всепоглощающую грусть — тяжелую, осязаемую и удушающую.

— Мы должны идти, — сказала я. — У нас заканчивается время.

Открыла служебную дверь и выбежала в светлый коридор третьего этажа. Вайят последовал за мной на некотором расстоянии, и мы больше не разговаривали, пока не вернулись к его машине.

* * * * *

— Чалис!

Голос незнакомца раздался от здания позади меня. Я застыла на месте, с коснувшимися дверной ручки пальцами. С другой стороны машины напрягся Вайят. Мы оба повернулись в сторону библиотеки.

Парень лет двадцати бежал по тротуару, его длинные каштановые волосы развевались на ветру. Он был в мешковатых джинсах и двигался со всей грацией новорожденного жеребенка. Один раз споткнулся, но продолжил целенаправленно двигаться ко мне.

— Привет, Чал, — сказал он, остановившись и чуть меня не сбив.

— Привет, — ответила я, понятия не имея, кто этот парень. Будь проклята Чалис с её друзьями.

— Что с тобой случилось вчера? — Он обладал высоким, гнусавым голосом, который, как мне показалось, становился довольно раздражающим, если долго слушать. — Слушай, Бакстер был в ярости, когда ты не появилась, а потом забеспокоился, потому что ты никогда не опаздываешь. — Парень посмотрел на повязку на моем предплечье. — Ты в порядке?

— Да, теперь да, — сказала я, поднимая руку. Ложь вылетела у меня изо рта. — Пожар в моей квартире. Мой, эм, брат, Вайят, был в гостях и захотел приготовить жаркое. Он облил меня маслом, но потом у меня проявилась аллергия на обезболивающие в больнице, иначе я бы позвонила. — Скажи… э… — Какое имя он сказал? — Скажи Бакстеру, что я прошу прощения.

Парень наклонил голову влево, анализируя мои слова. С моей удачей, Чалис могла оказаться единственным ребенком, и все могли это знать. Он поймал бы меня на этом, и мне пришлось бы выдумать очередную ложь.

— Сама скажи Бакстеру, Чал, он будет там, когда ты сегодня вечером придёшь на смену, — сказал он наконец.

Я закусила щеку, чтобы не рассмеяться. Да, это должно было случиться.

— Ага, конечно. Слушай, я ненавижу грубить, но мне правда нужно идти.

— Ну, ладно. — Он пожал плечами, казалось, не смущенный моим внезапным уходом. Посмотрев на машину, он отдал Вайяту бестолковый салют. — Чувак, твоя сестра потрясающая. — Повернулся и продолжил свое шаткое путешествие по улице.

После того как парень отошёл на двадцать футов, я повернулась и уперлась ладонями в крышу машины.

— Это было несколько сюрреалистично.

— Брат? — спросил Вайят, всё ещё прозрачно-бледный после использования дара, но вряд ли его унесёт сильным ветром.

— С языка сорвалось. По крайней мере, я не сказала, что пропустила свою смену, потому что оказалась мертва и ещё не назначила четырехчасовое воскрешение.

— Выражение его лица было бы бесценным.

— Почему я не могла очнуться в теле бездомного, которого никто не знал? Это может оказаться очень, очень сложным.

— Думаю, мы уже прошли эту отметку. Ты сказала, что познакомилась с соседом Чалис. Теперь мы знаем, что у неё где-то есть работа, поэтому люди обязательно её узнают.

— Не говоря уже о рапорте о самоубийстве, который какой-то городской коп, вероятно, подал вместе с фотографией Чалис.

Он выдохнул через рот, нахмурив брови.

— Мы должны заставить тебя исчезнуть, Эви. Удалить данные о Чалис Фрост из системы.

— Ты сейчас думаешь об этом?

— Меня немного отвлекли другие детали, например, выслеживание тебя и уход за твоими самозаживающими ранами. Если бы ты появилась там, где должна, это не стало бы проблемой.

Я закатила глаза.

Он передразнил меня, а затем сказал:

— Мы должны сделать это, тогда сможем сосредоточиться на твоей памяти.

Он прав. Надеяться, что прежняя жизнь Чалис Фрост не станет проблемой, глупо. Мы должны разобраться с этим прямо сейчас. Время исправить ошибку. Я просто не знала, что делать с Алексом Форрестером, но вырубить его и запереть в шкафу на ближайшие два дня звучало многообещающе.

Я открыла дверь и забралась на пассажирское сиденье.

— Ну и как нам это сделать?

Вайят повернул ключ, и двигатель машины заревел.

— Мне нужно зайти в пекарню.

Я уставилась на него.

Вайят подмигнул:

— Верь мне.