Трое свободны: Не ищи меня

Глава 21

— Ты не читала ни один из них? — спросил Брейдон, вынимая пачку документов из конверта, который я ему передала.

— Нет. Прости. Хочешь перенести встречу? — с надеждой спросила я.

— А если я соглашусь, — скептически посмотрел на меня Брейдон, — какова вероятность, что к следующему разу ты прочитаешь документы?

Я вздохнула, глядя на стопку бумаг.

— Довольно небольшая, наверное.

— Я так и думал. Давай просто просмотрим их сейчас.

Я скривилась, глядя на внушительную кипу бумаг. Я так и не открыла конверт. Слишком уж была занята всем остальным.

— К чему такое недовольное лицо?

— Понимаю, что веду себя как ребенок, но не хочу разбираться во всем этом, — заныла я.

Брейдон ухмыльнулся.

— Очень жаль. Ты уже взрослая. И мне нужна твоя подпись на нескольких документах.

— Разве ты не можешь просто сказать мне, где подписать, и я подпишу? Я тебе доверяю.

— Так не пойдет.

— Хорошо, но не мог бы ты поделиться основными моментами, а не объяснять каждую мелочь, как делаешь обычно? Клянусь, иногда мне кажется, что я снова на уроке политологии у мистера Эрнандеса. Я ненавидела этот предмет.

— Я не понимаю, почему ты так не любишь бумажную работу. Ты же умная. Ты способна читать эти бумаги, но избегаешь их, как огня.

— Я избегаю их, потому что, как ты сказал, я умная. Если буду игнорировать достаточно долго, ты разберешься с ними за меня, а значит, мне не придется вчитываться в такие юридические фразы, как, — я понизила голос, стараясь звучать солидно, — «соответствующий агент, как определено в приложении номер четыре, не берет на себя никакой ответственности в отношении, или ответственности за, или связанной с этим правомочности, за исключением случаев, когда доказано, что это имеет отношение к..».

— Я понял… — отозвался Брейдон, подняв руку, чтобы меня остановить. — Отличный голос, кстати. Ты звучала как парень из рекламы слабительного.

Я откинулась в кресле.

— Конечно, если тебе некогда этим заниматься, мне в конце концов, придется разбираться самой, даже если эти вещи вгоняют в ступор.

Брейдон положил конверт на стол.

— Давай я расскажу тебе обо всем, кроме условий траста? Думаю, в трасте есть одна страница, которую тебе стоит прочитать.

— Только одна?

— Сам траст состоит из более чем пятидесяти страниц, но да, мне нужно, чтобы ты ознакомилась только с одной страницей, чтобы быть в курсе всех странных условий. — На лице Брейдона появилась ухмылка. — Так получилось, что она помечена как «Приложение № 4».

Я откинула голову назад.

— Кто бы сомневался.

Мы начали с документов по завещанию и наследству: доверенности, страховки жизни и т. д. Брейдон сдержал свое слово, объяснив все быстро и просто. По сути, все, чем владели мои родители, переходило ко мне, но судья должен был поставить свою подпись. Единственное, что вызвало беспокойство Брейдона, — это «Хонда» моего отца, которую Оливия все еще водила. Мало того, что право собственности на автомобиль оставалось под вопросом до тех пор, пока не завершится рассмотрение завещания, так еще и страховые взносы, которые я платила, по-прежнему оформлялись на имя моего отца.

— Ты собираешься уступить и позволить Оливии купить машину? — спросила я его.

— Ее вчерашний штраф превысит лимит баллов. Она потеряет права. Вопрос только в том, на какой срок. Речь может идти как о нескольких месяцах, так и о паре лет, так что нет. Покупать другую машину прямо сейчас не имеет смысла.

— На этот раз нет возможности избежать наказания?

— Сомневаюсь. Кроме того, наши страховые тарифы и так астрономические.

— Заставьте Оливию платить за страховку. Скажи, что она должна приносить достаточный доход от своего бизнеса, чтобы оплачивать страховые взносы.

— Это вообще возможно? Это же стартап.

— Где есть желание, там есть и способ, — пожала я плечами. — Возможно, Оливии придется проверять анкетные данные по двенадцать часов в день, но, может быть, она наконец поймет, что превышение скорости невыгодно.

— Я подумаю над этим. Но тебе все равно нужно вернуть «Хонду» и поставить ее в гараж, пока мы не оформим завещание.

— Хорошо. Я поговорю с Оливией завтра. Что дальше? — спросила я, проверяя свой фитбит. Было почти пять часов.

— Только траст. В основном все просто. Если ты подходишь на роль бенефициара, то получаешь ежемесячное пособие, которое теперь будет автоматически перечисляться на твой расчетный счет. Существует также процедура снятия дополнительных средств, но есть свои правила. Деньги нельзя тратить на что-то легкомысленное.

— Звучит разумно. Что ты имел в виду, сказав, если я подхожу по требованиям?

— Это приложение № 4. — Брейдон пролистал бумаги и положил документ передо мной. — Я бы хотел, чтобы ты прочитала эту страницу. Она немного странная.

Я принялась бегло просматривать текст, останавливаясь в нескольких местах, чтобы повторно вчитаться в некоторые абзацы. Когда я дошла до конца страницы, то посмотрела на Брейдона и начала смеяться.

— Почему ты смеешься? — растерянно спросил Брейдон, потянувшись за приложением и глядя на него так, словно пропустил самое веселое.

— Как по мне, я могу либо смеяться, либо плакать. Что бы ты предпочел?

— Я не понимаю, — вздохнул Брейдон, протягивая страницу. — Ты знала об этих условиях? Что если Бернадетт сочтет тебя психически нездоровой, она может вычеркнуть тебя из траста?

— Ты винишь ее? Бернадетт просто пытается уберечь деньги от рук родственников-психопатов.

Брейдон наморщил нос.

— Ничего не понимаю.

Я удивленно приподняла брови.

— Оливия не сказала тебе, что я обнаружила в подвале?

— Нет, наверное, нет. Знаю, она ходила к тебе домой рано утром, но в то время я еще страдал от похмелья. А когда Оливия забрала мальчиков, я уже опаздывал на встречу. А что? Что случилось?

— Это дополнение было написано потому, что моя семья проклята ДНК, которая сильно тяготеет к психическому безумию. К настоящему безумию. Супер сумасшествию.

— По-настоящему, в смысле…

— Моя мать ставила эксперименты над маленькой Райной в нашем подвале. Накачивала ее лекарствами и пыталась усовершенствовать контроль над разумом. Кроме того, она сыграла главную роль в смерти моего деда и дочери шефа Адамса. Моя мать была сумасшедшей. И, по словам Бернадетт, моя прабабушка тоже. Вообще, за последние двести лет в нашей семье несколько раз всплывал ген сумасшествия. Моя двоюродная бабушка живет в психиатрической клинике.

— А Коллин…

— Да, Коллин тоже.

— Ну, тогда это все объясняет. — Брейдон снова схватил страницу и перечитал формулировку. — Значит… Бернадетт не помешалась на контроле, когда добавила это.

— Нет. Она знала, что моя мать — дьяволица. Бернадетт оплачивает уход за моей тетей из трастового фонда, но эти правила нужны для того, чтобы контроль над деньгами не переходил в руки чокнутых родственников.

— Компания «Черная кровь», — сказал Брейдон, глядя мимо меня на стену. — Вот почему они основали холдинговую компанию.

— Именно так. Сумасшедшая сторона семьи хотела, чтобы у них тоже водились деньги. Прабабушка знала, что моя мать похожа на нее.

— А десятилетие спустя Эмбер добавила Коллина, поняв, что у него тоже есть ген сумасшествия.

— И еще я думаю, моя мать инсценировала смерть Перл и Коллина, но пока не знаю почему. Но вернемся к трасту: на прошлой неделе, когда я сказала Бернадетт, что Коллин может претендовать на наследство — до того, как узнала, что именно он стоит за убийством тех девочек, — Бернадетт сообщила мне, что существует процесс утверждения. — Я указала на страницу, которую Брейдон все еще держал в руках. — Вот собственно условия.

— Но это не очень научно, — проворчал Брейдон. — Разве оценку не должен проводить профессиональный врач-психотерапевт?

— Зачем? Мы же экстрасенсы. Одному из нас гораздо проще залезть кому-нибудь в голову.

— Да, — согласился Брейдон, слегка кивнув. — Надеюсь, мне никогда не придется объяснять твои рассуждения судье. — Уголок губ Брейдона приподнялся. — Ладно, думаю, это большая часть того, что нам следовало обсудить. У тебя есть казначейская облигация, срок действия которой истекает в следующем месяце. Сообщи мне, как ты хочешь инвестировать эти деньги.

— Что, по-твоему, я должна с ней сделать?

— Я адвокат, а не финансист.

— Но ты много лет управлял трастовыми деньгами Оливии. Что ты посоветуешь?

— Когда наследство твоих родителей будет оформлено, ты станешь владелицей дома. Тебе также будут поступать ежемесячные трастовые платежи, но мне кажется, имеет смысл создать накопительный счет. Мы могли бы открыть счет на фондовом рынке, чтобы сохранить ликвидность средств.

— Сколько стоит облигация?

— С учетом процентов — чуть больше двадцати тысяч.

Я удивленно дернулась назад, пытаясь представить, что такие деньги просто лежат на счету. Затем вспомнила, как переживала всего неделю назад, когда мне предъявили обвинение в убийстве и я не знала, как оплатить судебные издержки. Иметь большой фонд на случай непредвиденных обстоятельств звучало привлекательно.

— Да. Счет на рынке ценных бумаг. В этом есть смысл.

— Отлично. Когда мы приблизимся к дате, я схожу с тобой в банк, чтобы открыть счет. — Брейдон сложил все документы, перетасовав их в порядке, понятном только ему.

— Мы закончили? — спросила я с надеждой.

Брейдон рассмеялся.

— Ты свободна. Теперь можешь сбегать.

Вскочив на ноги, пока Брейдон не передумал, я схватила со спинки стула сумочку и повернулась к входной двери. Но в нескольких футах от выхода я резко остановилась и обернулась.

— Ты что-то забыла? — спросил Брейдон, убирая папки в портфель.

— Я просто вспомнила о том, что оставила дома. Внезапно мне расхотелось уходить.

Всякое веселье исчезло с лица Брейдона.

— Подвал.

— Скорее, камера пыток.

— Все так плохо?

— Боюсь, что еще хуже.

— Оставайся у нас. Ты знаешь, что тебе всегда рады. Оливия будет на седьмом небе от счастья.

— Я знаю, но…

Брейдон подошел, неся свой портфель.

— Знаю, это твой дом. Я понимаю, но, возможно, он не так уж и нужен. Может, тебе стоит начать все с чистого листа?

Я посмотрела в сторону двери, когда мимо большого окна прошли две женщины. И едва слышным шепотом произнесла:

— Я думала, новость о том, что у меня есть брат, который убивает девочек-подростков, — плохо. Но это… Все гораздо хуже.

— Потому что она была твоей матерью?

— Отчасти, но больше меня расстраивает участие отца. Почему он позволял матери делать такие вещи? Я не могу понять этого. Кроме того, что я помню, как мама и сестра ссорились, у меня не так много воспоминаний о ней. Но мой отец, он был хорошим. Я знаю, что он был хорошим.

— Ты была маленькой. Может быть, ты не все помнишь. Может, ты заблокировала воспоминания.

— Я не сомневаюсь, что подавляю воспоминания, и даже могу согласиться, что мне лучше их не доставать. Но я помню своего отца. Каким он был до того, как потерял рассудок. Он любил меня. И Райна была ему небезразлична. Я точно это знаю.

Брейдон положил руку мне на плечо.

— Если он знал, что происходило в подвале, значит, не все было хорошо. У него имелась и другая сторона, которую он скрывал от тебя.

Я покачала головой, чувствуя себя побежденной, помня, каким был мой отец. Его доброту.

— Я не могу в это поверить. Просто не могу.

— Тогда верь в то, во что тебе нужно верить. Никто не может упрекнуть тебя за это. Ты уже достаточно пережила.

— Но вступая на этот путь, я говорила себе, что мне нужны ответы. Правда. Как я могу прятаться от правды о своем отце?

— Давина, я не думаю, что копания в твоем прошлом помогут. Это слишком болезненно. Просто посмотри на Бернадетт. Она несчастный человек, живущий несчастной жизнью. Узнав правду, она стала еще несчастнее.

— Я не верю в это. Я думаю, что секреты сделали это с ней. Полагаю, секреты тяготили ее. Вместо того чтобы посмотреть правде в глаза и попросить о помощи, Бернадетт спряталась от реальности. И люди пострадали. Люди умирали. — Я снова направилась к двери. — Я не буду так делать.