Троллиада и Идиссея

37. Побил врагов - зажуй цветочком

Война на всех действует по-разному. Кто-то вскакивает в кошмарах, потому что ему приснился стенающий над пяткой Ахилл, кто-то принимает ванну с бодрящей секирой в конце, у кого-то травматический синдром выражается в желании бить морды.

С Одиссеем случилось последнее — им овладел синдром Геракла, в народе называемый «Всех убью, один останусь». Пиры отгремели, флоты отплыли, а Одиссей на автомате всё крушил и крушил, пока не очнулся в разрушенном городе киконов. «А это, вроде, не Троя? — удивился Одиссей. — А я-то как-то уже и разогрелся. Ну, неудобненько вышло, давайте теперь уже на ужин и домой, а?»

Спутники Одиссея все как один были в глубоком состоянии гераклогорячки («Режь, круши, совершай подвиги»), потому призывов царя не услышали. Тем временем киконы созвали подкрепление и проводили эллинских героев крепкими горячими люлями, после которых Троя начинала вспоминаться как-то даже с ностальгией.

— Минус шесть с каждой лодки, — подсчитал результаты Одиссей уже в море. — Ну что, может, по домам? Доберемся быстренько, легонько…

…после долгой бури, пустынных островов и пути «куда-то туда» корабли ожидаемо пристали «куда-то сюда». А именно — на остров лотофагов.

— Сдается мне, что это не Итака, — меланхолично молвил Одиссей, оглядывая остров, на котором масса странных людей кушала цветочки лотоса и от этого пребывала в непрерывно хорошем настроении. — Но мы поступим хитро и вышлем разведку!

Разведчикам лотофаги незамедлительно предложили «лотоснуть», а потому разведка донесла, что плыть дальше не желает, и вообще, где лотос — там родина, а без лотоса что-то виски ломят, во рту сухость, да и вообще в организме нехорошо что-то.

Одиссей попытался включить «черную» риторику с нейролингвистическим программированием и донести до спутников великое «Наркотикам — нет!»

— Ага ж, — сказали спутники, хрумкая лотосом.

— И дым отечества нам сладок и приятен, — рискнул Одиссей, но спутники к модерновой поэзии остались глухи.

— Вино на корабле, говорю, осталось, — ударил по больному Хитроумный, добился понимания в глазах и прибег к испытанному средству: «Бздыщ! Бздыщ! Бздыщ! Хватай их, скручивай, привязывай к мачтам, я им покажу, как от воинской службы бегать!»

— Минус ноль, — вздохнул после этого Одиссей, оглядев команду. — Ну ладно, хуже уже не будет.

С Олимпа, где явственно заскучали после окончания Троянской войны, донеслось развеселое «Звучит как вызов!»

Записки из подземки. Персефона

Приходил Арес. Они с Афиной днями и ночами спорят о стратегии Одиссея. Арес при этом просто утверждает, что Одиссей крадется к Итаке в стиле истинного разведчика: медленно, надолго притворяясь мертвым и маскируясь под местного идиота. Афина, как та, кто знает Одиссея лучше, уверяет, что он может уже плыть и совсем не на Итаку. А даже страшно подумать — куда.

Кое-кто на Олимпе на всякий случай пошел окапываться.