Троллиада и Идиссея

45. Тылы прикрыты

Пока Одиссея подходит к концу, взглянем, что творится в конечном пункте, куда так настойчиво стремился Одиссей все десять лет. То есть, на Итаке. Помнится, мертвая мать Одиссея выдала многообещающий список: «верная жена, отошедший от дел отец, буйные женихи, тьфу ты, нет, они не к отцу, они к жене. А, ну да. И еще Телемах».

Нужно сказать — тень матери Одиссею вроде как и не наврала. В том смысле, что через сколько-то лет после окончания Троянской войны папа Одиссея действительно восскорбел и удалился от дел. А в дом Одиссея к его жене Пенелопе со всех сторон начали стекаться женихи с настойчивым: «Давай-давай жениться!» Потому что даже самый альтернативно одаренный мореход не будет плыть домой десять лет, а Итака и богатства требуют хозяйской руки, сын Телемах растет без отцовского ремня, да и в целом — непорядок.

Женихи были наглы, знатны, настойчивы и немного напоминали термитов способностью обживаться на новом месте и тем, что жрали гораздо больше, чем приносили в дар. Интеллект женихов находился на термитском же уровне. Ибо они собирались жениться не на ком-то, а на Пенелопе. Жене, на секундочку, Одиссея (тут должен был появиться какой-нибудь античный Гендальф с отчаянными воплями: «Бегите, глупцы!»). Позабыв при этом народные мудрости о том, что подобное притягивается к подобному, и вообще «муж и жена — один Аид» (не в рифму, зато правдиво и хтонично).

Надежда на то, что Пенелопа не успела набраться от мужа хитромудрости, стремительно крякнула под пятой реальности.

— А и давайте жениться! — заявила невозмутимая Пенелопа. — Вот только на рынке ноне дефицит свадебных покрывал, так что придется ткать самой. Ну, то есть вы вот подождите немного, пока я его вытку…

Женихи радостно закивали и отправились себе пировать и разорять окрестности дворца. Пенелопа отправилась придавать понятию «немного» качественно новый смысл.

С утра она принимала вид лихой и ткачеватый и принималась одержимо творить. С наступлением вечера в Пенелопу вселялся дух перфекционизма, и она начинала распускать то, что натворила, бормоча при этом, что и узор не тот, и вон там еще узелок, и вон тут как-то кривовато.

Перфекционизм Пенелопы был неистощим. Когда случайно протрезвевшие женихи додумались поинтересоваться — сколько она там наткала (по их подсчетам выходило, что покрывалом в принципе уже можно укрыть Итаку, и еще осталось бы на соседние острова) — на ткацком станке так и оставалось несколько сиротливых рядков.

— Но зато они идеальны, — внушительно сказала Пенелопа. — Ну, хотя, наверное, вон тот следует распустить. Что? Таки какая хитрость?! Я просто настойчиво реализую свою мечту об идеальной свадьбе. И да, это вы еще не видели, как я салфетки выбираю.

Глубоко верующие в Зевса и Олимп женихи внезапно перекрестились. Потом узнали, сколько прошло лет, и приготовились перейти в буддизм, потому что «Что это значит — теперь тут еще и Телемах взрослый?!»

А Телемах тем временем действительно подрос и возмужал и принялся негодовать по поводу «ходють тут всякие… пирують и разоряють!» Насмешки женихов и настойчивая маскировка матери под эстонскую ткачиху тоже действовали на нервы. Но тут во время одного из пиров к Телемаху под видом старого друга Одиссея наведалась Афина. Кратко представившись: «Я — Мент» — Афина одним этим отмела все вопросы, выслушала жалобы сынули и посоветовала обратиться к народным массам.

Телемах подумал и обратился.

Правда, Ленина на броневике из него все равно не вышло– то ли потому, что он заявился на собрание без броневика и в компании двух собак, то ли потому, что очень и очень многие женихи таки были богатыми гражданами Итаки. А потому очень и очень многие старцы из народного собрания таки были им родственниками. Поэтому пламенная речь Телемаха в духе «Граждане! Остановим беспредел женихов!» — была срезана ответным выступлением жениха Антиноя: «Граждане! Остановим тролльство Пенелопы!» Антиной живописал ужасы и страдания жениховских масс в ожидании готовности покрывала («…и вообще, она сказала, что нужно разработать другой дизайн!») — и даже требовал, чтобы Телемах отослал свою мать из дома. Телемах на это ответил решительным отказом («Отослать я могу, но ткать она станет еще медленнее»). «А тогда вообще чего сюда все пришли?!» — разобиделись женихи и распустили народные массы. Правда, Зевс еще успел потроллить пролетариат знамением в виде дерущихся орлов, а местный птицегадатель тут же возвестил скорое возвращение Одиссея. Но женихи не прониклись и начали высказываться в том духе, что «мы Телемаха не боимся, и птичек тоже не боимся, и Одиссея мы не боимся, и вообще, мы пошли пировать». Воззвания Телемаха к народу на тему «ну, хоть корабль дайте, я отца поеду искать!» остались без ответа. Учитывая способности Одиссея воевать и возвращаться на родину, а его жены ткать — все могли себе представить, на сколько может затянуться недалекое плаванье в исполнении сына этой парочки.

Поэтому раздобыть корабль взялась сама Афина. Благоразумно накинув не образ Мента, а образ самого Телемаха, она таки добыла и корабль, и гребцов, сама взошла на борт теперь уже в образе другого друга Одиссея, Ментора (и да, Мент и Ментор — даже не родственники) и сгенерировала ситуацию «Белеет парус одинокий…»

В таком сопровождении Телемах сплавал сначала в Пилос, к Нестору. Нестор был рад, но про судьбу Одиссея посоветовал спросить у Менелая.

При этом Афина стойко играла в Штирлица, то есть в Ментора, пока Телемах плыл к Нестору, пока Телемах пировал у Нестора, и вообще до самой ночи. И только когда Нестор принялся просить Телемаха «Не уходи, останься на ночь» — Ментор внезапно сказал, что ему нужно срочно с кого-то взыскать долг. После чего обратился в орла и улетел.

— А-э-э-э… — сказал Нестор в след странному крылатому коллектору. — Вот теперь, Телемах, я точно понял, что ты сын Одиссея. Что это было, вообще?!

«Твою ж растак, — с ужасом думал в этот момент Телемах. — Вокруг папы что — такое постоянно творилось?!»

В общем, наутро Нестор дал Телемаху даров, колесницу и младшего сына, которого было не жалко, потому что он был Писистрат (хотя вообще-то только по имени). В такой компании Телемах сгонял к Менелаю. Менелай и Елена тоже были очень рады и дали Телемаху даров. И громко умилялись, что «смотри, как он похож на Одиссея и какой мудрый: таки додумался спросить о папе через десять лет после окончания войны». Про Одиссея Елена и Менелай знали только, что тот томится в плену у нимфы Калипсо.

Отчасти выполнивший квест по добыче информации и даров Телемах попрощался и поплыл на родину. На родине Телемаха ожидала засада женихов, которые решили, что он будет толкать речи с броневика на чужбине и приведет по их души иностранные легионы.

Но вышло как-то так, что как раз в это время по направлению к Итаке упорно продвигался Одиссей. И женихов ожидала куда большая засада.

Античный форум:

Арес: То есть, я не понял. Она просто заявила: «Ну, мне тут нужно взыскать долг» — после чего тут же стала орлом! Но где логика и в чем тут мудрость?!

Гермес: Ты просто завидуешь тому, чего не можешь постигнуть.

Арес: Но логика…

Гермес: И мне нужно срочно что-нибудь спереть.

Арес: Но в чем…

Гермес: Я орё-ё-ё-ё-ёл!!!

Гермес покинул форум.

Арес: Ага, я понял. Логика в том, что Одиссей так на всех действует…